Является ли любовь искусством

«Осознание человеческой отделенности без воссоединения в любви — это источник стыда и вины. Таким образом, глубочайшую потребность человека составляет рвение покинуть тюрьму собственного одиночества. Полный провал в достижении этой цели приводит к безумию, так как панический кошмар нескончаемой изоляции может быть преодолен только таким конструктивным методом, когда окружающий мир, от которого человек разделен, сам перестает для него существовать.

Первый шаг, который нужно сделать,— это понять, что любовь искусство, такое же, как искусство жить. Если мы желаем научиться любить, мы должны поступать точно так же, как если б мы желали научиться любому другому искусству, скажем: музыке, живописи, столярному, докторскому, либо инженерному делу.

Обучение искусству можно поочередно поделить на два шага: первый — приобщение к теории; второй — овладение практикой. Если я желаю стать доктором, сначала я должен приобрести познания о теле и человеческом организме, также о природе разных заболеваний. Но даже когда я овладею всеми книжными премудростями, я все еще не смогу считать себя мастером врачевания. Это произойдет после долгой практики, когда познание и навык объединятся в одно — в интуицию, сердце подлинного мастерства. Но вместе с теорией и практикой еще есть третья составляющая, без которой не добиться высот в любом деле,— это одержимость им, сосредоточенность на нем, предпочтение его всему остальному и всем остальным, полная самоотдача ему себя, собственных сил и мыслей».

И все-таки Э.Фромм рассматривает, во-первых, теорию любви (это занимает огромную часть книжки) и, во-вторых, практику любви — если можно вообще говорить о практике в этой области.

Теория любви

Во II главе Э.Фромм утверждает, что «человек есть сознающая себя жизнь, он познает себя, своего ближнего, свое прошлое и возможности своего будущего. Это восприятие себя как отдельного существа, осознание краткости своей жизни, того, что не по собственной воле рожден и вопреки собственной воле умрет, что он может умереть ранее, чем те, кого он любит, либо они ранее него, чувство собственного одиночества, слабости перед силами природы и общества — все это делает его отчужденное, разобщенное с другими существование нестерпимой тюрьмой.

«...Переживание отчужденности рождает тревогу, чувство слабости, неспособность владеть обстоятельствами, порождает состояние ужаса: мир может разрушить меня, а я при всем этом не способен противостоять ему. Таким образом, отчужденность — источник напряженного беспокойства. Не считая того, она рождает чувство стыда и вины.

Во все времена во всех культурах перед человеком стоит один и тот же вопрос: как выйти за границы собственной своей персональной жизни и обрести единение с другими людьми?»

«...Ответы же могут быть различны... Ответ в определенной степени находится в зависимости от уровня индивидуализации, достигнутой человеком... Один путь достижения этой цели составляют все виды оргиастических состояний. Они, к примеру, могут иметь форму транса, в который человек вводит себя самовнушением либо при помощи наркотиков... В противоположность тем, кто участвует в социально одобренном действии, такие индивиды мучаются от чувства вины и угрызения совести. Они пробуют сбежать от собственной отделенности, находя прибежище в алкоголе и наркотиках, но ощущают еще большее одиночество после того, как оргиастические переживания завершаются. В итоге вырастает необходимость затуманивать свое сознание как можно чаще. Немногим отличается от данного метода сексуально- оргиастическое решение вопроса изоляции. В определенном смысле оно естественно и нормально. Для многих индивидов это становится отчаянной попыткой избежать волнения и ужаса одиночества, но в итоге ведет к еще большему повышению чувства отделенности, так как секс без любви никогда не может перекинуть мост над пропастью, разделяющей два человечьих существа. Разве что на краткий миг».

Интересной является следующая мысль, преподнесенная автором в данной главе: «Единение с группой является к тому же сейчас в современном западном обществе преобладающим методом преодоления личной отделенности. Это единение, в котором человек в значимой степени утрачивает себя как индивидуум; цель его в том, чтоб не выделяться, слиться со всеми, соответствовать принятым нормам и обычаям. Если я похож на кого-либо еще, если я не имею отличающих меня эмоций либо мыслей, если я в привычках, одежде, идеях адаптирован к образчикам группы, я спасен, спасен от ужасающего чувства одиночества».

