7.6.2. Пункт 3 ст. 6 Конвенции.

Минимальные процессуальные гарантии прав обвиняемых

В первую очередь Суд обращает внимание на то, что гарантии п. 3 ст. 6 являются отдельными аспектами права на справедливое судебное разбирательство по уголовным делам, как установлено в п. 1 указанной статьи (п. 40 Постановления от 26 апреля 2007 г. по делу "Вожигов против Российской Федерации". См. также Постановление от 26 июня 2008 г. по делу "Селезнев против Российской Федерации" (п. 67)).

Подпункт "а" п. 3 ст. 6 Конвенции

В силу подп. "а" п. 3 ст. 6 Конвенции "каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: a) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения".

При рассмотрении дела "Абрамян против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что положения подп. "а" п. 3 ст. 6 указывают на необходимость уведомления обвиняемого о предъявленном обвинении. Детали совершенного правонарушения играют существенную роль в уголовном процессе, подозреваемый должен быть формально в письменном виде уведомлен о фактических и юридических основаниях предъявленного обвинения. Объем обязательств по подп. "а" п. 3 ст. 6, продолжил Суд, должен быть оценен в свете более общего права на справедливое судебное разбирательство, гарантируемого п. 1 ст. 6 Конвенции. По уголовным делам наличие полной, детализированной информации, касающейся обвинения в отношении обвиняемого, и, соответственно, юридическая квалификация действий, которую суд может принять по делу, являются необходимым условием обеспечения справедливого судебного разбирательства. Справедливость процедур должна быть оценена в целом. Более того, право быть уведомленным о существе и основаниях обвинения должно быть рассмотрено в свете права обвиняемого на подготовку своей защиты, предусматриваемого подп. "b" п. 3 ст. 6 (п. п. 34, 35 Постановления от 9 октября 2008 г.). По делу "Абрамян против Российской Федерации" Суд установил, что заявитель узнал о новой юридической квалификации действий, когда по окончании судебного следствия был постановлен приговор. Отсутствовали какие-либо свидетельства того, что до постановления приговора заявитель осознавал риск быть осужденным по п. 3 ст. 30 и подп. "б" п. 3 ст. 161 УК РФ <1>. Однако признаки состава преступления в виде мошенничества и получения взятки значительно отличаются. Состав преступления мошенничества предполагает, что собственность другого лица приобретается посредством обмана, злоупотребления доверием, мошенник осознает, что потерпевший лишается своего имущества вследствие обманных действий. Объективная сторона получения взятки состоит в принятии имущества в обмен за совершение действия или упущения в сфере полномочий взяткополучателя, субъективная сторона обусловливает осознание взяткополучателем того, что он получает имущество в обмен на требуемые действия или упущения в интересах взяткодателя. Заявитель не имел возможности отреагировать на изменившееся обвинение в суде, который, принимая во внимание различия в этих двух преступлениях, совершенно определенно нарушил право заявителя на защиту <2>. По рассматриваемому делу в кассационной жалобе заявитель высказал несогласие с переквалификацией его действий судом первой инстанции. Верховный Суд Российской Федерации, который обладал полномочием полностью пересмотреть дело, исследовал и оставил без удовлетворения кассационную жалобу заявителя, выслушав мнение прокурора. Однако ни заявитель, ни его адвокат не участвовали в кассационных слушаниях, что лишило возможности заявителя эффективно осуществить права на защиту применительно к переквалифицированному обвинению. При таких обстоятельствах Суд пришел к выводу, что нарушение права заявителя на защиту, допущенное Ставропольским областным судом, не было исправлено Верховным Судом Российской Федерацией. Таким образом, было нарушено право заявителя на справедливое судебное разбирательство и, в частности, право быть уведомленным в деталях о существе, основаниях обвинения, выдвинутого против него, а также право иметь разумное время и возможности для подготовки своей защиты. Соответственно, было нарушение подп. "а" и "b" п. 3 ст. 6 Конвенции (п. п. 36 - 40 Постановления от 9 октября 2008 г.).

--------------------------------

<1> Как следовало из текста Постановления, заявителю предъявлялось обвинение по ст. 290 УК РФ (получение взятки). Однако впоследствии суд переквалифицировал его действия на ст. ст. 30, 161 УК РФ.

<2> Далее суд привел примеры ранее им рассмотренных дел, где действия заявителя переквалифицировались вышестоящей судебной инстанцией, однако заявитель имел возможность высказаться по всем аспектам измененного обвинения. Речь, в частности, шла о постановлениях по делам "Dallos v. Hungry" и "Sipavicius v. Lithuania".

Похожая ситуация ранее была предметом рассмотрения Судом дела "Селиверстов против Российской Федерации", где было установлено, что Верховный Суд Российской Федерации в кассационной инстанции по заявлению прокурора изменил квалификацию действий заявителя с покушения на получение взятки на покушение на мошенничество. Заявитель не получил возможности надлежащим образом защитить свои интересы в связи с переквалификацией. Суд констатировал факт нарушения подп. "а" и "b" п. 3 ст. 6 Конвенции (п. п. 16 - 24 Постановления от 25 сентября 2008 г.).

Подпункт "b" п. 3 ст. 6 Конвенции

В силу подп. "b" п. 3 ст. 6 Конвенции "каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты".

Подпункт "b" п. 3 ст. 6 Конвенции гарантирует, что обвиняемое лицо должно иметь право организовать свою защиту без ограничений возможностей представить все необходимые аргументы перед судом и, таким образом, повлиять на результаты суда. Указанное положение нарушается, если этого сделать невозможно. Эффективное участие обвиняемого по уголовному делу должно в равной степени включать право делать записи с целью облегчить осуществление своей защиты, независимо от того, представлен он адвокатом либо нет. Защита интересов обвиняемого может быть лучше осуществлена посредством помощи, которую может оказать обвиняемый своему адвокату перед тем, как обвиняемый будет давать показания ("Селезнев против Российской Федерации", п. 68 Постановления от 26 июня 2008 г.). Признавая в соответствующей части жалобу явно неприемлемой, Суд по делу "Селезнев против Российской Федерации" обратил внимание на то, что во время кассационного разбирательства как заявитель, так и его адвокат были выслушаны судом, более того, адвокат заявителя не ограничивалась в чем-либо, что она считала целесообразным делать для защиты интересов своего клиента. Аргументы заявителя, что он не мог делать записи в небольшой металлической клетке, не были подтверждены доказательствами. Не было продемонстрировано, что заявитель не имел возможности обратить на это внимание во время суда. Заявитель никогда не заявлял, что были ограничения во встречах с адвокатом ("Селезнев против Российской Федерации", п. 69 Постановления от 26 июня 2008 г.).

В свою очередь, по результатам рассмотрения дела "Моисеев против Российской Федерации" Суд констатировал нарушение п. 1 ст. 6 и подп. "b" и "c" п. 3 ст. 6 Конвенции. Заявитель, в частности, жаловался на недостаток возможностей для подготовки своей защиты, учитывая ограничения, связанные с ознакомлением обвинительного заключения, материалами дела и своими собственными записями, ограничения в общении с адвокатами, а также недопустимые условия его транспортировки из следственного изолятора в суд и обратно и условия лишения его свободы в помещении суда. Суд посчитал, что для определения того, было ли обеспечено право на защиту, в первую очередь необходимо исследовать вопросы предоставления заявителю юридической помощи, во-вторых, имели ли адвокаты заявителя доступ к материалам дела и в конце концов в какой степени условия транспортировки заявителя и условия лишения его свободы в помещении суда повлияли на возможность его защиты.

Ограничения на юридическую помощь. Суд подчеркнул, что контакты между заявителем и его адвокатами были возможны только в случаях получения разрешения от властей. Суд напомнил, что принцип равенства сторон, являющийся одним из аспектов широкой концепции справедливого судебного разбирательства согласно п. 1 ст. 6, требует, чтобы каждой стороне были предоставлены разумные возможности представить свое дело на условиях, которые не ставят лицо в неблагоприятное положение в сравнении с его оппонентом. Суд отметил, что адвокат заявителя вынужден был получать специальное разрешение на встречу и общение с заявителем. Разрешения были действительны только на один визит, и попытки адвокатов продлить время их действия были безуспешны. Разрешения выдавались органами, ведущими дело. После того как Конституционный Суд РФ признал неконституционными соответствующие положения, адвокат получил возможность общаться с заявителем без каких-либо ограничений; однако к этому времени обвинение было подтверждено судом первой инстанции. Из этого следует, что на протяжении всего времени уголовных процедур против заявителя адвокат последнего посещал его с разрешения властей. Следствие в отношении заявителя было инициировано и осуществлялось ФСБ России. Следственный изолятор Лефортово, где содержался заявитель, также находился под юрисдикцией ФСБ. При таких обстоятельствах следственные органы осуществляли неограниченный доступ к заявителю в своих собственных интересах, а также обладали полным контролем над его контактами с адвокатами, от которых требовали обращаться за разрешением к следователю - офицеру ФСБ каждый раз, когда они хотели посетить заявителя в следственном изоляторе. Несомненно, что необходимость обращения за разрешением на встречу с заявителем создавала практические сложности при осуществлении права на защиту, потому что это отвлекало время и силы от реализации адвокатами защиты. Что вызывает у Суда особое беспокойство, так это то, что указанные разрешения ставят защиту в подчиненное, субординационное состояние, зависящее от дискреционных полномочий следствия, тем самым негативно влияя на проявление принципа равенства сторон. Несколько раз ФСБ злоупотребляла своим доминирующим положением. Суд также обратил внимание на следующее, что ничто в тексте ст. 18 Закона РФ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" не свидетельствует, что кроме ордера юридической консультации и удостоверения личности профессиональному адвокату требовалось получение каких-либо иных документов для встреч с заявителем. Статья 18 явно требует согласие соответствующих органов на свидание с родственниками и не требует такого согласия на встречу с адвокатами. Из этого следует, что требование получения разрешения на встречу адвоката с заявителем не только представляло собой чрезмерное бремя для защиты, но также было лишено какого-либо правового основания и поэтому было произвольным. С учетом вышеизложенного Суд пришел к выводу, что контроль, осуществляемый органами следствия в отношении встреч заявителя с его адвокатами, негативно влиял на принцип справедливого судебного разбирательства и принцип равенства сторон ("Моисеев против Российской Федерации", п. п. 202 - 207 Постановления от 9 октября 2008 г.).

Контроль за документами, передаваемыми заявителем. Кроме того, что требовалось получение разрешения, адвокату и заявителю необходимо было получать специальное разрешение от администрации следственного изолятора на передачу друг другу документов. До передачи документы прочитывались администрацией. Суд в этой связи вновь напомнил, что право обвиняемого на общение со своим защитником в условиях, которые являются благоприятными и обеспечивают свободное общение, является одним из требований справедливого судебного разбирательства в демократическом обществе и следует из подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции. Если защитник не может пообщаться со своим клиентом и получить конфиденциальные инструкции от него без контроля, его помощь будет лишена какого-либо смысла, в то время как Конвенция предназначена для обеспечения не теоретических и иллюзорных, а действенных и практических прав и свобод. Важность прав защитника на сохранение конфиденциальности в отношениях между обвиняемым и его защитником подтверждается в различных международных договорах и прецедентной практикой Суда. Суд отметил, что ст. 20 Закона РФ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", которая являлась правовым основанием для контроля за документами, передаваемыми между защитником и заявителем, предусматривала цензуру всей корреспонденции лишенных свободы лиц, без каких-либо исключений, включая корреспонденцию между защитником и его клиентом. Суд вновь подчеркнул, что переписка с защитником, независимо от ее целей, всегда должна особо защищаться и что чтение корреспонденции между лишенным свободы лицом и его адвокатом должно осуществляться в исключительных случаях, когда власти имеют основания полагать о злоупотреблении соответствующими правами, а также когда содержание письма нарушает безопасность места лишения свободы или безопасность иных лиц, а также является уголовным в каком-либо ином аспекте. Как подчеркивалось выше, следственный изолятор Лефортово находился под контролем органов власти, которые осуществляли следствие по делу заявителя. Поэтому периодическое чтение всех документов, направляемых адвокатом заявителю и наоборот, предоставляло органам следствия преимущества в раскрытии стратегии защиты. Указанное грубейшее нарушение конфиденциальности отношений между клиентом и адвокатом не могло не повлиять на право заявителя на защиту и лишило существа юридической помощи, которую он получал. Нигде не заявлялось, что такие меры на протяжении следствия обусловливались какими-либо исключительными обстоятельствами или уже совершившимися фактами злоупотребления правами. Суд посчитал, что чтение документов, направляемых адвокатом заявителю и наоборот, повлияло на право на защиту в чрезмерной и произвольной манере. Соответственно, было существенное нарушение принципа равенства сторон ("Моисеев против Российской Федерации", п. п. 208 - 212 Постановления от 9 октября 2008 г.).

