Глава 3. Рождение и преобразование

ПЕРВЫХ ДИАЛЕКТИЧЕСКИХ ИДЕЙ В ЗАПАДНОЙ

ФИЛОСОФИИ

1. ГЕРАКЛИТ ЭФЕССКИЙ И НОВЫЙ ОБРАЗ

ФИЛОСОФСКОЙ МУДРОСТИ

Годы жизни Гераклита Эфесского точно неизвестны. Предпо-

лагают, что он был "в расцвете сил" в 69-ю Олимпиаду, т.е. в 504-501

гг. до н.э. (1; 176)*. Гераклит родился в Ионии, в Малой Азии, в

греческом городе-государстве Эфесе. В VII-VI вв. до н.э. Эфес вместе

с другими полисами греческого мира прошел через процесс демокра-

тизации; власть перешла от царского и аристократических родов к

демократическим слоям населения, что имеет прямое отношение к Ге-

раклиту Эфесскому. Он происходил из царского рода. По свидетель-

ству Страбона (22А2), цари-жрецы (басилевсы) Эфеса происходили

от Андрокла, сына афинского царя Кодра. Однако в то время Герак-

лит уже не только не мог притязать на связанные с его родословной

привилегии, но и по собственной воле отказался даже от тех, которые

все еще выпадали на долю представителей свергнутых царских родов

или потомков аристократии. Он отказался от царского сана, по сути

дела номинального, уступив его своему брату (1 (6); 177), и поселил-

ся при храме Артемиды Эфесской.

Живя при храме, Гераклит, согласно свидетельствам, проводил

время очень странным для "нормального" человека образом: иногда

играл с детьми в кости и в другие детские игры; иногда предавался

"праздным" размышлениям. Греки дивились: потомок царского рода

выбрал путь бедности. Но о Гераклите-мудреце они нередко вспоми-

нали и в связи с серьезными для города обстоятельствами. Так, эфес-

цы, признав его одним из выдающихся мудрецов, полагали, что он

может дать Эфесу наиболее мудрое законодательство. Но когда эфес-

цы, по свидетельству Диогена Лаэртия, "просили его дать им законы,

он пренебрег их просьбой, сославшись на то, что город уже во власти

дурного государственного устройства" (1 (2); 176).

Есть свидетельства и о том, что к Гераклиту присылали своих послов

афиняне. Узнав о нем как о выдающемся философе, жители Афин

захотели увидеть Гераклита в своем городе, услышать его, поспорить

с ним. Гераклит отказался и от этого (1(12); 178). Создается впечатле-

ние, что он сознательно и упорно вел уединенную жизнь ученого,

* Здесь и далее свидетельства о Гераклите приводятся в переводе А. В. Лебедева.

В скобках первая цифра - нумерация фрагмента по Марковичу, вторая цифра (или

буква в круглых скобках) - разметка внутри фрагмента, последняя цифра - страница

в книге А.В. Лебедева <Фрагменты ранних греческих философов>. Курсивом даны

слова и выражения, приписываемые самому Гераклиту.

философа, своего рода отшельника. "Впав под конец в человеконе-

навистничество и став отшельником, - свидетельствует Диоген Лаэр-

тий, - он жил в горах и питался травами и растениями. Заболев от

этого водянкой, он спустился в город и, говоря загадками, спрашивал

у врачей, могут ли они из ливня сделать засуху" (1 (3); 176).

Так же, как и другие "первые философы", Гераклит, согласно сви-

детельствам, написал сочинение <О природе>. Диоген Лаэртий сооб-

щает, что оно делилось на три основные части: в первой речь шла о

Вселенной, во второй - о государстве, в третьей - о богословии

(1 (5); 177). Этим опровергается возможное представление о том, что

сочинение <О природе> посвящено природе лишь в собственном, уз-

ком смысле слова. И можно предполагать, что в нем могло быть рас-

суждение о сущности, о сути всего существующего. Тогда сочинение,

разделенное на раздумья о Вселенной (то есть собственно о природе),

о государстве и о божестве, и заключает в себе три самых главных

сюжета, которые занимали всех древнегреческих философов, а вслед

за ними философов других стран и эпох.

Гераклита современники порой считали дерзким, надменным чело-

веком, не удосуживающимся разъяснить свои мысли-загадки, мысли-

шифры. Греки называли его Темным. Диоген Лаэртий свидетельству-

ет: "Говорят, Еврипиддал ему [Сократу] сочинение Гераклита и спро-

сил о его мнении. Тот ответил: "Что понял - великолепно, чего не

понял, думаю, тоже, а впрочем, нужен прямо-таки делосский ныряль-

щик" (4; 179). Возникла целая литература, посвященная возможным

толкованиям этого прозвища Гераклита. Так и остается неясным, на-

звали ли его Темным потому, что он писал на поэтическом, не очень

понятном языке, или потому, что был склонен к афоризмам, звучав-

шим парадоксально, иногда вызывающе. Или потому, что задавал своим

читателям, слушателям загадки, не предлагая разгадок. Или потому,

что любил игру слов.

Не придавал ли Гераклит своим сочинениям малопонятную форму

намеренно? Это могло соответствовать его философскому убеждению,

выраженному в словах: "Природа любит прятаться" (8; 192)* ... Во

всяком случае, так полагал Цицерон, оправдывая Гераклита: "[Тем-

нота] не заслуживает упрека в двух случаях: либо если привносишь ее

намеренно, как Гераклит, "который известен под прозвищем Темный,

ибо слишком темно о природе вещей рассуждал он", либо когда непо-

нятность речи обусловлена темнотой предмета..." (4; 180). Впрочем,

"темен", непривычен был и предмет Гераклита: речь ведь шла о скры-

той природе вещей, о труднейшей для постижения диалектике мира.

