§ 127, В определенный период развития русского языка изменение [е] в [о] перестало быть живым процессом, причем возможно относительно точно определить время прекращения действия этого процесса.

Как известно, шипящие [ж] н [ш], а также аффриката [ц] были исконно мягкими звуками, и их отвердение относится к позднему времени. Если учесть, что изменение [е] в [о] осуществлялось лишь перед твердыми согласными, то важно обратить внимание на судьбу [е] перед [ш], [ж] и [ц].

В современном русском языке перед шипящими [ш] и [ж] наблюдается произношение [о] на месте [е]: [ид'ош], ве[д'6ш], МОАО [д'ош] и т. д. Если учесть, что [ш] и [ж] отвердели приблизительно в XIV в. (см. § 146), то можно утверждать, что в это время изменение [е] в [о] было еще живым процессом. Именно поэтому перед новыми твердыми согласными, шипящими [ш] и [ж], стало произноситься [о] вместо [е], как и перед исконно твердыми. Наоборот, перед звуком [ц] в русском языке [е] сохраняется без изменения в [о]: о[т'ёц], огу[р'ёц], ко[н'ёц], мола [д'ёц] и т. д. Отвердел же [ц'] только к XVI в. (см. § 146). Поэтому можно считать, что изменение [е] в [о] к XVI в. уже перестало быть живой нормой. Таким образом, намечается период XIV—XVI вв., когда изменение [е] в [о] перестало быть живым процессом в русском языке.

Это значит, что если в эпоху действия нормы изменения [ej в [о] произношение [е] перед твердым согласным было чуждо фонетической системе русского языка, то после прекращения этого живого процесса [е] вполне стал возможен как перед мягким, так и перед твердым согласным. Поэтому если в русский язык после этого времени попадали слова из других языков, в которых был звук [е] перед твердым согласным, то они, эти слова, укреплялись с [е], а не с [о]: ср. совр. патент, момент, газета, берёт, кассета и т. п.

Вместе с тем в современном русском языке есть и такие группы слов, которые произносятся с [е], а не с [о] перед твердым согласным, хотя и существуют издавна, и поэтому, как кажется, Должны были бы подпасть под влияние закономерности изменения [е] в [о]. Эти факты отступлений от описываемого процесса при ближайшем рассмотрении оказываются вполне объяснимыми.

1) Современный русский звук [е] восходит к трем звукам древнерусского языка: к [е] исконному, к [ь] и к [ё]: в сестра, жена, несу, веди и т. д. [е] исконное; в день, весь, темно, первый и т. д. [е] из [ь]; в зверь, месяц, летний и т. д. [е] из [е]. Изменению в [о] в русском языке подвергался тот звук [е], который восходил или к исконному [е], или к [ь], Тот же звук [е], который восходит к [ё|, сохраняется без изменения в [о). Это объясняется тем, что в ту эпоху, когда изменение [е] в [о] было живым процессом, звук [е] еще отличался по своему качеству от [е] и потому не испытал той судьбы, какую испытал звук [е] (см, § 129). Поэтому в таких словах, как лес, белый, хлеб, мел, нет, колено, полено, дело, свет и т. д. (из др.-русск. лЪсъ, бЪлый, ХА\6Ъ, А&ЛЪ, НЪТЪ, колено, пол-Ьно, CHLTIO, св-Ьт"&), произносится теперь [е], а не |о]. Эта первая большая группа слов в современном русском языке существует в целом еще с периода общеславянского единства.

2) Изменение [е] в [о] никогда не было известно ни старославянскому, ни церковнославянскому (русифицированному старославянскому) языку. Поэтому ряд слов, проникших в русский язык из старославянского через посредство церковнославянского языка, произносится также с (е), а не с |о]: крест, нёбо, жертва, плен, трезвый, скверный, вселённая, перст, пещера, надежда, прежде, падёж, совершённый, истёкший и др. Однако в ряде случаев эти же по происхождению праславянские слова или, точнее, корни слов в русском языке выступают и с [о] на месте [е]: пере[кр'ост]ок, [н'6б]о (во рту), все[л'6н]ная, мо[п'орст]ок, на[1х'6ж]ный, Пе[ч'6р]а (река), па[д,'о\ж (скота), совер[шон]-ный (поступок), о[д'6ж1а и т. д. Иначе говоря, слова небо, перст и т. п. нельзя считать старославянскими: это общеславянские слова, т, е. в равной мере как старославянские, так и древнерусские. Исконно их чуждость русскому языку не лексическая, а фонетическая: произношение этих слов с (е], а не с [о} обязано влиянию церковнославянского языка. Правда, теперь некоторые из этих слов (например, м^бо — нёбо, вселенная — вселённая, падеж — падёж, совершенный — совершённый) разошлись семантически, но с точки зрения исторической они восходят к одному и тому же слову праславянского языка. Надо сказать, что в поэтическом языке XIX в. было вообще широко известно произношение слов с [е], а не с [о}, т. е. на церковнославянский образец. Можно найти целый ряд доказательств такого произношения [е] в произведениях Пушкина (ср., например, его рифмы присмирев — рев, вдохновенный — усыпленный, вселенной — раскаленной), Крылова (рифмы нет — пойдет, бед -- взойдет), Жуковского (свет — полет, нет — зовет, небес — слез) и др.

