statsenko_a_s_emotsional_no_otsenochnaya_leksika
.pdfречевоедействие,совершаемоевсоответствииспринципамииправилами речевого поведения, принятыми в данном обществе [14, с. 412]. Поскольку РА — это вид действия, то и рассматривается он с точки зрения тех же категорий, как и любое другое действие: субъект, цель, способ, инструмент, средство, результат, условия, успешность и так далее. В речевом акте участвует говорящий и адресат.
По Дж. Остину, речевой акт создается из наличия следующих компонентов: произнесение звуков — построение высказывания — снабжение высказывания смыслом и соотнесение его с действительностью — придание целенаправленности (иллокутивный акт) — воздействие на сознание (перлокутивный акт). Функции РА он называет иллокутивными силами, которые включают в себя цель, интенсивность, способ достижения цели, особенность пропозиции и индивидуальные условия употребления РА [109].
В речевом акте в семиотическом плане выделяется четыре уровня: локуция, пропозиция, иллокуция, перлокуция [169, с. 16]. Особое значение в структуре РА приобрело понятие иллокутивной функции (силы), имеющей статус особого рода значения, которому иерархически подчинено пропозициональное значение, складывающееся из референции и предикации [57, с. 77]. Центральным с прагматической точки зрения многие ученые признают именно иллокутивный акт, именно он непосредственно связан с его интерпретацией адресатом [149].
До сих пор продолжается спор, касающийся связи иллокутивного и перлокутивного актов, ученые-лингвисты то разводят их, то сводят в единое целое. На наш взгляд, взаимосвязь этих двух аспектов РА очевидна, так как определённый коммуникативный эффект должен быть подготовлен определёнными средствами
инаоборот [54, с. 226; 29].
Кформальной стороне РА можно отнести языковые единицы, интонацию, к содержательной — пропозиционное значение, прагматические компоненты (иллокутивная функция, мотив, цель, тактика воздействия на адресата, социальные и личностные характеристики участников сообщения, эмоциональное состояние участников и перлокутивный эффект коммуникации [57, с. 77].
При этом зачастую существует сложность в определении самого типаРА,например,ввысказывании«Никогданеделайтеэтого»автор
приказывает, просит, советует, требует или отговаривает? В данном случае важную роль в определении типа РА играет интенсиональный контекст, поскольку «семантика отдельных слов и выражений не мо-
— 41 —
жет охватить сразу все черты РА в комплексе» [57, с. 81]. Именно интенциональный признак (определённая цель, намерение) отличает иллокутивный акт от локутивного, а от перлокутивного он отличается конвенциональным аспектом — выбором средств для определенного воздействия. Но только в определённом окружении, ситуации фраза может быть воспринята в том смысле, который подразумевался автором. Так, для того, чтобы фраза «Объявляю вас мужем и женой» имела силу, необходимо, чтобы она была произнесена как минимум в ситуации бракосочетания [127].
Понятие интенциональности перешло в лингвистику из философии, где оно выражало предметную направленность переживаний сознания с изначальной отнесенности к предметности, что выражает несамодостаточность сознания, которое может существовать лишь при осознании предмета, а не собственных актов. Своеобразно развил эти идеи Э. Гуссерль. По его мнению, акт переживания сознания и переживаемого в нем содержания четко отделяется, а направленность сознания может реализовываться как на реально существующих, так и на нереальных образованиях [164]. Вслед за ним и Ж.-П. Сартр говорит о невозможности растворить вещь в сознании, понимая под «интенциональностью» способность, даже необходимость, сознания существовать от какой-либо отличной от него самого вещи [129, с. 31]. Интенциональность — явление субъективного характера, причём она должна быть обязательно распознана адресатом, иначе можно говорить о том, что коммуникация творится напрасно.
