4. Мораль и нравы социалистического общества.

Согласно марксистской идеологии революционный класс (промышленный пролетариат), придя к политической власти, должен был приступить к строительству бесклассового коммунистического общества. В силу невозможности сразу решить поставленную задачу первым этапом должно было стать построение социалистического общества, ведущая роль в котором отводилась рабочему классу и беднейшему крестьянству. Возглавить процесс должна была коммунистическая партия, Ей делегировались все полномочия по созданию новых органов власти, социалистической экономики, а также общественной идеологии и морали.

Основой нравственности на первом этапе строительства коммунизма была провозглашена непримиримая классовая ненависть ко всем эксплуататорам («кто не работает, тот не ест»). Поскольку отъём собственности у господствующих классов мыслился не только как законный, но и нравственный, в стране началась экспроприация экспроприаторов. Коснулась она не только владельцев заводов и фабрик, но и наиболее зажиточной части крестьянства. Если принудительно лишаемые собственности крестьяне оказывали сопротивление, в отношении них осуществлялись карательные санкции: от физического уничтожения – до высылки в непригодные для жизни районы страны. Опираясь на коллективистский принцип, организовывались колхозы и проходила индустриализация страны. Консолидация усилий и мобилизационный характер труда позволили за короткое время превратить страну аграрную в страну индустриальную. На основе массового энтузиазма и вере народа в торжество коммунистических идей, убежденности, что средства производства, природные ресурсы и другие богатства страны теперь принадлежат всем трудящимся, а потому будут справедливо распределяться (сначала по труду, а потом – по потребностям), возник феномен социалистической экономики. Социалистическая экономика была построена на принципе монопольного владения государством средствами производства, считавшимися общенародной собственностью; централизованного планирования и лимитированного распределения. Она показала свою эффективность только в периоды необходимости предельной консолидации усилий, например в годы Второй мировой войны, когда речь шла о жизни и смерти государства. В периоды относительной общественно-политической стабильности возникала острая нехватка продовольственных и промышленных товаров, порождающая такие явления, как узкоклановое распределение дефицитной продукции, откровенная спекуляция, «обмен» товаров на различные высококвалифицированные услуги, обвес и обсчёт в сфере торговли. Начало и конец социалистической экономики как материальной основы жизни, построенной на идеологических принципах, были во многом похожи: жесткая распределительная карточная система, отсутствие нормальных товарно-денежных отношений (в 30-е годы – настоящий голод, в конце 80-х – начале 90-х годов – его угроза).

В процессе реформирования общественного бытия проходила работа над индивидуальным сознанием граждан. Коллективистские принципы окончательно победили в 30-е годы вместе с установлением тотального контроля партии над всеми сферами жизни общества. Само понятие «общество» в эти годы постепенно вытесняется понятием «массы трудящихся». Индивид становится «винтиком» огромной государственной машины, его задача – достичь нерасторжимого слияния с общественным целым (учебным или трудовым коллективом, профсоюзной или партийной организацией, советским народом). Омассовление всех форм общественного бытия и индивидуального сознания рождало веру в то, что коллектив всегда прав, а партия знает, что лучше для народа. Понятие «личной моральности» (как персональной ответственности перед собой и другими) подменяется понятием «коллективной ответственности» (в том числе и моральной). Представления личности о должном отождествляются с политическими целями государства и классовой идеологией. Результатом унификации нравственного мира личности, исчезновения критического отношения к происходящему становятся покорная стадность и всеобщее единомыслие. Поскольку индивид являлся носителем коммунистической идеологии, боевой единицей в борьбе с мировым империализмом, его задача состояла не только в ударном труде, сплоченности с коллективом, но и в выявлении тайных врагов советского строя. В 30-е годы коммунистическая мораль «обогащается» новой добродетелью – социалистической бдительностью. Её появление было связано с одним из тезисов И.В. Сталина, согласно которому по мере продвижения страны к коммунизму классовая борьба будет обостряться. Результатом стала эпидемия шпиономании, создание разветвленной сети осведомителей, превращение страны уже в конце 30-х годов в гигантский ГУЛАГ (Главное Управление Лагерей). Уничтоженный количественной инертностью большинства, порабощенный мощью тоталитарного государства голос индивидуальной человеческой совести стал слабо различим в гуле коллективного одобрения решений партии. «Коллективная ответственность» привела к страшным последствиям: политическим процессам над неугодными режиму и жесточайшими репрессиями над миллионами (в том числе и целыми народами в середине 40-х годов), поиском врагов среди представителей той или иной науки или профессии (разгром генетики в 40-е годы, кровопролитная борьба с кибернетикой в 50-е – 60-е годы, «дело врачей» начала 50-х годов и многое другое).