3) В словах первый, зеркало, верба, смерть, четверг, верх, серп, коверкать, церковь и т. п. отсутствие результатов изменения [е] в [о] объясняется поздним отвердением звука [р]. В группе [tbrt], к которой восходят корневые [ер] во всех этих словах, [г] был не только слоговым, но и мягким. Мягкость этого согласного развилась под влиянием предшествующего переднего гласного [ь] (это один из редких случаев прогрессивной ассимиляции в древнерусском языке). В эпоху падения редуцированных в сочетании типа [tbr't] звук [г'], как уже говорилось утратил свою слоговость, однако мягкость этого звука сохранялась длительный период времени, а в ряде русских говоров она сохраняется и теперь. Мягкое качество [р'] в словах, имеющих в корнях исконное сочетание [tbrt], утрачивалось медленно и постепенно. Она была раньше утрачена в тех случаях, когда [р'1 находился перед твердым переднеязычным звуком, и поэтому в таких словах теперь произносится [о] вместо [е] из [ь]: [м'бртв] ый, [ч'орн] ый, [м'6рзн]уть, [з'6рн]а и т. д. Отвердение [р] в этих случаях, можно предполагать, относится к той эпохе, когда изменение [е] в [о] было еще живым процессом. В положении же перед губными и заднеязычными мягкость [р] держалась очень долго.

Иначе говоря, в течение длительного времени сохранялось произношение [п'ёр'в] ый, [в'ер'х], [з'ёр'к] ало, чет [в'ёр'к], [с'ер'п} и т. д. Свидетельством этому служит, например, надпись на памятнике Петру I (Медном всаднике) в Ленинграде: Петру Перьвому Екатерина Вторая, отражающая сохранение мягкости [р] в петербургском произношении еще в конце XVIII в. Такое произношение было свойственно и старомосковской речи, да и в наши дни его можно заметить у старшего поколения людей. Длительное сохранение мягкости [р] в словах с бывшим сочетанием типа [tbrt] обусловило отсутствие в них изменения [е] в [о].

Точно так же поздно отвердел и [н'] в положении перед древнерусским суффиксом -ьск-: [женьский] > [жён'с] кий, [дере-веньский] > [деревён'с]кий. Поэтому и здесь не наблюдается изменения [е] в [о].

§ 128. Вместе с тем в ряде случаев произношение [о] на месте [е] наблюдается там, где его не должно было бы быть. Во всех этих случаях речь может идти, вероятно, только об аналогических, а не фонетических процессах. Так, например, аналогия действует в том отношении, что если изменение [е] в [о] возникло перед твердым согласным, то [о] появился и в других формах того же слова перед мягким (см. выше, § 125, о появлении [о] вместо [е] в конце слова). Для примера можно привести следующие факты: по аналогии с бе[р'6з]а возникло на бе [р'6з'}е, с ве[сЪл]ый — ее[с'6л']е«ьким, с [кл'он] —на [кл'он'] е и т. д. Точно так же в глагольных формах ме[с'6т'е], ве[з'6т'е], ПАе[тЪт'е] и т. п. [о] возникло по аналогии с ме[с*6м], не[с'6ш], ее [з'ом], ее[з'6ш], пле[т'6м], /1ле[т'6ш) и т. п. В ряде случаев на появление [о] вместо [е] воздействовали родственные слова, где изменение [е] в [о] возникло перед твердым согласным: например, [т'6т*]я развилось под влиянием [т'6тк]а, гор[шо-ч'] ек — под влиянием гор [шок], ме [шбч'е] к — ме [шок] и т. п.

Подобного же образования (но и близкого к явлению возникновения [о] вместо [е] в конце слов) звук [о] в твор. пад. ед. ч. существительных старой основы на а мягкого варианта: в зем-[л*6й], све[ч'ой\, сви[н']о?\], С£/[д']6й] и т. п. [о] появился под влиянием [рукой], ре(кой], же [ной], сес[трой] и т. п.

Некоторые факты подобных отступлений в литературном языке объясняются диалектным влиянием. Так, например, произношение [т'ош'а] (с [о] перед [ш']) возникло, вероятно, под влиянием говоров, в которых долгое [ш] является твердым (т. е. там произносят [т'бша ]). С другой стороны, литературное [ш'ёпк'и] (с[е] перед твердым [п]) объясняется влиянием диалектов, в которых губные перед мягкими заднеязычными смягчаются (т. е. там произносят [ш'ёп'к'и]).

В результате подобной же аналогии произношение [о| на месте [е] иногда наблюдается и там, где [е] восходит к [ё]. Так, произношение [зв'6зд]ы, [гн'6зд]а, [с'6дл]а, л/жо[бр*6л] (из др.-русск. [звезды], [гн-Ьзда], [сЬдла], [приобр-Ьлъ]) развилось по аналогии с [в'осны], [с'ола], [прив'ол] и т. д. Иначе говоря, как существуют отношения [в'есна] — [в'осны], [с'ело] — [с'ола], так возникают и отношения [зв'езда] — [зв'озды], [гн'ездо] — [гн'озда] и т. д.