- •Глава I. Время индивида
- •§ 1. Время индивидуального бытия (жизненный цикл человека)
- •§2. Время и деятельность (о «ширине» и «глубине» индивидуального времени)
- •§ 3. Субъективное время
- •Глава II. Время поколения
- •§ 1. Современность и современники
- •§ 2. Смена человеческих поколений как ритм социального времени
- •§ 3. О духе времени
- •Глава III. Время истории
- •§ 1. Ход истории
- •§ 2. Пространство — время истории (о «ширине» и «глубине» исторического пространства — времени)
- •§ 3. Об историческом сознании
- •Оглавление
§ 2. Пространство — время истории (о «ширине» и «глубине» исторического пространства — времени)
Вместе с основательностью исторического действия будет... расти и объем массы, делом которой оно является.
К. Маркс
Социальное пространство, как и социальное время, не остается неизменным при изменении самого материального субстрата, формой и условием бытия которого оно является. Будучи неразрывно связанными друг с другом, пространство и время в человеческом мире многолики, на разных уровнях они выступают в разных ипостасях. Социальное прострач-
120
ство индивида есть не то же самое, что социальное пространство целого коллектива людей, а последнее— не та же самое, что социальное пространство всего общества, всей человеческой истории.
Бели на социальном микроуровне, т. е. на уровне индивида, пространство — это круг интересов и общения личности, на уровне поколения — его сфера жизни, определяемая существом и характером общественно-исторического бытия и действия современников (см. § 1 гл. II), то на уровне всего общества пространство людей есть «общее силовое поле истории» [164, 427] в котором перекрещиваются и сталкиваются бесчисленные поступки, стремления, интересы следующих друг за другом поколений. Пространство истории, конечно, «включает в себя территорию, на которой осуществляются социальные взаимодействия людей» [104,69]*. Но оно не сводится к территории, т. е. не сводится к пространству географическому. От географического пространства социальное пространство отличается тем, что оно есть пространство человеческой деятельности.
Человеческая, т. е. историческая, деятельность, как показал К. Маркс, есть единство социального времени и социального пространства: в истории пространство есть то же время, но уже «остановившееся» и «откристаллизовавшееся». Социальное пространство, иными словами, представляет собой пространство овеществленного труда (11, ч. 1, 022, 276—276). Поэтому для того, чтобы изучить характер, содержание, структуру и особенности исторического пространства, нужно, как и при изучении исторического времени, обратиться к реальному процессу человеческой жизнедеятельности, но на этот раз также и к его результату.
Историческое пространство не остается неизменным, оно прокладывается людьми, отвоевывается ими у пространства природы, оно есть в этом смысле функция исторического времени. Последнее же, со своей стороны, — пространственно: оно выступает в реальном наполнении, и таким наполнением его являются действия людей, направленные как на свой собственный мир, так и на мир природы. Концентрация «силовых линий» исторического поля прямо и непосредственно зависит от вовлечения в исторический процесс человеческих масс: чем больше людей участвуют в активной, целеустремленной деятельности, чем сосредоточеннее и энергичнее усилия их по
* Об увеличении на протяжении истории внешнего, географического радиуса социального пространства см.: Чайльд Г. Прогресс и археология. М., 1949.
121
преобразованию действительности, тем плотнее «поле жизни», выше потенциал исторического пространства. Как и физическое пространство, пространство истории неоднородно: его топология тем сложнее, чем богаче, разнообразнее и многозначнее деятельность масс людей, чем вследствие этого богаче, разнообразнее и многозначнее вызванные этой деятельностью события. Из топологических свойств и особенностей социально-исторического пространства отметим прежде всего то, которое является в глубинных основах своих общим со свойством пространства физического. (Точнее и правильнее следует теперь говорить об общих качественных свойствах природного и социального пространственно-временного континуумов).
