Глава 4. Гендерная идентичность: механизмы формирования и процессы развития мужчин и женщин

Развитие представлений по проблеме идентичности в зарубежной и отечественной психологии

Одно время она (идентичность) кажется относящейся к сознательному чувству индивидуальной уникальности, в другое – к бессознательному стремлению к непрерывности опыта, в третье – к солидарности с групповыми идеалами.

Эрик Эриксон

Прежде чем изложить теоретические подходы к формированию собственно гендерной идентичности, представляется уместным дать описание развития основных представлений по проблеме идентичности как таковой, так как именно в контексте общей проблематики мы планируем обсуждать вопросы формирования и содержания гендерной идентичности.

До недавнего времени в отечественной психологии понятие «идентичность» практически не использовалось и не являлось предметом теоретического и эмпирического изучения. Только в последние десятилетия оно становится в центре внимания российских психологов (В.С. Агеев, И.В. Антонова, Е.П. Белинская, А.Е. Жичкина, И.С.Кон, В.А. Ядов и др.).

В зарубежной психологии исследование идентичности, главным образом, осуществлялось в двух теоретических направлениях: первое опирается на понятие идентичности, введенное Э. Эриксоном (1960, 1968), второе исходит из концепции «Я» (self) Дж. Мида (1975).

Впервые детально понятие идентичности было представлено в известной работе Э.Эриксона «Детство и общество» (1950), и все дальнейшие исследователи, так или иначе, соотносились с его концепцией. Э. Эриксон понимал идентичность в целом как процесс организации жизненного опыта в индивидуальное «Я» [116], что предполагало его динамику на протяжении всей жизни человека. Основной функцией данной личностной структуры человека, в широком смысле, является адаптация. Такое понимание идентичности является для Эриксона центральным в процессе развития личности.

Э. Эриксон определяет ее как конфигурацию, которая возникает путем успешного эго-синтеза и ресинтеза в течение детства. Эта конфигурация постепенно объединяет кнституциональные задатки, базовые потребности, способности, успешные сублимации и постоянные роли» [цит. по 60.с.17.]. Идентичность рассматривается им как некая структура, переживаемая субъективно как чувство тождественности и постоянства собственной личности при восприятии других, признающих это тождество. Чувство идентичности сопровождается ощущением целенаправленности и осмысленности своей жизни и уверенности во внешнем одобрении.

С одной стороны, оно основано на восприятии себя, своего существования во времени и пространстве, с другой, на восприятии того факта, что другие признают это тождество и непрерывность.

Наибольшее значение данный процесс имеет для периода отрочества, однако, задача построения идентичности никогда не может быть решена окончательно: «Я» не бывает полностью защищено от агрессивных тенденций, как и от событий, их вызывающих –скорби, неудач, ссор. Эриксон выделял три уровня идентичность: индивидный, личностный, социальный.

Индивидная идентичность - это результат осознания человеком собственной протяженности, представление о себе как некоторой относительно неизменной данности физического облика, темперамента, задатков, прошлого опыта и устремления в будущее.

Личностная идентичность - ощущение человеком собственной неповторимости, уникальности своего жизненного опыта, обуславливающее тождественность самому себе. Данный элемент идентичности есть «осознанный личностью опыт собственной способности интегрировать все идентификации с влечениями libido, с умственными способностями, приобретенными в деятельности и с благоприятными возможностями, предлагаемыми социальными ролями» [116].

Социальная идентичность - личностный конструкт, который отражает внутреннюю солидарность человека с социальными, групповыми идеалами, нормами, которые помогают процессу Я-категоризации (гендерная, профессиональная, этническая, религиозная).

Последователи Э. Эриксона, осознававшие необходимость эмпирического исследования идентичности занялись поиском более строгого операционального ее определения.

Широкую известность приобрели взгляды Дж. Мида на проблему идентичности, которые развивались в рамках концепции символического интеракционизма. Под идентичностью Дж. Мид понимал способность человека воспринимать свое поведение и жизнь в целом как связанное, единое целое. Он рассматривал «Я» как продукт социального взаимодействия: индивид воспринимает себя не прямо и непосредственно, а посредством частных точек зрения на него других людей, при помощи обобщенной точки зрения на него всей группы.

Дж. Мид ввел положение о том, что структура идентичности проявляется через наблюдаемые паттерны «решения проблем» [151]. Решение каждой, даже незначительной жизненной проблемы, вносит вклад в достижение идентичности. Например, для достижения идентичности подросток должен решить такие проблемы: идти учиться или работать; какую работу выбрать; вести половую жизнь или нет и т.п. По мере принятия всё более разнообразных решений относительно себя и своей жизни, развивается структура идентичности, повышается осознание своих сильных и слабых сторон, целенаправленности и осмысленности своей жизни.

Дж. Мид выделяет два аспекта идентичности – ориентированный на социальное окружение «Ме», и ориентированный на индивидуальность «I». «Ме» характеризует человека как существо, детерминированное социально заданными условностями. «Ме» представитель общества в индивидууме: оно состоит из интернализованных «генерализованных других». «Ме» образуют усвоенные человеком социальные установки, стереотипы, нормы (моральные, этнические, гендерные, профессиональные). «I» описывает человека как существо, способное реагировать на социальную ситуацию своим индивидуальным, уникальным образом. «I» - это то, как человек спонтанно воспринимает ту часть своего Я, которая обозначена в «Ме». При интерпретации человеческого поведения необходимо учитывать оба аспекта идентичности.

Дальнейшее развитие идеи о наличии двух аспектов идентичности проходило в рамках когнитивной психологии Г. Тэджфелом [166] и Дж. Тэрнером [167]. Они понимают идентичность как когнитивную систему, исполняющую роль регуляции поведения в соответствующих условиях. Одним из основных понятий их концепции идентичности является понятие «социальная категоризация». Процесс социальной категоризации или процесс распределения социальных событий и объектов по группам необходим человеку для систематизации своего социального опыта и ориентации в социальном окружении. Данное понятие введено Г. Тэшфелом для решения вопроса о противоречивости групповых и личностных начал в человеке. По его мнению, межгрупповые взаимодействия рассматриваются как некоторый континуум. На одном полюсе расположены варианты социального поведения индивидов, обусловленные факторами их принадлежности к определенной группе (этнической, гендерной, профессиональной), на другом те, которые полностью определяются их индивидуальными характеристиками.

Для объяснения возможных вариантов поведения личности в рамках данного континуума Г. Тэджфел опирался на когнитивную схему: роль регулятора в этом выполняла Я-концепция, включающая в себя две подсистемы: личностную и социальную идентичность. Личностная – представляет собой самоопределение человека в терминах физических, интеллектуальных, нравственных черт, социальная – в терминах субъективной принадлежности к различным социальным категориям: полу, этносу, профессиональной и другим группам.

Дж. Тэрнер предложил уровневое строение Я-концепции. По его мнению, процесс самокатегоризации происходит на трех уровнях: высшем (самокатегоризация себя как человеческого существа); среднем (самокатеризация как члена социальной группы); низшем, (состоящем в личностной самокатегоризации). А процесс становления социальной идентичности включает три последовательных когнитивных процесса:

• категоризация себя как члена некоторой социальной группы (представление о себе как о мужчине/женщине, определенной национальности, социального статуса, и т.п);

• включение в образ «Я» общих характеристик своих групп, а так же и норм и стереотипов поведения свойственных им;

• приписывание себе усвоенных норм своих социальных групп, которые становятся внутренними регуляторами поведения.

Таким образом, исследователи, работающие в данной парадигме определяют идентичность или Я-концепцию как когнитивную систему, выполняющую роль регуляции поведения в социальной среде.

В отечественной психологии представления об идентичности традиционно развивались в рамках исследований самосознания и самоотношения. Ряд отечественных авторов, таких как Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, В.В. Столин, С.Р.Пантилеев, А.А. Налчаджян, И.С. Кон, Г.И. Гурджиева в своих работах оперируют терминами «Я-концепция», «образ Я», «самоотношение», «самооценка».

Под «образом Я» подразумевается определенный набор компонентов (представления о своем теле, своих психических свойствах, моральных качествах и т.д.), конкретное содержание и значимость которых варьируются в зависимости от социальных и психологических условий и состояний. Кроме того, человек не просто «узнает», «открывает», но и активно формирует себя. Осознание каких-то своих способностей меняет его самооценку и уровень притязаний, а сами эти способности не только проявляются, но и формируются в деятельности. Следовательно, идентичность входит в «образ-Я» как составляющая его часть, наряду с самооценкой.

В интегративной психологии В.В. Козлова, идентичность понимается как интегральное, эмоционально переживаемое отождествление с устойчивыми констелляциями человеческого опыта, которые осознаются и интерпретируются как «свои» и выступают в качестве своеобразного регулятора поведения и деятельности. Одновременно «Я» выступает как объект уподобления в качестве социально-психологического образования, на который идет ориентация и с которым сличается реализуемое личностное поведение [55]. В структуре идентичности он вычленяет три подструктуры «Я». Они обозначаются как: «Я-материальное»; «Я-социальное»; «Я-духовное», каждая из которых имеет некий центр.