Влияние условий транспортировки и лишения свободы на подготовку к защите. Применительно к слову "возможности" (см. подп. "б" п. 3 ст. 6 Конвенции) Суд не считает, что если лицо лишено свободы во время предварительного и судебного следствий, рассматриваемое слово включает такие условия лишения свободы, которые позволяют лицу читать и писать с разумной степенью концентрации. При рассмотрении одного из дел Суд обратил внимание на то, что в случае, когда заявители предстают по чрезвычайно сложному делу, их физическая и психологическая усталость, возникшая вследствие ночного переезда в тюремном автомобиле, явилась одним из обстоятельств, негативно повлиявших на справедливость судебного разбирательства. Далее Суд продолжил, что, несмотря на помощь их адвокатов, которые были в состоянии делать заявления, это обстоятельство, к сожалению, само по себе, несомненно, ослабляет положение заявителей в момент, когда они нуждаются защищать самих себя и в том числе задавать вопросы с самого начала судебного разбирательства и эффективно пользоваться помощью адвокатов. По этой причине Суд констатировал нарушение подп. 1 и 3 ст. 6 в случае, когда слушания по уголовному делу продолжались более 17 часов с учетом того, что не только обвиняемый и его адвокат, но также и судья находились в условиях чрезмерной усталости. По делу "Моисеев против Российской Федерации" Суд принял во внимание противоречащие ст. 3 Конвенции условия лишения свободы, транспортировки и нахождения в караульном помещении, не обеспечивающие поступление дневного света и воздуха, организацию питания. Заявитель не мог читать и писать, поскольку он был стеснен в пространстве с другими заключенными. Расстройство и страдания, обусловленные бесчеловечными условиями транспортировки и лишения свободы, безусловно, ослабили его возможность сконцентрироваться перед судебным заседанием. Конечно, он был обеспечен профессиональными защитниками, которые могли действовать в его интересах. Тем не менее, принимая во внимание существо вопросов, поднятых во время судебного следствия, и их тесную связь с профессиональной деятельностью заявителя, Суд посчитал, что возможность заявителя эффективно инструктировать и консультировать своего защитника изначально была необходимой. Кумулятивный эффект вышеприведенных условий и неадекватность доступных заявителю средств исключили малейшую возможность для предварительной подготовки им своей защиты, особенно принимая во внимание, что он не мог обращаться к своим бумагам, записям в камере. Суд пришел к выводу, что заявитель не обладал достаточными возможностями для подготовки своей защиты, что нарушило требования справедливости судебного разбирательства и равенства сторон ("Моисеев против Российской Федерации", п. п. 221 - 223 Постановления от 9 октября 2008 г.).

Подпункт "c" п. 3 ст. 6 Конвенции

В силу подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции: "каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия".

Право на участие в судебном процессе. Суд неоднократно обращал внимание на то, что в интересах справедливого уголовного процесса важное значение придается тому, что подсудимый должен участвовать в судебном процессе, а также обязанности обеспечивать право подсудимого быть представленным в зале суда как во время первоначального процесса, так и пересмотра дела, - все это является необходимым требованием ст. 6 Конвенции. Хотя это непосредственно не предусматривается в п. 1 ст. 6, объект и цель данной статьи, истолкованной в целом, позволяют прийти к выводу о наличии у подсудимого права лично присутствовать в процессе. Более того, подп. "c", "d", "e" п. 3 гарантируют каждому обвиняемому в уголовном правонарушении лицу право защищать себя лично, допрашивать свидетелей, право, чтобы эти свидетели были допрошены, право на переводчика, если он не может говорить на языке, используемом в суде, и достаточно трудно представить, как эти права могут быть реализованы без личного участия обвиняемого. Для справедливости уголовного правосудия также важно, чтобы интересы обвиняемого были надлежащим образом защищены, как в первой инстанции, так и последующих. По ряду дел Суд пришел к выводу, что если подсудимый, несмотря на наличие факта надлежащего извещения о дне судебного заседания, не является, это не может оправдать лишение его права быть представленным в суде защитником согласно подп. "c" п. 3 ст. 6. Суды обязаны обеспечить справедливость разбирательства, и, соответственно, защитнику, участвующему в процессе в интересах подсудимого, была гарантирована возможность делать это (п. п. 132, 133 Постановления от 22 декабря 2009 г. по делу "Макаренко против Российской Федерации"). При рассмотрении дела "Макаренко против Российской Федерации" Суд установил, что заявитель лично отказался от участия в судебном процессе, а также отказался от услуг ранее приглашенных им адвокатов. Отказ был явный, недвусмысленный. Суд посчитал, что отсутствовало нарушение подп. "c" п. 3 ст. 6 (п. п. 134 - 141 Постановления от 22 декабря 2009 г.). Суд также обратил внимание на то, что согласно главе 44 УПК РФ заявитель имел возможность в апелляционной инстанции представить новые доказательства. Однако им этого сделано не было. Он участвовал в апелляционной инстанции, и его интересы представляли два защитника. Суд посчитал, что судебное разбирательство было справедливым.

Право на эффективное участие в судебном процессе. Эффективное участие в рассматриваемом аспекте предполагает, подчеркнул Суд по делу "Тимергалиев против Российской Федерации", что обвиняемый имеет четкое понимание существа судебного процесса и значения для него, включая особенности наказания, которое он может понести. Подсудимый, обвиняемый должны иметь возможность объяснить своему адвокату собственную версию событий, указывая на выводы следствия, с которыми он не согласен, а также обращая внимание на обстоятельства, которые могут быть использованы в его пользу. Обстоятельства дела могут потребовать от государств - участников Конвенции предпринять позитивные действия для обеспечения эффективного участия заявителя в судебных процедурах (п. 51 Постановления от 14 октября 2008 г. См. также Постановление от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации" (п. 78)).

Право обвиняемого согласно ст. 6 Конвенции на эффективное участие по уголовному делу обычно включает не только право присутствовать, но также право слышать и следить за ходом судебного процесса. Такие права косвенно содержатся в самом понятии состязательной процедуры и могут также вытекать из гарантий, содержащихся, в частности, в подп. "c" п. 3 ст. 6 - "защищать себя лично" (Постановление от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации" (п. 78)).

Обстоятельства дела могут потребовать от государства-участника предпринять позитивные действия с целью обеспечения заявителя возможностью эффективно участвовать в процессе (Постановление от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации" (п. 79)).

Применительно к использованию видеосвязи (видеоконференции) в суде кассационной (надзорной) инстанции суд выразил следующую правовую позицию. Данная форма участия подсудимого в процессе сама по себе не является несовместимой с понятием справедливого и публичного судебного разбирательства, однако она должна гарантировать, чтобы заявитель был способен следовать за ходом судебного разбирательства, мог быть выслушанным без технических дефектов, а также обеспечивать эффективность и конфиденциальность общения с адвокатом (Постановление от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации" (п. 83)).

Как следовало из текста Постановления по делу "Тимергалиев против Российской Федерации", заявитель имеет проблемы со слухом. Он представил медицинское заключение, свидетельствующее о том, что он страдает двусторонним хроническим ослаблением слуха (the chronic bilateral hearing impairment (англ.)). Суд пришел к выводу, что возможности заявителя в аспекте восприятия судебного процесса были ограничены. Власти Российской Федерации не оспаривали этот факт. Заявитель представил в Суд копию своей кассационной жалобы, где он обращал внимание на проблемы со слухом и просил о помощи в этой связи. Суд убедился, что во время рассмотрения дела в кассационной инстанции национальный суд знал о сложностях заявителя со слухом.

Примечание. Как следовало из текста Постановления, ни власти Российской Федерации, ни заявитель не смогли обосновать, что суд первой инстанции знал или должен был знать о слуховых проблемах заявителя (п. 57 Постановления от 14 октября 2008 г.). В связи с этим Суд не выяснял вопрос об эффективном участии заявителя в суде первой инстанции.

Суд установил, что судом первой инстанции заявитель был приговорен за убийство с квалифицирующими обстоятельствами к 18 годам лишения свободы. Жалоба заявителя в кассационную инстанцию охватывала как фактические, так и правовые вопросы. Заявитель оспаривал приговор, пытаясь переквалифицировать свои действия, обращая внимание на бездействие адвоката, пытался сократить срок наказания. В связи с этим его личное участие в кассационной инстанции было чрезвычайно необходимым. При таких обстоятельствах, суд кассационной инстанции с целью обеспечения справедливости обязан был предпринять дополнительные меры, чтобы проблемы со слухом у заявителя не повлияли на его эффективное участие в кассационной инстанции. Но суд не рассмотрел возможность осуществления действий с целью эффективного участия заявителя в процессе. Процесс прошел без истребования медицинского заключения по поводу того, позволяют ли проблемы со слухом заявителю участвовать в процессе, также не была рассмотрена возможность осуществления мер, направленных на оказание заявителю помощи в восприятии процесса. Суд принял во внимание и то обстоятельство, что в кассационной инстанции адвокат не участвовал. Действительно, кассационный суд не может быть ответственным за упущения адвоката заявителя, который был надлежащим образом извещен о дате и времени кассационных слушаний. Однако последней инстанцией в обеспечении справедливости является судья, обязанный, в случае неявки адвоката, согласно национальному закону назначить адвоката для подсудимого, который не в состоянии защитить себя лично в связи с физическими недостатками. Суд вновь напомнил, что согласно подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции обвиняемый, подсудимый наделен правом на адвоката, назначенного судьей по своей собственной инициативе, когда этого требуют интересы правосудия. Учитывая, что проблемы со слухом негативно влияли на его эффективное участие в процессе, интересы правосудия требовали с целью соблюдения справедливого судебного разбирательства, чтобы заявитель имел адвоката во время кассационных процедур. Суд пришел к выводу, что было нарушение п. 1 ст. 6 и подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции ("Тимергалиев против Российской Федерации", п. п. 56 - 60 Постановления от 14 октября 2008 г.).

Обращаясь к материалам дела "Григорьевских против Российской Федерации", Суд, как и по делу "Тимиргалиев против Российской Федерации", пришел к выводу, что заявитель имел проблемы со слухом, представил медицинское заключение, свидетельствующее о наличии двустороннего хронического ослабления слуха. Суд убедился, что возможность заявителя слышать и следовать за ходом процесса была ограничена. Однако остается убедиться, что национальные суды знали о проблемах со слухом у заявителя. Стороны оспаривали, обращал ли заявитель внимание кассационной инстанции на его проблемы со слухом. Заявитель отметил, что он подавал ходатайство лично присутствовать в процессе в связи с плохим слухом. Он также поднимал этот вопрос перед Верховным Судом РФ в кассационной инстанции, проводимой через систему видеоконференции. Власти Российской Федерации не были согласны с тем, что заявитель когда-либо обращал внимание судов на слуховые проблемы. Суд отметил, что не было представлено ни одного относящегося документа, как, например, ходатайства о личном присутствии в кассационной инстанции либо кассационной жалобы. Протокола в кассационной инстанции обычно не ведется. Поэтому для Суда трудно установить, что заявитель реально обращал внимание суда на свои проблемы со слухом. Правда, что администрация колонии должна была осознавать наличие соответствующих проблем со слухом у заявителя, поскольку во время лишения свободы на стадиях предварительного и судебного следствий заявителя несколько раз показывали отоларингологу и диагностировали болезнь уха, влекущую частичную потерю слуха. Однако администрация колонии не обязана информировать национальные суды о проблемах заявителя со слухом. Таким образом, учитывая недостаточность доказательств обратного, суд не убежден, что судебные власти знали или должны были знать о частичной потери слуха заявителем (п. п. 84 - 86 Постановления от 9 апреля 2009 г.). Таким образом, с учетом обстоятельств дела государство в лице судебных органов не знало о проблемах со слухом у заявителя, что, в свою очередь, не обусловило привлечение Российской Федерации к международно-правовой ответственности.