Это общее свойство состоит в том, что как в физическом, так и в социальном пространстве истории ход времени неодинаков в различных его точках: вблизи сгущений «силовых линий», т. е. в местах особой концентрации вещества и энергии поля, время замедляется. В физике этот эффект известен как эффект общей теории относительности. В социологии и истории мы, видимо, имеем дело с не менее фундаментальным явлением, которое, однако, еще требует к себе внимания исследователей. Замедление времени (соответственно — убыстрение и уплотнение исторического процесса, насыщение его более весомыми и более значительными событиями) реально означает, что каждая единица астрономического времени становится более емкой и вместительной, т. е. более растянутой. В связи с неравномерностью, неоднородностью и многомерностью, т. е. многозначностью, исторических событий и исторического процесса в целом весь пространственно-временной континуум социального мира оказывается «искривленным»: его «выпуклости» и «вогнутости», очаги замедления и убыстрения времени воспроизводят по-своему сложную, многоликую картину развития материальной и духовной жизни общества. С основательностью исторического действия растет, преобладает тенденция к расширению и углублению социального пространства и времени; при этом не просто растет континуум событий, но и происходит качественное преобразование самих событий — и по субъекту действия, их вызывающему, и по тем последствиям, которые деятельность человека оставляет во всей окружающей действительности, т. е. в мире природы. Возрастает, усиливается напряжение социального поля, а вместе с тем — и напряжение неразрывно связанного с ним социального, исторического времени.
Рост напряжения, рост потенциала социально-исторического действия есть не что иное, как рост и развитие человеческих
122
сущностных сил, и это находит свое выражение прежде всего в усилении «натиска» человека на среду, в переработке и преобразовании ее в процессе труда. В этом процессе человек «веществу природы... сам противостоит как сила природы» [7, т. 23, 188]. Но эта сила — особого рода. Человеческое воздействие на природу универсально: оно затрагивает все ее формы и уровни (от механического движения макротел до сложнейшего по своему механизму и последствиям вмешательства в интимный мир органической жизни, в отлаженные веками циклы атомной и субатомной миграции вещества биосферы). Благодаря человеку, изменившему условия геохимических и биогеохимических реакций в окружающем его пространстве, «лик планеты стал новым и пришел в состояние непрестанных потрясений» [49, 54]. На современном уровне техники и технологии производства речь уже идет о переделке, перестройке на новой качественной основе всего материально-энергетического поля нашей культуры [227, 507—508].
Со стороны своего объективного, опредмечивающегося вовне результата человеческой деятельности — это создание человеком «второй» природы. В отличие от всей остальной природы она не существует без человека и хранит в себе глубокие следы наложенной на нее человеком организации. Особенность человеческого воздействия на окружающую природную среду в том, что это воздействие носит не столько прямой, сколько опосредованный характер. Оно опосредовано либо искусственными, специально созданными человеком для этих целей средствами— орудиями труда, либо самими же природными объектами, естественной связью в цепи явлений. В последнем случае человеку достаточно привести в действие лишь одно из звеньев такой цепи, остальные звенья срабатывают сами.
«Вторая природа» составляет материально-вещественный и вещественно-энергетический, внеличностный «остов» социального пространства, его неорганическую структуру. Эта структура есть, вместе с тем, и структура социального (исторического) времени, того времени, которое, застыв, выкристаллизовавшись, опредметило себя в измененном , преобразованном лике планеты. Единство пространства и времени, т. е. пространство — время, выражает в человеческой истории единство овеществленного ч живого труда, прошлой и актуальной деятельности, преемственность между ушедшими поколениями людей и поколениями наших современников. Историческое пространство — время, как зону человеческой цивилизации, характеризуют определенные, объективные признаки, к которым привлечено в наши дни внимание исследователей особенно остро в связи с реальными,
123
практическими задачами по освоению космоса, по обнаружению в нем следов разумной жизни, в связи с проблемой возможности коммуникации между независимо друг от друга возникшими и развившимися очагами разума во Вселенной.
