§ 3. Историографический обзор

Историографических работ, так или иначе посвященных личности А.М. Курбского, существует множество. Мы постарались выбрать лишь те из них, которые бы действительно помогли нам лучше разобраться во всех хитросплетениях выбранной нами темы.

Итак, сначала стоит поговорить о большой массе литературы, изучающей те вопросы, которых мы в основной части работы касаться не будем.

Естественно, первый из этих вопросов – о дате рождения Курбского. До момента появления статьи В.В. Калугина¹⁹ повсеместно применялось мнение, основанное на словах самого князя, произнесенных им в своей «Истории». Во время описания взятия Казани в 1552 он упоминает, что «лет ему было аки двадесят и четыре». Это и давало основания говорить, что в августе 1552 года Курбскому было 24 года. Калугин не соглашается с этим, указывая на предлог «аки», стоящий перед числом лет, который, как это убедительно доказано автором, в данном случае должен означать «почти»²⁰. Следовательно, 24 года князю должно было исполниться в сентябре или октябре 1552 года, из чего следует вывод, что Курбский родился в сентябре или октябре 1528 года²¹.

Обстоятельства жизни опального боярина на Руси достаточно хорошо исследованы А.И. Филюшкиным²². Им рассмотрены такие темы, как детство и отрочество Курбского²³, его военная деятельность на благо отечества²⁴, и, наконец, причины побега и сам побег в Литву²⁵. По причине биографического характера указанной монографии, мы в основном видим в ней попытку наиболее полного изложения всех событий, укладывающихся в рамки упомянутых выше тем.

Тема бегства князя от Ивана IV много раз встает в творчестве Р.Г. Скрынникова²⁶. Автор от раза к разу повторяет свой главный вывод о том, что изменнические замыслы Курбский начал вынашивать не в 1564 г., а на 1,5 года раньше. Этот вывод основан на письмах польского короля Сигизмунда к воеводе Миколаю Радзивиллу, который и был связным между королем и русским воеводой. Мы вполне можем доверять этому выводу по причине обстоятельной работы с источником, являющейся обычной для Скрынникова.

Дальнейшая жизнь Курбского в Литве и Польше также лучше всего исследована А.И. Филюшкиным²⁷. Здесь автор опять сосредотачивается на биографии князя, описывая начальный этап его пребывания за границей, и все те проблемы, с которыми пришлось столкнуться Курбскому²⁸, и конец его жизни, практически весь посвященный судебным и земельным тяжбам со своими соседями²⁹. Но в литовскую половину жизни князя Филюшкин органически вписывает краткое исследование его переписки с Иваном Грозным³⁰, где сжато приводит выводы Р.Г. Скрынникова³¹ и свои собственные³².

Выше нами был проведен обзор литературы, обозревающей события жизни Курбского в хронологическом порядке. Теперь перейдем к работам, посвященным конкретным проблемам.

Существует большое количество работ, посвященных проблеме взаимодействия князя с чуждой ему культурой³³, но все они производят довольно неблагоприятное впечатление по причине явного ухода от поставленной темы к неким общефилософским рассуждениям и частого отсутствия конкретных фактов. Единственной заслуживающей внимание, является статья А.И. Филюшкина³⁴, в которой на основе обширного фактологического и источникового материала сделаны общие выводы, имеющие для нашей работы огромную ценность.

В.Н. Ковин рассматривает в своей статье³⁵ противостояние самодержавия и аристократии, которое, по его мнению началось как раз с противостояния Грозного и Курбского. Эта работа производит впечатление недоработанности вследствие резкого перехода от одной мысли к другой и редких ссылок на источники. По сути, в ней ценна только постановка вопроса и выделение по пунктам позиций царя и его боярина по отношению к отдельным чертам государственной власти³⁶.

