3. Виктимологические идеи в религиозной и художественной литературе.

Представления о жертве, которая не только своим поведением или отношением к тому, кто причиняет ей вред, но вообще самим фактом своего существования способствует возникновению опасной для себя ситуации, возникли много веков назад. Представители современной виктимологии находят в литературе множество примеров тому, что проблемы жертв преступлений вызывали значительный интерес в обществе задолго до формирования соответствующей отрасли научных знаний.

Сведения о жертвах определенных психологических типов мы находим уже в древнегреческих мифах.

Царь Фив Эдип (герой мифа и трагедии Софокла “Царь Эдип”, написанной на его основе) в силу неосознаваемых им обстоятельств оказывается мужем собственной матери и убийцей своего отца. Узнав о содеянном, он ослепляет себя. Эдип — тип невиновной или, точнее, по-особому виновной жертвы, обозначаемой сегодня как “комплекс Эдипа”, “Эдипова вина”.

В библейском сюжете о Каине и Авеле виктимологическая ситуация иная. Потенциальная жертва Авель осознает опасность, исходящую от брата, но в силу определенного психологического состояния (чувства некой вины перед ним) не противится обстоятельствам, идет с Авелем в поле, где и погибает от его руки. Авель иной, чем Эдип, тип жертвы: он — жертва с ощущением некой вины, поэтому не находит в себе сил к сопротивлению и как бы внутренне оправдывает действия причинителя вреда. Его поведение - объективно провоцирующее, хотя он этого не осознает.       Тип жертвы, которую мы сегодня определили бы как агрессивный с элементами некритичности, описан в сюжете о Самсоне и Далиле. Виктимное поведение Самсона характеризует его как неоправданно самоуверенного, переоценивающего свои силы. Этот тип жертвы связан с так называемым комплексом Самсона.

Начиная со средних веков тема “виновной” и “невиновной” жертвы преступления находит отражение в художественной литературе.       Так, героиня романа известного английского писателя Д. Дефо (1661–1731) “Молл Флендерс” преступница Молл делится своим опытом совершения преступлений исходя из состояния жертвы. В зависимости от него она решает, прибегнуть ли к шантажу или просто обворовать человека, если он достаточно слаб, чтобы сопротивляться. Но Дефо очень точно прослеживает процесс не только криминализации, но и виктимизации Молль как начальный этап ее продвижения к “карьере” профессиональной воровки и проститутки. Молл выступает в романе не только как преступница, но и как жертва обмана обольстителя и собственного легкомыслия.       Персонаж романа того же автора “Полковник Джек” Билл со знанием дела говорит о легкомыслии тех, кто хранит свои бумажники в слишком просторных карманах. Поскольку автор говорит словами своего героя, следует признать, что в его произведениях есть высказывания, свидетельствующие о понимании роли жертвы в зарождении и развитии преступления. Сегодня для этого мы бы использовали термин “виктимологическая ситуация”.

Один из героев повести другого английского писателя — Томаса Кинсея “Убийство, рассматриваемое как искусство” (20-е гг. прошлого столетия) характеризуется так: “Он был со всех точек зрения хорошим объектом для убийства... У него имелись деньги, но не имелось никакой возможности оказать хоть какое-то сопротивление”. Автор повести проводит идею, что отдельные люди обладают определенными свойствами, делающими их более, чем других, предрасположенными к роли жертвы и даже зарождающими в сознании преступника намерение лишить их жизни.

В новелле “Причина” немецкого писателя Леонарда Франка (1882–1961) сюжетная линия очевидно виктимологична: поэт Зайлер убивает ненавистного с юношеских лет учителя, убедившись, что он не изменился и продолжает издеваться над беззащитными учениками. В механизме убийства решающую роль сыграли поведение жертвы, ее взаимоотношения с убийцей, причем между причиной и следствием лежит промежуток в двадцать семь лет.