По делу "Романов против Российской Федерации" Суд вновь обратил внимание на то, что из самого понятия справедливого судебного разбирательства следует, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, должно, как правило, иметь право присутствовать и эффективно участвовать во время судебных слушаний в первой инстанции. По настоящему делу указанное требование удовлетворено не было, так как районный суд рассмотрел дело в отсутствие заявителя. Следовало отметить, что заявитель отсутствовал и во время рассмотрения дела в кассационной инстанции. Суд должен был рассмотреть, имеются ли в настоящем деле какие-либо обстоятельства, способные оправдать неучастие заявителя в судебном процессе. Суд отметил, что подсудимый явно не отказался от участия в судебном процессе. Наоборот, заявитель, будучи в следственном изоляторе, и его адвокат обратились в районный суд с просьбой лично участвовать в деле. Соответствующие просьбы были отклонены, потому что не было транспорта, способного перевозить лишенных свободы больных лиц, а также потому, что свидетельства психически нездоровых людей не могли быть приняты в качестве доказательств.

Примечание. Как следовало из текста Постановления, заявитель являлся психически неполноценным человеком, что было установлено решением суда (п. 23 Постановления от 20 октября 2005 г. по делу "Романов против Российской Федерации").

Суд подчеркнул, что государство обязано обеспечить участие подсудимого, который лишен свободы во время предварительного следствия. Суд указал, что национальный суд может продолжать рассмотрение дела в исключительных случаях, когда подсудимый болен, при условии что его интересы надлежащим образом защищены. Однако если речь идет об оценке его личности, характере, состоянии его здоровья в момент преступления и если такая оценка может негативно повлиять на такое лицо, то для обеспечения справедливости процесса такое лицо должно присутствовать на слушаниях и ему необходимо позволить участвовать в процессе вместе со своим адвокатом. По настоящему делу власти не смогли предпринять действий, обеспечивающих участие заявителя в слушаниях. Не было доказательств, свидетельствующих о беспокойном поведении заявителя, или что его физическое и психологическое здоровье исключает возможность участия в судебном процессе. Позиция районного суда о том, что не требовалось присутствие заявителя в суде, поскольку показания психически нездоровых людей не принимаются в качестве доказательства, является вызывающей, так как задача районного суда состояла в том, чтобы определить, совершил ли заявитель преступление в психически нездоровом состоянии, и оценить, насколько его психическое состояние требует обязательного медицинского лечения. Районный суд определил, что заявитель не ответственен за совершенное преступление, поскольку страдает психическим расстройством, и направил его на лечение в психиатрическую больницу. Что касается последнего аспекта, то в суде было два мнения из одного и того же медицинского учреждения. Разногласия касались методов лечения. Одно заключение исходило из того, что заявителю достаточно было наблюдения и лечения вне стационара. Другое, наоборот, исходило из необходимости помещения заявителя в стационарное учреждение. Суд посчитал, что такая неоднозначность во мнениях, которая влияет на последствия процесса и в конце концов на свободу заявителя, делает необходимым участие заявителя в суде. Принимая вышеизложенное, если бы процесс был справедливым, то суд не мог бы разрешить дело без участия заявителя и присутствие адвоката заявителя не заменило бы его отсутствие. Соответственно, было нарушение подп. "c" п. 3 и п. 1 ст. 6 Конвенции ("Романов против Российской Федерации", п. п. 106 - 113 Постановления от 20 октября 2005 г.).

Право на эффективное участие в суде кассационной (апелляционной) инстанции <1>. При рассмотрении дела "Ванян против Российской Федерации" Суд вновь подчеркнул, что из самого понятия справедливого суда следует, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, как правило, наделяется правом присутствовать и эффективно участвовать в разбирательстве дела судом первой инстанции. Личное участие подсудимого не имеет такого же значения при рассмотрении дела в кассационной инстанции, даже если кассационный суд обладает юрисдикцией рассматривать дело по вопросам факта и права. При анализе указанного вопроса - личное участие подсудимого в суде кассационной инстанции, в частности, внимание должно быть обращено на особые черты судебной процедуры в части того, как интересы подсудимого представлены в кассационном суде, особенно в аспекте значимости для подсудимого вопросов. Также для уголовного правосудия важно, насколько защищены интересы подсудимого в судах первой и кассационной инстанций. Принцип равенства сторон является одним из аспектов широкой концепции справедливого суда, которая также включает фундаментальное право на состязательные уголовные процедуры. Последнее применительно к уголовным делам означает, что как прокурор, так и защита должны иметь возможности знать и комментировать доказательства, представляемые другой стороной (п. п. 59 - 62 Постановления по делу "Ваньян против Российской Федерации". См. также Постановление от 23 апреля 2009 г. по делу "Сибгатуллин против Российской Федерации" (п. 33); Постановление от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации" (п. п. 76 - 77); Постановление от 26 июня 2008 г. по делу "Шулепов против Российской Федерации" (п. 32)).

--------------------------------

<1> В тексте принимаемых постановлений (решений) Суд употребляет словосочетания appeal courts, appellation proceedings. Применительно к правовой системе России здесь подразумевается не только собственно апелляционная, но и кассационная инстанция (к примеру, раздел XIII УПК РФ).

По делу "Ваньян против Российской Федерации" Суд указал, что Московский городской суд не мог, если бы было справедливым судебное разбирательство, рассмотреть дело заявителя в отсутствие заявителя и его адвоката. Если бы они присутствовали, они могли бы иметь возможность выступить, комментировать жалобу о принесении протеста заместителя Председателя Верховного Суда РФ, а также позицию прокуратуры. Московский городской суд изменил квалификацию действий заявителя (с п. 4 ст. 228 УК РФ на п. 1 ст. 228 УК РФ). Суд констатировал факт нарушения п. 1 ст. 6 вместе с подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции. См. также Постановление от 12 октября 2006 г. по делу "Станислав Жуков против Российской Федерации", где президиум Московского городского суда рассмотрел дело без вызова заявителя, тем самым нарушив п. 1 ст. 6 Конвенции. При этом Суд посчитал нецелесообразным рассматривать вопрос о нарушении п. 3 ст. 6 Конвенции.

По делу "Сидорова (Адукевич) против Российской Федерации" Суд указал, что обязанность гарантировать право подсудимого присутствовать в судебном заседании охватывает одно из наиболее важных требований ст. 6. Однако личное участие подсудимого во время кассационной инстанции, подчеркнул Суд, как и по делу "Ваньян против Российской Федерации", не имеет такого же значения, как во время суда первой инстанции. При оценке данного вопроса внимание должно быть уделено особенностям используемой процедуры и тому, как представлены перед судом интересы подсудимого, особенно в свете обсуждаемых вопросов. Если кассационная инстанция должна оценить дело как с фактической, так и с юридической сторон и осуществить оценку вопроса виновности или невиновности, она не может дать ответа на этот вопрос без непосредственной оценки пояснений, представляемых лично подсудимым с целью доказать, что он не совершал вменяемого ему уголовного правонарушения (п. 23 Постановления от 14 февраля 2008 г. См. также Постановление от 23 апреля 2009 г. по делу "Сибгатуллин против Российской Федерации" (п. 34); Постановление от 12 февраля 2009 г. по делу "Самохвалов против Российской Федерации" (п. п. 42 - 46)).

При рассмотрении дела "Сидорова (Адукевич) против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что в Российской Федерации юрисдикция кассационной инстанции не ограничена вопросами права и охватывает также вопросы факта. Поэтому Архангельский областной суд имел возможность пересмотреть дело как по фактическим, так и юридическим основаниям. Он вправе также рассмотреть дополнительные факты, которые не исследовались судом первой инстанции. Согласно ст. 380 УПК РФ он мог исключить выводы суда первой инстанции, не соответствующие фактическим обстоятельствам дела. Заявительница отрицала факты, послужившие основой для ее обвинения, и утверждала о необоснованном принятии во внимание показаний потерпевшего. Таким образом, для кассационной инстанции важным вопросом являлся вопрос о достоверности данных во время суда показаний; она должна была исследовать дело как с юридической, так и фактической стороны и полностью оценить виновность или невиновность заявителя. При таких обстоятельствах суд, являясь справедливым, не смог бы рассмотреть дело в отсутствие заявительницы. Суд не посчитал, что необходимо исследовать вопрос, получал ли адвокат заявителя повестки. Суд подчеркнул, что заявительница обратилась с жалобой на приговор суда и что ее адвокат не подавал каких-либо жалоб. По предыдущим делам Суд констатировал нарушения права заявителя на личное участие в кассационном суде, даже когда заявитель был представлен адвокатом в кассации, однако рассматриваемые вопросы требовали ее или его личного участия (здесь Суд сослался, в частности, на следующие дела: "Sigurpor против Austria" (п. п. 31 - 38 Постановления от 15 июля 2003 г.); "Pobornikoff против Austria" (п. п. 29 - 33 Постановления от 3 октября 2000 г.). По настоящему делу, "Сидорова (Адукевич) против Российской Федерации", вопросы, подлежащие обсуждению областным судом, обусловливались фактическими обстоятельствами и поэтому требовали оценки показаний, даваемых подсудимым лично. Таким образом, на государство возлагалась обязанность обеспечить личное участие заявительницы во время судебных слушаний. Суд отметил, что повестка не была послана заявительнице заказным письмом или иным образом, позволяющим свидетельствовать о ее получении, и власти Российской Федерации не указали, почему они решили, что повестка была доставлена заявительнице. Суд пришел к выводу, что заявительница не была надлежащим образом извещена о кассационном заседании, хотя национальные власти были обязаны обеспечить личное участие заявительницы в суде кассационной инстанции. Более того, Суд обратил внимание на то, что Архангельский областной суд выслушал мнение прокурора, комментировать которое заявительница не могла. С учетом вышеизложенного Суд посчитал, что процедуры в Архангельском областном суде не соответствовали требованию справедливости. Соответственно, было нарушение п. 1 ст. 6 совместно с подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции" (п. п. 25 - 30 Постановления по делу "Сидорова (Адукевич) против Российской Федерации").

