XXXIII) действительно рассказывается о реликвиях, которые

Робер де Клари видел в часовне дворца Вуколеон (они

идентичны, кстати, упоминаемым русским паломником Добрыней Ядрей-

ковичем (Антонием Новгородским) в его описании

Константинополя), но, кроме этого факта, нет никаких данных, которые могли

бы подтвердить такую гипотезу. В повествовании Робера де

Клари отсутствует малейший намек на те церковные ценности,

которые он вывез из Константинополя и передал в Корби. Ясно, что

пикардиец задумал свой труд отнюдь не с религиозными целями

и вряд ли создавал его по внушению корбийских монахов.

Высказывалось предположение, будто цель хрониста состояла

в том, чтобы воспеть подвиги своего сюзерена — Пьера Амьенско-

го. Последний, однако, вообще не занимает в хронике сколько-

нибудь значительного места. О действиях этого сеньора в

качестве боевого командира chevaliers говорится только один раз

(гл. XLVII—XLVIII): автор подробно рассказывает здесь о

продвижении отрядов крестоносцев к Константинополю, о том, как

граф Фландрский, опасаясь оторваться от основных сил, отошел

назад, а Гюг де Сен-Поль и Пьер Амьенский отказались последо-

' вать за ним, пригрозили ему разрывом и т. д. Хронист, кажется,

одобряет поведение сюзерена — ему импонирует наступательный

дух Пьера Амьенского54. Тем не менее считать на основании

только данного отрывка, что вся хроника была задумана во имя

апологии видама Амьенского, не приходится.

52 См.: Заборов М. А. Введение в историографию крестовых походов, с. 26—

38.

53 См.: Roberto di Clari. La conquista..., p. 64.

54 Жоффруа де Виллардуэн довольствуется в данном случае указаниями на

численное неравенство сил (у крестоносцев было всего 6, а у греков —

40 боевых отрядов) и кратко оттеняет особенности тактики сторон. Факты

же, которым Робер де Клари придает столь важное значение, маршал

Шампанский вовсе опускает. См.: Geoffroy de Villehardouin. Op. cit., XXXVII,

p. 122. Co.: Dufournet J. Op. cit., p. 372.

M. A. Заборов. Робер де Клари и его хроника

103

Ребер де Клари приводит немало фактов о деяниях

крестоносцев в Константинополе — о захватах земель, расхищении

богатств, уничтожении памятников искусства и т. д. Может быть,

он собирался своим рассказом предъявить своеобразный

обвинительный акт вождям крестоносцев, уличив их в алчности, в том,

что она одержала у них верх над религиозными соображениями?

Подобное предположение было бы искусственным. Очень

немногие западные наблюдатели начала XIII в. вроде генуэзского

хрониста Оджерио Пане осуждали варварство крестоносцев в

Константинополе, да и позиция упомянутого хрониста объясняется

тем, что он выражал взгляды купечества соперницы Венеции на

Средиземном море — Генуи 5\ Остальные современники в

Западной Европе молчали (сбросим со счетов лицемерные и быстро

прекратившиеся ламентации Иннокентия III!): создания

Латинской империи оказалось достаточным, чтобы заглушить голоса

«христианской совести» католических авторов. Нашелся даже

хронист (немец Оттон Сен-Блезский, продолжатель Оттона Фрей-

зингенского), посчитавший завоевание Константинополя «знаком

божьего милосердия»: господь ведь отдал город не сарацинам,

а как-никак христианам56. Открытые обличения содеянного

крестоносцами исходили почти исключительно из среды

византийских и других восточноевропейских очевидцев,

(константинопольский историк Никита Хониат, безымянный русский автор

«Повести о взятии Царьграда фрягами») 57. Приписывать такого рода

замыслы Роберу де Клари нет ровно никаких оснований.

А. М. Нада Патроне склоняется к некоей «нейтральной»

точке зрения: Робер де Клари не питал, по ее мнению, каких-либо

иных намерений, кроме тех, которыми он сам чистосердечно

делится со своими читателями и слушателями в гл. СХХ:

рассказать правду об этом завоевании, представив некий отчет о

необычайном предприятии, участником которого он сам являлся 58.

Такие свидетельства очевидцев выше всего ценились в сфере

истории и, как показал Э. Г. Мак Нил (США), были широко

распространены в XIII в.59 Записки пикардийца не составляли чего-

либо из* ряда вон выходящего. Схема Нада Патроне поначалу мо-

55 Ogerii Panis Annales.— In: Annali Genovesi di Caffaro e di suoi conti-

nuatori dal MCLIV al MCCXXIV/A cura di L. T. Belgrano, C. Imperiale.

Roma, 1901, vol. 2, p. 89. См.: Заборов M. А. Крестоносцы на Востоке.

M., 1980, с. 252.

56 Ottonis Sancti Blasiensis Chronicon.— MGHSS, t. XX, p. 331—332.

57 См.: Заборов M. А. Известия русских современников о крестовых

походах.—В кн.: ВВ. М., 1971, т. 31, с. 100—102; Мещерский Н. А.

Древнерусская «Повесть о взятии Царьграда фрягами» как источник по истории

Византии.—В кн.: ВВ. М., 1956, т. X, с. 178—180; Freidank D. Die

altrussische Erzählung über die Eroberung Konstantinopels 1204 (Chronista Novgoro-

densis).—Byzantinoslavica, 1968, N 2, S. 334—359.

58 Roberto di Clari. La conquista..., p. 64.

69 McNeal E. H. The Conquest of Constantinople of Robert dé Clari. N. Y., 1935,

p. 23—26.

104

П риложепия

жет показаться привлекательной своей ясностью и простотой.

