29. Роман Брюсова «Огненный ангел»

Не менее интересен роман Брюсова «Огненный ангел», в котором писатель косвенным образом отразил своеобразное психологическое единоборство Белого с Блоком, а также свои взаимоотношения с Н.Петровской. Однако об этом можно только догадываться. все перипетии сюжета разворачиваются на фоне жизни средневековой Германии XVI века. Для того чтобы написать это произведение, Брюсов провел настоящую исследовательскую работу, изучил такие редкие дисциплины, как демонология, магия и алхимия. «Огненный ангел» вызвал изумление даже у самих немцев. Они удивлялись тому, как точно и глубоко русский писатель сумел передать атмосферу и нравы Германии прошлых веков. Брюсов даже написал специальное приложение, читать которое не менее интересно, чем сам роман.

Или

Огненный Ангел" - избранная книга для людей, умеющих мыслить образами истории; история - объект художественного творчества; и только немногие умеют вводить исторические образы в поле своего творчества. История для Валерия Брюсова не является материалом для эффектных сцен; она вся для него в мелочах; но эти мелочи умеет он осветить неуловимой прелестью своего творчества. Валерий Брюсов здесь сделал все, чтобы книга его была проста; творчество его выглядит скромной, одетой в черное платье, девушкой с гладкой прической, но с дорогой камеей на груди; нет в "Огненном Ангеле" ничего кричащего, резкого; есть даже порой "святая скука". Несовременен Валерий Брюсов в своем романе. Но за это-то и оценят его подлинные любители изящной словесности. История говорит с нами: Брюсова мы не видим; но в этом умении стушеваться высокое изящество того, кто в нужное время говорил своим языком. В "Огненном Ангеле" Брюсов, тем не менее, оригинален; опытной рукой воскрешает он историю; и мы начинаем любить, понимать его детище - историю кельнской жизни 1534 года; будь здесь модернистические перья, мы не увидели бы старинную жизнь Кельна, которую душой полюбил Брюсов; эта жизнь отражается в зеркале его души.С эпохи "Венка" в Брюсове все слышней песнь романтизма; и "Огненный Ангел" - порождение этой песни; золотым сияньем романтизма окрашен для Брюсова Кельн; эпоха, эрудиция, стремление воссоздать быт старого Кельна - только симптомы романтической волны в творчестве Брюсова; и потому-то не утомляют в романе тысячи отступлений, и потому-то не останавливаемся мы на длиннотах, на некотором схематизме фабулы; не в фабуле, - не в документальной точности пленяющая нас нота «Огненного Ангела», а в звуках "милой старины"; вот эти-то звуки своей души стыдливо прячет Брюсов под исторической амуницией; эти тихие звуки - их забыли; и не лицам, покинувшим келью творчества, под стыдливой маской истории расслушать "песню милой старины". Неспроста вернулся Брюсов к песням о "милой старине"; из старины он вызвал образ Агриппы; он вводит нас в атмосферу того освободительного движения в мистике, которое в лице Агриппы и Парацельса; стыдливо встает в образах Брюсова, намеренно завуалированных "археологической пылью"; нужно быть глухим и слепым по отношению к заветнейшим устремлениям символизма, чтобы не видеть в образах "милой старины» вызванных Брюсовым, самой жгучей современности. Брюсов не остался в символической толкучке; и толкучка решила, что Брюсов устарел; но вчитайтесь в Брюсова, разглядите героев его романа, - и вы увидите, что они символы, быть может, близкого будущего, о котором и не подозревает толкучка. "Огненный Ангел" - произведение извне историческое, изнутри же оккультное. Фабула, так неожиданно, даже механически оборванная, есть рассказ о том, о чем нельзя говорить, не закрываясь историей. Брюсов является в своем романе то скептиком, то, наоборот, суеверно верующим оккультистом; из-под маски Локка и Юма выглядывает лицо Агриппы; но едва вы поверите в это лицо, оно становится маской; из-под маски над вами уже смеется ученик английской психологии; и так далее, и так далее. Но в этой игре с читателем мы усматриваем вовсе не хитрость...