Как следовало из текста Постановления от 12 февраля 2009 г. по делу "Самохвалов против Российской Федерации", заявитель в том числе жаловался на то, что кассационная инстанция 1 июля 2002 г. рассмотрела уголовное дело в отношении заявителя в его отсутствие. Суд должен был исследовать вопрос, мог ли быть оправдан в условиях фактических обстоятельств дела отход от принципа присутствия подсудимого во время судебных слушаний, оценивая ситуацию в целом. Следующий вопрос - отказывался ли заявитель от своего права присутствовать в суде. Суд, как и по ранее рассмотренным им делам в отношении Российской Федерации, подчеркнул, что кассационная инстанция по уголовным делам рассматривает не только вопросы права и факта относительно уголовной ответственности и приговора, но проверяет дело в той части, в которой оно обжаловано, а также в отношении тех осужденных, которых касается кассационная жалоба. Она обладает компетенцией исследовать доказательства, а также дополнительные материалы, представляемые непосредственно сторонами. По результатам рассмотрения дела кассационная инстанция может отклонить жалобу и оставить в силе приговор, отменить приговор и прекратить уголовные процедуры, отменить приговор и передать дело на новое рассмотрение или изменить приговор. Она может смягчить наказание, но не может усилить наказание, а также применить закон о более тяжком преступлении. В случае непропорционально мягкого наказания кассационная инстанция может изменить приговор. В кассационной жалобе заявитель оспорил свое осуждение по фактическим и правовым основаниям. Он просил переквалифицировать уголовное правонарушение с умышленного убийства на убийство, совершенное с превышением пределов необходимой обороны (п. п. 50 - 52 Постановления). Далее Суд подчеркнул, что рассматриваемое уголовное дело представляло важность для не присутствовавшего в кассационной инстанции заявителя, который был приговорен к 12 годам лишения свободы. Во время слушаний присутствовал прокурор, мать убитого и ее представитель, они также делали пояснения. Принимая во внимание все обстоятельства в целом, Суд посчитал, что кассационная инстанция не могла надлежащим образом рассмотреть дело, без непосредственной оценки доказательств, лично представляемых заявителем. Также суд не мог обеспечить равенство сторон между сторонами, не предоставляя заявителю возможность отвечать на пояснения матери потерпевшего, а также прокурора. Из этого следует, что при обстоятельствах настоящего дела для обеспечения справедливости судебных процедур заявитель должен был быть представлен во время кассационных слушаний (п. п. 53 - 54 Постановления). Рассматривая вопрос о том, а не отказался ли заявитель от своего права присутствовать в кассационной инстанции, Суд сослался на ранее изложенную им позицию, согласно которой подп. "c" п. 3 ст. 6 предоставляет любому лицу, обвиняемому в совершении уголовного правонарушения, право защищать себя лично либо через защитника. Данное положение не предусматривает способа осуществления указанного права. Таким образом, данное положение оставляет на усмотрение государств выбор средств, гарантирующих, что право будет обеспечено в их правовых системах, задача Суда заключается только в том, чтобы быть уверенным - способ, который они выбрали, соответствует требованиям справедливого суда (речь шла о Постановлении от 24 мая 1991 г. по делу "Quaranta против Швейцарии"). Суд пришел к выводу, что требование подачи предварительного ходатайства об участии в кассационной инстанции само по себе не противоречит ст. 6, если указанная процедура четко определена в национальном законодательстве. Далее Суд вновь отметил, что ни формулировка, ни дух ст. 6 Конвенции не запрещают лицу отказаться по своей воли явно либо подразумеваемо от гарантий справедливого суда. Но такой отказ для обеспечения эффективности конвенционных положений должен быть недвусмысленно установлен, он не должен противоречить какому-либо важному общественному интересу, а также должен сопровождаться гарантиями, соответствующими важности такого отказа. Более того, принимая во внимание особое место справедливого суда в демократическом обществе, ст. 6 Конвенции возлагает на каждый национальный суд обязательство выяснять, был ли подсудимый уведомлен о дате судебного процесса, а также о мерах, необходимых для того, чтобы принять участие в процессе, если рассматриваемые вопросы касаются существа дела. Суд подчеркнул, что по настоящему делу не было осуществлено явного отказа. Вопрос заключается в следующем: был ли отказ подразумеваемым. 27 июня 2002 г. заявитель информирован о том, что кассационное слушание будет 1 июля 2002 г. Однако у Суда имелись сомнения в том, был ли заявитель надлежащим образом извещен о процедурах, чтобы им следовать, если он захотел бы принять участие в слушаниях. Власти Российской Федерации утверждали, что суд проинформировал заявителя о процедурах после постановления приговора. Заявитель подчеркнул, что он был только предупрежден о временном периоде для подачи кассационной жалобы. Протокол судебного заседания содержит информацию о том, что заявителю была разъяснена процедура кассационного обжалования и временной период для подачи жалобы. Но неясно, была ли заявителю объяснена необходимость в подаче специального ходатайства, если он желает принять участие в кассационной инстанции. Извещение о дне кассационных слушаний предусматривало, что присутствие в кассационной инстанции не является обязательным. Из указанной формулировки заявитель мог понять, что его не привезут на слушания, если он не подаст специального ходатайства. Однако Суд не может основывать свои выводы на презумпциях применительно к заключениям, к которым мог прийти заявитель, ознакомившись с указанным выше извещением. Внимание необходимо уделить национальному праву, чтобы посмотреть, была ли процедура для принятия участия в кассационной инстанции определена достаточно четко (п. п. 55 - 58 Постановления). Суд подчеркнул, что положения УПК РСФСР (речь шла о ст. 335 УПК РСФСР. Согласно ч. 2 указанной статьи "вопрос об участии осужденного в заседании суда, рассматривающего дело в кассационном порядке, разрешается этим судом. Явившийся в судебное заседание осужденный или оправданный во всех случаях допускается к даче объяснений"), действовавшего в момент рассмотрения дела, явно не предусматривали, что подсудимый, желающий принять участие в кассационной процедуре, должен подавать специальное ходатайство. Власти Российской Федерации утверждали, что смысл указанных процессуальных положений подразумевал, что заявитель, желавший участвовать в кассационной инстанции, должен был подать специальное ходатайство. Однако сомнительно, мог ли заявитель, у которого не было адвоката, понять смысл процессуальных положений образом, толкуемым властями Российской Федерации. Действительно, ст. ст. 375 и 376 УПК РФ содержат процедуру обращения для участия в кассационных слушаниях, однако они вступили в силу 1 июля 2002 г., в момент, когда имели место кассационные слушания в отношении заявителя. Как следует из кассационного определения от 1 июля 2002 г., суд не убедился в том, что заявитель был надлежащим образом информирован о слушаниях, а также о мерах, которые необходимо было предпринять для участия в слушаниях. Определение также не содержало информацию о том, что заявитель не заявил ходатайство для участия в процессе и тем самым отказался от своего права и что его отказ от участия в процессе не будет исключать рассмотрение дела. При таких обстоятельствах Суд пришел к выводу, что по настоящему делу заявитель не отказался от участия в кассационных слушаниях в однозначной манере. Суд констатировал нарушения п. 1 и подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции (п. п. 60 - 61 Постановления от 12 февраля 2009 г. по делу "Самохвалов против Российской Федерации").

К констатации аналогичных нарушений Конвенции Суд пришел и при рассмотрении дела "Сибгатуллин против Российской Федерации". В Постановлении от 23 апреля 2009 г. Суд отметил, что 23 мая 2006 г. заявитель был проинформирован о том, что "дело будет заслушано Верховным Судом Российской Федерации в 10.00 29 июня 2006 г.". Однако, как следует из объяснений заявителя, к этому времени он не знал, что его дело передано на новое кассационное рассмотрение в результате надзорного судопроизводства, и поэтому он не знал, какого рода слушания будут происходить в Верховном Суде Российской Федерации. Суд подчеркнул, что власти Российской Федерации не предоставили информации, подтверждающей, что заявитель и/или его адвокат были надлежащим образом информированы о надзорном рассмотрении дела либо о его результатах. Суд далее отметил, что 4 ноября 2005 г. он направил заявителю копию возражений властей Российской Федерации, где они сообщили, что 26 октября 2005 г. заместитель Генерального прокурора РФ обратился с надзорным представлением на кассационное определение от 15 августа 2002 г. 23 мая 2006 г. Суд направил заявителю письмо властей Российской Федерации, из которого следовало, что 5 апреля 2006 г. Президиум Верховного Суда РФ отменил кассационное определение от 15 августа 2002 г. и направил дело на новое кассационное рассмотрение. Из этого следует, что по крайней мере до даты, когда заявитель получил письмо Суда от 23 мая 2006 г., он не знал о последствиях рассмотрения его дела в порядке надзора. Это значит, что 23 мая 2006 г., когда заявитель прочел телеграмму, информирующую его о слушании дела Верховным Судом РФ, он не мог знать, какого рода слушания ожидаются в Верховном Суде РФ - надзорное рассмотрение дела либо новые кассационные слушания. При таких обстоятельствах Суд посчитал, что заявитель не был надлежащим образом информирован о кассационных слушаниях 29 июня 2006 г. Суд также подчеркнул, что власти Российской Федерации не представили какого-либо документа, свидетельствующего о получении извещения адвокатом заявителя. Как следует из кассационного определения от 29 июня 2006 г., суд кассационной инстанции не убедился в том, были ли надлежащим образом извещены о слушаниях заявитель и его представитель. В определении не содержалась информация о том, что заявитель не смог подать ходатайство о его участии в слушаниях, и что он отказался от своего права, и что его неприсутствие не повлияло на рассмотрение дела. При этих обстоятельствах Суд посчитал, что нельзя утверждать о том, что по настоящему делу заявитель недвусмысленно отказался от своего права принять участие в деле. Учитывая вышеизложенное, Суд пришел к выводу, что кассационное слушание от 29 июня 2006 г. не отвечало требованиям справедливости... Соответственно, было нарушение п. 1 и подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции (п. п. 48 - 50 Постановления от 23 апреля 2009 г. по делу "Сибгатуллин против Российской Федерации").

Право защищать себя через защитника. Рассматривая дело "Вожигов против Российской Федерации", Суд подчеркнул, что, толкуя как единое целое, ст. 6 гарантирует право обвиняемого действенно, эффективно принимать участие в уголовном судопроизводстве. Это включает не только право присутствовать, но также и право в случае необходимости получать юридическую помощь и эффективно участвовать в процедурах. Указанные права косвенно содержатся в самом понятии состязательной процедуры и вытекают из гарантий, содержащихся в подп. "c", "d" и "e" п. 3 ст. 6. Подпункт "c" п. 3 ст. 6 наделяет обвиняемого правом защищаться с помощью выбранного им защитника. Несмотря на важность доверительных отношений между адвокатом и его клиентом, право выбрать защитника не может рассматриваться в качестве абсолютного. Это право с необходимостью подчиняется определенным ограничениям, если речь идет о бесплатной юридической помощи. Назначая защитника, национальный суд должен принимать во внимание пожелание подсудимого. Однако суды могут пренебречь указанными желаниями, если имеются достаточные и относящиеся основания для утверждения, что это необходимо в интересах правосудия. Статья 6, особенно п. 3, может быть актуальной до того, как дело будет передано в суд в той степени, в которой справедливость суда будет поставлена под вопрос, если первоначально не будут предприняты действия, соответствующие этим положениям (п. п. 40 - 42 Постановления от 26 апреля 2007 г.).

При рассмотрении дела "Попов против Российской Федерации" было установлено, что "районный суд отказал заявителю в удовлетворении ходатайства пригласить в качестве защитника его дядю. В свою очередь, Суд посчитал, что такой отказ, с учетом того, что у заявителя уже был выбранный им адвокат, не конституирует факта нарушения подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции" (п. п. 173 - 174 Постановления от 13 июля 2006 г.).

Подозреваемый, обвиняемый, подсудимый имеют права на адвоката, назначенного судом, по их собственной инициативе, если интересы правосудия этого требуют (п. 89 Постановления от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации").

Право на оказание обвиняемому юридической помощи со стороны защитника, назначенного официально в случае необходимости, хотя и не является абсолютным, относится к категории фундаментальных, характеризующих справедливость судебного разбирательства. Лицо, обвиняемое в совершении преступления, не теряет права на защитника в связи с отсутствием такого лица в судебном процессе. Для справедливости судебного разбирательства очень важно, чтобы подсудимый был адекватно защищен как в суде первой, так и кассационной инстанций (п. 41 Постановления от 30 июля 2009 г. по делу Ананьев против Российской Федерации"). Причем назначение защитника само по себе с необходимостью не устраняет вопрос соответствия требованиям подп. "c" п. 3 ст. 6. Простое назначение не гарантирует эффективную юридическую помощь, поскольку защитнику могут не позволить исполнять или защитник может неохотно исполнять свои обязанности. Если власти уведомлены о такой ситуации, они должны либо заменить защитника, либо обязать его выполнять обязанности. Тем не менее государство не может быть ответственным за каждый недостаток назначенного защитника для целей оказания юридической помощи. Это следует из принципа независимости юридической профессии, так как осуществление защиты - существенный вопрос между подсудимым и его защитником, независимо от того, назначен ли защитник либо его услуги оплачиваются в частном порядке. Суд полагает, что национальные власти, согласно подп. "c" п. 3 ст. 6, обязаны вмешиваться только в том случае, если неоказание защитником эффективного представительства является очевидным или достаточным, чтобы обратить их внимание с целью осуществления в дальнейшем тех или иных действий (п. 52 Постановления от 30 июля 2009 г. по делу "Ананьев против Российской Федерации").