Речевые акты и значения предложений не являются двумя несводимыми друг к другу явлениями, поскольку «так же, как частью нашего понятия значения предложения <…> была бы характеристика речевого акта, так же и частью нашего понятия речевого акта является то, что возможное предложение <…> конституирует характеристики речевого акта» [130], что понимается как утверждение обоюдного взаимодействия между семантикой и прагматикой, которая подчинена универсальным правилам коммуникативных речевых актов [7]. Между тем мы разграничиваем такие понятия, как «предложение» (функционирующее в качестве единицы системы языка) и «высказывание» (как компонент речевого акта).
Прежде, чем породить какое-либо высказывание, действующее лицо должно получить информацию о ситуации, в которой предстоит действовать, выбрать объекты, воздействовать на выбранный объект. Так, например, если человек «испытывает жажду и видит, что мож-
— 42 —
но получить чай или кофе, он должен оказать предпочтение чему-то одному <…>, а затем решить, выпить ли ему чай быстро или медленно, в одиночестве или компании и так далее» [94, с. 134] — это то, что касается поведения. В случае, если человеку предстоит породить высказывание в этой же ситуации, то он делает выбор между первичными прагматическими типами высказывания (коммуникативными задачами) и формирует определённую интенцию, для реализации которой выбирает определённые слова, синтаксическую конструкцию, интонацию. «При этом языковые средства отбираются
иорганизуются таким образом, чтобы их декодирование в процессе понимания приводило к формированию конкретного и целостного образа содержания, соответствующего замыслу» [104, с. 22]. В данном примере с чаем интенцией может быть просьба, мольба (например, при отсутствии денег) или угроза (отсутствие денег и определённое психическое состояние). Помимо этих интенций, в определённых ситуациях может быть использованы и апелляция, приказ, извинение, совет и другие. Именно коммуникативная ситуация диктует выбор языковых средств, представление о денотате и цель высказывания [105, с. 83]. Интересно, что интенция может быть направлена на самого говорящего, в этом случае отправитель и адресат представлен в одном лице, примером этого может послужить тот факт, что человек может сам себя «распалить» гневными словами [155, с. 112], но при этом он «имплицитно <…> постулирует наличие собеседника» [19, с. 313]. Впоследствии изучение текста с учетом его адресанта
иадресата стало активно использоваться в лингвистической прагматике. Ч. С. Моррис ввел в науку понятие «дескриптивная прагматика» — употребление знака в качестве средства получения информации об интерпретаторе» [95, с. 78], в структуру такого анализа должны включаться знания психологии и психоанализа.
Классификация РА в прагматике — задача, давно решаемая учеными-лингвистами. Одним из первых таковую дал Дж. Остин. Он разделяет высказывания на информативные и неинфрмативные РА, среди первых выделяются констативные и перформатив-
ные [110, с. 119].
Но именно Дж. Серлю принадлежит универсальная классификация РА, в основу которой он положил ряд признаков: цель, направление между высказыванием и действительностью (соподчинение этих двух понятий), внутреннее состояние говорящего, особенности пропозиции, связь с внеязыковыми установками. Дж. Серль выде-
—43 —
лил пять групп: репрезентативы, директивы, комиссивы, экспрессивы, декларации.
Итоговая классификация, которая обобщает мнения многих ученых и которую мы положим в основу нашего дальнейшего исследования, представлена Л. В. Громоздовой [52, с. 48–49].
Необходимо также отдельно сказать о способах выражения намерения: прямом и косвенном. В последнем случае за якобы определённой прямой интенцией может скрываться другая: вопрос «Не могли бы Вы закрыть окно?» на самом деле побуждает к действию. Именно поэтому для определения истинной интенции необходимо анализировать не только содержание самого высказывания, но и контекст.
В процессе «порождения» РА важную роль играют социальные позиции авторов высказывания, а также особенности культуры, отражающиеся в формулировке, контуре, сопровождающие его производство. С точки зрения статусных отношений коммуникантов, речевые акты могут быть разделены на два класса: статусно-маркированные
истатусно-нейтральные.