Хотя сама проблема внеземных цивилизаций находится пока еще для нас за гранью достоверного знания, а с точки зрения философского материализма принципиально приемлемы как представление о множестве обитаемых миров, так и мысль о нашем космическом «одиночестве» [243, 80—93], но опыт Земли и землян науке известен. И этот опыт уже сейчас может и должен быть обобщен как имеющий и специальное, и общенаучное, мировоззренческое значение. Такое обобщение, такой синтез в самом широком плане, основанный на изучении глубинных тенденций в развитии всей биосферы Земли, в аспекте не только исторического, но и геологического времени, был предпринят гениальным мыслителем и ученым XX века — В. И. Вернадским. В свете идей Вернадского, жизнь, а тем более жизнь социальная, вносит в общую структуру мирозданья «организованность» [50, 52 и др.], это значит, что она, будучи закономерным порождением материального мира, вместе с тем коренным, глубочайшим образом изменяет, преобразует его, и — в этом смысле — противостоит остальной природе. «Организованность» есть не что иное, как свойство и способность удерживать и перерабатывать, перераспределять космическую (солнечную) энергию, — такой способностью неживая, неорганическая природа не обладает. В местах «организованности» происходит не повышение, а понижение энтропии, т. е. природные реакции и процессы как бы обращены вспять, они протекают здесь новыми путями и в таком направлении, которое невозможно вне прямого и непосредственного влияния жизни.
Разумная жизнь обнаруживает себя тем, что вызванная ею химическая перестройка среды происходит (в масштабах природного времени) в кратчайший срок, к тому же со все возрастающим темпом. Эта перестройка касается практически всех элементов менделеевской таблицы, миграция которых теперь опосредована целесообразной деятельностью человека. Мир «второй природы», созданный руками человека, это не только мир готовых вещей, которых нет и не может быть в естественном состоянии природы, но и совокупность, сложнейшее сочетание неизвестных и невозможных в девственной природе процессов, т. е. это определенное не только техническое, но и технологическое пространство. Последнее существует постольку, поскольку усилия, которые прилагает человек к объектам внешней природы, непрерывны. Процесс труда, процесс активного
124
натиска людей на окружающую их сферу жизни, однажды начавшись, может прекратиться лишь с прекращением самого общества. Технологическое пространство, как и любой другой компонент социального пространства, характеризуется и с количественной, и с качественной, и с экстенсивной, и с интенсивной сторон. Оно характеризуется определенным на данный момент времени радиусом . и не менее определенным значением своего напряжения. Если первый параметр может быть выражен в метрических единицах измерения, поскольку речь в данном случае идет о площади, о территории, охваченной материально-производственной деятельностью человека, то степень напряжения, интенсивности самой этой деятельности объективно запечатлена в глубине и рациональности человеческого воздействия на природу, а последнее требует особой оценки и более сложных критериев.
Современный опыт глобальной человеческой технологии убеждает, что одностороннее и социально неконтролируемое воздействие на природные процессы лишь кажется показателем силы и могущества людей, а в действительности оборачивается против них. Оно оборачивается и против самой природы, расстраивая, а затем и разрушая те циклы, то равновесие которое сложилось в ней на протяжении геологического, планетного времени. Поэтому даже со стороны своего внешнего (обращенного не непосредственно к человеку, а к природе) результата высоким уровнем технической и технологической деятельности общества, а потому и высоким значением технологического потенциала социального пространства будет лишь тот, при котором достигается не просто активная эксплуатация среды, а тонкое и глубоко органичное по отношению к самой природе «вхождение» в нее человеческого производительного труда. Такое вхождение для человека есть его возвращение к природе, из лона которой он вышел, с которой затем так долго и мучительно боролся, прежде чем обрести с ней согласие и гармонию.