По делу "Шулепов против Российской Федерации" заявитель жаловался на то, что ему не обеспечили помощь адвоката при рассмотрении дела в кассационной инстанции. Суд, признавая нарушение как подп. "c" п. 3 ст. 6, так и п. 1 ст. 6 Конвенции, обратил внимание на следующее. Юрисдикция кассационных судов распространяется как на вопросы права, так и на вопросы факта. Свердловский областной суд имел возможность полностью пересмотреть дело, рассмотреть дополнительные аргументы, которые не исследовались судом первой инстанции. Учитывая серьезность предъявленных обвинений в отношении заявителя и строгость возможного наказания (речь шла об убийстве), Суд посчитал, что помощь адвоката на этой стадии была необходима для заявителя, адвокат имел возможность профессионально обратить внимание кассационной инстанции на существенные аргументы в пользу заявителя, которые могли повлиять на судебный приговор. Более того, заявитель участвовал в судебном заседании через систему видеоконференции, физически находясь в местах лишения свободы, прокурор лично участвовал в судебном заседании, поэтому общение заявителя с судом без представителя влекло некоторые неудобства. С точки зрения Суда, интересы правосудия требуют, что с целью обеспечения справедливых слушаний заявитель должен был использовать помощь адвоката в кассационной инстанции. Проанализировав законодательство Российской Федерации и судебную практику, Суд пришел к выводу, что именно судебная власть ответственна за обеспечение участия адвоката с целью, чтобы заявитель получил пользу от его прав, несмотря на то что он даже может прямо об этом не заявлять. В этой связи Суд отметил, что заявитель никогда явно не отказывался от помощи адвоката. Но не было осуществлено каких-либо попыток, чтобы назначить адвоката либо отложить кассационное заседание с целью обеспечения присутствия в процессе адвоката. С учетом вышеизложенного Суд пришел к заключению, что процедуры в Свердловском областном суде не соответствовали требованию справедливости ("Шулепов против Российской Федерации", п. п. 34 - 39 Постановления от 26 июня 2008 г.).

Принимая во внимание обстоятельства дела и вступление в силу Постановления Суда от 26 июня 2008 г. по делу "Шулепов против Российской Федерации", Президиум Верховного Суда Российской Федерации на основании ст. 413 УПК РФ возобновил производство по уголовному делу в связи с новыми обстоятельствами (Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 25 ноября 2009 г. по делу 131-П09. См. лекцию 18 курса).

К аналогичным выводам, что и по делу "Шулепов против Российской Федерации", пришел Суд и при рассмотрении дела "Шилбергс против Российской Федерации", констатировав нарушение подп. "c" п. 3 и п. 1 ст. 6 Конвенции (п. п. 120 - 124 Постановления от 17 декабря 2009 г.).

По вышеупомянутому делу "Григорьевских против Российской Федерации" заявитель жаловался не только в отношении того, что у него были проблемы со слухом, что, по его мнению, не дало возможности ему эффективно участвовать в судебном процессе. Заявитель также обратил внимание на нарушение его права на юридическую помощь, а также наличие видеосвязи во время кассационных слушаний, которые предположительно повлияли на справедливость судебного разбирательства. Суд отметил, что в Российской Федерации юрисдикция кассационной инстанции охватывает как вопросы права, так и факта. Верховный Суд РФ, таким образом, имел возможность полностью пересмотреть дело, рассмотреть дополнительные аргументы, которые не были исследованы судом первой инстанции (п. п. 83 - 88 Постановления от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации"). Власти Российской Федерации отметили, что дело заявителя не охватывалось случаем обязательного участия защитника. Они подчеркивали, что заявитель был в состоянии сам организовать свою правовую защиту в кассационной инстанции, как он сделал в суде первой инстанции, в противном случае он мог бы обратить внимание суда на возникшие у него трудности в этой связи. Суд, однако, не разделил позицию властей Российской Федерации, что обязательное участие защитника не охватывалось конкретным делом заявителя. Суд указал, что ст. 51 Уголовно-процессуального кодекса РФ предусматривает, что участие защитника является обязательным, если подозреваемый или обвиняемый явно не отказались от помощи, за исключением некоторых категорий дел, по которым от рассматриваемого права нельзя отказаться ни при каких обстоятельствах. Заявитель был представлен в суде первой инстанции защитником, которого он пригласил в частном порядке. Хотя он не предпринимал явных действий по приглашению защитника в суде кассационной инстанции, это не свидетельствует, что заявитель отказался от юридической помощи. В этой связи Суд подчеркнул, что любой отказ должен быть письменно зафиксирован в протоколе судебного заседания (п. 1 ст. 52 УПК РФ). Подразумеваемый отказ не следует из того факта, что защитник, представлявший интересы заявителя в суде первой инстанции, отсутствовал во время кассационного рассмотрения дела. Возвращаясь к позиции властей Российской Федерации о том, что заявитель должен был информировать суд о своих трудностях с приглашением адвоката, Суд посчитал, что данный довод не может быть принят во внимание. Наоборот, эффективность гарантии на правовую помощь по умолчанию (если только не явный отказ), содержащейся в ст. 51 УПК РФ, была бы ущемлена без корреспондирующего обязательства суда убедиться по каждому отдельному делу, является ли правомерным слушать дело в отсутствие защитника. Действительно, лица, не способные осуществлять свою собственную защиту в суде (такие как перечисленные в п. п. 2 - 4 ч. 1 ст. 51 УПК РФ), могут также быть не в состоянии обратить внимание суда на недостаточность правовой помощи, если только суд не поднимет соответствующий вопрос по собственной инициативе. Суд пришел к выводу, что именно кассационная инстанция обязана была убедиться, имел ли место законный отказ от участия защитника, и, если такого отказа не было, назначить защитника, как того требует подп. 1 и 3 п. 1 ст. 51 УПК РФ. Учитывая серьезность и объем обвинения в отношении заявителя и тяжесть наказания (за совершение нескольких преступлений заявитель был осужден к 10 годам лишения свободы), соблюдение рассматриваемой гарантии судом имело особое значение. Более того, суд напомнил, что реализация права на юридическую помощь имеет особое значение, когда связь с заявителем осуществляется через систему видеоконференции. Соответственно, было нарушение п. 1 и подп. "c" п. 3 ст. 6 Конвенции (п. п. 89 - 94 Постановления от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации"). Применительно к доводу заявителя о том, что он участвовал в кассационных слушаниях через видеосвязь, суд посчитал, что этот вопрос полностью охватывается констатацией факта нарушения права на защитника, поэтому нет оснований рассматривать этот вопрос.

В связи с принятием и вступлением в силу Постановления от 9 апреля 2009 г. по делу "Григорьевских против Российской Федерации" в рамках национальной юрисдикции на основании ст. 413 УПК РФ Президиумом Верховного Суда РФ было возобновлено производство по уголовному делу ввиду новых обстоятельств (Постановление от 2 декабря 2009 г. по делу N 292П09. См. лекцию 17 курса).

Если заявитель обращает внимание на неэффективность работы назначенного адвоката, то Суд исследует все обстоятельства дела.

По делу "Понюшков против Российской Федерации" заявитель жаловался на то, что назначенный адвокат неэффективно защищал его интересы в кассационной инстанции. В этой связи Суд обратил внимание на следующее. Государство не может быть ответственным за упущения, которые были допущены адвокатом. Подпункт "c" п. 3 ст. 6 Конвенции обязывает власти принимать меры, если адвокат явно не выполняет свои функции либо информация об этом до властей дошла каким-либо иным образом. По настоящему делу заявитель не обращал внимания кассационной инстанции на то, что адвокат был неэффективен, также заявитель никогда не требовал заменить адвоката. Материалы, находящиеся в распоряжении Суда, свидетельствуют о том, что адвокат изучал дело, встречался с подзащитным, участвовал в кассационной инстанции и выступал. Поэтому отсутствуют явные свидетельства о неэффективной помощи адвоката, а также информация о том, что заявитель обращал внимание кассационной инстанции на неэффективную правовую помощь. Суд пришел к выводу, что в этой части жалоба заявителя является явно необоснованной (п. п. 73 - 74 Постановления от 6 ноября 2008 г.).

Вопрос личного участия заявителя, оказания ему эффективной юридической помощи в судах первой и кассационной инстанций стал предметом рассмотрения Судом дела "Ананьев против Российской Федерации". Суд установил, что заявитель, обвинявшийся в убийстве, был выведен из зала судебного заседания в связи с угрозами с его стороны в адрес присутствовавших в суде лиц. Судья указал, что подсудимый будет возвращен в конце судебного заседания для последнего слова. В результате все доказательства, включая, но не ограничиваясь показаниями свидетелей, были исследованы в его отсутствие. На этой стадии судебного разбирательства подсудимый не был представлен защитником, от которого он ранее отказался. Суд отметил, что с целью надлежащего осуществления правосудия достоинство и порядок в зале суда являются необходимыми для судопроизводства. Суд согласился, что поведение заявителя по своей сути было таковым, что оправдывало его удаление из зала суда и продолжение разбирательства в его отсутствие. Но на председательствующего судью возлагается обязанность установить, что заявитель мог разумно предвидеть возможные последствия своего поведения. Суд ничего не обнаружил в находящихся в его распоряжении материалах, что свидетельствовало бы о том, что заявитель осознавал последствия удаления из зала суда и в том числе тот факт, что суд будет продолжать разбирательство в его отсутствие и это будет происходить без назначенного адвоката, который бы представлял его интересы. При таких обстоятельствах суд не может не прийти к выводу, что несмотря на свое возмутительное поведение заявитель однозначно отказался от права быть представленным защитником во время судебного следствия. Его удаление из зала суда значило, что он не в состоянии осуществлять даже те права, когда судья решила продолжать исследование доказательств в его отсутствие (п. п. 43 - 46 Постановления от 30 июля 2009 г. по делу "Ананьев против Российской Федерации"). Далее суд исследовал вопрос, исправила ли кассационная инстанция нарушение права заявителя быть представленным и защищать себя лично в суде. Суд подчеркнул, что в Российской Федерации юрисдикция кассационной инстанции распространяется как на вопросы права, так и факта. Областной суд, таким образом, мог полностью пересмотреть дело, изучить дополнительные доказательства, которые не были исследованы в суде первой инстанции. Соответственно, заявитель мог ходатайствовать о допросе свидетелей и анализе иных доказательств. Учитывая серьезность предъявленного обвинения и меру наказания, а также особенности его ситуации, в которой он оказался вследствие удаления из зала суда, Суд посчитал, что оказание юридической помощи на этой стадии для заявителя было необходимым. Поэтому судебные власти были обязаны назначить защитника для заявителя, чтобы он получил эффективную защиту его прав. Власти Российской Федерации признали, что первое рассмотрение дела в кассационной инстанции, окончившееся 11 ноября 2003 г., не обеспечило права заявителя на юридическую помощь. Однако указанное процессуальное упущение было исправлено 27 декабря 2006 г., во время рассмотрения дела в надзорной инстанции, по результатам которого дело было передано на новое рассмотрение в суд кассационной инстанции, где заявитель уже был обеспечен юридической помощью. В этой связи Суд вновь напомнил, что назначение защитника само по себе с необходимостью не устраняет вопрос соответствия требованиям подп. "c" п. 3 ст. 6. Простое назначение не гарантирует эффективную юридическую помощь, поскольку защитнику могут не позволить исполнять или защитник может неохотно исполнять свои обязанности. Если власти уведомлены о такой ситуации, они должны либо заменить защитника, либо обязать его выполнять обязанности (п. 52 Постановления от 30 июля 2009 г. по делу "Ананьев против Российской Федерации"). Возвращаясь к материалам дела, Суд установил, что назначенный государством адвокат, г-жа Д., предприняла некоторые шаги для подготовки защиты заявителя в кассационной инстанции. Она изучила дело и присутствовала на кассационных слушаниях, где она выступала в интересах заявителя на основе жалобы, поданной заявителем. Далее Суд отметил, что хотя Д. имела возможность, она никогда не встречалась либо иным образом не общалась с заявителем. Хотя заявитель обратил внимание кассационной инстанции на это, она так и не исправила эти упущения. Суд не разделил позицию властей Российской Федерации, что заявитель мог ходатайствовать о замене г-жи Д. Указанное упущение было явным, и ситуация требовала вмешательства национальных властей. При таких обстоятельствах Суд посчитал, что недостаток контактов с заявителем, отсутствие какого-либо обсуждения позиции по делу заранее, совместимое с тем фактом, что назначенный государством адвокат не подготовил свои соображения по делу и выступал на основании замечаний, представленных в кассационной жалобе заявителем четырьмя годами ранее, - все это негативно повлияло на эффективность юридической помощи, оказанной г-жой Д. С учетом вышеизложенного Суд заключил, что уголовные процедуры в отношении заявителя были несправедливы. Право заявителя быть представленным и защищать себя лично во время суда было нарушено. Указанное нарушение не было исправлено в суде кассационной инстанции, поскольку власти не обеспечили заявителя эффективной юридической помощью в кассации. Суд констатировал нарушения подп. "c", "d" п. 3, п. 1 ст. 6 Конвенции (п. п. 48 - 58 Постановления от 30 июля 2009 г. по делу "Ананьев против Российской Федерации").