Центром «Я-материального» является образ своей телесности и отношение к телу. Вторичные материальные идентификации – это пол, возраст и качества, которые высвечивают отношения к своей телесности, биологической данности. В процессе развития отношение к телу экстраполируется на предметное пространство, воспринимаемую вещную структуру бытия (моя мама, моя кукла, мой стол, моя квартира, мой район, моя Родина...). Обозначается это и переживается как нечто, мне принадлежащее. Отношение к вещам и предметному миру является неким продолжением, проявлением отношения к телу [56].

Стержневой структурой, вокруг которой разворачивается «Я-социальное», является интегративный статус, понимаемый В.В. Козловым как то социальное положение, которым содержательно наполнено жизненное пространство личности и на которое направлена ее активность. Интегративный статус определяет смыслодеятельностное поле человека и влияет на способ мышления, оценку других людей и т.д. Интегративный статус имеет регулятивную функцию. Он диктует способ жизни, мировоззрение, ценностную ориентацию, мотивацию и т.д. Интегративный статус – это та социальная структура, из позиций которой личность оценивает и выстраивает свои общественные отношения.

Ядро «Я-духовного» – это интимные, сакральные смыслы, которые касаются стержневых проблем человеческого бытия. Наиболее важной экзистенцией в этом ядре является семантическое пространство, которое, как правило, требует предельных усилий человеческого сознания для разрешения смысла существования, ответы на вопрос – «Зачем я живу на земле», «В чем мое предназначение», «Зачем люди рождаются и проживают жизнь». Смысл жизни – это то, что делает человека личностью и индивидуальностью. [55].

Термин «идентичность» используют В.А. Ядов [123], Т.С. Белинская [16], В.С. Агеев [3] и др. акцентируя внимание на его социальной составляющей. В частности, В.А. Ядов считает, что «самоидентификация человеческих индивидов является во всех ее проявлениях социальной, т.е. определяется свойствами культуры» [122, с. 589].

В работах Н.В. Антоновой [9], [10] идентичность рассматривается как динамическая гипотетическая структура, связанная с биологическим и социальным контекстом жизни человека. «Элементами данной структуры являются самоопределения, т.е. принятые человеком суждения относительно себя и своей жизни. Каждый элемент идентичности существует в пространстве трех измерений: содержательное измерение – описываемая сфера жизни; оценочное измерение – оценка человеком данного содержания; временное измерение – существование элемента идентичности в субъективном времени личности» [10, с. 2].

Существует множество классификаций идентичности. Наиболее популярной является модель Дж. Марсиа [146]. Он выделил четыре вида или статуса идентичности:

Достигнутая идентичность - это состояние характерно для людей, прошедших период кризиса и самоисследований. Они отошли от родительских установок и оценивают свои выборы и решения исходя из сформированных личностно значимых целей, ценностей и убеждений. Они эмоционально включены в процессы профессионального, идеологического и сексуального самоопределения, которые Дж. Марсиа считает основными направлениями формирования идентичности.

Мораторий. Это наиболее критический период формирования идентичности. Его содержание является активная конфронтация взрослеющего человека с предлагаемым обществом спектром возможностей. Человек, находится в состоянии кризиса идентичности и активно пытается разрешить его, используя различные варианты. Такой человек находится в активном поиске информации, полезной для разрешения кризиса (чтение специальной литературы, беседы с друзьями, реальное экспериментирование со стилями жизни). Его бросает из крайности в крайность, и это характерно не только для поведения, но и для представлений о самом себе.

Преждевременная идентичность. Этим статусом обладает человек, который никогда не переживал кризиса идентичности, но тем не менее обладает некоторым набором целей, ценностей и убеждений. У человека с преждевременной идентичностью элементы идентичности формируются относительно рано, не в результате самостоятельного поиска и выбора, а вследствие идентификации с родителями или другими значимыми людьми. Преждевременная остановка формирования идентичности является нежелательным исходом развития, она может оказаться окончательным тупиком или, в более благоприятном случае, носить временный характер.

Диффузия идентичности. Это состояние характерно для людей, не имеющих сформированных целей, ценностей и убеждений и не пытающихся активно сформировать их. Они или никогда не были в состоянии кризиса идентичности, или оказались беспомощными перед лицом возникающих проблем. При отсутствии ясного чувства идентичности люди переживают ряд негативных состояний, включая пессимизм, тоску, апатию, ненаправленную злобу, отчуждение, тревогу, чувства беспомощности и безнадёжности. Диффузная идентичность может сопровождаться чувством выраженного психологического дискомфорта, страхом, желанием смерти [147].

Р. Кселовски (R, Xelowski, 1980) на основе двух параметров оценки идентичности («открытость альтернативам» и «наличие решений») выделяют следующие типы идентичности: открытый тип – связанный с наличием альтернатив, закрытый тип – характеризующийся согласием с имеющимися планами решений, без восприятия каких-либо альтернатив, диффузный тип – связанный с неосознанностью альтернатив и отсутствием решений [60].

Дж. Мид считал, что человек при рождении не обладает идентичностью, она возникает в результате его социального опыта при взаимодействии с другими людьми и выделяет два вида идентичности:

Неосознаваемая, базирующаяся на неосознанно принятых нормах, привычках. Это принятый человеком комплекс ожиданий, поступающих от социальной группы, к которой он принадлежит.

Осознаваемая, возникающая в процессе размышления человека о себе, о своём поведении. Здесь большое значение имеют когнитивные процессы, так как переход от неосознаваемой к осознаваемой идентичности возможен только лишь при наличии рефлексии. Осознаваемая идентичность даёт личности относительную свободу, так как человек перестаёт следовать ритуализированному развертыванию действий и начинает думать о цели и тактике своего поведения. Развитие идентичности идёт от неосознаваемой к осознаваемой [151].

И. Гоффман выделяет три вида идентичности: социальная идентичность (типизация личности другими людьми на основе атрибутов социальной группы, к которой она принадлежит); личностная идентичность (индивидуальные признаки человека и уникальную комбинацию фактов его жизни); Я-идентичность (субъективное ощущение индивидом своего уникальности) [139].

Таким образом, идентичность предстает как динамическая, изменяющаяся в соответствии с изменениями социальной ситуации, структура. За те или иные структурные единицы идентичности принимаются различные Я-представления, выделяемые по самым различным основаниям. С одной стороны, это варианты Я-представлений обусловленные факторами принадлежности индивида к определенной социальной группе: этнической, гендерной, профессиональной, религиозной и т.д. С другой, самоопределения человека, в том числе и как представителя этих групп, в терминах физических, интеллектуальных, нравственных черт, то есть тех, которые полностью определяются его индивидуальными характеристиками.

В свете выше сказанного, гендерная идентичность, описанию формирования и развития которой посвящены следующие разделы пособия, является составной частью социальной идентичности, имеет личностную окраску, зависит от социокультурных ситуаций и способна менять свою направленность и содержание.

Определения гендерной идентичности современными исследователями

Представления о том, что означает быть «женственной» или быть «мужественным», неразрывно связано с нашими ранними воспоминаниями (называемыми идентификацией) о других мужских или женских фигурах, так же как с социальными и культурными ожиданиями в связи с гендерной ролью.

В. Поллак

Гендерная идентичность - базовая структура социальной идентичности, которая характеризует человека с точки зрения его принадлежности к мужской или женской группе, при этом большое значение имеет то, как человек сам себя категоризирует.

Понятие «гендерная идентичность» появилось в академической науке в 1955 году. Его ввел Джон Мани для описания внутреннего состояния личности с точки зрения ощущения себя мужчиной или женщиной, а так же чтобы подчеркнуть значение социально-культурных факторов в формировании психологического пола [153].

В психологии вопросы формирования, структуры и содержания гендерной идентичности рассматривались в различных теоретических подходах: психоаналитический подход (З. Фрейд, Р. Столлер, Р. Тайсон, Ф. Тайсон); аналитическая психология (К.Г. Юнг и его последователи А.Г. Крейг, Дж. Уайли, Э. Самюэльс, Ю. Моник, О.В. Лаврова и др.); теория социального научения (А. Бандура); когнитивное направление (Л. Колберг), теория половых схем (С. Бем) и социально-психологический (И.С. Кон, И.С. Клецина, Е.Р. Ярская-Смирнова, и др.). Первые два подхода являются эссенциалистскими, подразумевающими, что важнейшие свойства, отличающие мужчин от женщин, являются объективной данностью, а культура только оформляет и регулирует их проявления. Остальные подходы - конструктивистские: они считают гендерную идентичность продуктом культуры и общественных отношений, которые навязывают индивидам соответствующие представления и стереотипы поведения.

Представители современного психоанализа Ф.Тайсон и Р. Тайсон различают половую идентичность, поло-ролевую идентичность и сексуальную ориентацию. Половая идентичность строится из ядра половой идентичности (термин заимствован ими у Р. Столлера) [164]. Они определяют ядро половой идентичности как самое примитивное, отчасти осоз­нанное и отчасти неосознанное чувство принадлежности одному биологическому полу, а не другому.

Ядро половой идентич­ности зарождается еще у плода как биологическая сила, далее важную роль играют анатомия и физиоло­гия внешних половых органов. На эти факторы накладываются социальные и психологические условия. Оно есть часть, но не эквивалент более широкого чувства половой иден­тичности [100]. Биологический пол ребенка побуж­дает родителей к определенному стилю обращения с ним, в котором отражаются позиции родителей, сиблингов по отношению к ребенку мужского или женского пола, а также разно­образные сознательные и бессознательные фантазии.