Человеческая история знает еще одну тенденцию, трудным и противоречивым путем пробивающую себе дорогу на протяжении веков и тысячелетий. Суть этой тенденции в том, что с развитием и совершенствованием материального производства над этой сферой, как над основой основ социальной жизни, надстраивается все более сложный, богатый и многообразный спектр иных видов деятельности людей, таких видов, которые вырастают из производственной сферы, но уже не сводятся к ней и становятся все больше от нее удаленными. В условиях классового взаимоборствования, антагонистического противо-
125
поставления умственного и физического труда, в условиях эксплуатации человека человеком трудящиеся массы приковывались к подневольным и однообразным занятиям, и это сдерживало процесс дифференциации и усложнения структуры человеческой деятельности, тормозило развитие культуры, но не могло все же его совсем парализовать и остановить. Взятый в крупных масштабах как тенденция, этот процесс выражается в том, что с усложнением структуры деятельности усложнялась и структура исторического времени: постоянно, но неуклонно происходит перераспределение компонентов в общем балансе человеческого времени, т. е. в балансе тех затрат времени, которые общество делает, реализуя свои усилия в различных направлениях, на различных горизонтах и уровнях социальной жизни. За счет времени, сэкономленного в сфере непреложных затрат, т. е. в сфере непосредственного материального производства, постепенно складываются и развиваются многочисленные элементы надстройки, образуются и включаются в работу общественного организма — каждый со своим ритмом — все новые и новые компоненты культуры.
Но каждому временному ритму, каждой реальной форме бытия исторического времени не может не соответствовать столь же специфическая и столь же реальная форма социально-исторического пространства. Последнее и есть соприкосновение, а затем и совмещение, наложение друг на друга и пересечение самых различных плоскостей и сфер, в которых осуществляются тот или иной вид, то или иное содержание нашей деятельности. Пространство материально-производственной деятельности (техническое и технологическое пространство), составляя основной и первичный компонент во всей структуре и во всем содержании пространства человеческой истории, как бы отслаивает от себя другие виды и формы социального пространства, и последние не просто сосуществуют, но находятся друг с другом в состоянии сложного внутреннего взаимодействия.
На уровне исторического бытия сущность социального пространства— времени раскрывает себя наиболее полно. На этом уровне, т. е. на уровне действия больших человеческих масс, когда социальный процесс выступает реально (как сложнейшее и противоречивое взаимопроникновение огромного числа различных сторон и различных путей индивидуальной жизнедеятельности), появляется возможность найти, определить очаги сгущения и разрежения «силовых линий» истории, — эти очаги, теперь становится видным, приходятся на места сосредоточения и рассредоточения такой деятельности, таких усилий
126
людей, которые объединены общим содержанием и общей целью. Поскольку же и цели, и содержание деятельности людей весьма многолики и разнообразны, то разнообразны и «силовые линии», следовательно, разнообразны, не сводимы друг к другу сами виды (или формы) социально-исторического пространства.
Каково отношение этого пространства к пространству географическому, т. е. к географической территории? В одном, весьма определенном, смысле вне и независимо от географического пространства никакое социально-историческое пространство невозможно, как вне и независимо от хронологического времени невозможно никакое время истории. Ибо ни человек, ни человеческая деятельность не существуют где-то вне природы, вне природного пространства — времени. Но последнее составляет лишь внешнее и весьма общее условие реальной человеческой жизнедеятельности, реального соучастия индивидов и поколений в совместных действиях, в исторических событиях, этими действиями вызванными. Внешнее условие еще не является внутренней формой бытия и развития самого социального мира, а то обстоятельство, что жизнь и деятельность человека совершаются всегда в определенные дни и часы астрономического времени и на определенной территории (эта территория теперь уже может быть и за пределами биосферы, в космосе), само по себе ничего еще не может сказать о содержании жизнедеятельности, как не может ничего сказать и о том, кто именно и почему выступает субъектом и объектом в данном виде исторического действия и на данном его этапе.