Статья С.В. Ковылова³⁷ представляет собой изложение основного материала источников по поставленной проблеме в русле понятия «феодализм». Автор пытается перенести такие западные институты, как, предположим, вассалитет, на русскую действительность, совершенно забывая о самобытности развития и о характерных особенностях русской культуры. Плюс ко всему, эта работа проникнута предвзятым отношением автора к самому Курбскому, которого он идеализирует, считая единственным разумным и образованным представителем русского общества XVI в.

Проблема политических воззрений Курбского основательно рассмотрена Ю.Д. Рыковым³⁸. В своей статье он говорит в основном об отношении князя к деятельности так называемой «Избранной Рады»³⁹ и делает вывод о его принадлежности к консервативной партии боярства, в которую входили наиболее дальновидные государственные деятели того времени⁴⁰. Но для нас наиболее ценны рассуждения автора об отношении Курбского к церковным деятелям⁴¹, от которых мы, в некоторой степени, будем отталкиваться при собственной попытке разобраться в этой теме.

На этом хотелось бы закончить обзор историографии, не посвященной непосредственно поставленным нами задачам. Стоит только заметить, что для полного понимания всех происходивших в ту эпоху общественных процессов нам потребовалось также дополнительно ознакомиться с монографиями А.Л. Юрганова⁴², С.Б. Веселовского⁴³ и Р.Г. Скрынникова⁴⁴.

Специальной литературы, которая бы обращалась к выбранной нами тематике, наоборот, немного. А обобщение рассматриваемых нами вопросов в одном отдельном исследовании до сих пор не производилось, что, опять же, обязывает нас к тщательной проработке используемых источников в поисках необходимой информации.

Первой работой, которая бы больше всего затрагивала изучаемые нами проблемы, является монография В.В. Калугина⁴⁵, главные тезисы которой были сформулированы автором в отдельной его статье⁴⁶. Она содержит рассуждения об условиях формирования воззрений Грозного и Курбского, в соответствии с которыми и развивалось их литературное творчество. Выделение общего и различного в их взглядах и объяснение причин этих сходств и различий – вот главная цель монографии В.В. Калугина.

Здесь хотелось бы особо отметить тему взаимоотношений Андрея Курбского и афонского монаха Максима Грека, поскольку она необычайно важна для понимания того, как формировались богословские взгляды князя. Все исследователи сходятся во мнении, что встреча с Максимом Греком в Троице-Сергиевом монастыре сильно повлияла на князя, в том числе, под влиянием этого монаха сложились и литературные взгляды Курбского⁴⁷. Некоторые ученые даже говорят о том, что сочинение агиографического жанра "Сказание о Максиме Философе иже бысть инок святыя горы Афонския преславныя области Ватопедския, иже зде и потсрада довольна лета за истину", было написано Курбским⁴⁸. Однако В.В. Калугин, путем литературного сравнения этого произведения и «Истории о великом князе Московском» совершенно обоснованно делает вывод о том, что князь не мог написать «Сказание…»⁴⁹. Его связь с Максимом Греком ограничивалась лишь заимствованием некоторых политических и религиозных взглядов монаха⁵⁰.

Но наибольшее соответствие нашей теме наблюдается в статье А.В. Каравашкина⁵¹, где он рассматривает нравственный аспект полемики Грозного с Курбским на основе ПГК, и в главе его фундаментальной монографии, посвященной выделению этого же аспекта, только уже на основе «Истории о великом князе Московском»⁵². Если обобщить все мысли автора, можно получить следующий вывод: полемика двух непримиримых противников не могла оставаться в русле исключительно эпистолярной традиции, обличительный пафос этой переписки берет свое начало от фундаментальных принципов восточнохристианской антропологии⁵³.

Итак, в результате обзора историографических работ, непосредственно проработанных нами, можно заметить, что в отличие от огромной массы вспомогательной литературы, имеется сравнительно небольшое количество литературы специальной, что, естественно, несколько затрудняет нашу работу, но в то же время позволяет ощущать данное исследование хоть в малой степени новаторским.