На базе ядра половой идентичности возникает поло-ролевая идентичность. Она формируется на основе обус­ловленных полом бессознатель­ных взаимодействий меж­ду родителями и ребенком с самого рождения, которые зависят от отношения родителей к биологи­ческому полу ребенка, от того как они сами ощущают себя мужчиной или женщиной и от стиля их взаимодействия между собой и с другими [87, с. 343]

Тайсоны признают, что по мере развития ребенка, его идентификации с объек­тами своего пола и его внутрипсихические представления о ро­левых отношениях формируются под влиянием куль­турных и социальных факторов. Таким образом, современный психоанализ помимо биологических факторов формирования гендерной идентичности признает роль социально-пихологического опыта и влияние среды.

Иную позицию занимает автор концепции половых схем С. Бем. По ее мнению, гендерная идентичность формируется посредством когнитивных (гендерных) схем, которые индивид применяет к собственному Я (Self) и зависит от подкрепления или поощрения поведения, принятого в культуре для каждого пола [129].

Начиная с 80-х годов нашего столетия, в русле теории социальной идентичности Г. Тэджфела и Дж. Тернера, гендерная идентичность трактуется как одна из подструктур социальной идентичности личности. Выделяют также этническую, профессиональную, гражданскую и т. д. структуры социальной идентичности.

До последнего времени в работах отечественных исследователей, посвященных изучению гендерной идентичности, использовались термины психологический пол, поло-ролевая идентичность, поло-ролевые стереотипы, поло-ролевые отношения (Агеев В.С.; Кон И.С.; Репина Т.А.; Коломинский Я.Л., Мелтсас М.Х. и др.). Однако даже близкие, на первый взгляд, понятия (как, например, гендерная идентичность и поло-ролевая идентичность) не являются синонимами.

Гендерная идентичность является более широким понятием, чем поло-ролевая идентичность, так как гендер включает в себя не только ролевой аспект, но и, например, образ человека в целом (от одежды до особенностей взаимодействия с другими). Также понятие гендерная идентичность несинонимично понятию сексуальная идентичность, поскольку гендер - понятие не столько биологическое, сколько культурное, социальное. Сексуальная идентичность может быть описана с точки зрения особенностей самовосприятия и самопредставления человека в контексте его сексуального поведения в структуре гендерной идентичности.

И.С. Клецина определяет гендернаую идентичность как аспект самосознания, описывающий переживания человеком себя как представителя определенного пола. Половая принадлежность, это первая категория, в которой ребенок осмысливает свое «Я» и других в ходе социализации [54]. В.Е Каган характеризует гендерную идентичность как множественное образование, не сводимое ни к одной из ее сторон: телесно-физиологической, биопсихической, индивидуально-психологической, социальной. Он подчеркивает, что множественность гендерной идентичности носит содержательный и структурный характер. Она может опираться на социальные роли и на индивидуальную историю личности, для которых «точкой отсчета» могут быть собственное «Я», или другие. В.Е Каган выделяет четыре аспекта в содержании гендерной идентичности:

целевая самокатегоризация («Я идеальное»);

интеграционная идентичность, в которой, опираясь на уникальную комбинацию свойственных ей признаков, личность определяет себя в сравнении с другими;

адаптационная - соответствие идентификации себя с другими в терминах социокультурных гендерных стереотипов;

латентная - психологическое ядро того, что личность представляет для себя самой, как мужчина или женщина [49].

Исследование гендерной идентичности, проведенное Шуховой Н.А. на мужской выборке выявило ее структуру и содержание, которые в основном соотносятся с мнением В.Е Кагана. Гендерная идентичность включает следующие сферы:

самоопределение в категориях маскулинности /фемининности - личностные качества, которые в основном соответствуют социально заданными стереотипами мужественности/ женственности.

цели и ценности - содержащие убеждения и представления, характеризующие проекцию во вне: желание стать чем-то, потребность обрести авторитет и признание окружающих. Конкретное содержание варьирует, но базовый тип мотивации сохраняется и отражает явную гендерную специфику - стремление к достижениям, подтверждающим мужественность.

сфера «отношения» - содержит набор установок по отношению к окружающим, к себе, имеющие гендерное наполнение. У мужчин это выражается в стремлении принадлежать к группе своего пола (гомосоциальность), что важно для поддержания специфических маскулинных ценностей и самосознания. Есть и другая тенденция - отрицание отношений, стремление к индивидуализму, опоре только на себя, что субъективно может повышать ощущение собственной мужественности. Отношение к себе характеризуется позитивной или негативной оценкой себя так же имеют гендерную специфику и отражают субъективное переживание соответствия или несоответствия стандартам мужественности.

Состояние идентичности («Субъектость»/«Объектность») - показывает уровень развития идентичности и степень зрелости личности. Состояние, характеризуемое автором как «Субъектость», коррелирует с такими содержаниями как сила, смелость, самостоятельность, ответственность за себя и других, решительность, рациональность, эмоциональная выдержка, уверенность, и наличием проясненных социальных и духовных целей. «Объектность» - соответственно с фемининным содержанием (зависимость, пассивности и т.п.) и целевой дезориентацией [114] .

Осознание собственной половой принадлежности и становление гендерной идентичности человека - одно из направлений его социализации. Процесс гендерной социализации определяется и направляется с помощью различных социальных и культурных средств. Для этого в каждом обществе существуют определенные гендерные роли.

Гендерная роль – дифференциация деятельности, статусов, прав, обязанностей индивидов, в зависимости от их половой принадлежности. Гендерная роль – это вид социальных ролей, они нормативны, выражают определенные социальные ожидания, проявляются в поведении. На уровне культуры они существуют в контексте определенной системы половой символики и стереотипов маскулинности и феминности [98]. Другими словами, это система социальных стандартов, предписаний, стереотипов, которым человек должен соответствовать, чтобы его признавали как мальчика/мужчину девочку/женщину. Гендерные роли всегда связаны с определенной системой представлений и смыслов, которую личность усваивает и преломляет в своем сознании и поведении.

Итак, гендерную идентичность - это особый вид социальной идентичности, существующий в самосознании человека, в единстве с представлениями о профессиональном, семейном, этническом, образовательном и т.п. статусами. Наиболее полное определения гендерной идентичности, раскрывающее суть явления дает В.Е.Каган.

Гендерная идентичность - это аспект самосознания, представленный многоуровневой системой соотнесения личности с телесными, психофизиологическими, психологическими и социокультурными значениями маскулинности и фемининности как независимых измерений. Как составляющая социальной, гендерная идентичность имеет свою структуру и содержание. В ее структуре выделяется три уровня:

базовая идентичность – соотнесение личности с альтернативными представлениями о маскулинности-фемининности;

ролевая – соотнесение поведения и переживаний личности с существующей в данной культуре поло-ролевыми стереотипами;

персональная, интегрирующая описанные уровни и характеризующая соотнесение личности с маскулинностью и фемининностью в контексте индивидуального опыта межличностного общения [49].

Первичная гендерная идентичность формируется к полутора годам и составляет наиболее устойчивый стержневой элемент самосознания личности. С возрастом, объем и содержание гендерной идентичности меняется. Осознание собственной гендерной идентичности включает поло-ролевую ориентацию и поло-ролевые предпочтения. Гендерная идентичность взрослого человека представляет собой сложно сконструированное образование, включающее, помимо осознания собственной половой принадлежности, сексуальную ориентацию, «сексуальные сценарии», гендерные стереотипы, и гендерные предпочтения и гендерные идеалы [123].

Формирование гендерной идентичности в интерпретации различных теоретических подходов

Психологические теории по-разному объясняют механизмы формирования мужской и женской личности. До сих пор отсутствует холистический подход к изучению гендерной идентичности, доминирует традиция «школярного» изоляционизма. В данном разделе представлены основные, наиболее широко представленные теоретические интерпретации развития, структуры и содержания гендерной идентичности.

Психоаналитический подход

…понятия «мужской» и «женский», содержания которых по общепринятому мнению кажется таким недвусмысленным, принадлежат в науке к самым спутанным и подающимся разложению, по меньшей мере, в трех направлениях. Говорят «мужской» и «женский» то в смысле активности пассивности, то в биологическом, а так же в социологическом смысле. Первое из этих трех значений – самое существенное и единственно приемлемое в психоанализе.

З.Фрейд.

Понятие гендерной идентичности от­сутствует в традиционном психоанализе. В своей теории З. Фрейд использовал только термин «психосексуальность», которым подчеркивал неразрывную связь сексуальной и психической жизни. Он рассматривал половое развитие не как одну из сторон психического развития, а представил его главным стержнем, движущей силой развития психики и формирования личности мужчины и женщины. Понимание мужественности и женственности Фрейдом основано на инфантильной сексуальности без учета влияния развития чувства «Я», Суперэго и Эго. Концепция гендерной идентичности, включающая все это, появилась позже, когда были в большей мере осозна­ны различные факторы развития.