Социально-историческое пространство — время (теперь мы уже знаем, что оно так же многолико, как многолика сама человеческая деятельность) имеет, помимо внешних, свои собственные, внутренние координаты измерения. Время определяется ритмом и темпом хода истории, отметки на его шкале — это вехи исторического пути (см. § 1 гл. III); пространство очерчивается «силовыми линиями» исторического поля, т. е. линиями, указывающими на направление и характер (интенсивность) совершаемых исторических действий и, тем самым, на круг, на объем массы людей, делом которых эти действия являются. Поскольку же деятельность людей не просто разнообразна, но и многозначна, то в одном и том же хронологическом времени, на одной и той же территории сосуществуют и совмещаются различные виды и формы социального пространства — времени. Реально это находит свое выражение в следующего рода обстоятельствах.
Взаимосвязь всех сторон в жизни общества не отрицает
127
относительной самостоятельности каждой из них. Каждая из этих сторон, складываясь и развиваясь в конечном счете на основе и под воздействием процесса материального произвбд-ства, обретает затем не только свой специфический ритм, но и свое, весьма определенное пространство проявления и действий. Так, например, пространством политики, постоянно расширяющимся и углубляющимся за все время существования классов и классовой борьбы, будет весь объем, вся совокупность тех реальных связей между людьми, которые охватываются на данном этапе развития общественной жизни отношениями классовыми, т. е. отношениями политическими. Если в сферу политики попадают такие явления социальной действительности и такие общественные институты, которые до этого либо вообще не существовали, либо существовали, но до поры до времени находились как бы вне прямого и непосредственного воздействия со стороны классовых отношений и классовых интересов, то это и есть расширение политического пространства. Оно расширяется также и потому, что в политику втягиваются все новые и новые люди, т. е. потому, что расширяется сам круг участников политического действия. Но участники политического действия есть в то же время и участники многих иных действий и событий, происходящих в обществе, поэтому, расширяясь, политическое пространство не сужает, не теснит другие виды и формы социального пространства, а совмещается с ними, как бы накладываясь на последние.
Но взаимное наложение ритмов, наслаивание друг на друга социальных полей — это и есть придание «глубины» социально-историческому пространственно-временному континууму. Его глубина измеряется глубиной, т. е. многообразием и многозначностью, социальной деятельности общества (народа, нации, класса) в данный момент или в данный отрезок хронологического времени. Чем сложней и богаче, многограннее жизнь общества, тем «глубже» и его пространство, и его время.
Чем дальше отстоит та или иная сфера социальной жизни от сферы материального производства, тем более не сводимо пространство этой сферы к географической территории. Даже технологическое пространство не сводится к географическому, ведь оно, как мы уже видели, характеризуется не только с экстенсивной, но и с интенсивной стороны. А последнюю уже нельзя выразить в метрических единицах измерения.
Но еще менее приложимы они к пространству надстроечных образований: пространство политики, культуры, искусства очерчивается «вширь» и «вглубь» не метрами и километрами, а иной мерой — охватом данным видом деятельности многооб-
128
разия сторон и граней общественной жизни, а также уровнем развития самого субъекта действия, т. е. вовлечением в историческое и культурное творчество человеческих масс.
Взаимоналожение, взаимопроникновение в системе общего социального пространства — времени различных его форм осложняет как метрику, так и топологию всего континуума. Ибо к сложности рисунка, который образует тот или иной тип «силовых линий» истории, прибавляется еще и сложность от многообразия самих типов таких линий. А это значит, что исторический процесс совершается неравномерно и противоречиво не только со стороны своего общего результата, разные стороны богатой и многообразной общественной жизни движутся своим путем, своим особым темпом, сгущения и разрежения линий напряжения в одной исторической плоскости могут далеко не совпадать с таковыми в других плоскостях, т. е. в других областях и сферах социально-исторического- творчества. Другими словами, и во времени, и в пространстве неравномерно и неравноценно распределяется сама человеческая деятельность, человеческая энергия. Сложение же различных «силовых линий» и сложение, тем самым, всех (развертывающихся в своей относительной самостоятельности) исторических полей и сфер в единое и общее социальное пространство всей человеческой истории — не простой и механический акт, а очень сложное действие. Это есть сплетение бесчисленных нитей человеческих жизней и человеческих судеб, человеческой деятельности в ткань истории, и чем больше таких нитей, чем разнообразнее и ярче они, тем не только тоньше, но и глубже, многоцветнее узор на этой ткани.