Главным материалом для размышления является само наследие, ос-

тавленное Гераклитом. Сохранилось более 100 фрагментов из его ра-

бот, которые специалисты считают подлинными (в упомянутом изда-

нии А.В. Лебедева 114 фрагментов представлены как подлинные, еще

II - как сомнительные).

Размышления над фрагментами и реконструкция жизни, способов

* Здесь и далее курсивом выделяются фрагменты, которые исследователи считают

изречениями самого Гераклита.

мышления Гераклита сопряжены с множеством трудностей. Действи-

тельно, фрагменты - и потому, что это отрывки, и потому, что Герак-

лит высказывался и изъяснялся "темно", - иногда загадочны, пара-

доксальны. Поэтому толкование, которое дает каждый из интерпрета-

торов, остается не более чем историко-философской гипотезой.

Гераклит как человек и мыслитель, видимо, в какой-то мере

отличался от философов милетской школы. Так, среди материалов,

приписываемых Гераклиту, почти нет фрагментов астрономического,

математического характера и т.д. Можно высказать предположение,

что специальные преднаучные размышления, какие занимали много

места у Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена, Гераклита уже почти не

интересовали. Его в гораздо большей мере привлекало философское

размышление, которое у него частично является абстрактным, а час-

тично еще переплетается с множеством конкретных сюжетов. Несо-

мненно и то, что Гераклита больше, чем его предшественников, волну-

ют, становясь объектом философских раздумий, социальные, этичес-

кие, нравственные вопросы.

Мудрец и толпа

Иногда стиль и направленность размышлений Гераклита ставят в

прямую связь с его происхождением из царского рода; отсюда-де его

презрение к толпе, к большинству, к демократии и демократизму. Но

Гераклит немногих "наилучших" выделяет совсем не по знатному про-

исхождению, тем более не из-за богатства. Гераклит, безусловно, на

стороне тех, кто делает выбор в пользу ценностей духа и добра. С не-

скрываемым осуждением относится он к людям, стяжающим матери-

альные блага и богатства, неумеренным в удовлетворении своих жела-

ний: "Не к добру людям исполнение их желаний" (71: 234). Но при

этом специально обсуждается проблема именно плотских, материаль-

ных желаний. И здесь Гераклит выражает свои ценностные предпочте-

ния вполне определенно: "Лучшие люди одно предпочитают всему:

вечную славу - бренным вещам, а большинство обжирается, как

скоты" (95; 244). Характерной для Гераклита иронией проникнуты

следующие слова (свидетельство Климента Александрийского): "Ищу-

щие золото много земли перекапывают, а находят мало" (10; 193).

К чему же должен стремиться человек? Может ли он бороться со

своими житейскими страстями и одолеть их? Один из главных пороков,

против которых с истинной страстью выступает Гераклит, - это неве-

жество. А оно многолико. Невежественны те, кто поддается обманчиво-

му человеческому мнению, кто ленив в размышлении, кто в погоне за

богатствами не занимается совершенствованием своей души. Распро-

страненный вид невежества таков: люди верят в то, что им внушают.

Гераклит с возмущением говорит о таких людях и противопоставляет

толпе - "наилучших": "Один мне - тьма (десять тысяч. - Н.М.),

если он наилучший" (98; 245).

Кого же относит Гераклит к "наилучшим"? "Наилучшие" - как

раз те, кто размышление, совершенствование души предпочитает

"скотскому" пресыщению чисто материальными благами. Но "наи-

лучшие" - не просто люди, которые приобретают знания, хотя раз-

мышлять, рассуждать, накапливать знания, конечно, очень важно. Для

Гераклита уже разумение есть своего рода добродетель. И каждый

человек может развить в себе благодетельную способность к размыш-

лению, к познанию самого себя. Следовательно, Гераклиту неверно

приписывать мнение, согласно которому люди от рождения или в си-

лу своего происхождения склонны или не склонны, способны или не

способны к размышлению и самопознанию. Нет, такая способность,

согласно Гераклиту, в принципе дана всем людям, нужно лишь пра-

вильно воспользоваться ею. Мудрец из Эфеса снова и снова атакует

пагубное, по его мнению, употребление людьми души, дарованной им

и доступной совершенствованию.

Толпу, по убеждению Гераклита, и составляют люди, которые не

дали себе труда расстаться с невежеством, легковерием и устремиться

на путь мудрости. Мудрых людей вообще очень мало - большинство

к мудрости так и не приобщается. При этом Гераклит наиболее ярост-

но борется даже не против людей, которые легко верят чьим-то мнени-

ям, - главный удар направлен против тех, кому верит толпа, кто в

глазах толпы слывет многознающим. Вот свидетельство Климента Алек-

сандрийского: "Ионийские Музы [== Гераклит] дословно говорят, что

большинство, т.е. мнимомудрые, <следуют певцам деревенской черни

и поют мелодии (номосы) <толпы>, того <не> ведая, что многие -

дурны, немногие - хороши>" (101 (b); 247). В версии Прокла то же

изречение Гераклита звучит так: "В своем ли он уме? В здравом ли

рассудке? Они дуреют от песен деревенской черни и берут в учите-

ля толпу, того не ведая, что многие - дурны, немногие - хороши"

(101 (а); 246).