Психоанализ постулирует универсальные мужские и женские свойства, а также механизмы и стадии (психосексуальные) формирования мужского и женского характеров, которые диаметрально противоположны по своим качествам. Для типично мужского поведения характерны: решительность, активность, агрессивность, соревновательность, рациональность, стремление к достижениям, творческой деятельности. Для типично женского поведения характерны пассивность, нерешительность, слабые социальные интересы, конформность, зависимость, отсутствие стремления к достижениям, высокая эмоциональность, отсутствие чувства справедливости, предрасположенность к зависти. Личность тогда развивается гармонично, когда следует вышеописанным моделям.

Однако Фрейд считал, что эти качества не заданы биологически, но формируются в процессе индивидуального развития, в результате взаимодействия ребенка с родителями и идентификации с ними.

Понятие «идентификация» было введено З.Фрейдом для обозначения некоторых процессов во взаимоотношении с родителями, в результате которых ребенок принимает мужскую или женскую роли. Идентификация (отождествление) - бессознательный процесс, благодаря которому индивид (ребенок) ведет себя, думает и чувствует, как это делал бы другой человек, с которым он себя отождествляет (например, мать или отец). Это особый тип отношений присвоения субъектом (ребенком) объекта (родителя) - уподобление какому-либо объекту (интериоризация); - наделение «собой» - перенос своих чувств, мыслей, желаний на какой либо объект (экстериоризация). Идентификация в психоаналитической теории играет важнейшую роль в формировании личности.

Развитие мужской личности. Для объяснения процесса формирования личности мужчины Фрейд использовал понятие «Эдипов комплекс». Идея Эдипова комплекса возникла из трагедии Софокла «Царь Эдип». Фрейд рассматривал трагедию как символическое описание одного из величайших конфликтов душевной жизни человека. Миф, по мнению Фрейда, символизирует неосознанное желание ребенка обладать родителем противоположного пола и устранить родителя своего пола. На начальной стадии половой идентификации дети имеют мужскую ориентацию.

В младенчестве у мальчика возникает первичная идентификация (к 1,5 годам), которая является примитивной формой его эмоциональной привязанности к матери, и которая берет свое начало от материнской груди. Впоследствии она уступает место вторичной идентификации (с отцом), которая обладает амбивалентностью и является предпосылкой развития Эдипова комплекса. «Оба отношения существуют некоторое время параллельно, пока усиление сексуальных влечений к матери и осознание, что отец является помехой для таких влечений, не вызывает Эдипова комплекса» [106 с. 436]. Это комплекс бессознательных представлений и чувств, заключающийся в половом влечении к матери и стремлении физически устранить отца.

С момента рождения мать является для мальчика главным источником удовольствия и удовлетворения всех его эротических желаний. Поэтому он хочет обладать ею и выражать к ней свои чувства, как это делают взрослые мужчины. Воспринимая свою мать как собственность, мальчик узнает однажды, что она лишает его заботливости, любви, направляя их на отца. Но он воспринимает отца как опасную фигуру, конкурента, который препятствует его желанию получить генитальное удовольствие. Таким образом, отец становиться его главным соперником. С этих пор отношение к отцу принимает враждебную окраску и превращается в желание устранить его и заменить собой.

В то же время ребенок догадывается о своем более низком положении по сравнению с отцом (его пенис меньше) и понимает, что отец не будет терпеть его чувства к матери. Соперничество вызывает чувство страха, что отец лишит его пениса. Боязнь воображаемого возмездия со стороны отца, в сочетании с объектным влечением к матери составляют для мальчика содержание комплекса кастрации (Эдипова комплекса).

Комплекс вызывает чувство вины, приводящее к конфликту в сфере бессознательного. Он дает ребенку две возможности удовлетворения своих влечений, активную и пассивную. В первом случае мальчик может, как мужчина поставить себя на место отца и относиться как он к матери, тогда отец становится препятствием на его пути. Во втором случае он может стремиться занять место материи быть любимым отцом, тогда мать становится излишней. Ребенок не имеет ясного представления о том, в чем состоит удовлетворяющее любовное отношение, но пенис играет при этом определенную роль, так как об этом свидетельствуют ощущения со стороны этого органа. «Если удовлетворение, связанное с Эдиповым комплексом, должно быть куплено ценою утраты пениса, то дело должно дойти до конфликта между нарциссическим отношением к этой части тела и либидонозной привязанностью к родительским объектам. В этом конфликте в нормальном случае побеждает первая сила» [цит. по 65, с.404].

Разрешение Эдипова конфликта происходит путем подавления сексуальных влечений к матери и принятия отца как Эго-идеала, и затем идентификация с этим идеалом в процессе развития Суперэго. Идентификация с отцом дает мальчику набор моральных норм, ценностей, установок, моделей поло-ролевого поведения, показывающих, что значит быть мужчиной. Идентифицируясь с отцом, мальчик может удерживать мать как объект любви заместительным путем, так как он теперь обладает теми же качествами, которые мать ценит в отце. И, наконец, идентификация с отцом способствует интериоризации моральных норм и запретов, что подготавливает основу для отказа от либидонозных желаний направленных на мать.

Разрешение Эдипова конфликта, предполагает так же разрушение первичной идентификации с матерью. Мальчик должен сформировать свою мужскую идентичность путем отделения от матери и формирования чувства самости как чего-то независимого, автономного и индивидуального. Это достигается с помощью отрицательных реакций - мизогинии, эмоционального отчуждения от женщин и утверждения своего мужского превосходства, универсальной персонификацией которого является культ пениса/фаллоса. Внешними воздействиями, которые ведут к разрешению Эдипова комплекса, по мнению З. Фрейда, являются угроза наказания со стороны родителей, и лишение части любви.

Ко времени половой зрелости, когда сексуальные влечения начинают проявляться с полной силой, вновь разыгрываются интенсивные эмоциональные процессы в сторону Эдипова комплекса, так как инфантильный выбор объекта был лишь слабой прелюдией, задавшей направление выбора в период половой зрелости [100]. С этого времени, согласно взглядам Фрейда, юноша должен «посвятить себя задаче отхода от родителей, после решения которой, он может перестать быть ребенком. Задача состоит в том, чтобы отделить свои либидонозные желания от матери, использовать их для выбора постороннего реального объекта любви и примириться с отцом, если он оставался с ним во вражде или освободиться от его давления, если он в виде реакций на детский процесс попал в подчинение к нему» [106, с. 399]. Таким образом, мужественность характера юноши-подростка укрепляется благодаря исчезновению Эдипова комплекса и реорганизации инфантильного Эго-идеала на более зрелый и мужественный. А усиление идентификации с отцом рассматривается как более нормальный процесс, позволяющий достичь мужественности.

Неразрешенный Эдипов конфликт проявляется во взрослой жизни мужчины и препятствует его душевному равновесию. Это выражается в сниженной активности и избегании успеха из страха превзойти в чем-то своего отца из-за боязни возмездия за «эдипов триумф». Другая проблема – уверенность, что можно стать взрослым без того, чтобы расти эмоционально, что проявляется в пассивности, ожидании от жизни сказок, волшебного разрешения повседневных проблем. И, наконец, неразрешенный Эдипов комплекс приводит к фаллической фиксации. В поведении это выражается в таких качествах как хвастливость, дерзость, сверхозабоченность успехом, который символизирует победу над отцом, постоянным желанием доказывать свою мужественность, силу, чрезмерная фиксация на своей сексуальной состоятельности.

С позиций гендерного подхода классическая психоаналитическая концепция слишком преувеличивает влияние родителей на процесс половой идентификации и не учитывает другие факторы. Ее главной слабостью признается утверждение биологической детерминации психологических различий между мужчинами и женщинами, причем противопоставляемых друг другу.

По мнению многих авторов, возможность применения классического психоанализа представляется крайне ограниченной к российской ментальности и с трудом согласуется с русской сокрально-бытийной культурой, [58], [63], [65]. Психоанализ «нередко сводит маскулинность к сексуальности или описывает ее преимущественно в сексологических терминах, что является сильным упрощением» [58, с. 577]. Таким образом, от него ускользают культурные, исторические и социальные реалии. Сакральной ориентации русской культуры ближе не фаллический, а дантевский, божественный смысл пути человеческого [63, с. 57]. Русского героя волнуют такие сакральные аспекты бытия как спасение, смерть, жертвоприношение, прощение.

В культурно-историческом плане в российской ментальности сочетается соборность (единство всех членов общества, независимо от их кровнородственных уз) и самобытность (сохранение уникальности и независимости человеческого духа в рамках коллективной семьи). Ориентация на соборность порождала бессознательное стремление к массовым оргиям (крестьянские бунты, политические движения, социальные революции, беспробудное пьянство, разгул национальных страстей). Самобытность проявлялась в поиске таких форм самовыражения, при которых человек не нес ответственности за свои действия: «Дурак», «юродивый», «Петрушка». Эти персонажи органично вписывались в соборность и массовость, насмехаясь над страстями коллективного бессознательного и издержками соборности. Однако они не затрагивали индивидуального бессознательного.

