2. Лирическое начало: герой и автор

Центральным героем «лейтенантской прозы» становится ровесник автора – либо вчерашний студент, либо вчерашний школьник.

«Прошлое можно уложить в одну строчку», – пишет о главном герое повести «Последние залпы» Ю.Бондарев. Но это прошлое для него очень дорого, хотя для капитана Новикова это всего лишь «один курс института». И капитан Борис Ермаков из повести «Батальоны просят огня» готов отдать все свои ордена и звания «за одну только лекцию по высшей математике».

Центральный герой всегда очень близок автору, во многом автобиографичен, но главное – ему передано авторское восприятие войны, авторский опыт и авторская оценка происходящего. Поэтому совершенно неважно, ведется ли повествование от третьего или от первого лица: сознание главного героя является организующим субъектным центром повествования.

В этом смысле можно говорить о лирическом начале как одном из главных элементов поэтики «лейтенантской прозы».

3. «Окопный реализм»

В «лейтенантской прозе» война всегда показана с самого близкого расстояния, можно сказать, «в упор». Поэтому огромную роль в повествовании играет описание подробностей и деталей, часто ужасных, порой натуралистических. Это идет от некрасовской традиции, от его «Окопов Сталинграда». Такие детали, врезавшиеся в память, бывают настолько емкими, символическими, что часто становятся названиями произведений: «горячий снег» (снег, дымящийся от крови), «последние залпы» гибнущей уже на исходе войны батареи, «пядь земли», пропитанная кровью, «крик» бегущей навстречу герою-рассказчику любимой девушки, в следующую секунду исчезающей в огне взрыва и т.д.

4. «Дегероизация подвига»

Оголенного пафосного героизма, которого было много в литературе военных лет, в 60-е годы становится все меньше и меньше. Недаром критика заговорила в этот период о «дегероизации подвига». В ответ на упреки в «дегероизации» Ю.Бондарев тогда сказал: «А в героизм входит все: от мелких деталей (старшина на передовой не подвез кухню) до главнейших проблем (жизнь, смерть, честность, правда)»¹.

Снятие, снижение пафоса при изображении событий войны в «лейтенантской прозе» отнюдь не приводит к снижению драматизма. Наоборот, он может усиливаться до трагедийной силы.

Чрезвычайно показательна в этом смысле повесть В.Быкова «Дожить до рассвета». Здесь воля слепого случая, страшная сила жестоких, трагических обстоятельств доводятся писателем при построении сюжета почти до предела.

Уже в предыстории повести читатель узнает о том, как не удалось взорвать склад немецких боеприпасов опытному разведчику капитану Волоху (часовой у склада первым же выстрелом убивает капитана). Трагические случайности преследуют и лейтенанта Ивановского, вырвавшегося из окружения и отправляющегося теперь во главе диверсионной группы в тыл к немцам, чтобы взорвать эти склады. Все не задалось с самого начала, всё против него: время, пространство, снег, дорога, случайности – одна хуже, неприятнее другой. При переходе линии фронта ранят одного бойца, и с ним приходится отправить назад второго. Потом отстают еще двое. Тяжело ранят солдата Хакимова, затем и самого Ивановского. Все это задерживает группу, и когда она выходит к складу боеприпасов, то его на месте не оказывается: склад вывезен. Отправив назад группу с раненым, Ивановский с рядовым Пивоваровым продолжает поиски склада. Ночью они натыкаются на немецкий штаб. Пивоваров убит, Ивановский еще раз ранен – теперь тяжело. Умирающий лейтенант с противотанковой гранатой в руках выползает на дорогу, надеясь взорвать хоть какую-нибудь вражескую машину: «Ведь должна же его мучительная смерть, как и тысячи других, не менее мучительных смертей, привести к какому-то результату в этой войне. Иначе как же погибать в совершеннейшей безнадежности относительно своей нужности на этой земле и в этой войне! Ведь он зачем-то родился. Жил, страдал, пролил кровь. Должен же быть какой-то, пусть не очень значительный, но все же человеческий смысл?»

Но и эта последняя надежда рухнула: вместо «Оппеля» с генералом или хотя бы грузовика с солдатами на дороге появляется подвода с сеном и два солдата-обозника. И суждено Ивановскому взорвать лишь эту подводу вместе с собой – таков его «последний взнос для родины». Сюжет повести выстроен так, чтобы как будто бы специально вытравить все героическое в изображаемых событиях.

Но дело не в событиях, не в масштабах свершенного, а в характере и поведении человека. «Для меня Ивановский – истинный герой,– писал В.Быков, – ибо он сделал все, что мог сделать солдат. Он выполнил свой воинский долг. Великая судьба войны зависит от того, как умрет на дороге 22-летний лейтенант Ивановский».