Глава 8. Мышление

точки зрения, индукция вообще не существует. Поэтому выведение тео- рий из единичных высказываний, «верифицированных опытом» (чтобы это ни значило), логически недопустимо. Следовательно, теории никогда эмпирически не верифицируемы...

Вместе с тем я, конечно, признаю некоторую систему эмпирической, или научной, только в том случае, если имеется возможность опытной ее проверки. Исходя из этих соображений, можно предположить, что не ее- рифицируемость, а фалъсифицируемостъ системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации. Это означает, что мы не должны требовать возможности выделить некоторую научную систему раз и навсегда в по- ложительном смысле, но обязаны потребовать, чтобы она имела такую ло- гическую форму, которая позволяла бы посредством эмпирических прове- рок выделить ее в отрицательном смысле: логическая система должна до- пускать опровержение путем опыта» [Поппер, 1983, с. 62—63].

Выше в разделе о теории умственных моделей говорилось, что Джонсон- Лэрд доказывает свою теорию, измеряя время решения задач испытуемы- ми и процент допускаемых ими ошибок. Сточки зрения Поппера, слово до- казывает здесь неадекватно — эксперимент не может доказать теорию. Ре- зультаты эксперимента могут соответствовать предсказаниям теории Джон- сон-Лэрда и противоречить какой-либо другой теории, например, теории умственной логики. Если противоречие эксперимента теории должно вес- ти к ее отбрасыванию или по крайней мере к ее модификации, то соответ- ствие между теорией и данными, по Попперу, не означает, что теория до- казана; оно только говорит о том, что теория пока не опровергнута.

Второе. Еще одна проблема индукции заключается в том, что выявление закономерностей в действительности предполагает наличие некоторого предзаданного мнения об этой действительности. Вспомним наш пример трехкомпонентной теории памяти. Возможно, всех эмпирических фактов было бы недостаточно для ее создания, если бы не было аналогии с устрой- ством компьютера, имеющего оперативную и постоянную память, или хотя бы старой психологической традиции выделения поля сознания, где проис- ходят основные события психической жизни, и долговременного хранили- ща информации. Когнитивистские теории вряд ли являются только обоб- щениями фактов, они обычно отвечают на вопрос «для чего?». Для выпол- нения какой функции когнитивные процессы устроены таким образом?

Крупный американский логик и один из отцов прагматической фило- софии Чарльз Пирс вводил эту вторую проблему индукции, предлагая во- образить инопланетянина, изучающего результаты переписи населения в Соединенных Штатах. Возможно, писал Пирс, этот инопланетянин начал бы со сравнения отношения смертности к потреблению товаров в граф- ствах, названия которых начинаются с одной буквы. Отношение это, по всей видимости, не будет зависеть от первой буквы названия, и поиски го- стя окончатся ничем. Он может проводить и дальнейшие исследования та- кого рода, задавая вопросы, на которые любой землянин ответил бы, не обращаясь к цифрам, а лишь зная, что одни явления не зависят от других.

190

Дедукция и индукция

Природа, продолжает Пирс, это несравненно более обширное и менее упо- рядоченное собрание фактов, чем результаты переписи населения. Если бы люди не приходили в мир со специальной способностью делать правиль- ные догадки, то вряд ли за десять или двадцать тысяч лет существования человечества какой-либо величайший ум узнал бы то, что сейчас известно последнему из идиотов.

Действительно, количество различных свойств и переменных в мире, которые можно в принципе коррелировать между собой, бесконечно ве- лико. Следовательно, число возможных гипотез, даже в отношении дос- таточно относительно простых явлений, также бесконечно. Для того что- бы разобраться в этом многообразии, человек должен обладать исходной селективностью, склонностью выдвигать одни гипотезы и не выдвигать другие. Пирс, говоря о «специальной способности делать догадки», под- разумевал, что селективность человека в отношении порождаемых гипо- тез является врожденной. Хотя идея врожденности выглядит сомнитель- ной, сама селективность является принципиальным фактом для того, кто хочет разобраться в механизмах индуктивного мышления.

Селективность индуктивного мышления нетрудно зафиксировать в пси- хологическом эксперименте. Можно просить испытуемых устанавливать ковариации переменных. Например, им можно предъявлять карточки с описанием людей, страдающих разными заболеваниями. На карточках пи- шутся различные особенности этих людей (темперамент, характер, вне- шность), симптомы их заболевания (температура, отек, боль и т.д.) и ди- агноз. Испытуемые должны обнаружить, какие особенности характерны для различных больных. Такого рода эксперименты показывают, что без специальных оснований люди склонны не замечать связь событий, корре- лирующих на уровне до 0,6. Однако если существуют специальные осно- вания для выявления некоторой закономерности, то испытуемые склон- ны заявлять о ее наличии даже тогда, когда ее нет.

В чем же заключаются эти специальные основания для выявления за- кономерностей? Какие именно закономерности мы склонны замечать ско- рее, чем другие? Для ответа на эти вопросы было выделено несколько эв- ристик, которые заставляют нас предпочитать одни гипотезы другим. Опи- шем эвристики репрезентативности и необычности.

Эвристика репрезентативности состоит в том, что мы склонны связывать явления, похожие друг на друга. В этом смысле явление-сигнал мы легче воспринимаем, если оно репрезентирует, представляет то явление, с ко- торым связывается. Эвристику репрезентативности можно наблюдать на материале народных примет. Чуть ли не самая известная из русских народ- ных примет связана с черной кошкой, перебегающей дорогу, что предве- щает неудачный путь. Другие звери, перебегая дорогу, тоже, согласно при- метам, не сулят ничего хорошего. Можно вспомнить Пушкина, который ехал без разрешения царя из Михайловского в столицу накануне восста- ния декабристов, но вернулся, когда ему сначала перебежал дорогу заяц, а затем встретился священник.

Зверь, перебежавший дорогу, перечеркивает линию движения, т.е. как

191