Основанная на соединении соборности и самобытности российская святость породила феномен, который может быть назван «социальным Эдипом» [18, c. 82], представляющим бессознательную идентификацию с социальным отцом, выступающим в роли главы России. В дореволюционной России неоднократно предпринимались попытки убить социального отца (царя) во имя любви к Родине-матери. Вытесненный из индивидуального сознания Эдипов комплекс превращался в добродетель, отождествлялся с долгом сына перед Родиной-матерью или принесением в жертву себя и даже биологических отцов ради благополучия социального отца, который и брал на себя ответственность за содеянное. Таким образом, социальный Эдип порождал не Эдипов комплекс, а образ героя, с которого следовало брать пример и которому следовало подражать. В постсталинской России социальные отцы утратили прежний ореол величия и больше воспринимались в образе шутов, придурков, ради которых никто не собирался жертвовать своими биологическими отцами. И все же на уровне коллективного бессознательного социальный Эдип оказывает влияние на формирование стереотипов поведения и мышления значительной части россиян [65, с. 14].

Развитие женской личности в классическом психоанализе имеет иной характер. Фрейд полагал, что развитие маленькой девочки во взрослую женщину происходит сложнее и труднее чем у мальчиков. Это связано с тем, что девочка с течением времени должна поменять объект привязанности (в Эдиповом конфликте). Как и у мальчиков, первым объектом любви для девочки является мать, поэтому маленькая девочка, это как бы маленький мужчина, так как ее желания направлены на мать. В связи с этим Фрейд задает два важных вопроса: «Как в Эдиповой фазе девочка от привязанности к матери переходит к привязанности к отцу, или из своей мужской позиции в биологически определенную ей женскую?» и «От чего умирает сильная привязанность к матери?». Ответ Фрейд находит в комплексе кастрации, который, по его мнению, является ведущим в развитии женственности, но имеет другое содержание, чем у мальчиков.

Комплекс кастрации появляется у девочки, когда она узнает, что у нее нет пениса как у отца или брата. Комплекс переживается ею как своеобразный сплав страха и зависти к мужскому половому органу. В связи с этим девочка начинает проявлять враждебность по отношению к матери, которая родила ее без пениса или наказала за какой-то проступок, отняв у нее его, и направлять свои либидонозные желания на отца. Фрейд так же утверждал, что иногда девочки начинают обесценивать свою женственность, считая себя и свой вид «дефективным». Отсутствие заветного органа переживается как «нарцисстическая травма» - базовое чувство неполноценности. Все дальнейшее развитие и становление женщины подчинено этому факту, а именно стремлению компенсировать, возместить утраченное, дабы «скрыть дефект гениталий».

Комплекс кастрации разрешается символическим путем: от пениса к ребенку (сыну), которого девочка желает получить от отца. Это желание бессознательно сохраняется в сознании, и девочка расстается с эдиповым комплексом. Она подавляет сексуальные влечения к отцу, и становится более похожей на мать, идентифицируясь с ней. Таким образом, женственность, произрастает из эдиповой стадии и формируется в процессе конкуренции за любовь отца и страха вообще утратить любовь матери.

Эдипова идентификация с матерью способствует усвоению поло-ролевого поведения и норм истинной женственности. Идентификация увеличивает шансы девочки в будущем компенсировать дефективность, выйдя замуж за мужчину похожего на отца и родить ребенка (мальчика). Этот феномен интерпретируется Фрейдом как символическая замена пениса и является основой для Фрейда полагать, что женщины менее нравственными по сравнению с мужчинами, и у них хуже развито чувство моральности.

Согласно психоаналитической концепции, следствием разрешения Эдипова комплекса является формирование Сперэго, представляющее собой интернализированные моральные нормы, запреты, убеждения, которые ребенок усваивает из чувства страха и вины за свои кровосмесительные желания. Фрейд считал, что женщины менее нравственны чем мужчины, у них хуже развито чувство моральное чувство и на них большее влияние оказывают эмоции, а не логические суждения.

Отсутствие нравственности у женщин он объяснял «видоизмененным» Суперэго, то есть отличным от Суперэго мужчин. Нравственная неполноценность женщин проистекает из того, что им не достает пениса. Поскольку женщинам не приходится беспокоиться, что их могут кастрировать, (то есть, мести отца), они не мотивированы становиться послушными и выполнять правила.

Такие положения классического психоанализа не могли не всколыхнуть волну протестов, несогласий и упреков в ограниченности взглядов на развитие и качество мужской и женской личности. Критике подвергается психосексуальная концепция, в которой нравственность мужчины понимается не как результат саморазвития и высокого самосознания, а как следствие кастрационного страха. Большое число нападок испытала идея нарциссической травмы, переживаемая девочкой из-за обнаруженного ею «дефекта гениталий», который она всю последующую жизнь стремится компенсировать. Истинная женщина - та что, ограничивает свою жизнь ролями жены и матери. Таким образом, фрейдистская логика превращает природой данную женщине способность к деторождению в охоту за мужским пенисом. Когда же женщина выходит за пределы материнской роли и ищет активности, отличные от материнства, требующие проявления настойчивости, честолюбия, она явно подвержена расстройству под названием «зависть к пенису». Необходимо понять, что те факты, которые фрейдистская теория описала как отклонение от нормы у женщин, являлись результатом определенного социального положения женщин в культуре.

Все основные положения традиционной психоаналитической теории подверглись теоретической и экспериментальной проверке. Так, например, было доказано, что следование традиционным моделям поведения не является гарантией психологического благополучия ни для мужчин, ни для женщин. По данным Е. Маккоби т К. Джеклин, высокая фемининность у женщин часто коррелирует с повышенной тревожностью и низким самоуважением. Высокофемининноые женщины и высокомаскулинные мужчины хуже справляются с деятельностью, не совпадающей с традиционными нормами половой дифференциации [145].

Современная аналитическая психология о становлении мужской и женской идентичностей

Эрос и Логос я использую просто как вспомогательные понятия, позволяющие описать тот факт, что сознание женщины в большей мере характеризуется связующими свойствами Эроса, а не различением и познанием, ассоциирующимися с Логосом. У мужчин Эрос, то есть функция отношения, достигает меньшего развития, чем Логос. Напротив, для женщин Эрос – выражение их подлинной природы, тогда как их Логос зачастую представляет собой досадную ошибку.

К.Г. Югн. Aion

Автор теории, К.Г. Юнг, не использовал термин идентичность в современном понимании. Однако в его теории большое место уделяется процессу формирования идентичности, который он называл индивидуацией. «Индивидуация – заключается в том, чтобы стать отдельным существом и, поскольку мы понимаем под индивидуальностью нашу глубочайшую, последнюю и несравненную уникальность, - стать собственной самостью» [118, с. 174]. Таким образом, индивидуацию Юнг понимал как «самостановление» или как «самоосуществление».

Индивидуация дополняет собой внешний процесс социализации (адаптации к миру) внутренним моментом адаптации к самому себе. Эта мысль К. Юнга является главной идеей аналитической психологии, раскрывающей пути трансформации Эго - внутреннего самопричинного движения в пространстве души, оформленное чувствами, смыслами и поступками человека на его жизненном пути. Поэтому формирование Эго-сознания, как основное содержание индивидуации, осуществляется в двух направлениях: от внешнего к внутреннему (соединение себя с миром - идентификация) и от внутреннего к внешнему (соединение себя с собой - идентичность).

В отличие от Фрейда, Юнг полагал, что внутренние изменения, приводящие к гармонизации Эго (идентичности), осуществляются согласно двум (а не одному, фаллическому) альтернативным принципам: маскулинному и фемининному. Маскулинный он называл Логосом (то есть «словом», отсюда, следовательно, рациональность, логика, интеллект). Фимининный принцип в концепции Юнга получил название Эрос (изначально любовник Психеи, отсюда связь с чувственностью, иррациональностью, пассивностью, смирением). Цель и процесс индивидуации могут быть описаны только при помощи символов.

Согласно логике рассуждения Юнга, существуют женский и мужской архетипы и в обоих случаях они имеют множество персонификаций. Каждому историческому периоду свойственны свои архетипы. Индивид лишь следует стереотипу поведения, который господствует и востребован в данный момент. Большое заблуждение считать, что мужской и женский архетипы в том виде, в каком они понимаются в культуре сегодня единственно возможны. С точки зрения современной аналитической психологии, Юнг тоже попал в культурную ловушку. В тот момент, когда он их описал, в обществе доминировали именно такие стереотипы: мужчина-Логос, женщина – Эрос [95].

Формирование идентичности мужчин. Для описания маскулинного пути используется образ Героя, а фемининного - образ Красавицы, которые качественно различаются и не могут быть сведены к одному. Герой и Красавица – это метафоры, обозначающие тайный смысл внутреннего процесса индивидуации в архетипической психологии К.Г. Югна.

Мифы народов мира явились для Юнга исходным материалом в разработке представлений о коллективном бессознательном. Мифологемы – общие темы, которыми пронизаны легенды и сказания самых разных культур, стали для него своего рода ключами к разгадке вечных аспектов психического. В силу того, что Герой является центральной фигурой во многих легендах и мифах любой культуры, Юнг ввел его в психологию. Исследуя различные героические сказания, он выделил идентичные элементы в истории Героя: божественное рождение; спуск в подземный мир; героические поступки, которые он совершает, например битва с чудовищем, выполнение опасного задания; помощь спутников мужского и женского пола, либо животного; мотивы искушения, поражения, крушения надежд, смерти и воскрешения. Внутри этих тем Юнг видел, что Герой может быть понят как архетип развивающегося Эго-сознания человека.