Вместе с тем период 30-х – 50-х годов был крайне неоднозначен с точки зрения влияния коммунистической идеологии на моральное сознание масс. Так, в 20-е – 30-е годы народное хозяйство нашей страны, приведенное в упадок гражданской войной и разрухой, было восстановлено и коренным образом видоизменено не только за счет рабского труда заключенных, но и в значительной мере благодаря небывалому и искреннему энтузиазму советских людей. Строительство Днепрогэса, Магнитки, Комсомольска-на-Амуре сопровождалось высоким подъёмом нравственных сил, превратившихся в силу материальную. Многие советские люди, проявляя нетерпимость к «врагам народа», искренне верили, что уничтожение последних необходимо для торжества коммунистических идеалов и построения нового общества. Презирая, клеймя и преследуя любые проявления человеческой индивидуальности, они демонстрировали чудеса коллективизма, способности забывать о личном. Проходя через невероятные трудности, материальные лишения, ведя полуголодное существование, граждане страны сохраняли душевную бодрость и социальный оптимизм. Из страха или по идеологическим убеждениям, предавая и отрекаясь от родных и близких, эти люди проявляли братскую солидарность в отношении народов других стран. В 30-е годы советские люди помогали народу Испании бороться с фашистским режимом Ф. Франко, народу Монголии – в борьбе с японским милитаризмом, народу Китая – в создании суверенного государства. Во время Второй мировой войны советский народ оказывал поддержку национально-освободительным антифашистским движениям во Франции, Италии, Югославии, Болгарии, а в послевоенный период – помощь государствам Восточной Европы в восстановлении и развитии промышленности и сельского хозяйства

Вторая мировая война, при всей её трагичности и жестокости продемонстрировала способность советских людей к истинно человеческой солидарности, к сохранению и совершенствованию прекрасных личных качеств, подлинному братству, несмотря на то что союзниками СССР в борьбе с фашизмом оказались вчерашние идеологические противники: США и Великобритания. Чудеса героизма, мужества и патриотизма были проявлены во имя общегуманистических, а не узкоклассовых целей, связанных с торжеством Жизни над Смертью, Свободы над Рабством, Добра над Злом. Казалось, что после общей победы, триумфа Справедливости и Добра, наказания Зла, мир радикально изменится, естественным образом сгладятся существующие противоречия, люди осознают необходимость общечеловеческого единства и универсальных ценностей. Этого не произошло. Напротив, в очередной раз была подчеркнута двуполярность мира как со стороны Запада, так и СССР. Ожесточенность противостояния едва не привела к началу Третьей мировой, на этот раз уже ядерной войны.

Вместе с тем именно в послевоенный период глубокий анабиоз советского общества, связанный с омассовлением и полной идеологизацией сознания в 30-е годы, стал постепенно проходить. Свидетельством того, что проблема индивидуальной моральной ответственности, активной гражданской позиции продолжала существовать, стало диссидентское движение (движение инакомыслящих), возникшее в конце 50 годов. Главную роль в нем сыграла отечественная интеллигенция. В те годы проблема индивидуальной нравственной ответственности приобрела общественный характер и была связана с оценкой политического курса государства, направленного на подавление либеральных ценностей в странах Восточной Европы. Созданный после Второй мировой войны «социалистический лагерь» в довоенный период представлял собой буржуазно-демократические государства, многие из которых были не готовы принять радикальную коммунистическую идеологию. Несогласных разубеждали силой оружия. В Венгрию и Чехословакию, где начались выступления против социалистического строя, были введены советские войска. Но всеобщего единомыслия относительно силовой акции государства, её правомерности внутри страны уже не было. Люди, обладающие огромным личным мужеством, развитым гражданским чувством и нравственной ответственностью, выступили против насильственных действий в отношении суверенных государств Европы. Впоследствии диссиденты выступали против ввода советских войск в Афганистан, испытания оружия массового поражения на открытых полигонах, за реабилитацию невинных жертв сталинских репрессий и разоблачение чудовищных преступлений режима против собственного народа в 30-е – 50-е годы. Диссиденты требовали свободы слова, совести и печати, которые официально декларировались, но фактически не существовали, так как без соблюдения основных прав человека была невозможна ни полноценная общественная жизнь, ни формирование гражданской ответственности, ни индивидуальная моральность. Суды над диссидентами напоминали политические процессы 30-х годов. Людей подвергали преследованиям и гонениям: сажали в тюрьмы и психиатрические лечебницы; высылали на специальные поселения и за пределы страны; не давали возможность поддерживать отношения с родственниками и знакомыми. Считалось, что выступать против системы, которую советская идеология преподносила как самую гуманную в мире, могут либо классовые враги, либо сумасшедшие, то есть в любом случае социально опасные индивиды.

Диссидентское движение продемонстрировало, что способность личности к самоопределению не утрачена, что мотивацией действия может служить не только идеологический штамп, некритически принятый большинством, но и осознанный индивидом нравственный долг, потребность его исполнить вне зависимости от практического результата. В отношении содержания нравственного долга диссиденты также перешагнули его понимание как сиюминутного государственно-идеологического интереса, интереса системы. В качестве приоритета они выдвинули всеобщий, подлинно моральный принцип права на свободу, жизнь и счастье других народов, который не зависит от типа общественно-политического устройства, государственной идеологии, религиозных предпочтений.