Труд Робера де Клари не единственное произведение, созданное

крестоносцем, вернувшимся с Востока; подобно другим участникам

событий, пикардиец хотел лишь описать увиденное — без какой-

либо задней мысли; толчком к созданию хроники послужили

только переполнявшие рыцаря впечатления, простодушное,

естественное желание приобщить к ним тех, кто не побывал в

Константинополе. Ни о каких глубинных, социально-политических корнях

его замысла не может быть и речи — таковых будто бы и не

существовало.

Схема Нада Патроне, уподобляющей Робера де Клари

бездумному соловью, который поет свою незамысловатую песнь лишь

потому, что поется, принципиально неубедительна, хотя ее

частным наблюдениям и выводам нельзя отказать в меткости и

обоснованности. Анализ хроники позволяет нащупать все же

заложенную в ней идею, понять замысел хрониста в его социально-

политической обусловленности, определить существо исторической

концепции Робера де Клари, короче, выяснить, в чем состоит та

«правда», которую Роберу де Клари так важно было поведать

своей аудитории, в отличие от других «добрых рассказчиков».

Так же, как и Жоффруа де Виллардуэн — ив этом,

собственно, новизна осмысления причинно-следственной взаимосвязи

событий,— Робер де Клари спонтанно был «прародителем»

концепции, которая обозначается в современной историографии как

«теория случайностей» 60. Все перипетии крестового похода — это

не результат ни осуществления промысла божьего, ни

человеческих предначертаний, а в основном только игра случая. Все

совершилось вследствие сцепления множества разрозненных,

случайных причин, коренившихся в превратности происходящего.

Действительно, не успели графы, бароны и рыцари, вняв

проповеди Фулька из Нейи (гл. I), взять крест, как скончался только что

избранный предводитель граф Тибо Шампанский (гл. II) —

первая случайность. Вместо него избирается маркиз ломбардец

Бонифаций Монферратский: он представляется им умудренным и

доблестным военачальником (гл. III—IV). Крестоносцы не

собираются плыть в Сирию, предпочитая отправиться в Египет,

откуда рассчитывают действовать наиболее эффективно против

сарацин (гл. V). Для найма флота снаряжаются послы в Геную,

Пизу и Венецию (гл. V—VI). Договориться насчет фрахта

кораблей удается только с Венецией (гл. VII). «Пилигримы»

отправляются туда (гл. IX—X) и там их настигает вторая

неожиданность: вместо 4 тыс. рыцарей и, по Роберу де Клари, 100 тыс.

60 Об эволюции воззрений историков XIX—XX вв. на Четвертый крестовый

поход и причины его отклонения от первоначального направления см.:

Quellen D. Е. The latin conquest of Constantinople. L.; N. Y.f 1971; Idem. A

Century of Controversy on the Fourth Crusade.— In: Queller D. E. Diplomacy and

the Fourth Crusade. L., 1980, p. 235—277.

M. A. Заборов. Робер де Клари и его хроника 105

пеших воинов, в Венецию прибыли всего 1 тыс. рыцарей и якобы

50—60 тыс. пеших воинов. Крестоносцы не в состоянии сполна

расплатиться с Венецией (гл. XI) и потому — третья

случайность!— вынуждены согласиться с предложением дожа: овладеть

далматинским Задаром с тем, чтобы из захваченной добычи

рассчитаться с заимодавцем (гл. XIII). Задар взят, что навлекает

на «пилигримов» папское отлучение (гл. XIV—XV). Правда, от

него крестоносцы быстро освобождаются, однако тут- наступает

зима; выясняется, что деньги, как и съестные припасы, почти

иссякли. О походе в Египет не может быть и речи (гл. XVI).

Крестоносцы в четвертый раз делаются жертвой случая, ибо

вдруг возникает новая ситуация — ее опять-таки предлагает дож

Дандоло, снова вызволяющий участников похода из затруднений:

приобрести деньги и пополнить съестные припасы можно... в

Греции. Чтобы отправиться туда, необходим подходящий предлог

(гл. XVII). Он тотчас подвертывается — еще одна, пятая

случайность, казалось бы никакого отношения к крестовому походу

не имеющая: в Византии свергнут законный государь, а его сын,

царевич Алексей, находится в Германии; Бонифаций Монферрат-

ский готов быть связующим звеном между Алексеем и

крестоносцами, поскольку тот является братом супруги «германского

императора», при дворе которого маркиз уже побывал раньше

(гл. XVII).

Далее Робер де Клари пускается в историю Византии, дабы

объяснить, каким образом и почему отец Алексея — Кирсак

(Исаак II) — лишился трона. Оказывается, это произошло тоже

вследствие переплетения серии случайностей и в конечном счете

из-за оплошности самого Кирсака, который, проявив отвагу в

борьбе против Андрома (Андроника I) и сумев овладеть

троном (гл. XXII), опрометчиво приблизил к себе брата, Алексея

(III) (гл. XXVI), избавив его от сарацинского плена.

Оплошность дорого обошлась Кирсаку: неблагодарный брат-властолюбец

коварно лишил его державы, ослепил и заключил в тюрьму

(гл. XXVIII). Сыну Кирсака удалось все же бежать в Германию,

и вот так-то, в силу счастливой случайности, крестоносцы обрели

п его лице предлог для похода в Византию с целью подкрепления

своих денежных средств и продовольственных ресурсов (гл. XXX).

Молодой Алексей со своей стороны по совету деверя, германского

государя, женатого на его сестре, ухватился за представившийся

ему шанс — «с помощью бога и крестоносцев»61 (гл. XXXI)

восстановить в Византии законную власть. На о-ве Корфу, куда

двинулся флот крестоносцев, их предводители заключают сделку с

византийским царевичем: он обязуется, «если его поставят импе-