Своим согражданам Гераклит бросает жесткое обвинение в том,

что они не терпят в своем городе "наилучших", т.е. мудрейших и

достойнейших людей. "Эфесцы заслуживают того, чтобы их пере-

вешали всех поголовно за то, что изгнали они Гермодора, мужа из

них наилучшего, сказавши: <Среди нас никто да не будет наилучшим!

А не то быть ему на чужбине и с другими!>" (105 (а); 247). Посколь-

ку с поведением эфесцев перекликаются действия индивидов и наро-

дов, живущих в наши дни, надо полагать, не устарело и страстное

разоблачение Гераклита.

В ряд многознающих, но не мудрых включен даже Пифагор, кото-

рого Гераклит, не стесняясь в выражениях, называет "мошенником",

"предводителем мошенников", "изобретателем надувательства" (17,

18; 196). Гераклит, таким образом, отваживается выступить против

распространенных в народе способов мысли, против обычного пони-

мания мудрости, а заодно и против высших авторитетов древнегречес-

кой культуры. Какой же грек не чтил Гесиода или Гомера? Но, во-

первых, и мудрые могут ошибаться, почему и не следует создавать чей

бы то ни было культ. "Люди были обмануты явлениями, подобно

Гомеру, даром что тот был мудрее всех эллинов. Ведь и его обману-

ли дети, убивавшие вшей, загасав: 4что видали да поймали, того

нам поубавилось, а чего не видали и не поймали, то нам в прибыток>"

(21; 197). Во-вторых, Гомеру не свойственна мудрость в строгом

смысле слова, мудрость, возникшая уже вместе с философией, а дос-

тупно лишь многознание. И хотя "многого знатоками должны быть

любомудрыв мужи" (7; 191), истинная мудрость принципиально от-

личается от многознания. Гераклит изрекает: "Многознание уму не

научает, а не то научило бы Гесиода и Пифагора, равно как и Ксе-

нофана с Гекатеем" (16 (а); 195).

В другом фрагменте из Гераклита читаем: "Гомер стоил того, что-

бы его выгнали с состязаний и высекли, да и Архилох (Известный

греческий эпический поэт. - Н.М.) тоже" (30; 203). Или о Гесиоде:

"Учитель большинства - Гесиод: про него думают, что он очень

много знает - про того, кто не знал {даже} дня и ночи!" (43; 214).

Чего же не знал Гесиод? Что день и ночь "суть одно" (там же), т.е. он

не знал диалектики, а потому не заслуживает имени мудрого. Тем

самым Гераклит четко отвергает мифологически-поэтический способ

рассуждения. И когда самого Гераклита упрекают в склонности к об-

разному, символическому языку, который сродни языку мифов, то,

видимо, не принимают в расчет неприязнь его к Гесиоду, Гомеру, к

другим поэтам, создателям мифов. А также то, что Гераклит пытался

выработать пусть и символически-образный, но уже и немифологичес-

кий стиль размышления и письма. Достается от Гераклита и гречес-

ким мистикам. Вот красноречивое свидетельство Климента Александ-

рийского: "Кому прорицает Гераклит Эфесский? <Бродящим в ночи

(магам), вакхантам, менадам, мистам>. Это им он грозит посмерт-

ным воздаянием, им провещает огонь, ибо <нечестиво они посвяща-

ются в то, что считается таинствами у людей>" (87 (а); 240).

"Невежеством" у Гераклита объявляется и "почтенная" вера в

некоторые религиозные культы. Гераклиту свойственна богоборческая

тенденция, воплощающаяся в некоторых его фрагментах. Гераклит

развенчивает дионисийский культ, который был так чтим в Греции,

остроумно и метко критикует людей, поддерживающих культ Диониса.

Итак, критическая в адрес религии и мифологии, оогоборческая

тенденция, критика всяких мистерий и культов, т.е. собственно на-

родного суеверия, - все это характерные отличия философии Ге-

раклита. Он как бы объединяет многие ненавидимые им суеверия в

собирательный образ "невежества", которое овладевает легковерной

толпой. И в принципе Гераклит был прав; ведь большинство греков в

его время поклонялись богам, отдавая предпочтение то тем, то другим

религиозным культам. Критика Гераклита в адрес соотечественников

не является, стало быть, беспочвенной: он отважно выступает против

всегреческих предрассудков и невежества.

Но, может быть, Гераклит вообще был циником, о которых приня-

то говорить, что у них нет за душой ничего святого? Может быть, он

просто подсмеивался над греками и не хотел ни о чем рассуждать

серьезно? Иногда Гераклиту приписывают именно такой способ пове-

дения: он-де намеренно развенчивал все то, что грекам было особенно

дорого. Но у Гераклита есть целый ряд фрагментов, в которых об

общегреческих ценностях говорится всерьез. Например, о павших в

бою он говорит: "Убитых Аресом боги чтут и люди" (96 (а); 244).

Столь же серьезно и приподнято высказывается Гераклит о "наи-

лучших" людях, достойно встретивших смерть: "Чем доблестней

смерть, тем лучший удел выпадает на долю {умерших]" (там же).

Есть в философии Гераклита, так сказать, ценность всех ценностей,

которой он по-настоящему поклоняется. Речь идет о законе. "Народ, -

говорит Гераклит, - должен сражаться за попираемый закон, как за

стену {города]" (103; 247). Очевидно, имеется в виду не всякий на-

личный закон какого угодно государства. (Недаром же Гераклит отка-

зался законодательствовать в Эфесе!) Но ценность истинного закона

для него - не просто высокая, но абсолютная. Эта мысль встречает-

ся позднее у Сократа и Платона.