В 60-е – 80-е годы, когда было официально провозглашено создание общенародного государства и классовые антагонизмы, казалось бы, были преодолены, основные тенденции развития нравственности в целом сохраняли своё значение. На международной арене официально провозглашенным курсом государства был гуманистический лозунг «борьбы за мир во всём мире», поддержка народов, борющихся за свободу, независимость и социальную справедливость. Фактически речь шла о помощи государствам, решившим стать на путь социалистического строительства, то есть пролетарском интернационализме, который проявлялся двояко. На митингах и демонстрациях советский народ выражал солидарность с борющимися народами Азии, Африки и Латинской Америки. На государственном уровне поддержка носила характер военной помощи – от снабжения оружием, посылки военных советников до ввода на территорию суверенного государства ограниченного воинского контингента. За гуманистическими лозунгами скрывались политико-идеологические интересы страны, что придавало на первый взгляд высоконравственным и высокогуманным целям откровенно спекулятивный и лицемерный характер. В сфере политики практическая мораль партийных коммунистических лидеров ничем не отличалась от общепринятой ориентации на достижение поставленной цели любой ценой. Применяемые средства и методы ради торжества идей социализма и коммунизма во всём мире были весьма сомнительны с моральной точки зрения. Использовались все формы насилия (террор, диверсии, физическое устранение неугодных политических оппонентов, преследование инакомыслящих), подкуп и шантаж, любые средства идеологического давления (разжигание классовой, межнациональной и религиозной розни). Внутри страны проблемы общественной нравственности и личной моральности так или иначе продолжали замыкаться на идее бескорыстного служения революционным идеалам. Интересы общественные по-прежнему должны были доминировать над личными, ценность индивидуальных достижений априори была меньше значимости коллективных усилий. В материальных запросах приоритетной должна была оставаться скромность, потребности следовало ограничивать необходимым минимумом, Отголоском аскетического быта первых лет советской власти было официально негативное отношение к тем, кто стремился к комфорту и уюту. Подобные ценности считались пережитком мещанства, квалифицировались как вещизм и жажда приобретательства. Даже простое следование моде, подчеркнутое внимание к своему внешнему виду вызывало подозрение в прозападной, буржуазной ориентации человека. Мораль социалистического общества 60 – 80 годов так и не разграничила сферы общественной и индивидуальной нравственной ответственности. Общество (в лице партийной и профсоюзной организации, трудового коллектива) считало необходимым для поддержания общественной нравственности и «блага» самой личности беззастенчиво и грубо вмешиваться в частную жизнь человека. На всеобщее рассмотрение выносились вопросы, традиционно замыкающиеся областью личной моральной ответственности, касающиеся отношений человека с коллегами по работе, семьи и брака, религиозных убеждений. Несмотря на декларирование «свободы совести», нравственность социалистического общества продолжала оставаться не только безрелигиозной, но и воинствующе атеистической. Официальная идеология по-прежнему полностью отрицала роль религии в формировании духовного мира человека и системы его ценностных ориентаций.

Коммунистическая идеология, социалистический образ жизни, коллективистская мораль на протяжении всей истории советского общества продолжали формировать человека – борца, покорителя природы и преобразователя действительности, не верящего ни в какие потусторонние силы, соизмеряющего собственные действия только с практическими текущими задачами и конечными политико-идеологическими целями, способного на бескорыстное подвижничество, подвиг, самозаклание во имя приближающегося светлого будущего; коллективиста, живущего лишь перспективой общественно значимой цели и забывающего о себе; гуманиста, помнящего свой интернациональный долг и готового как к братской любви, так и к революционному насилию; заботливого и любящего семьянина, верного товарища и преданного друга. Уже в конце советской эпохи, в 70 – 80-е годы, появление нового человека, обладающего подобными моральными качествами, казалось реальностью; изменения в индивидуальном нравственном сознании считались бесповоротными; коммунистическая мораль представлялась идейной основой общественно-исторической практики развитого социалистического общества. В середине 80-х годов 20 века один из крупнейших советских этиков А.И.Титаренко писал: «Коммунистическая мораль ‑ это высший из достигнутых и известных человечеству этапов бесконечного нравственного прогресса. В ней с наибольшей глубиной и полнотой реально воплощаются гуманистические принципы отношений и жизнедеятельности людей. Осуществление коммунистического общественного идеала позволяет навсегда покончить с эксплуатацией, угнетением, унижением человека, с ужасами войн и насилий, нищеты и голода, открывает такие перспективы нравственного развития, которых ранее не знала история. Изменяются, становясь более гуманными, сами моральные проблемы, которыми приходиться теперь заниматься людям, те ситуации морального выбора, с которыми они обычно сталкиваются. Всё это позволяет говорить о качественно новом этапе нравственного прогресса».