Глава 3. Эсхатологические представления Курбского

Для России XVI века было характерно постоянное ожидание Конца Света, за которым должно было последовать второе пришествие Мессии, но перед этим обязательно должен был появиться Антихрист – предвестник грядущего Апокалипсиса. Страшной датой должен был стать либо 7070, либо 7077 год по старому летоисчислению. В связи с этим вся жизнь русских людей была проникнута идеей скорейшей расплаты за совершенные грехи. Курбский, которому довелось жить в ту эпоху, естественно, не стал исключением из их числа. В этой главе мы попытаемся обозначить некоторые черты эсхатологических воззрений князя.

Переписка Грозного и Курбского вся проникнута идеями Страшного Суда. В первом послании князь говорит: «Слышах от священных писаний, хотящая от дьявола пущенна быти на род кристьянский погубителя, от блуда зачятаго богоборнаго Антихриста»¹⁰¹, и называет дьяволом и антихристом именно царя¹⁰², обвиняя его в стремлении «свет во тьму прилагати»¹⁰³ и восхвалении своими темными делами «в превременном сем и скоротекущем веке»¹⁰⁴. После обличения всех грехов, совершенных Грозным, мы встречаем следующие слова: «Али ты безсмертен, царю, мнишися, и в небытную ересь прельщен, аки не хотя уже предстати неумытному судие, надежде христьянской, богоначяльному Исусу, хотящему судити вселенней в правду, паче же не обинуяся прегордым гонителем»¹⁰⁵. Затем, рассказывая о своих обидах, полученных от царя, Курбский со смирением надеется на то, что «Христос - судитель межу тобою и мною»¹⁰⁶, при этом запугивая своего противника фразой: «уже не узриши, мню, лица моего до дни Страшнаго суда»¹⁰⁷ и обещая «писаньице сие, слезами измоченное во гроб с собою вложити, грядуще с тобою на суд бога моего Иисуса»¹⁰⁸.

В начале второго послания князь искренне недоумевает, как Иван осмелился «так претительне и многошумяще, прежде суда божия, претити и грозити»¹⁰⁹ ему, праведнику, но потом все же «прощает» недостойного, благосклонно изрекая: «Да будет тебе о том Господь судьею!»¹¹⁰. В то же время, он надеется, что когда этот суд настанет, у него появится возможность «глаголати пред маестатом Христа моего со дерзновением вкупе со всеми избиенными и гонимыми от тобя»¹¹¹, и предупреждает царя о том, что «егда Христос приидет судити, и возглаголют со многим дерзновением со мучащими или обидящими их, иде же, яко и сам веси, не будет лица приятия на суде оном, но кождому человеку правость сердечная и лукавство изъявляемо будет»¹¹². Но пока этого не случилось, Курбский предлагает Ивану: «[давай] пождем мало, понеже верую, иже близ, на самом прагу преддверию надежды наши християнские господа бога, спаса нашего Исуса Христа пришествие»¹¹³.

Третье послание, опять же, начинается с перечисления грехов, совершенных «сопоспешничем перваго зверя»¹¹⁴. Курбский замечает царю, что все те казни и гонения, которые он совершает, не укладываются в рамки христианского вероучения, ибо «Господь повелевает никого же прежде суда осуждати»¹¹⁵, и снова возлагает все прегрешения Ивана «на суд нелицемернаго судии Христа, господа бога нашего»¹¹⁶. Князь пытается образумить своего собеседника, увещевая: «Або еще не час образумитися и покаятися, и возвратитися ко Христу? Поки еще есмя не распряглися от тела, понеже несть во смерти поминания и во аде исповедания или покаяния всяко»¹¹⁷. В связи с этим он призывает царя поторопиться, ведь тот «уже есмя ближайша ко гробу телом, а душою безсмертною и умом ко ответу божию, нежели к суетному сему житию»¹¹⁸. Но тем не менее, и у такого закоренелого грешника, как Иоанн, еще есть шанс, ведь «некогда поздно покаятися»¹¹⁹.

Теперь посмотрим, что может нам сказать «История о великом князе Московском». Излагая хронику царствия Ивана IV, Курбский изначально говорит о божьей каре, проливающейся исключительно на врагов Русского православного государства¹²⁰, но со времен начала опричного террора, божьего гнева стоит опасаться и царю с его «кромешниками»¹²¹ (термин этот, относящийся к служащим в опричном войске, упоминается в тексте далеко не единожды¹²²). По словам князя, «зверь, антихрист и губитель земли Святорусской»¹²³ и его прислужники прямой дорогой «идут ко дьяволу», нисколько не боясь Бога и его Суда¹²⁴. Не помогали царю и грозные пророчества митрополита Филиппа¹²⁵ - он уже встал на путь погибели своей души, и Курбскому важно подчеркнуть, что все надежды на духовное перерождение царя тщетны¹²⁶.

Таким образом, ожидание Страшного Суда, как черта эпохи, нашла свое воплощение и в творчестве Курбского. Но характерной особенностью является то, что князь поставил эсхатологические идеи на службу собственным целям и задачам, грозя скорыми карами исключительно Ивану Грозному, как бы рассчитывая на свое полное оправдание вследствие искупления своих грехов праведной жизнью истинного христианина.