Новое в понимании первоначала (идея огня)

Поверхностному наблюдателю может представиться, что Гераклит

просто примыкает к древнегреческим ионийским философам, во вся-

ком случае, встает рядом с Фалесом и Анаксименом. Ведь он тоже

утверждает, что первоначало есть одна из материальных стихий, а

именно огонь. Но огонь у Гераклита в еще большей мере символ, чем

Фалесова вода, огонь есть символ всеобщей стихии, даже стихийно-

сти. Как убедительно показано в историко-философской литературе,

Гераклит избирает именно огонь, потому что благодаря этому символу

возникает образ более живого, динамического первоначала. Предше-

ствующие же философы пришли к тому, что во имя спасения идеи

первоначала его нужно объявить не подверженным изменениям.

Для Гераклита важно, что избранное им первоначало позволяло

выйти к космической целостности мира. Кстати, здесь он имел все

основания опереться на предшественников, в частности на Анаксиман-

дра. Последний утверждал, что где-то и когда-то "из первоначального

огня" рождались светила, планеты. Предполагалось, что из первоогня

возникла и сама Земля.

"Обращения огня: сначала море; а {обращения} моря - наполо-

вину земля, наполовину - престар [дутель]" - так Климент Алек-

сандрийский передает мысль Гераклита, комментируя ее: "...под дей-

ствием управляющего всем логоса и бога огонь превращается через

воздух в жидкость, как бы семя упорядоченного космоса, которое он

называет морем" (53; 220). Иными словами, "огненное" первоначало

помогало объяснить и происхождение Вселенной, и постоянное взаи-

модействие стихий, элементов. В умозрительной догадке древних отно-

сительно огня есть нечто, сохранившееся в последующей космогонии,

в которой нередко воспроизводилась идея о планетах как остывших -

а некогда раскаленных, огненных - телах.

Образ огня у Гераклита, как оказалось, был по-своему перспектив-

ным. Но особенно важной была решимость древнего мыслителя ис-

толковать "огненное" начало как космогоническое, космопроизводя-

щее. Огонь в качестве первоначала был по-своему удобен и для того,

чтобы получить принцип объяснения не только космогонических, но и

всяких других, а именно, общеприродных явлений. Причем объяснить

58

их ссылками на чисто природные, материальные основания. Как, ска-

жем, объяснить взаимопревращение стихий? Апелляция к огню или

просто "включение" огня во взаимопревращение материально-телес-

ных процессов позволяет Гераклиту дать довольно убедительные объ-

яснения.

Вот, к примеру, один из фрагментов Гераклита, где речь идет об

истолковании космических и физических процессов: "Этот космос,

один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но

он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся,

мерно угасающий" (51; 217). Таковы типично гераклитовский образ

космоса и главная "парадигма" космогонии: всегда существовавший

первоначальный огонь то разгорается, то погасает, и тем самым обес-

печивается непрерывность рождения и исчезновения в мире природы.

Или возьмем такой гераклитовский образ: огонь - это нужда, недос-

таток и избыток (55; 223). Но у Гераклита огонь как символ включает

и социально-нравственные оттенки, становится неким "воздающим"

началом. Что-то подобное, вспомним, было уже у Анаксимандра и

Анаксимена: у них некоторые космогонические, космологические фраг-

менты стали включать в себя идеи воздаяния, наказания. Та же мысль,

но уже более отточенная, ясная, есть и у Гераклита, толковавшего

огонь и как природную, и как нравственную силу. "Всех и вся, нагря-

нув внезапно, будет Огонь судить и схватит", - свидетельствует Ип-

полит, прибавляя: "...Гераклит полагает, что огонь - единственный

элемент и что из него возникла Вселенная. Потому-то он и пугает нас,

и грозит, что некогда Вселенная будет испепелена, поскольку она

разложится в то, из чего возникла" (82; 239). (Для XX в. угроза

"испепеления" Вселенной оказалась вполне реальной.) Огонь в истол-

ковании Гераклита есть нечто вроде судьбы, которая несет с собой

какое-то воздаяние, пусть и не устанавливая космическую "справед-

ливость" (на что вроде бы "намекают" некоторые переводы геракли-

товых фрагментов), но все же предполагая некую "заимообразность"

[= "за счет другого"] (28; 201), т.е. внутреннюю взаимозависимость

или, употребляя современный термин, обратную связь происшедшего,

содеянного и их последствий.

Итак, везде огонь: все - от огня, из огня, из-за него. "Всем этим

правит Перун", - так передает доксограф Ипполит слова Геракли-

та, разъясняя: "Перуном" же он называет вечный огонь. Он называет

его нуждой и избытком" (79; 237). Продолжается и усиливается

логическая линия "развертывания" некоего абстрактного, но вездесу-

щего, всеохватывающего первоначала. Но у Гераклита есть и сущест-

венное приращение мысли: он уже довольно четко различает три "един-

ства". Во-первых, выделяется природа в целом как носительница всего,

что есть, всего, что возникает и исчезает, огромного, необозримого

множества всего существующего. Во-вторых, выделяется и становит-

ся "предметом мысли" огонь как первоначало. "Раскол" и единство

первого и второго -^ природы в целом и первоначала - уже более

или менее традиционны для древнегреческого философствования. Но

как из природы, так и из огня Гераклит, в-третьих, выделяет- не

отрывая от них, но все-таки отличая - то, что называет логосом.

Буквально это означает "слово". Но понятие логоса у Гераклита при-

обретает особый вид.

Идея логоса

Философ Гераклит изображает логос как то, познание чего требует

совершенно особых усилий и предполагает изменение обыденных ус-

тановок сознания. Логос - "слово", "речь" самой вечной природы.