В новелле другого немецкого писателя — Франца Верфеля (1890–1945) “Не убийца, а жертва виновата”, вышедшей в свет в 1920 г., раскрывается процесс зарождения мысли о преступлении у отцеубийцы под влиянием и в результате накопления агрессивных аффектов, систематически насаждаемых отцом - будущей жертвой.

Виктимологический аспект личностных отношений, деформированных буржуазным образом жизни, применительно к теме “преступник—жертва” с особой силой раскрывается в романе Теодора Драйзера “Американская трагедия” (1955). Криминально-виктимологический характер описываемой ситуации заключается в том, что Клайд (герой романа), намереваясь утопить беременную от него девушку, заманивает ее на озеро, однако не решается привести свой замысел в исполнение. В лодке происходит объяснение, обманутая девушка укоряет героя и угрожает ему разоблачением. Случайно лодка опрокидывается, и девушка тонет. На судебном процессе Клайд пассивен и безучастен, случившееся угнетает его настолько, что он психологически не в состоянии восстановить происшедшие события и не находит в себе сил для защиты. Это тип (хотя и своеобразный) преступника-жертвы.

С потрясающей глубиной дан психологический анализ различных типов жертв, влияние не только поведения, но и самих качеств личности жертв на возникновение и развитие криминогенно-виктимных ситуаций в условиях социальной несправедливости, бессмысленных страданий и унижений, слащавости и корыстолюбия в произведениях Ф. М. Достоевского.

Один из героев его романа “Братья Карамазовы”, Федор Павлович Карамазов, “человек не только дрянной и развратный, но вместе с тем и бестолковый”, всей логикой своего отвратительного поведения последовательно создает и развивает конфликтную ситуацию, провоцирует свое ближайшее окружение. Это тот случай, когда жертва с неизбежностью доводит свою обреченность до логического завершения.       Его родной сын Дмитрий говорит об отце: “Вижу лишь развратного сладострастника и комичного комедианта”.

Иной тип жертвы и иной механизм преступления раскрыты в романе Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”. Жертва Раскольникова Алена Ивановна - злобная, алчная, безжалостная ростовщица, паразитирующая на стесненном материальном положении окружающих, спекулирующая на их несчастии. Своим откровенно злобным, корыстным поведением она вызывает у Раскольникова непреодолимое отвращение, в конечном счете инициировавшее мысль об убийстве.

Выбор жертвы предопределен и личностью и социальным статусом жертвы. Это тип активной (хотя и неосознанно) провоцирующей жертвы, в отличие от кроткой и ни в чем неповинной Лизаветы, которая погибла под топором Раскольникова лишь потому, что случайно оказалась рядом с ростовщицей. Она - “случайная”, нейтральная жертва.       В романах Ф. М. Достоевского глубоко раскрываются не только виктимологическая сторона преступлений, значение отношений между преступником и жертвой в генезисе криминологических механизмов, но и “самоубийственные” последствия совершаемых деяний для преступника: так, Раскольников “становится нравственным изгоем, жертвой своей идеи”; в его натуре есть и добро, и зло, но зло побеждает.

Психология преступления с учетом роли жертвы отражена в произведениях А. П. Чехова. В рассказе “Убийство” раскрывается механизм преступления через взаимодействие преступника, жертвы, третьих лиц в конкретной ситуации как следствие предыстории отношений основных действующих лиц разыгравшейся трагедии.

В повести “Драма на охоте” представлены три типа жертв от преступлений, совершенных одним преступником: Ольга Николаевна, поведение которой было очевидно (хотя и неосознанно) провокационным, шаг за шагом приближавшим ее к развязке драмы; слуга Кузьма — своим поведением, явно неосторожным и нерешительным, он невольно способствовал нападению; садовник Франц, оставшийся без своих сбережений, так как, будучи человеком неосторожным, позволил преступнику лично проследить, где он прятал свои деньги.

РОССИЙСКАЯ ПРАВОВАЯ АКАДЕМИ МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ТУЛЬСКИЙ ФИЛИАЛ

______________

Кафедра уголовно-правовых дисциплин