Индивидуация - это «самостановление», то есть обретение знаний и представлений о себе, которые скрыты в «подземном, темном царстве», той части бессознательного, что лежит внизу, под ясным представлением о себе. Для этого потребуется мужество и смелость Героя, спускающегося в подземный мир - задача, сопряженная с опасностью, но ее выполнение необходимо, чтобы повзрослеть и преуспеть в личном и социальном плане. Не меньшего мужества, сил, настойчивости и упорства требуется для поддержания целостности и сохранения самосознания. Вследствие человеческой ограниченности это сражение за осведомленность о себе часто протекает циклами – поражение–восстановление (возрождение), о которых повествуется в героических сказаниях. Кроме того, метафора Героя означает отделение от Матери, столь трудно достижимую автономию, которая становится поистине героической, жизненной задачей для мужчины, из которой следует установление подлинных отношений с другими.

Последователи К.Г. Юнга (Э. Нойманн, О. Ранк, Дж. Хилман, Дж. Холлис) возвели Героя в ранг самостоятельного архетипа, рассматривая путь Героя как мифологическую метафору проявления архетипической маскулинности и становления Эго по мужскому типу.

Отто Ранк в мифе о Герое видит средство разрешения эротических желаний отдельного человека (эротическое отношение к матери и сопротивление отцу) [84]. Э.Нойман, анализируя структуру мифа о Герое, так же рассматривает его как архетипическую метафору развития сознания мужчины, которое происходит в три этапа: уроборический (нарциссический), характеризующийся инфантильным и недифференцированным Эго; матриархальный (сепаративный) – отделение от Великой Матери, пожирающей и любящей. На этом этапе происходит рождение Эго и переход в мир реальности. Патриархальный этап, характеризующийся маскулинизацией Эго и отделением сознания (Героя) от бессознательного (царства матерей) [73].

Следовательно, Герой воплощается в Эго-сознании, которому противостоит женское бессознательное мужчины. Главная оппозиция в этом процессе, это противостояние Герой – Анима (бессознательная женская сторона психики мужчины). Глубинными трансформациями в этом процессе являются интеграции бессознательного содержания в Эго-сознание. Между сознанием и бессознательным существует тесная взаимосвязь, функциональным носителем которой у мужчины является Анима. К. Юнг называл этот архетип «психопомом», то есть связующим звеном между бессознательным содержанием и сознанием [117].

Внешне формирование мужской идентичности происходит под влиянием противостояний между «Я» и окружающим миром. Причем этот мир не ограничивается только женщиной (мать, возлюбленная, жена), это взаимодействие с объектами и событиями реального мира, и где мужчине важно победить - стать Героем. Столкновения с реалиями жизни заставляет мужчину погружаться в содержание бессознательного. Трансформации на этом пути неизбежно сопряжены с овладением теневых сторон его бессознательного.

Развивая идею о пути формирования идентичности, О.А. Лаврова предлагает модель в виде структуры из четырех элементов – топосов [63].

Топос – (буквально место, пространство, обладающее границами) представляет собой родовое понятие по отношению к видовому понятию архетипа. Это онтологическоая метафора трансцендентного порядка, описывающая явления не только ментального, как архетип, но так же и физического плана бытия. В построении этой модели автор опирается на онтологическую метафору организации психики. Центральным элементом модели является духовный интегрирующий потенциал или жизненный потенциал - Топос Мудрого старца (сенекс, Мана-личность). Он соответствует идентичности, в которой ведущую роль играет духовное бытие, интегрирующее все проявление жизни в одно целое. Три других топоса представляют собой взаимосвязанные уровни человеческого бытия. Жизнедеятельность (бытие тела), идентичность, соответствующая ему – топос Младенца (и у мужчин и у женщин). Телесно-чувственное бытие (бытие души) – топос Героя (у женщин – Красавица). Осмысленное, разумное бытие – топос Царя (Великая Мать у женщины), соответствует идентичности, в которой ведущую роль играет бытие разума, интегрирующее в себя телесно-чувственное бытие эмоционально-зрелого человека, вместе с жизнедеятельностью его здорового, полноценно функционирующего тела. Дадим краткую характеристику пути формирования мужской идентичности в модели Лавровой.

Топос Младенца. Мужчина пребывающий в состоянии Младенца ищет женщину-Мать, которая должна относиться к нему по-матерински. Он готов стать ее невольником, ведет себя как настоящий младенец, требующий тепла, заботы, любви. Женщина на этом этапе трансформации представляется ему чем-то вроде идола, непорочной, независимо от того, как она ведет себя на самом деле. Находясь во власти своих иллюзий, он не в состоянии увидеть реальность. Застревание на этой стадии ведет к тупиковому развитию по типу «маменькиного сыночка», «Синей Бороды», «вечного юноши». Позитивный исход трансформации - принятие своего одиночества, выход из-под родительской опеки, поиск себя и смысла жизни. Архетип: Радостный играющий ребенок. Негативный исход: вечная привязанность к женщине-матери, саморазрушение. Архетипы: Убиенный Младенец, Робот.

Топос Героя. В этот момент трансформации мужчина обретает силу (физическую и интеллектуальную), основанную на опыте преодоления. Героическая мифология предоставляет много примеров героического пути, условно разводимые на две группы: ведущие к победе и ведущие к поражению.

Общими мотивами позитивного пути являются: «битва с Драконом» - способность справляться с проявлениями агрессии («побеждать чудовищ»); «дружба» – обретение друзей, союзников, помогающих в борьбе за восхождение; «любовь» - встреча с избранницей; «спасение, воскрешение» – обретение опыта предательства, обмана, прохождение испытаний как в отношениях с женщинами, так и с мужчинами; «завоевание» - развитие интеллектуальной силы, позволяющей познать и завоевать мир; «царствование» – свадьба, восшествие на царский трон, «обожествление» – снискание божественной помощи.

На позитивном пути происходит рождение Героя, становление его героических качеств. Мотивы героического пути социальны, то есть реальные задачи, которые мужчина решает, живя в социуме. Разрешение, этих задач неизбежно приводит его к конфронтации с теневыми аспектами собственного бессознательного и интеграции их в сознание. Негативный путь ведет к гибели Героя. Если для становления Героя архетипическое направление одно, то для гибели их множество: гибель от одиночества – нарциссизм, гордыня; гибель от предательства (Тессей); гибель от любви (Орфей); проклятие вечных мучений от собственного коварства, изворотливости (Сизиф).

В случае негативного исхода формируется слабое Эго, внешнее проявление которого, можно охарактеризовать следующим образом:

• неспособность к различению границ между собой и миром (жажда всемогущества, обладания и неспособность выдержать аффективного напряжения и адекватно воспринимать реальность);

• отсутствие воли к физической борьбе, агрессии (Я-умник»), неспособность постоять за себя, защитить свои взгляды, ценности;

• отсутствие воли к интеллектуальной деятельности, фаллическая завороженность (Мачо);

• отсутствие самокритики (Супермен);

• перевернутая (феминная) полоролевая идентификация.

Негативный исход трансформации на данном этапе может быть воплощен в следующих архетипах: Сверх-человек, Дракон, Мужчина-Красавец.

Топос третий: Царь. На данном этапе трансформации мужчина обретает ответственную жизненную позицию, он «царит», «правит» миром. В это время мужчина становится биологическим отцом, воспитывает и посвящает сына, которому предстоит выдержать борьбу с отцом, прежде чем тот согласится передать ему царственный жезл (phallos) к власти, к «Я» и к «Миру». Социальное отцовство (лидерство) воплощается через способность влиять на «сыновей», на социальные процессы. Мужчина обретает позитивные лидерские качества, он не конкурирует, а побеждает, так как уверен в себе, своем успехе. Негативное отцовство и лидерство проявляются в конкуренции или отказе от борьбы, из за страха потерпеть неудачу. Такой мужчина избегает успешных «мужин-Героев», он комфортнее чувствует себя в присутствии женщин, где много и преувеличенно говорит о своих несуществующих победах.

Топос четвертый: Мудрый старец, Мана-личность. Трансформация Мана означает у Юнга интеграцию полярных личностей: дикаря (Трикстера) и Бога. Мудрец обладает самой сокровенной и священной тайной мироздания, которая дает мужчине ощущение внутренней и внешней гармонии, примеряет с несовершенством и способствует дальнейшему развитию. Мудрец является человеку в особо трудные мгновения жизни и открывает дальнейший путь. Трикстер - (плут, мошенник), проявляется в аморальном поведении, интригах, и других пороках - теневая форма личности. Он опасен тем, что появляется, в тот момент, когда мужчина совершает духовный прорыв в развитии, стремясь занять место Эго. Осознание Трикстера лишает его власти над Эго. Позитивный исход: самоценное автономное духовное бытие, гармония с миром. Негативный исход: война с миром, отчаяние. В самом печальном случае место Эго занимает Тень и тогда Герой превращается в злого Гения, разрушителя.