Об этом важнейший фрагмент Гераклита, переданный Секстом Эмпи-

риком: "Эту-вот Речь (Логос) сущую вечно люди не понимают и

прежде, чем выслушать {ее], и выслушав однажды. Ибо, хотя все

{люди] сталкиваются напрямую с этой-вот Речью (Логосом), они

подобны незнающим {ее], оаром что узнают на опыте {точно] та-

кие слова и вещи, какие описываю я, разделяя {их] так, как они

есть. Что же касается остальных людей, то они не осознают того,

что делают наяву, подобно тому как этого не помнят спящие" ( 1;

189). Что же выясняется о логосе в первую очередь из фрагментов

Гераклита? Логос скрыт от большинства людей. Чаще всего они о

логосе слыхом не слыхивали. Но если им о нем и поведать, расска-

зать, то вряд ли они сразу поймут, что это такое. Парадокс, однако,

заключается в том, что с логосом, управляющим всеми вещами, люди

постоянно соприкасаются, но "с чем они в самом непрестанном обще-

нии... с тем они в разладе" (свидетельство Марка Аврелия - 4;

191).

Логос в понимании Гераклита - то, что присуще всем и всему,

то, что всем и через все управляет. Видимо, это одна из первых

формулировок, где идея первоначала смыкается с едва забрезжившей

на философском горизонте идеей всеобщего закона, управляющего

сущим. Обе пока еще слитые, нерасчлененные, но в тенденции расчле-

няющиеся идеи составляют смысл понятия "логос". С точки зрения

перспективы очень важно и интересно как раз гераклитово выделение

логоса, отличение его от природы как всего существующего и от огня

как некой "первоначальной" материальной стихии. В тенденции здесь

содержится возможность вычленения деятельности по описанию и

изучению природы, возможность отличить философию от физики, от

физического объяснения. Но пока, конечно, у самого Гераклита все

три элемента едины. И все они объединены идеей первоначала, хотя

уже и различены в ней.

Опыт предшествующей философии доказывал, что первоначало

нельзя отождествить ни с каждой отдельной вещью, ни с какой-то

определенной материальной стихией. Впоследствии предстояло уста-

новить, что первоначало нельзя объединить и с материей вообще.

Почему? Да потому, что, чем дальше, тем больше философы будут

задаваться вопросом: как объединить мир и человека, а в человеке -

его тело и его дух? Как объединить в понятии первоначала человечес-

кое и природное? Надо было найти такой принцип, который объеди-

няет любое тело, в том числе и тело человека, и то, что с телом

связано, но ему никак не тождественно, то. что античные мыслители

уже назвали душой. Потом трудные поиски универсального единства

мира и человека приобретут в философии, да и во всей культуре,

более четкие очертания. Они выльются в постановку проблемы оы-

тия. Но у истоков этих размышлений, которые впоследствии станут

неотделимыми от философии как таковой, - мысли, парадоксы, за-

гадки, противоречия, сформулированные Гераклитом и элеатами.

Гераклита интересует, что такое человеческая душа, а иными сло-

вами, что такое человеческие мысли, страсти, волнения. И кстати,

огонь как первоначало для Гераклита приемлем еще и потому, что ему

кажется: душу можно уподобить огню. Человеческая душа, полагает

Гераклит, это какой-то невидимый динамичный огонь. Уподобление

души огню толкает Гераклита к одушевлению природы. Он так и гово-

рит: "Мы эту душу (т.е. огонь) в вещах не видим". Но во всех вещах

есть огонь, он - всеобщее первоначало, а одновременно и душа мира,

душа вещей. В человеческом же теле душа принимает вид страсти,

размышления, мысли, страдания и т.д. Здесь прежде всего находит

последовательное развитие идея первоначала. Ведь, действительно,

греческие философы так и замышляли себе первоначало: оно управ-

ляет всем через все. Это то всеобщее, объемлющее, которое нужно

всему - природе и человеку, телу и душе, вещи и мысли. Как найти

такое - истинно всеобщее - первоначало?

Не следует полагать, что Гераклит первым задумался о душе, о

духовном. Милетские мудрецы тоже рассуждали о душе. Но к их

рассуждениям Гераклит, судя по всему, относился критически. Обра-

щаясь ко всякому человеку, который бы самодовольно объявил, что

познал душу, Гераклит говорит: "Границ души тебе не отыскать, по

какому бы пути [= в каком бы направлении^ ты ни пошел: столь

глубока ее мера [= "объем",

~l`ogoz]" (67 (а); 231)^. Когда Гераклит

рассуждает о "сухой" и "увлажненной" душе, то его философские

определения перемежаются с нравственно-бытовыми сентенциями.

Души, по Гераклиту, рождаются из влаги: "из влаги испаряются" (40

(а); 209). Но оставаться влажными им не подобает. "Сухая душа -

мудрейшая и наилучшая" (68 (0); 231). А вот всегда влажная ду-

ша - это настоящее бедствие, что очевидно в случае такого порока,

как пьянство. "Когда взрослый муж напьется пьян, его ведет {до-

мой} безусый малый, а он сбивается с пути и не понимает, куда

идет, то душа его влажна" (69 (а); 233).

Душа толкуется Гераклитом как первооснова человеческой жизни

и познания. Пусть, например, глаза и уши даны всем зрячим и слыша-

щим людям, но сколь по-разному они видят и слышат! "Глаза и уши -

дурные свидетели для людей, если души у них варварские" (13 (а);

193). В человеческом сердце идет настоящее противоборство жела-

ний. "С сердцем бороться тяжело, - сетует Гераклит, - ибо чего

оно хочет, то покупает ценой души [= 'жизни'}" (70 (0); 233).