Метрические свойства исторического пространства — времени также выступают как своеобразный результат наложения и сложения метрики всех его уровней и плоскостей. В конечном счете это находит свое выражение в том, что в обществе, а также в том или ином социальном организме (стране, культурно-этнографическом, национальном образовании и других) при всем многообразии и относительно самостоятельном функционировании различных форм, видов и способов человеческой деятельности складывается и устанавливается на тот или иной срок в целом общий и в глубинных основах своих единый ритм и темп социального движения, общее, интегральное пространство социальных связей и отношений, где доминирующая, определяющая роль принадлежит длительности и протяженности материально-производственного поля («среза») истории. Хотя другие, надстроечные уровни и стороны общественного бытия и отражающего их сознания имеют еще и собственную, имма-
5. Социальное время 129
нентную логику и историю своего развития, далеко не совпадающую с фазами и циклами в развитии базиса, все они, взятые в аспекте и внутреннего содержания, и условий генезиса, и, что особенно важно, социальных функций (т. е. регулярной роли, которую играют эти стороны по отношению к жизнедеятельности всего общества), составляют органически цельное образование. И это находит свое проявление в повседневной, стихийно переживаемой и эмпирически, непосредственно воспринимаемой людьми (соучастниками и свидетелями одних и тех же событий и одних и тех же исторических действий) общей ритмике, динамике своего века — в том, что, собственно, и составляет дух времени (см. § з,гл. II). Но теперь мы видим, что этот духовный феномен, как и порождающая его объективная основа — реальное пространство — время истории—имеет сложную, многокомпонентную, но вместе с тем цельную глубокую структуру, поскольку все социальные ритмы, наклады-ваясь и сосуществуя друг с другом, подчиняются в конечном счете биению одного пульса, и таким пульсом является ритм производства и воспроизводства всей, интегрально выраженной человеческой культурны. С ним же связан и на нем же основывается ритм социально-исторических поколений (см. §2 гл. II)
Историческое время с большей очевидностью, чем время природы, свидетельствует, что сама метрика определяется топологией континуума. Ибо лишь человеческое время (время деятельности) многомерно (многозначно), и это качественное его свойство создает основу для количественного сложения и наложения социальных ритмов, что и выступает как реальное «наполнение» времени общества «вширь» и «вглубь». Человеческая деятельность не только разнообразится, т. е. не только охватывает новое для себя пространство, но и интенсифицируется, уплотняется. На сцену истории выходят все новые и новые массы людей, проявляющие различные виды, различные формы своего творчества. Но не менее верно и то, что на всех этих видах и формах лежит, тем не менее, общая печать своего времени.
С ходом исторического развития, с основательностью социального действия, с втягиванием в него в качестве активных творцов и участников широчайших народных масс «тело цивилизации» растет, уплотняется, крепнет. Но глубокие изменения и преобразования происходят не только в «неограническом теле», они охватывают и внутреннюю природу человека, сферу сознания. В этой сфере возникает и развивается рефлексия общества на ход и содержание истории. Рефлексия на социальное время, но выраженная уже не на уровне индивидуального
130
субъекта (см. § 3 гл. I) и. не на уровне самоориентации поколения (см. § 3 гл. II), а как феномен и компонент всего общественного сознания, есть еще одно измерение исторического времени — историческое сознание общества.