«..Но по сути люди желают приспособиться в еще большей степени, чем они обязаны адаптироваться... Большая часть людей даже не понимают собственной склонности к приспособленчеству. Они живут с иллюзией, что следуют своим идеям и взорам, что они оригинальны, что они приходят к своим убеждениям в итоге самостоятельного раздумья; это обычное совпадение, что их взоры идентичны с воззрением большинства, согласие только обосновывает корректность в «их» мыслях. Так как все-таки существует потребность как-то выразить свою особенность, это достигается с помощью малозначительных различий (инициалы на сумке либо свитере, принадлежность к демократической либо, напротив, республиканской партии, к какому-либо клубу и т. д.).

Эта всевозрастающая тенденция к унификации плотно сплетена с осознанием и переживанием идеи равенства. Равенство в религиозном контексте значит, что все мы дети Бога, что все мы обладаем одной и той же человеко-божеской субстанцией, что все мы едины, хотя и не похожи друг на друга и любой из нас неподражаем, являя космос внутри себя. Единение, достигаемое в созидательной работе, не межличностно; единение, достигаемое в оргиастическом слиянии, преходяще; единение, достигаемое приспособлением, оскорбляет личность. Как следует, оно дает только частичное разрешение трудности существования, бытия человека. Полное же разрешение — в достижении межличностного единения, слияния собственного «я» и «я» другого человека, т. е. в любви.

Итак, говоря о чувстве единения, автор подразумевает настоящую любовь как реальное решение трудности существования, либо же незрелые формы любви, которые могут быть названы симбиотическим союзом? На последующих страницах автором именуется любовью только первая форма.

Перейдём к рассмотрению незрелых форм любви. Пассивная форма симбиотического союза — это подчинение, либо, если пользоваться клиническим термином, мазохизм. Мазохист избегает нестерпимого чувства изоляции и одиночества, делая себя неотъемлемой частью другого человека, который направляет его, управляет им, защищает его, является вроде бы его жизнью и кислородом. Активная форма симбиотического союза — господство, либо, используя клинический термин, соотносимый с мазохизмом, садизм. Садист желает избежать одиночества и чувства замкнутости внутри себя, делая другого человека неотъемлемой частью себя самого. Он набирается силы, вбирая в себя другого человека, который ему поклоняется. Садист находится в зависимости от подчиненного человека, так же как и тот находится в зависимости от него; ни тот, ни другой не могут жить друг без друга.

В противоположность симбиотическому союзу любовь — это единение при условии сохранения своей целостности, особенности. Любовь — это активная сила в человеке, сила, которая рушит стенки, отделяющие человека от его ближних; которая соединяет его с другими. Любовь помогает ему преодолеть чувство изоляции и одиночества, при всем этом позволяя ему оставаться самим собой и сохранять свою целостность. В любви имеет место феномен: два существа становятся одним и остаются при этом двумя».

Далее Э.Фромм критикует З.Фрейда, «который лицезрел в любви только выражение, либо сублимацию, полового инстинкта вместо того, чтоб признать, что половое желание — только проявление потребности в любви и единении». Но ошибка З.Фрейда, по мнению Э.Фромма, лежит глубже: «В согласовании со своим физиологическим материализмом он видит в половом инстинкте итог напряжения в теле, причиняющего боль и требующего облегчения. Цель полового желания, по Фрейду, состоит в устранении этого болезненного напряжения; половое удовлетворение — в достижении такового устранения. Фрейд начисто игнорирует психобиологический нюанс сексуальности, женско-мужскую полярность и желание преодолеть эту полярность методом единения. Возможно, последняя патриархальность Фрейда привела его к заблуждению, что сексуальность сама по себе является мужским качеством и, как следует, можно игнорировать специфично женскую сексуальность. Он выразил эту идею в работе «Три взгляда на теорию пола», утверждая, что либидо имеет, как правило, мужскую природу, независимо от того, в ком оно проявляется — в мужчине либо женщине. Та же мысль в рационализированной форме выражена в фрейдовской теории, по которой маленький мальчик принимает женщину как кастрированного мужчину, а сама она отыскивает различные компенсации отсутствия мужских гениталий. Но женская сексуальность специфична, она обратна «мужской природе». Половое желание только частично мотивировано необходимостью устранения напряженности, базу же его составляет рвение к единению с другим полом».