* В этом фрагменте душа-воздух (в другом случае названный нрестср-дутсль);

здесь Гераклит отражает представления о "бесконечном" воздухе, соотносимом с

"бес-

конечной" землей у Ксенофана. Для воздуха не было еще устойчивого термина.

Диалектика в философии Гераклита

Гераклит знаменит не только интересными и глубокими размыш-

лениями о первоначале. Еще более славен он как великий древне-

греческий диалектик*. Те диалектические мысли и идеи, которые в

зародыше и стихийно заключены в концепции первоначала первых

греческих философов, получают у Гераклита более четкую артикуля-

цию, дальнейшее развитие. Диалектика у Гераклита, как и у его пред-

шественников, - это прежде всего констатация и фиксирование

вечности происходящих в мире изменений. Мысль об изменениях,

характерная для самых первых греческих философов, у Гераклита

приобретает форму мысли всеобщей, т.е. философской идеи. Все из-

меняется, и изменяется постоянно; нет предела изменениям; они есть

всегда, везде и во всем - вот что спрессовано в знаменитой краткой

формуле, приписываемой Гераклиту: "Все течет, все изменяется". Ка-

кой бы простой и банальной ни казалась эта формула человеку сего-

дняшних дней, необычной, новаторской и мудрой она выглядела то-

гда, когда впервые в емкой, обобщенной форме представила результа-

ты тысячелетних наблюдений, раздумий человека об окружающем ми-

ре и своей собственной жизни. Переход здесь весьма тонкий. Скажем,

наблюдения за рекой легко могут склонить мыслящего человека к идее

изменений. У Гераклита же - река не более чем символ, благодаря

которому понятным для людей способом утверждается всеобщая мысль.

Такова же роль других гераклитовых символов - огня, войны (враж-

ды) и др. Повязанность мысли Гераклита с символами, образами -

специфическая черта его философии, да и всего древнегреческого лю-

бомудрия. Это диалектика изменений в образах и символах. Хотя

мысль об изменении то и дело приобретает в фрагментах, приписы-

ваемых Гераклиту, всеобщий, абстрактный характер, она объединяет-

ся с хорошо запоминающимися образами, делающими философскую

мудрость живой, понятной. Например, солнце Гераклит характеризу-

ет как "новое ежедневно, но и всегда и непрерывно новое" (58 (а);

225). В другом случае Гераклит говорит: "На входящих в те же са-

мые реки притекают в ооин раз одни, в другой раз другие воды" (40

(а); 209). Поэтому, согласно Гераклиту, в одну и ту же реку нельзя

войти дважды.

Специфика диалектики Гераклита - еще и в том, что мысль об

изменениях объединяется здесь с идеей единства и борьбы противо-

положностей. Предвестником такого подхода, как уже упоминалось,

был Анаксимандр. Гераклит как бы извлекает из недр внутренней ло-

гики первоначала только брезжившую идею единства и борьбы проти-

воположностей и подробно, уже именно по-философски, развивает ее.

Идея Единого - и, стало быть, приведения к Одному, к единству -

* Слово <диалектика> употребляется здесь в значении, которое ему придали более

поздние философы. Аристотель же применяет слово "динамика", имея в виду

философов,

начиная с Зенона. Но представляется оправданным употреблять его и применительно

к рассуждениям более ранних авторов и особенно, конечно, Гераклита

62

соседствует с идеей раздвоения Единого, выделения из него противо-

положностей. "Выслушав не мою, но эту-вот Речь (Логос), должно

признать: мудрость в том, чтобы знать все как одно", - говорит,

согласно свидетельству Ипполита, Гераклит (26 (а); 199). Гераклит

утверждает не просто существование противоположностей, но их не-

избывность и всеобщность. Противоположности существуют везде. Эта

идея воплощается у Гераклита в некоторой космической, но также в

этической и эстетической формах. Ибо наличие противоположностей

для Гераклита - основа и существования, и гармонии мира. Противо-

речивость сближает - таков гераклитовский парадокс.

Еще одна диалектическая идея - борьба, "вражда" противопо-

ложностей. Гераклит был изобретателем идеи борьбы противополож-

ностей как конструктивного философского начала. В изображении

Гераклита борьба, распря, война имеют глубинное отношение к рож-

дению, возникновению, расцвету, т.е. к самой жизни. "Должно знать,

что война общепринята, что вражда - обычный порядок вещей... и

что все возникает через вражду и заимообразно [= "за счет друго-

го"]" (28 (а); 201). В этой связи Гераклит снова вступает в полемику

с Гомером: ведь тот, молясь, "чтобы 'вражда сгинула меж богами и

меж людьми', сам того не ведая, накликает проклятье нарождение

всех {существ}", "ибо они рождаются в силу противоборства и

противодействия..." (свидетельство и комментарий Плутарха - 28

(t)3); 202).

Три основополагающие диалектические идеи, которые были выде-

лены из корпуса гераклитовских фрагментов, внутренне связаны друг

с другом, друг в друга переливаются, в чем также уже проявляется

диалектика - в ее облике диалектики философских идей. Раз мы

приняли, вместе с Гераклитом, идею-образ вечного изменения: в одну

и ту же реку нельзя войти дважды, то логично сделать вывод в не-

сколько иной форме: в ту же реку вступаем и не вступаем, существуем

и не существуем. Одно состояние уступает место другому, "холодное

нагревается, горячее охлаждается, влажное сохнет, иссохшее оро-

шается" (42 (а); 214). Так идея всеобщей изменчивости поворачива-

ет к нам другой свой лик - она переливается в тезис о единстве

противоположностей. Изменение и есть, по Гераклиту, совмещение

крайностей - прежде всего существования и несуществования, но также

уничтожения и возникновения. Ведь уничтожение одного есть возник-

новение другого.