Смотрите также Постановление от 5 февраля 2009 г. по делу "Сахновский против Российской Федерации" (п. п. 45 - 54), где Суд, признав нарушение заявителя на эффективную юридическую помощь, обратил внимание на следующие обстоятельства. Во время нового кассационного рассмотрения уголовного дела, после отмены приговора в порядке надзора, был назначен адвокат, который присутствовал во время рассмотрения дела в г. Москве. Однако заявитель находился в колонии в г. Новосибирске и участвовал в деле через видеоконференцсвязь. Заявитель попытался отказаться от услуг адвоката, поскольку он никогда не общался с ним, за исключением видеоконференцсвязи непосредственно перед началом судебного заседания. Однако заявитель настаивал на личной встречи с адвокатом. Верховной Суд РФ посчитал, что отказ от адвоката не являлся необоснованным. Суд пришел к заключению, что назначенный адвокат никогда не встречался с заявителем, за исключением короткого времени перед самым началом судебного заседания. Возможность обсудить дело была ограничена коротким периодом временим и видеосвязью. Практически невозможно было согласовать линию защиты. Суд также отметил, что Верховный Суд РФ решил рассматривать доводы защиты, изложенные в жалобе пятилетней давности, написанной другим адвокатом. Все эти обстоятельства свели появление адвоката во время новых кассационных слушаний к простой формальности. Власти Российской Федерации обязаны были предпринять шаги по обеспечению заявителя эффективной правовой помощью. Суд констатировал нарушение подп. "c" п. 3 и п. 1 ст. 6 Конвенции.

Подпункт "d" п. 3 ст. 6 Конвенции

В силу подп. "d" п. 3 ст. 6 Конвенции "каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него".

Как неоднократно подчеркивалось выше, суд рассматривает гарантии п. 3 ст. 6 Конвенции в качестве отдельных аспектов п. 1 данной статьи, в связи с этими он рассматривает жалобы одновременно в рамках п. п. 1 и 3d анализируемого конвенционного положения (п. 32 Постановления от 5 февраля 2009 г. по делу "Макеев против Российской Федерации").

По делу "Вожигов против Российской Федерации" Суд напомнил, что приемлемость доказательств в первую очередь определяется национальным законодательством и, как правило, национальные суды должны оценивать доказательства по делу. Задача Суда состоит в том, чтобы убедиться, была ли процедура в целом, включая оценку доказательств, справедливой.

(См. также Постановление от 5 февраля 2009 г. по делу "Макеев против Российской Федерации" (п. 33); Постановление от 4 декабря 2008 г. по делу "Трофимов против Российской Федерации" (п. 32).)

Обычно все доказательства должны предъявляться в присутствии обвиняемого во время публичных слушаний с учетом принципа состязательности. Однако использование свидетельских показаний, полученных на стадии предварительного или судебного следствий, само по себе не противоречит подп. "d" п. 3 и п. 1 ст. 6, учитывая, что права защиты были соблюдены. Как правило, указанные права требуют, чтобы обвиняемый получил адекватную и надлежащую возможность подвергнуть сомнению и допросить свидетелей, показывающих против него или ее в момент, когда даются соответствующие показания либо на более поздних стадиях процесса. В частности, права защиты будут ограничены образом, не совместимым со ст. 6, если обвинение основывается только или в значительной степени на показаниях свидетеля, которые не были подвергнуты сомнению со стороны обвиняемого во время следствия или суда" (п. п. 50 - 51 Постановления от 26 апреля 2007 г. См. также Постановление от 5 февраля 2009 г. по делу "Макеев против Российской Федерации" (п. 35)).

(См. также Постановление от 28 сентября 2006 г. по делу "Андандонский против Российской Федерации" (п. 48).)

Как следовало из текста Постановления, показания свидетельницы, данные на предварительном следствии, были зачитаны во время судебного следствия. Ни заявитель, ни адвокат не возражали против этого. Более того, когда свидетельница давала показания на предварительном следствии, ни заявитель, ни его адвокат также не возражали против существа даваемых показаний. Суд также обратил внимание, что решение национального суда основывалось не только на показаниях не явившейся в суд свидетельницы, но и на основе иных доказательств. Все это не позволило Суду констатировать факт нарушения подп. "d" п. 3 и п. 1 ст. 6 Конвенции (п. п. 49 - 55 Постановления от 28 сентября 2006 г. по делу "Андандонский против Российской Федерации"). При рассмотрении указанного дела Суд также обратил внимание, что защита не приносила заявлений на протокол судебного заседания. Поэтому при отсутствии доказательств обратного суд исходит из позиции, что протокол заседания, представленный Правительством РФ, является правильным, т.е. реально отражает все события и обстоятельства дела (п. 46 Постановления от 28 сентября 2006 г. по делу "Андандонский против Российской Федерации").

Заявитель, утверждающий о нарушении его права вызвать и допросить свидетеля защиты, должен продемонстрировать, что вызов свидетеля был необходимым для установления истины и отказ в удовлетворении соответствующего ходатайства нарушил право на защиту. Хотя именно национальные суды обычно оценивают представляемые доказательства, так же как и относимость доказательств, которые желает приобщить подсудимый, могут существовать исключительные обстоятельства, способные заставить Суд прийти к выводу о том, что отказ заслушать лицо в качестве свидетеля был несовместим со ст. 6 Конвенции (п. 31 Постановления от 29 января 2009 г. по делу "Поляков против Российской Федерации").

Власти должны предпринимать разумные усилия для обеспечения явки свидетеля для непосредственного допроса в суде. Уважая заявления свидетелей, которые доказали невозможность их допроса в присутствии подсудимого или его защитника, Суд подчеркивает, что п. 1 ст. 6 Конвенции совместно с п. 3 обязывает Договаривающиеся Государства предпринимать позитивные шаги, в том числе с целью позволить подсудимому допросить свидетеля, показывающего против него. Такие шаги являются частью прилежания, которое Договаривающиеся Государства должны осуществлять с целью эффективного обеспечения гарантируемых ст. 6 прав (п. 36 Постановления от 5 февраля 2009 г. по делу "Макеев против Российской Федерации").