Кстатусно-нейтральным речевым актам относятся констативы (утверждения) и их подвиды, к статусно-маркированным — директивы, комиссивы. Статусно-маркированные речевые акты могут быть разделены на статусно-фиксированные и статусно-лабильные речевые акты. К первым относятся речевые акты с заданной позицией адресата (директивы), ко вторым — речевые акты с переменным статусным вектором, то есть те акты, в которых статусный вектор зависит от ситуации общения (комиссивы, экспрессивы).
Спозиции культурного восприятия РА выделяются системные РА, для интерпретации которых необходима значительная информация, знание эпохи, обычаев и культуры страны. Так, например,
обращениеиндейцакслону«бородавчатаяжабаизвысохшейгрязной
лужи» на самом деле не несет оскорбительного характера, а наоборот, подчёркивает привязанность хозяина к животному [63].
Важной категорией, тесно связанной с прагматическим уровнем, считается категория модальности, выражающая разные виды отношений высказывания к действительности, разные виды субъективной квалификации сообщаемого. К сфере модальности М. В. Ляпон относит противопоставление высказываний по характеру их коммуникативной целеустановки (утверждение, вопрос, побуждение), противопоставление по признаку (утверждение-отрицание), градации значений в диапазоне «реальность — гипотетичность — ирре-
— 44 —
альность». В категории модальности этот же ученый выделяет два аспекта: субъективную и объективную модальность.
Объективная модальность — это обязательный признак любого высказывания, она выражает отношение сообщаемого к действительности в плане реальности и ирреальности. Главными средствами ее оформления являются глагольные категории наклонения, времени.
Субъективная модальность — отношение говорящего к сообщаемому, факультативный признак, способный перекрывать объектив но-модальные характеристики, выражаемые с помощью вводных единиц, модальных частиц, междометий, интонационных средств, порядка слов, специальных конструкций [87, с. 303].
Существует и другая классификация модальных слов по значению:
1)модальные слова и частицы, отображающие «чужой стиль выражения, субъективную передачу чужой речи, мысли» («гово-
рят», «they say»);
2)модальные слова со стилистическими отметками и заметками
(«кстати сказать», «by the way»);
3)эмоциональное освещение самой действительности («право», «look»);
4)модальность суждения — чисто логическая оценка («видимо», «seem») [102, с. 26];
5)отрицание, выраженное сравнительными частицами, части цами-наречиями, словосочетаниями, призывом к собеседни-
ку («неужели», «don’t you») [101, с. 38].
Реализуясь при помощи лексических и грамматических средств языка, модальность может присутствовать и на уровне текста. Вслед за рядом авторов мы считаем, что «предложение, изъятое из текста, составной частью которого оно является, характеризуется лишь потенциальной (виртуальной) отнесенностью к действительности» [111, с. 62]. Модальность как бы накладывается на денотативное содержание слова. Для ее реализации задействуются все уровни языка, начиная от фонетического (интонация) и заканчивая синтаксическим (наличие определённых модальных конструкций).
Можно представить средства выражения модальности в виде следующей схемы:
— 45 —
Из данной схемы видно, что все уровни языка могут участвовать в формировании модальности не изолированно, а в совокупности друг с другом. Модальность присуща высказыванию в целом, в эту категорию входит эмоционально-оценочное значение, оно «участвует в конкретном высказывании как средство выражения субъективной модальности» [84, с. 31], но круг средств субъективной модальности гораздо шире лексической коннотации. Категория модальности отражает сложное взаимодействие между факторами коммуникации: говорящим, собеседником, содержанием высказывания и действительностью.
Вопросы о сфере функционирования эмоционально-оценочной лексики и междометий, степени их влияния на формирование типа интенции решается в науке неоднозначно. Как и любая другая языковая единица, эмоциональная лексика используется в речи прежде всего в коммуникативных целях.