Противоположности едины, неотрывны друг от друга. И эту неот-

рывность Гераклит пытается разъяснить и на трудных, непонятных, и

на простых примерах. Он говорит об обычных людях: "Они не пони-

мают, как враждебное находится в согласии с собой: перевернутое

соединение (гармония), как лука и лиры" (27 (а); 199). Есть очень

много толкований этих гераклитовых образов. Вероятно, под "пере-

вернутым соединением (гармонией) лука и лиры" он имел в виду то,

что лук и лира - противоположности: "вражда" и единство уничто-

жения, смерти и красоты; разъединяющей войны, понимаемой в са-

мом широком смысле - как вражда, распря, и единящей красоты,

символизируемой образом лиры. Вместе с тем, каждая из этих вещей

(лук и лира) - символы единства двух зримо соединенных друг с

другом концов. Музыка, гармония рождается именно потому, что ли-

ра соединяет струны. Лук - изогнутая палка, у которой два конца

соединены. Иными словами, лишь тогда, когда две как бы противопо-

ложные части соединяются вместе, и существуют предметы. (Свиде-

тельство Порфирия: "...гармония натянута в противоположные сторо-

ны" и "стреляет из лука" посредством противоположностей. - 27

(е`4); 200.) Пользуясь этими наглядными образами, Гераклит и делает

"зримой" идею раздвоения единого и взаимодействия противополож-

ностей. Есть и более "конкретные" толкования гераклитова образа

лиры. Например, Платон считает (и к нему присоединяются многие

авторы), что этот образ символизирует возможность гармонии низких

и высоких звуков, которые, хотя и противоположны, мелодией могут

быть приведены в гармоническое согласие (27 (b); 199).

В своде фрагментов Гераклита встречаются образы, связанные с

техникой или наукой и символизирующие ту же идею. "У чесала путь

прямой и кривой "один и тот же". Иными словами, "у орудия,

называемого "улиткой" [= винтом], в мастерской валяльщика враще-

ние прямое и кривое, так как он идет одновременно вверх и по кругу"

(32 (а); 204). Та же идея заключена в фрагменте, связанном с геомет-

рией: "...совместны у (окружности) круга начало и конец" (34 (а);

206). "...Начертив круг, начала не сыскать", - комментирует Псевдо-

Гиппократ (34 b`2); 206).

Диалектика входила в историю философии и культуры, а потом

продвигалась вперед также и через рассуждения, которые демонстри-

ровали относительность представлений человека о мире и самом се-

бе, ставили философов и интересующихся философией людей пе-

ред мировоззренческими, логическими, математическими парадок-

сами, загадками, противоречиями, трудностями. Ко времени Герак-

лита философия уже накопила немало таких парадоксов, загадок. По-

добные формы мысли - по мере развития философии они усложня-

лись и видоизменялись - были не только свидетельствами накопив-

шихся в философском объяснении мира противоречий и затруднений,

но и своего рода точками роста диалектики. Это в такой же мере

относится к парадоксам Гераклита, апориям элейца Зенона и антино-

мия Канта.

Гераклит был отчаянным спорщиком. Слово "~бial`egomai" (спорю),

пожалуй, ближе всего связано как раз с гераклитовской диалектикой.

Кроме того, что Гераклит полемизирует с учениями предшественни-

ков, он в какой-то мере предчувствует, как бы "вычисляет" возмож-

ность зарождения такого способа философской мысли и публичного

диалога, который несколько позже воплотится в первоначальных

формах древнегреческой софистики. Предвосхищая мыслью что-то

подобное софистике или, быть может, уже и наблюдая зарождение

софистических парадоксов в практике древнегреческой жизни, всегда

наполненной полемикой, Гераклит сам не только формулирует

философские тезисы об относительности, субъективности мнений,

принципов, ценностей, но, предвидя их возможную разрушительную

силу, все же ставит в зависимость от нетленных для него идей логоса,

истины, единства, добра и красоты. Иногда эта черта гераклитовской

диалектики не принимается в расчет. В таких случаях из Гераклита

как бы делают глашатая древнегреческого релятивизма. Основанием

для такого подхода служат некоторые фрагменты эфесского мыслите-

ля, которые, однако, вырываются из более широкого контекста и от-

деляются от целостности его философии.

Гераклит в своих сочинениях, если судить по некоторым из сохра-

нившихся фрагментов, настраивал на готовность к познанию неожи-

данного, скрытого, обескураживающего и парадоксального. "Не чая

нечаянного, не выследишь неисследимого и недоступного", - гово-

рил, по свидетельству Климента Александрийского, Гераклит (II; 193).