В рамках аналитической психологии развитие мужской идентичности представлено как движение Логоса сознания навстречу бессознательному Эросу и его интеграция в Эго-сознание. Так формируется маскулинное интрапсихическое ядро идентичности мужчины, окруженное фемининной, осознаваемой чувственностью.

Формирование идентичности женщин. К.Г. Юнг и его ученики не выделяли архетип Красавицы как самостоятельный. Образ Красавицы рассматривался в архетипическом сюжете «Красавица и Чудовище». В авторской концепции О.В. Лавровой он является самостоятельным, ключевым архетипом на пути индивидуации женщины и не может быть «заменен» или соотнесен с архетипом Героя» [63 с.279]. Становление женщины, как и мужчины, происходит через ряд глубинных трансформаций, смысл которых - интеграция бессознательного содержания в Эго-сознание. Между сознанием и бессознательным, как известно, существует почти непроницаемая граница. Однако, как показывает психотерапевтическая практика юнгианского анализа, между этими структурами существует тесная связь, которую у женщины осуществляет Анимус. Он объединяет и канализирует противостоящие содержания и силы сознательного и бессознательного.

Согласно юнгианской концепции Эго женщины обладает силой чувственности и душевной красотой, которым противостоит сильный духом Анимус. Только сознательно обращаясь к его ресурсам, женщина развивается как целостная и уникальная личность. Эго (Красавица) и Анимус могут иметь теневое, негативное содержательное воплощение. Если Эго воплощает позитивный полюс архетипа, то в архетипе Анимуса актуализируется негативный полюс. Центральной точкой рождения Красавицы является интеграция позитивных и негативных полюсов в архетипической форме Эго женщины (Красавицы). В случае если у женщины формируется негативная Эго-идентификация, («Я не женщина», т.е. не Красавица) то архетипическое содержание Анимуса является главным Эго-ресурсом. Такая женщина становится либо на героический путь индивидуации (то есть мужской), либо развивается по известным сценариям: «синий чулок», «старая дева», «проститутка».

Процесс становление полноценной женской идентичности проходит через ряд трансформаций, запускаемых архетипом Красавицы. Внешним стимулом к обращению к ресурсам Анимуса являются события социального мира: взаимодействия с реальными людьми в окружении женщины. Внешний, социальный план является видимым, переживаемым, осознаваемым и поддающимся осмыслению в виде «истории моей жизни». Внутренний стимул – это переживания, которые испытывает женщина, и именно он раскрывает скрытый план пути развития женской идентичности. Ниже следует краткая характеристика пути формирования женской идентичности в модели Лавровой.

Топос первый: Младенец. На данном этапе происходит пробуждение души, которое сопровождается влечением к грезам и неизбежными разочарованиями. Переживаемое в этот период состояние можно характеризовать как нерожденность по аналогии со «Спящей Красавицей». Девушка ждет Принца и представляет его в своих мечтах в сказочном, ирреальном образе: подвиги «во имя меня», «он возьмет меня (Младенца) на руки» и понесет по жизни. Все эти фантазии обычно имеют место в подростковом возрасте. В связи с тем, что для этой стадии характерно грандиозное Эго, с изрядной долей нарциссизма, девушки с одной стороны идеализируют, с другой обесценивают своих избранников.

Архетипическими особенностями данного момента становления являются ирреальность в восприятии себя и мужчин, беспомощность, одиночество, нарциссизм (грандиозность) желание быть зависимой (завоеванной, порабощенной и т.п.) и пассивной. У девочек, которые не имели отцов, или у которых был негативный опыт отношения с отцом, подобное проявляется в более зрелом возрасте. Старыми девами (в данном контексте – «девочками») становятся те женщины, которые обижаются на мужчин, за то, что они не соответствуют их мечте и перестают вступать с ними в отношения, заранее предвосхищая несоответствие.

Важной задачей данного этапа для женщины является преодоление первой тотальной иллюзии, которая состоит в ожидании от мира удовлетворения всех своих желаний (не всегда понятные ей самой) и подношений подарков, свидетельствующих о грандиозности владычицы. Как правило, женщины владычицы – это ничего не чувствующие куклы, так как на младенческой стадии чувственность еще спит. Им доступно одно наслаждение - удовлетворение собственного нарциссизма. При этом они крайне зависимы от мужского внимания и опеки.

Опыт первой любви дает женщине возможность пройти трансформацию от Младенца к Красавице, в ходе которой она расстается с нарциссизмом и иллюзорными представлениями о том, что она является самым дорогим и желанным подарком для мира в целом и для мужчин в частности.

Позитивный результат этой трансформации: принятие мира как непричастного и безучастного к существованию любого человека (ни любящего и ни отвергающего); принятие себя как первого лица, ответственного за свою жизнь. Архетипы: Радостный играющий Младенец, позитивный Внутренний Ребенок.

Негативный исход: нарциссическая персонификация, эгоцентризм, ожидание от мира априорной любви, заботы, «нерожденность», узкая сфера телесно-чувственного бытия, построение негативной модели себя и мира. Архетипы: Пустота, Негативный внутренний ребенок, Убиенный младенец, Кукла.

Топос второй: Красавица. На этой стадии происходит пробуждение чувственности, сексуальности, внутренней глубины, которые дают возможность женщине чувствовать себя женщиной (Прекрасной). Неизменными трудностями этого момента - приспособление тела к чувственности. Женщине понадобятся определенные усилия научиться получать желаемую разрядку. Собственные эротические фантазии и животные желания приписываются мужчинам («хотят получить от меня только одно»). Главное ожидание: «После этого ты обязан на мне жениться», которое обусловлено социальным табу на акт дефлорации. Если поиск сексуальной любви становится привычкой, развитие останавливается.

На данном этапе женщина ищет своего Героя, чтобы остаться с ним. Однако «в случае, запрета на собственное очарование,… чувственность замещается внешним фасадом замужней женщины» [63 с. 285]. Такие женщины стремятся любыми путями выйти замуж за кого угодно. Партнер, в таком случае, лишен всякого героизма, и женщина не уважает и не ценит его. В результате оба теряют главное – возможность полноценно развиваться и достигать самоценности.

Другое испытание на данном этапе выражается в заблуждении, что телесная красота и неповторимый облик – это данность свыше. Женщине необходимо понять, что за этим стоит каждодневный душевный труд и постоянное творчество.

На этапе Красавицы возможны варианты «консервации», препятствующие полноценной трансформации: «секс-бомба» (женщина с преувеличенной сексуальной персоной); «героиня» (не женщина и не мужчина, то есть принявшая Анимус за себя женщина). В первом случае душевность подменяется сексуальностью, что приводит к разрушению себя и других: мужчин, детей. Во втором, эстетически-биологические переживания недоступны для женщины, непонятны или не нужны вообще.

На данном этапе женщина преодолевает вторую тотальную иллюзию – убеждение о том, что мужчины любят только красивых женщин и стремятся только к их телу. Женщине необходимо перестать видеть в мужчине Чудовище, насильника и разглядеть в нем человека. Развитие не ограничивается приспособлением тела к пробудившейся чувственности. В этот период происходит переосмысление отношения к себе, миру, в результате Красавица понимает, что эстетически-биологическое существование не дает возможности воплотить все потенциальные ресурсы женской Души. Необходимо отвести этой сфере определенное место в своей жизни и идти дальше.

Позитивный исход трансформации: осознание и принятие сексуальности, которая встраивается в общий план Души (душевность, определяющая сексуальность). Архетипы: Красавица, Прекрасная дама.

Негативный исход: лишенная сексуальности и чувственности, соперничающая женщина, с ограниченной карьерой сферой жизни. Архетипы: Героиня, Чудовище. Другой вариант: увязшая в телесно-чувственных переживаниях женщина, которой неведома конечность сексуальных наслаждений. Архетип: Секс-бомба.

Топос третий: Мать. Данный момент трансформации связан не столько с самим фактом становления матерью, сколько с проявлением материнских свойств души: забота, дарение, принятие, оказание поддержки. На этом этапе проявляются свойства негативной матери – отнимающей, отвергающей, холодной, неспособной полюбить детей. Негативная мать является тупиковой ветвью на пути формирования идентичности женщины. В психотерапевтической литературе такая мать называется «невротической матерью». Для нее характерно амбивалентное отношение к близким – «от люблю, то ненавижу». Она мечется из одной крайности (сверхпозитивная добропорядочность) в другую крайность (сверхнегативная карающая обвинительница). Воплощение позитивной Матери возможно через осознавание и принятие негативной Матери. В результате женщина становится способной к естественной материнской любви, необходимой для последующего становления самоценности. Женщина, не ставшая биологической матерью может не менее полноценно прожить данную трансформацию в роли социальной Матери.

Третья иллюзия, которую преодолевает женщина, состоит в понимании того, что материнская любовь не заменит любовь к мужчине, и что материнская любовь не единственный удел женщины. Необходимо так же освободиться от убеждения о том, что следует «посвящать свою жизнь детям», удушая их своей «любовью». Расставшись с этой иллюзией, женщина будет способна отпустить детей, создав им условия для приобретения социальной и психологической автономии. Сама же найдет для себя возможность для дальнейшего развития.

Позитивный исход трансформации: обретение витальности, жизнеутверждающие бытие. Архетип: Великая Мать. Негативная трансформация идет по пути негативной Матери.