По делу "Попов против Российской Федерации" заявитель утверждал, что отказ со стороны суда удовлетворить его ходатайства о вызове в качестве свидетеля г-жу Р. и г-жу Х. нарушает соответствующие конвенционные положения. Суд вновь обратил внимание на то, что гарантии подп. "d" п. 3 ст. 6 являются отдельными аспектами права на справедливое судебное разбирательство, предусматриваемого п. 1 ст. 6 Конвенции. Суд подчеркнул, как и по большинству иных дел <1>, что приемлемость доказательств определяется национальным законодательством. Именно национальные суды должны оценить представленные доказательства, так же как и относимость доказательств, которые защита пытается представить. Подпункт "d" п. 3 ст. 6 оставляет, как правило, на усмотрение судов оценку, необходимо ли вызвать свидетеля, принимая во внимание автономное значение этого понятия, толкуемого в рамках конвенционной системы. Рассматриваемое конвенционное положение не обязывает присутствие и допрос каждого свидетеля со стороны защиты: основная цель данного положения, как это следует из словосочетания "на тех же условиях", - полное равенство возможностей по делу. Суд вновь напомнил, что принцип равенства сторон подразумевает, что заявителю должна быть предоставлена разумная возможность представлять свое дело на условиях, которые не ставят его в менее выгодное положение в сравнении с его процессуальным оппонентом. Концепция равенства сторон не исчерпывается содержанием подп. "d" п. 3 ст. 6, а также п. 1 ст. 6, где это требование упоминается наряду с иными. Задача Суда, как постоянно им подчеркивается, заключается в том, чтобы убедиться, являлись ли в целом рассматриваемые процедуры справедливыми по смыслу п. 1 ст. 6. Поэтому, хотя это и нормально для национальных судов решать, необходимо или желательно вызвать свидетеля, могут существовать исключительные обстоятельства, которые позволяют Суду прийти к выводу, что невызов свидетеля в суд был несовместим со ст. 6. Для того чтобы разрешить вопрос, имелась ли у заявителя по настоящему делу возможность представить свое дело в условиях, которые не ставят его в менее выгодное положение в сравнении с его процессуальным оппонентом, осуществлялись ли судебные процедуры справедливо, Суд в первую очередь обращает внимание на то, что составляло основу обвинения заявителя (п. п. 175 - 180 Постановления от 13 июля 2006 г.). Суд по делу "Попов против Российской Федерации" заметил, что обвинение заявителя в убийстве основывалось на показаниях четырех школьников: М., З., Ф., и Ш., - которые учились в школе для глухонемых. Школьники не были свидетелями убийства, но 26 сентября 2001 г., в день убийства, они наблюдали двух дерущихся молодых людей, один из которых в этот же день, как они узнали позднее, был обнаружен мертвым. Во время опознания, которое было проведено по истечении полугода после произошедших событий, М. узнал в заявителе одного из мужчин, которого он видел 26 сентября 2001 г., позднее он подтвердил свои показания на судебных слушаниях 8 сентября 2003 г. З. во время опознания узнал заявителя. На слушаниях он заявил, что он не может долго помнить, как выглядел нападавший. Ф. во время опознания заявил, что он не уверен в том, что может узнать заявителя, и во время слушаний подчеркнул, что он не опознал заявителя. Ш., чьи показания не исследовались в суде, во время опознания заявил, что он ранее никогда не встречал заявителя. Учительница школьников, допрошенная в суде, обратила внимание, что у детей имеются проблемы с запоминанием, забывчивостью, они не могут адекватно сконцентрироваться после событий полугодовой давности. Суд принял показания свидетелей, что заявитель дрался с потерпевшим в день смерти последнего. Как видно, показания, данные школьниками во время суда, противоречивы, причем школьники имеют проблемы с припоминанием событий полугодовой давности, опознание проходило через полгода, как имели место события, по факту которых и проходило опознание. Суд обратил внимание на то, что решение суда о виновности заявителя основывалось и на иных доказательствах. Речь, в частности, шла о результатах вскрытия трупа, протоколе осмотра места происшествия, протоколе осмотра компьютера и дискет потерпевшего; информации о личных данных заявителя; осмотре относящихся к делу интернет-ресурсов; заключении специалиста в области компьютерных технологий, г-на Г., принимая во внимание, что идентификация пароля и логина позволяет определить отправителя информации. Суд указал, что районный суд не представил объяснений, как все эти доказательства подтверждают вину заявителя, почему они относятся к делу, за исключением результатов вскрытия трупа и осмотра места происшествия, относимость которых очевидна, однако эти доказательства лишь подтверждают факт смерти. В то же время суд ничего не установил относительно ни причин ссоры, которая произошла 26 сентября 2001 г., ни орудия убийства. Кассационная инстанция не уделяла внимания этим обстоятельствам. Поэтому, по мнению Суда, обвинение в значительной степени было основано на утверждении, что заявитель дрался с потерпевшим рядом с местом происшествия, что подтверждается, по мнению суда, показаниями школьников. Суд посчитал, что при обстоятельствах, когда вина заявителя основывается в основном на том, что он находился в определенном месте и в определенное время, принцип равенства сторон и право на справедливое судебное разбирательство предполагают предоставление заявителю разумной возможности опровергнуть соответствующее предположение. Суд обратил внимание на то, что заявитель в суде ходатайствовал о вызове нескольких свидетелей, которые могли бы подтвердить его алиби. Суд выслушал нескольких свидетелей, которые показали, что 26 сентября 2001 г. заявитель провел весь день со своей мамой, а вечер с подружкой. Однако суд отказался принимать данные показания на том основании, что свидетели являются родственниками заявителя и пытаются ему помочь. Далее Суд подчеркнул, что адвокат заявителя во время предварительного следствия заявлял ходатайство о допросе в качестве свидетелей г-жи Р. и г-на Х., которые не являлись родственниками заявителя. 2 июля 2002 г. заместитель прокурора удовлетворил ходатайство. Однако ни г-жа Р., ни г-н Х. допрошены не были. 17 февраля 2003 г. Суд удовлетворил ходатайство о вызове г-жи Р., способной подтвердить алиби заявителя. Но она так и не была допрошена. 8 сентября 2003 г. адвокат вновь заявил ходатайство о вызове в суд г-жи Р., которая могла бы подтвердить алиби заявителя и предоставить информацию о нем, однако прокурор возражал на том основании, что информацию о заявителе уже дали родственники. Судья отказал в удовлетворении заявления без какой-либо мотивировки. На следующий день г-жа Р. присутствовала в суде, однако она так и не была допрошена. Что касается г-на Х., власти Российской Федерации обратили внимание, что 8 сентября 2003 г. ни одна из сторон не ходатайствовала о вызове его в суд. Суд, в свою очередь, подчеркнул, что г-н Х. присутствовал в суде 17 февраля 2003 г. Слушания были отложены, и он не был допрошен. Протокол заседания 8 сентября 2003 г. свидетельствует, что свидетель явился, протокол заседания 9 сентября 2003 г. не указывает на то, явился ли свидетель. Но в конце судебных слушаний адвокат заявил ходатайство о дополнительных слушаниях и допросе г-на Х. Это ходатайство было отклонено на том основании, что г-н Х. был уведомлен о слушаниях, но не смог появиться. Таким образом, г-н Х. присутствовал на заседании 17 февраля 2003 г., нет свидетельств его отсутствия 8 сентября 2003 г., и 9 сентября 2003 г. защита просит дополнительные слушания для допроса свидетеля. При таких обстоятельствах Суд не посчитал, что невызов в суд свидетеля Х. ложится ответственностью на упущения защиты. Суд далее подчеркнул, что, отказывая в допросе г-жи Р. и г-на Х., суд не установил, являются ли их показания важными для рассмотрения дела. С учетом того, что несколько раз ходатайство защиты о вызове этих свидетелей в суд было удовлетворено, в том числе и на предварительном следствии, национальные власти рассматривали показания свидетелей в качестве относимых к делу. Функция Суда не заключается в том, чтобы выражать свое мнение об относимости доказательства и, что более важно, о виновности или невиновности заявителя. Однако для Суда важно убедиться, была ли в целом процедура, включая процесс оценки доказательств, справедливой. Принимая во внимание, что обвинение заявителя основывалось на противоречивых доказательствах, Суд пришел к выводу, что отказ национальных судов допросить свидетелей защиты без какой-либо ссылки на относимость их показаний привел к ограничению прав защиты, что является несовместимым с гарантиями справедливого суда, содержащимися в ст. 6. Суд посчитал, что было совместное нарушение п. 1 и подп. "d" п. 3 ст. 6 Конвенции ("Попов против Российской Федерации", п. п. 181 - 189 Постановления от 13 июля 2006 г.).

--------------------------------

<1> См., к примеру: п. 37 Постановления от 26 апреля 2007 г. по делу "Вожигов против Российской Федерации".

В связи с принятием и вступлением в силу Постановления от 9 апреля 2009 г. по делу "Попов против Российской Федерации" в рамках национальной юрисдикции на основании ст. 413 УПК РФ Президиумом Верховного Суда РФ было возобновлено производство по уголовному делу ввиду новых обстоятельств (Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 29 августа 2007 г., дело N 290-П0. См. лекцию 17 курса).

При рассмотрении дела "Трофимов против Российской Федерации" власти Российской Федерации признали нарушение права заявителя в связи с невызовом ключевого свидетеля. Суд констатировал нарушение п. 1 ст. 6 и подп. "d" п. 1 ст. 6 Конвенции (п. п. 31 - 39 Постановления от 4 декабря 2008 г.).

По делу "Макеев против Российской Федерации" Суд установил, что заявитель не имел возможности провести перекрестный допрос трех ключевых свидетелей. Было отмечено, что право на защиту было ограничено в нарушение стандартов, предусматриваемых подп. "d" п. 3 и п. 1 ст. 6 Конвенции (п. п. 39 - 47 Постановления от 5 февраля 2009 г.).

По делу "Поляков против Российской Федерации" Суд установил, что согласно материалам следствия заявитель 19 октября 1999 г. продал героин г-же У. Заявитель утверждал, что в этот день он не встречался с г-жой У. Таким образом, одним из элементов правовой позиции защиты заявителя было доказывание его алиби в этот день. Не было продемонстрировано, что вызов свидетеля защиты являлся обременительным либо заявитель не предпринимал разумных попыток вызвать свидетеля, к примеру, не указывая полных имен и адресов. Нет сомнений, что соответствующее ходатайство было достаточно мотивированным, относимым к предмету судебного разбирательства и могло бы убедительно усилить позицию защиты или даже привести к оправданию заявителя. Вышеуказанный вывод подтверждается тем обстоятельством, что органы прокуратуры не возражали против удовлетворения указанного ходатайства. Суд далее подчеркнул, что просьба заявителя о вызове свидетеля была отклонена судом без указания каких-либо мотивов. В этой связи следовало отметить, что согласно действующему в момент рассмотрения дела законодательству Российской Федерации ходатайство о вызове дополнительных свидетелей либо приобщении доказательств должно было быть удовлетворено во всех случаях и отказ в удовлетворении должен был быть мотивирован в судебном акте. Похоже, что такого акта принято не было. Приговор суда также не содержал каких-либо объяснений в этом отношении. Более того, суд кассационной инстанции также не обратил внимания на аргумент заявителя, касающийся отказа суда первой инстанции в удовлетворении ходатайства о вызове свидетеля. Суд уже указал на относимость ходатайства к предмету судебного разбирательства. Единственным прямым доказательством того, что заявитель продал 19 октября 1999 г. наркотики, стали показания предполагаемой покупательницы, данные на предварительном следствии, от которых она отказалась во время судебного следствия. Суд посчитал, что при обстоятельствах, когда обвинение заявителя базируется в основном на предположении о его местонахождении в определенном месте и определенное время, право вызвать и допросить свидетеля защиты и принцип равенства сторон, который является отдельным аспектом справедливого судебного разбирательства, подразумевают, что заявителю следовало было предоставить разумную возможность опровергнуть предположение следствия. С учетом вышеизложенного Суд пришел к выводу о наличии нарушения подп. "d" п. 3 ст. 6 Конвенции (п. п. 34 - 37 Постановления от 29 января 2009 г. по делу "Поляков против Российской Федерации").

Право допросить свидетеля для своей защиты не является абсолютным и может быть ограничено интересами надлежащего осуществления правосудия. Подпункт "d" п. 3 ст. 6 не предоставляет обвиняемому неограниченное право на вызов в суд свидетелей. Национальные суды вправе определяться, необходимо или желательно заслушать конкретного свидетеля ("Полуфакин и Чернышев против Российской Федерации", п. 205 Постановления от 25 сентября 2008 г. См. также Постановление от 29 января 2009 г. по делу "Поляков против Российской Федерации" (п. 31); Постановление от 8 января 2009 г. по делу "Ларягин и Аристов против Российской Федерации" (п. 42)).

При рассмотрении дела "Полуфакин и Чернышев против Российской Федерации" Суд подчеркнул, что не были установлены личности сотрудников правоохранительных органов и работников магазина, которые предположительно видели заявителей в ночь, когда было совершено преступление. Национальный суд посчитал несущественными показания этих свидетелей в отношении установления алиби заявителей. При таких обстоятельствах и учитывая неизбежные трудности в идентификации этих лиц, установлении их местонахождения, с которыми столкнулся бы суд при наличии согласия вызывать этих лиц, Суд пришел к выводу, что отказ в поиске неопределенных свидетелей и вызова их в суд не ограничивает права заявителей на защиту в неприемлемой степени (п. 209 Постановления от 25 сентября 2008 г.).