"Нечаянным" же могло казаться и то, что привычные греку житей-

ские знания и понятия, согласно которым различные качественные

состояния несовместимы друг с другом. Гераклит находит возможным

соединить их с противоположностями. Отличается ли чистая вода от

грязной? Может ли одна и та же вода в одно и то же время быть и

чистой, пригодной для жизни и для питья, и грязной, для всего этого

непригодной? Грек, скорее всего, уверенно и однозначно отвечал на

подобные вопросы отрицательно, да еще, наверное, дивился, почему

кому-то приходит в голову их задавать. А у Гераклита наготове был

неожиданный, парадоксальный положительный ответ: "И грязное и

чистое, говорит [Гераклит], - одно и то же, и пригодное и непригод-

ное для питья - одно и то же. <Море, - говорит, - вода чистейшая

и грязнейшая: рыбам - питьевая и спасительная, людям - негод-

ная для питья и губительная>" (35 (а); 206). (Конечно, такое можно

было уверенно утверждать в эпоху, когда моря еще не сделались, как

в наше время, губительными и для рыб!) Так, сталкивая обыденное

сознание с философскими парадоксами, Гераклит снова и снова отстаи-

вал идею единства, тождества противоположностей. Польза или вред

чистой, казалось бы, только живительной или только губительной гряз-

ной воды оказывались относительными. Гераклит напоминал и о дру-

гих примерах: "...свиньи грязью наслаждаются больше, чем чистой

водой" (36 (а^); 206); "...птицы моются пылью" (36 (с'); 208); "ос-

лы солому предпочли бы золоту"(37 (а); 208); быки чувствуют себя

счастливыми, когда находят в корме горькую траву вику (38 (а); 208)"

и т.д.

Прекрасное или безобразное могут совмещаться в одной и той же

вещи, в одном и том же состоянии, человеке и т.д., в зависимости, так

сказать, от точки отсчета. Сказанное верно и в отношении жизни и

смерти, рождения и гибели. Чтобы убедиться в этом, людям доста-

точно поразмыслить о самих себе. "Рожденные жить, они обречены

на смерть (а точнее, на упокоение), да еще оставляют детей, чтобы

родилась {новая] смерть" (99 (а); 246). Желая уподобить смену чело-

веческой жизни смертью превращениям "мерами вспыхивающего" и

"мерами угасающего" огня, Гераклит изрекает: "Человек - сеет в

ночи: вспыхивает утром, угаснув вечером. Он вспыхивает к жизни,

умерев, словно как вспыхивает к боорствованию, уснув" (48 (а);

216). Смерть одного состояния - момент рождения чего-то другого.

Этот парадокс помогает подтвердить идею взаимопревращения тел,

состояний, стихий, в свою очередь питающую идею бесконечности из-

менений. "Душам смерть - воды рожденье, воде смерть - земли

рожденье..." (66 (а); 229). Мысль древних о взаимопревращениях,

переливах друг в друга противоположных вещей, состояний, стихий

Гераклит, таким образом, тоже предпочитал зафиксировать в виде

диалектического парадокса. Казалось бы, что может быть несовмести-

мее, чем Солнце и ночь? Если светит Солнце, то это заведомо значит,

что нет ночи. Однако и здесь Гераклит заготовил свой парадокс: "Не

будь Солнца, мы бы не знали, что такое ночь" (60 (0); 226).

Парадоксы, загадки, ирония Гераклита всегда побуждали к спо-

рам и поиску разгадок. Так, эфесский мыслитель изрек, что Солнце,

которое "правит космосом", "шириной {всего лишь} в ступню чело-

веческую" (57; 224). Загадка тут в том, что другие фрагменты из

Гераклита свидетельствуют о его "почтительном" отношении к Солнцу

как главному среди небесных тел. "Солнце же, будучи их эпистатом

[распорядителем] и судьей, дабы определять, регулировать, знаме-

новать и объявлять перемены и времена года, которые все порожда-

ют..." (64 (а); 228). Почему же судья, распорядитель, правитель

космоса так иронически "унижен": шириной он всего лишь в чело-

веческую ступню? Через парадокс - Солнце и вознесено над миром,

человеком, и приближено к ним - Гераклит утверждает по крайней

мере две важнейшие философские идеи. Во-первых, при всем "приви-

легированном" положении Солнца в космосе не дано ему нарушить

естественный порядок Вселенной, что, собственно, разъясняет сам Ге-

раклит: Солнце "не преступает положенных границ, ибо если оно

<преступит> должные сроки, его разыщут Эринии, <союзницы Прав-

ды^' (57; 224. 52; 220). Во-вторых, величина Солнца тут поставлена

в рамки человеческого Видения и наблюдения, субъективных мерок

жизнедеятельности человека, борьбы таких противоположностей, как

размышление и чувственное наблюдение. 06 этом верно сказал Сене-

ка, комментируя интересующий нас гераклитовский фрагмент: "Хотя

разум доказывает, что Солнце больше Земли, взор наш сократил его

до таких размеров, что мудрые мужи утверждали, будто оно величиной

в ступню" (57 (d); 225).

Аристотель считал, что гераклитовская диалектика оказала огром-

ное влияние на Платона. Трудно не верить Аристотелю - ведь он был

учеником Платона. В интеллектуальной судьбе многих последующих

философов, причем таких несхожих, как Гегель и Ницше, можно

обнаружить глубокое воздействие гераклитовских идей и образов. Итак,

непреходящая заслуга Гераклита в том, что он, представив мир множе-

ственных, смертных вещей, человеческий мир подвижным, изменчивым,

текучим, разделенным на противоположности, в то же время удер-

жал идею единства и закономерного порядка в неизмеримом, всегда

задающем загадки, до конца не познанном и непознаваемом космосе.

Иначе обстояло дело в философии элеатов - тоже великой свои-

ми открытиями, интеллектуальными новшествами. Именно она выве-

ла античную мысль к одной из самых грандиозных идей - философ-

ской идее бытия. Но не смогла, натолкнувшись на глубочайшие мыс-

лительные трудности противоречия, объединить бытие и движение.