Сферой функционирования эмоционально-оценочной лексики с уверенностью можно назвать речевой акт, и не просто РА, а экспрессивный. Ученые выделяют следующие экспрессивные РА: приветствие, прощание, похвалу, сочувствие, упрек, оскорбление, эмфатический повтор [52, с. 75–76]. Все интенции этих РА изначально содержат эмоциональный компонент, так как их основным коммуникативным намерением является выражение какой-либо эмоции. Основанием для выделения этих интенций-экспрессивов (речевого намерения говорящего) послужила их общая способность выражать различные психологические состояния человека
[52, с. 74].
— 46 —
Но, на наш взгляд, нельзя ограничивать сферу функционирования эмоционально-оценочной лексики только экспрессивными РА. Благодаря неограниченным возможностям лексических единиц нетрудно представить их реализацию и в так называемых неэкспрессивныхРА: констатив, директив с различными видами интенций. Например, высказывания «Правда?» — «Did you?» и другие могут иметь как эмоционально окрашенное значение, так и нейтральное [93].
Данное утверждение напрямую затрагивает функции междометий, поскольку, в отличие от эмоционально-оценочных слов, они, являясь чистыми знаками эмоций, не зависят напрямую от общей семантики высказывания. В ходе анализа типов речевых актов, в которых встречаются междометия, нами было установлено, что они могут функционировать во всех видах РА без ограничений, то есть такие черты эмоциональной лексики, как диффузность и иррадиация реализуются ими в чистом виде. То есть более широкие синтагматические и функциональные возможности единицы напрямую зависят от ее семантики. Так, Л. К. Граудина считает, что интенциональное содержание обусловливает различия в коннотационом значении [49, с. 343]. Таким образом, функции эмоционально-оценочной лексики не ограничиваются рамками экспрессивов.
В нашем дальнейшем исследовании мы будем разграничивать речевые акты с эмоционально-оценочной лексикой и эмоциональнооценочными междометиями, поскольку очевидны их языковые различия в семантике, а, следовательно, и в прагматике.
— 47 —
2. ИЛЛОКУТИВНОСТЬ ЭМОЦИОНАЛЬНО-ОЦЕНОЧНОЙ ЛЕКСИКИ КАК ПРАГМАТИЧЕСКИЙ ФАКТОР ЕЁ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ В РЕЧЕВОМ АКТЕ
2.1.Иллокутивность эмоционально-оценочных слов
Основываясь на том утверждении, что в структуре эмоциональнооценочной лексики ядерной, а следовательно, и ведущей, является именно эмоциональная сема, мы предполагаем наличие определённой степени иллокутивности данной лексики. Под иллокутивностью мы, вслед за О. Г. Почепцовым, понимаем способность языковых единиц участвовать в реализации речевой интенции [118, с. 24], а степень иллокутивности эмоционально-оценочной лексики рассматривается нами как противопоставление сильной и слабой позиций. При этом определение непосредственно позиций основывается на двух способах: выведения (опущения) либо нейтрализации эмоциональной лексики в высказывании.
При реализации данных трансформаций в случае отсутствия каких-либо изменений (в частности, в семантическом и эмоциональном уровнях) либо при наличии почти незаметных адресату потерь мы квалифицируем степень иллокутивности как слабую. В случае наличия важных для семантического и эмоционального уровней потерь мы квалифицируем степень иллокутивности эмоциональнооценочной лексики как сильную.
Изучение влияния эмоционально-оценочной лексики на формирование того или иного вида речевого акта, реализацию определённого типа авторской интенции, степени ее влияния на конечный результат речепроизводства представляется нам перспективным и интересным.