По делу "Дорохов против Российской Федерации" Суд отметил, что национальные суды должны оценивать представленные доказательства, так же как и относимость доказательств, которые подсудимый желает предоставить. Подпункт "d" п. 3 ст. 6 оставляет национальным судам возможность оценить, насколько необходимо вызывать свидетеля; данное конвенционное положение не требует присутствия и оценки любого свидетеля защиты. Цель заключается в том, чтобы, принимая во внимание словосочетание "на тех же самых условиях", было обеспечено равенство сторон по обсуждаемому вопросу. Что касается свидетелей защиты, то только исключительные обстоятельства могут позволить Суду прийти к выводу, что отказ в выслушивании свидетеля защиты нарушает ст. 6 Конвенции. В конце концов Суд вновь повторил, что его задача - убедиться, являлись ли в целом справедливыми осуществленные судебные процедуры, включая и то, как были собраны и оценены доказательства (п. п. 65 - 66 Постановления от 14 февраля 2008 г. См. также Постановление от 29 января 2009 г. по делу "Поляков против Российской Федерации" (п. 31)). При рассмотрении дела "Дорохов против Российской Федерации" Суд отметил, что первым вопросом является было ли подано требование о вызове свидетелей в установленном порядке. 9 июня 1999 г. заявитель попросил суд вызвать двух свидетелей: г-жу В. и г-жу Г. Указанное требование было подано через администрацию следственного изолятора, как предусматривалось законодательством. Данное ходатайство заявителя было отправлено или должно было быть отправлено 10 июня 1999 г. Однако, согласно позиции властей Российской Федерации, ходатайство было доставлено в суд только 23 июня 2003 г. (в тексте Постановления, видимо, была допущена опечатка, так как речь должна вестись не о 2003, а 1999 г.), почти через неделю после того, как дело было назначено к судебному слушанию и все необходимые действия были совершены. Можно понять власти Российской Федерации, утверждающие, что запоздалое получение ходатайства освободило суд от обязанности его рассмотреть. Однако Суд обратил внимание на то, что в соответствии с российским законодательством у заявителя не было иных способов послать свое ходатайство, нежели через администрацию следственного изолятора. При таких обстоятельствах администрация следственного изолятора должна была обеспечить доставку ходатайства в разумные сроки. Учитывая, что администрация изолятора и суд находились в одном и том же районе, двухнедельная задержка представляется необычно долгой. Возникают определенные сомнения, было ли своевременно отправлено администрацией изолятора ходатайство. Но отсутствует необходимость исследования вопроса в этом отношении. Суд указал, что в силу Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР N 5 от 1975 г. судьи обязаны рассмотреть ходатайство заявителя во время предварительных слушаний, даже если оно было получено после назначения дела к слушанию. Власти Российской Федерации не смогли объяснить, почему суд этого не сделал. Заявитель далее утверждал, что во время судебных слушаний он неоднократно просил вызвать в качестве свидетелей г-жу В. и г-жу Г. Протокол судебного заседания не содержит какого-либо упоминания в этом отношении. Однако во время первого заседания председательствующий судья прямо заявил, что он вернется к ходатайствам, поданным согласно ст. 223 УПК РСФСР, что можно интерпретировать в пользу наличия ходатайства заявителя о вызове в суд свидетелей - г-жу В. и г-жу Г. Более того, во время заседаний адвокат заявителя обращал внимание суда на этих двух свидетелей. В конце концов суд кассационной инстанции никак не отреагировал на причины, почему суд первой инстанции не вызвал г-жу В. и г-жу Г. При таких обстоятельствах Суд пришел к мнению, что защита использовала все находящиеся в ее распоряжении средства, чтобы обеспечить присутствие двух свидетелей. Следующий вопрос, на который необходимо ответить, нарушил ли суд, не обеспечивший явку двух свидетелей, право заявителя, предусмотренное подп. "d" п. 3 ст. 6. Суд отметил, что согласно версии прокуратуры в 1997 г. заявитель получил первый автомобиль в качестве взятки. Заявитель утверждал, что г-жа В. и г-жа Г. видели, как он платил деньги за данный автомобиль. В своем ходатайстве от 9 июня 1999 г. заявитель объяснил, что г-жа В. и г-жа Г. могли бы пояснить, и указал их местонахождение. Поэтому ходатайство о вызове свидетелей было достаточно мотивированно, относилось к предмету доказывания и могло привести к оправданию заявителя. Иными словами, ходатайство не было явно необоснованным. Далее Суд отметил, что ходатайство заявителя было косвенно отклонено судом без объяснения причин. Более того, суд кассационной инстанции не отреагировал на аргумент заявителя, касающийся отказа нижестоящего суда вызвать свидетелей. Заявитель просил суд первой инстанции внести изменения в протокол судебного заседания, указав требование о вызове свидетелей - г-жи В. и г-жи Г. Однако это требование было отклонено. Суд вновь обратил внимание, что ходатайство явно было относимым к предмету судебного разбирательства. Но, как было подтверждено защитой в ходе разбирательства, ни г-жа В., ни г-жа Г. не видели, чтобы заявитель платил за автомобиль деньги г-ну Ш. Согласно его утверждениям, он передал г-ну Ш. закрытый конверт и не сказал, что внутри. Только впоследствии он упомянул г-же Г., что он уплатил деньги г-ну Ш. за автомобиль. Суммируя, можно утверждать, что доказательственная ценность показаний г-жи В. и г-жи Г. была очень низкая. Наоборот, аргументы в пользу виновности заявителя были убедительными. Несколько человек показали, что они передали заявителю автомобиль в качестве взятки. Поэтому, если даже г-жа В. и г-жа Г. были бы вызваны и допрошены, их показания маловероятно привели к оправданию заявителя. Суд в этой связи вновь напомнил, что хотя молчание суда первой и кассационной инстанций в рассматриваемом аспекте являлось недопустимым, внимание должно было уделяться процедуре в целом. По настоящему делу обвинение было подтверждено солидной доказательственной базой, в частности, данными в суде показаниями нескольких свидетелей. Суд пришел к выводу, что косвенный отказ национальных судов вызвать в качестве свидетелей защиты, с учетом обстоятельств дела, не повлиял негативно на справедливость судебной процедуры в целом. Поэтому не было нарушения подп. "d" п. 3 ст. 6 и п. 1 ст. 6 Конвенции ("Дорохов против Российской Федерации", п. п. 67 - 75 Постановления от 14 февраля 2008 г.).

Если обвинение основывается только или в значительной степени на показаниях, сделанных лицом, которому обвиняемый не имел возможности задать вопросы либо ответить на вопросы со стороны такого лица, будь то на стадии предварительного или судебного следствия, права защиты будут ограничены в той степени, которая несовместима с гарантиями, предусмотренными ст. 6. По смыслу ст. 6, если эксперт назначен судом, стороны должны во всех случаях иметь возможность присутствовать во время его допроса, а также им должна быть предоставлена возможность ознакомиться с документами, которые были использованы экспертом (п. 42 Постановления от 8 января 2009 г. по делу "Ларягин и Аристов против Российской Федерации"). По делу "Ларягин и Аристов против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что по делу заявителя был осуществлен целый ряд медицинских экспертиз, впоследствии исследованных судом. Хотя первый заявитель был проинформирован об экспертных исследованиях только после того, как они завершились, заявитель имел возможность возражать против выводов экспертизы как после того, как он ознакомился с ними в конце предварительного следствия, так и во время судебного следствия. Заявитель также имел возможность потребовать от органов следствия и суда провести дополнительные экспертные исследования. Однако первый заявитель не использовал эти возможности. Далее Суд отметил, что первый заявитель не смог объяснить, какое экспертное заключение он желал оспорить или уточнить и почему было важно допросить определенных экспертов при сложившихся обстоятельствах его дела. Из материалов дела следует, что первый заявитель подверг сомнению во время суда результаты медицинского осмотра тела погибшего С., полагая, что это тело принадлежало иному лицу, но заявитель не потребовал проведения дополнительного исследования и не поставил определенные вопросы для эксперта для уяснения ситуации. Указывая, что обвинение в отношении первого заявителя основывалось на значительном количестве доказательств - показаниях заявителей и соучастников, свидетелей, документах, протоколах следственных действий и т.д., Суд посчитал, что жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена на основании п. п. 3 и 4 ст. 35 Конвенции (п. п. 43 - 45 Постановления от 8 января 2009 г. по делу "Ларягин и Аристов против Российской Федерации").

Важно иметь в виду, что отказ от прав, гарантируемых Конвенцией, в той мере, в какое это допускается национальным законодательством, должен быть осуществлен недвусмысленно, отметил Суд по делу "Вожигов против Российской Федерации". Ни буквальное толкование, ни дух подп. "d" п. 3 и п. 1 ст. 6 не запрещали заявителю явно отказаться от его прав по собственной воле. Суд установил, что по настоящему делу заявитель осуществил такой отказ (п. 57 Постановления от 26 апреля 2007 г. Ни заявитель, ни его адвокат не возражали против рассмотрения дела в отсутствие одного из свидетелей. Они явно, недвусмысленно отказались от права допрашивать не явившегося в суд по состоянию здоровья свидетеля). См. также Постановление от 25 сентября 2008 г. по делу "Полуфакин и Чернышев против Российской Федерации" (п. 200); Постановление от 28 сентября 2006 г. по делу "Андандонский против Российской Федерации (п. 54).

При рассмотрении дела "Белевицкий против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что заявитель, которому помогал адвокат, непосредственно задавал вопросы Е. как во время очной ставки на предварительном следствии, так и во время первого судебного заседания. Он мог идентифицировать и оценить совместно с судьей достоверность показаний свидетеля. Е. не смог появиться во время нового судебного разбирательства, и не было возможности его допросить.

Примечание. 17 октября 2001 г. Московский городской суд отменил обвинительный приговор в отношении заявителя и Е., постановленный 5 июля 2001 г. Никулинским районным судом, и возвратил дело на новое рассмотрение (п. п. 26 - 27 Постановления от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации").

Хотя во время нового судебного разбирательства не представилась возможность лично допросить Е., были использованы материалы очной ставки и протокола судебного заседания, которые не оспаривались сторонами. Более того, как подчеркнул национальный суд, показания Е. соответствуют показаниям иных свидетелей, иным материалам дела, свидетельствующим о вовлечении заявителя в торговлю наркотиками (п. 117 Постановления от 1 марта 2007 г. Заявитель утверждал, что отсутствие возможности лично допросить Е. во время нового судебного разбирательства нарушает его права, гарантируемые подп. "d" п. 3 ст. 6 Конвенции. Как следовало из текста Постановления, невозможность лично осуществить допрос Е. была вызвана тем, что Е. скрылся (п. 114 Постановления от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации")). Суд не нашел нарушения соответствующих конвенционных положений. К аналогичному выводу Суд пришел и при анализе дела "Зайцев против Российской Федерации". Суд пришел к выводу, что в процессе собирания и оценки доказательств интересы защиты были надлежащим образом обеспечены (п. п. 18 - 28 Постановления от 16 ноября 2006 г. по делу "Зайцев против Российской Федерации").

Национальные суды должны обосновывать неучастие того или иного свидетеля при рассмотрении дела, а равно отказ в вызове свидетеля, истребовании иных доказательств по делу. Причем понятие "свидетель", содержащееся в подп. "d" п. 3 ст. 6 Конвенции, носит автономный характер. Указанным термином охватываются в том числе и потерпевшие по делу. Если, к примеру, потерпевшие не участвуют на стадии судебного следствия и подсудимый считает, что нарушаются его права, то необходимо предоставить достаточные основания их неучастия.

(См. также Постановление от 24 июля 2008 г. по делу "Владимир Романов против Российской Федерации" (п. 97).)

При рассмотрении дела "Мирилашвили против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что понятие "свидетель" относится к любым доказательствам (п. 158 Постановления от 11 декабря 2008 г.). По делу Мирилашвили Суд, тщательно проанализировав все обстоятельства, пришел к выводу, что в ходе исследования важных доказательств сторона защиты была поставлена в менее благоприятные условия, нежели сторона обвинения, что позволило констатировать нарушение Российской Федерацией п. 1 ст. 6 Конвенции.

При рассмотрении дела "Полуфакин и Чернышев против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что организация уголовного судопроизводства с тем, чтобы защитить интересы потерпевших, является относимым фактором для целей ст. 6 Конвенции. Однако основания, указанные потерпевшими по настоящему делу для оправдания их отсутствия на суде, явились неопределенными, предположительными и не казались относимыми. В частности, г-н Д.Е., г-н Ю.Д., г-н В.Г. и г-жа С.С. дважды отказывались присутствовать на судебных слушаниях, поскольку боялись за свою безопасность. Они не смогли представить каких-либо объяснений, касающихся существа этих угроз, фактических оснований. Более того, г-н Р.И. извинился за отсутствие на суде в связи с его невозможностью отсутствовать на работе. Суд не смог установить из имеющихся в его распоряжении материалов, как суд оценил достоверность личных опасений потерпевших за свою безопасность, а также как соотносится необходимость Р.И. быть на работе с правом заявителей на защиту. Принимая во внимание, что заявители не имели возможность провести перекрестный допрос с пятью потерпевшими на стадии судебного следствия, Суд не посчитал, что интересы потерпевших в аспекте обеспечения их безопасности, а также их трудовых прав смогли оправдать ограничение права заявителей в такой значительной степени. Соответственно, было нарушение подп. "d" п. 3 ст. 6 совместно с п. 1 ст. 6 Конвенции в отношении заявителей применительно к отсутствию потерпевших на суде (п. п. 195 - 199 Постановления от 25 сентября 2008 г.).

Права обвиняемого, подсудимого, предусматриваемые в п. 3 ст. 6 Конвенции, не являются абсолютными. Государство вправе осуществить вмешательство (ограничение) данных прав. Однако в этом случае необходимо привести правовые основания, позволяющие осуществление такого ограничения, а также относимые и достаточные основания, подтвержденные фактическими, установленными судом, органами предварительного следствия обстоятельствами, которые оправдывают необходимость такого вмешательства. Причем, когда речь идет о праве лица вызвать и допросить свидетеля, под последними, учитывая автономный характер данного термина, понимаются любые доказательства, признаваемые в качестве таковых согласно уголовно-процессуальному законодательству государства.

Практика судов общей юрисдикции Российской Федерации

по реализации ст. 6 Конвенции о защите прав человека

и основных свобод <*>

--------------------------------

<*> Представлена на компакт-диске. Не приводится.