Следует отметить, что эмоционально-оценочная лексика, наряду с функцией эквивалента, единственного компонента речевого акта, например, «You fool» [Источники иллюстративного материала, 12, с. 89] — «Болван» [Источники иллюстративного материала, 1, с. 265], может выполнять функцию составной части, то есть быть
— 48 —
не единственным элементом РА: «My dear old boy, I’d love to lend you a quid, but I’m absolutely stingy» [Источники иллюстративного материала, 17, с. 34] — «Дружище, я был бы счастлив одолжить тебе пару монет, но я и сам в кулак свищу» [Источники иллюстра-
тивного материала, 7, с. 227].
Под функцией эквивалента РА мы подразумеваем те виды РА, в составе которых находятся только эмоциональные лексические единицы, при этом их может быть сколь угодно много (Э + Э + Э + Э…), но чаще они все же ограничены двумя-тремя членами; либо совокупность эмоциональной и нейтральной лексической единиц, чаще всего это двучленный РА (Э + Н), при этом количественный состав нейтральных слов не должен превышать количество эмоциональных единиц, а их линейная зависимость должна устанавливаться напрямую, то есть эти единицы должны взаимодействовать непосредственно друг с другом.
Под функцией эмоционально-оценочной лексики в качестве составной части РА мы подразумеваем всевозможные варианты взаимодействия нейтральной и эмоциональной единиц, вне зависимости от доминирующей роли той или иной группы. Нам кажется, что целесообразно рассматривать эти две функции отдельно.
Функция образующего элемента РА как в английском, так и в русском языке, хотя и является регулярной, но по отношению ко второй функции — функции составной части высказывания — встречается достаточно редко (10% высказываний от общего числа). Для выявления степени иллокутивности эмоционально-оценочной лексики мы воспользуемся способами трансформации и нейтрализации высказывания. Эти способы удобны тем, что позволяют легко увидеть и проанализировать все те изменения, которые происходят в высказывании при выведении из него какой-либо части (способ трансформации) и/ или замене эмоционально окрашенного слова на нейтральное (способ нейтрализации).
Рассмотрим несколько наиболее ярких примеров:
1.«Silly old bitch» [Источники иллюстративного материала, 17,
с. 174]
«Старая ведьма» [Источники иллюстративного материала, 7,
с. 331].
2.«You shutyour trap, you old caw» [Источники иллюстративного материала, 17, с. 83]
—49 —
«Заткнись, старая корова» [Источники иллюстративного ма-
териала, 7, с. 263].
3.«Go to hell»[Источники иллюстративного материала, 14,
с. 26]
«Идите к черту» [Источники иллюстративного материала, 2,
с. 220].
4.«Monstrous!» [Источники иллюстративного материала, 14,
с. 58]
«Чудовищно!» [Источники иллюстративного материала, 2,
с. 41].
5.«You’reahystericalass»[Источникииллюстративногоматериа-
ла, 14, с. 113]
«Тыистеричныйосел»[Источникииллюстративногоматериа-
ла, 2, с. 95].
6.«You’re ridiculous, Eliott» [Источники иллюстративного мате-
риала, 16, с. 59]
«Чудак ты, Элиотт» [Источники иллюстративного материа-
ла, 4, с. 62].
7.«You’re so silly» [Источники иллюстративного материала, 16,
с. 72]
«Глупыш ты» [Источники иллюстративного материала, 4,
с. 74].
8.«This is a foul place» [Источники иллюстративного материала, 16, с. 197]
«Гнусное место» [Источники иллюстративного материала, 4,
с. 194].
9.«Poor thing» [Источники иллюстративного материала, 16,
с. 59]
«Бедняжка» [Источники иллюстративного материала, 4,
с. 195].
10.«You poorlow-lifebastard» [Источники иллюстративного мате-
риала, 9, с. 157]
«Сволочьтыпоганая»[Источникииллюстративногоматериа-
ла, 1, с. 357].
Впервомвысказываниианглийскоеприлагательное «silly»—«глу- пый, слабоумный» [177, с. 1337] функционирует с ярко выраженным уничижительным значением. В английском и русском языках наличие у взрослого человека черт глупости воспринимается остальными
—50 —