Топос четвертый Харизматическая женщина, Хтоническая Мать (по аналогии с архетипом Мудреца) связан с выходом женщины на духовный уровень. Душе предстоит много потрудиться, чтобы получить удовлетворение от внутренней гармонии и переживания наполненности. Достижение этого состояния сопровождается страданиями. Если женщине удастся выйти их них живой и найти внутренний источник полноценного духовного бытия, трансформация завершится позитивно. Если она потеряет веру, она обречена стать ведьмой (теневая сторона архетипа Хтонической Матери). Согласно мифологическим представлениям ведьма прекрасна только днем (в Персоне, в самосознании). Ночью (в Тени, в бессознательном) она безобразна.

Как известно, с каждой трансформацией сила теневой части бессознательного становится больше предыдущей, поэтому требуется больше усилий, чтобы удержать источник жизни и света. «Талантливая и одаренная женщина, прошедшая долгий Путь, но упустившая знание Ведьмы в себе, скорее всего, будет ею в жизни. Идущая навстречу Ведьме, развивающаяся женщина и противостоящая ей, скорее всего, обретет всю ее мощь и трансформирует ее при помощи созидающей силы Духа» [63, с. 293]. Достижение идентичности Харизматической женщины открывает свободу творчества и собственного пути. С одной стороны оно позволяет воплотить все ресурсы Эго. С другой, предъявляет большие требования и сопряжено с большими усилиями.

Четвертая тотальная иллюзия, которую следует преодолеть женщине, состоит в том, что ее воистину безграничные возможности имеют пределы, а собственная уникальность не дает права презрительно относится к другим, кто не достиг подобных высот в своем развитии. Ощущение невероятной силы искушает: «мне дано!». Из этого, однако, не следует право на исключительность и избранность. Напротив – мой крест тяжелее многих (кому много дано, с того много и спросится). Позитивный исход: самоценное, автономное духовное бытие. Архетип: Харизматическая женщина, Хтоническая Мать. Негативный исход: отчаяние и разрушение. Архетип: Ведьма.

Раскрывая механизмы трансформации всех четырех у ровней последовательно, Лаврова подчеркивает, что данная модель не имеет линейную структуру, а скорее свободную. В каждом из четырех уровней могут одновременно происходить независимые процессы.

Нарушения в формировании идентичности связано с потерей самоценности – чувства собственной целостности и наделение своего существования особой ценностью. О.А. Лаврова выделяет следующие причины отклонений в развитии поло-ролевой идентичности, связанные с потерей самоценности:

• принятие пути индивидуации не своего пола за более совершенный и более подходящий, с последующим превращением в Героических Женщин и Красавцев Мужчин;

• отказ от принятия роли и сущности индивидуации, определяемых половой принадлежностью, и дальнейшее превращение в бесполых существ (Травести, Дурнушка, Вечный юноша, Кукла, Синий чулок, Синяя Борода и т.п.);

• гиперболизация в Персоне природных особенностей своего пола, создание Супер-Персоны, защищающей, как правило, слабое Эго (Красавица, Сверх-Герой, Мачо, Секс-бомба и другие известные вариации) [63 с. 304].

Совершенно естественно, что в этих случаях и мужчины и женщины терпят неудачу в духовном становлении.

Как было показано выше, в момент духовного преображения (четвертый этап трансформации), человек любого пола постигает наличие в себе источника духовной силы, становится способным создавать условия для развития других людей, создает духовные продукты. В некотором смысле, полноценная зрелая личность со сформированной гендерной идентичностью может быть названа унисексуальной, то есть личностью, которая овладела ресурсами, находящимися в бессознательном: Эроса (у мужчин) или Логоса (у женщин).

В отличие от психоанализа, связывавшего инстинкты с развитием психики (психосексуальные стадии), аналитическая психология возвращает «инстинктивному человеку» духовность, и на вечный вопрос о первичности, отвечает – не существует «примата генитальности», а существует «примат духа». Развитие зрелой личности предполагает реализацию природно-духовнного потенциала, что требует выхода вовне, в том числе и за пределы социальных, а значит гендерных, стереотипов, ролей, ожиданий, и что в свою очередь предполагает наличие определенных умений души, тела и духа.

Критики аналитической теории упрекают ее приверженцев в том, что ее базовые категории не научные понятия, а метафоры и основные выводы не поддаются статистической обработке и не обладают предсказательной силой. А так же в том, что теория произвольно истолковывает данные мифологии и антропологии и не учитывает конкретные социальные причины описываемых ею процессов на пути формирования идентичности.

Феминистский психоанализ

Не может быть никакого института общества, более несвободного (в смысле навязывания определенных правил жизни человеку), более жесткого, чем семья.

В.Н. Дружинин. Психология семьи.

Решая проблему формирования гендерной идентичности, классический психоанализ исходит из того, что ребенок подсознательно идентифицирует себя с родителем своего пола. Роли отца и матери оценивались как более или менее единообразными.

Н. Чодороу, представительница феминистского психоанализа считает, что основным при формировании идентичности является образ матери. В своей теории «воспроизводства материнства» используя как психоаналитическую, так и социальную парадигмы, она описывает, как половое разделение труда в семье и обществе и особенности психического развития в доэдиповом периоде определяют формирование гендерной идентичности мужчин и женщин [111].

Современная семья характеризуется асимметричной структурой родительства, с таким разделением труда, при котором женщины материнствуют, а мужчины нет. Термин «материнствуют» употребляется ею не в значении физиологической функции вынашивания, рождения и грудного вскармливания, а в смысле социальной деятельности по воспроизводству членов общества.

Хотя оба пола являются как частями семьи, так и внесемейного мира, разделение по признаку пола таково, что женщина занята в первую очередь в семье, институте отношений, а мужчины в производственной сфере. Деятельность женщин в доме включает заботу о детях, и удовлетворение нужд взрослого мужчины. Каждый из этих видов деятельности требует налаживания связи с другими, а не обособления от них. Следовательно, женские семейные функции - это выстраивание взаимоотношений и обеспечение эмоциональных связей внутри семьи.

Женские роли и идеология в отношении женщин за пределами семьи в гораздо большей степени основываются на личной связи, чем внесемейные мужские роли и идеология в отношении мужчин. Работа женщины в составе рабочей силы является чаще всего продолжением ролей домашней хозяйки и ее личных эмоциональных связей. Этого требует работа секретарш, медсестер, учителей, работниц в сфере обслуживания. И, наконец, женские роли и приписываемый им символизм связаны с пересечением границ. Женщины посредничают между социальными и культурными категориями, которые определили мужчины, они ликвидируют разрывы и определяют переходы – особенно как матери и воспитательницы – между природой и культурой. Таким образом, женские роли «базируются на личных, а не «социальных» связях, и вследствие этого, они приобретают большую значимость в межличностных контекстах, но не обладают легитимной властью в контекстах, которые категориальны и определяются иерархией» [111, с.39]. Итак, заключает Н. Чодороу, женская работа - это «эмоциональная работа».

Идеология в отношении мужчин и определение того, что является «мужским», опирается преимущественно на внесемейные роли. Мужчины в первую очередь рассматриваются в системе организации производства. До сих пор основной функцией, мужчины в семье считается обеспечение материального достатка семьи. Его эмоциональный вклад редко считается столь важным. Даже когда мужчины выполняют «женскую» домашнюю работу, эта деятельность часто организуется и поручается женой/матерью, которая сохраняет за собой остаточную ответственность. Отцы, устанавливая связь с детьми, делают это чтобы сохранить «независимость». Причины такого стиля выполнения родительской роли следующие. Во-первых, предшествующая социализация отца, в которой он научился отрицать и подавлять эмоциональные связи, во-вторых, его нынешнее положение участника публичной, а значит «неличной» сферы.

Мужская работа имеет гораздо меньшую эмоциональную окраску: мужчины – это ремесленники, обладатели специальных и технических профессий. В виду того, что мужские роли в первую очередь относятся к сфере производства, в них в меньшей степени будут присутствовать эмоциональность и ориентация на отношения.

Ассиметричная организация родительской заботы, при которой воспитательная роль в основном принадлежит женщине, является основной причиной контрастов между процессами освоения гендерных ролей и содержанием мужской и женской идентичности.

Формирование мужской идентичности. Дети обоих полов всегда осуществляют первую идентификацию со своей матерью и, оставаясь с ней, усваивают женские, семейные роли и состояние женственности, а не мужественности. В этом представители феминистского психоанализа расходятся с классическим, в котором первым состоянием для младенцев обоих полов является мужественность. Развитие мужчины начинается в семье, где женщины осуществляют функцию воспитания, «материнствуют», а отцы в меньшей степени проявляют о них заботу. А так же в обществе, где существует неравенство полов, и идеология мужского превосходства. В семейной идеологии отцы обычно важны и считаются главой дома. Мать представляет детям отца как кого-то важного, кого она любит, возвышает его перед детьми, иногда принижает, в ответ на его положение социального превосходства.

Так как отцы чаще отсутствуют, сыновья часто идеализируют их. Они отдают им идеологическое первенство именно из-за их отсутствия и в связи с идеологией мужского доминирования в обществе в целом. «Мужественность» идеализируется и воспринимается как приоритетная, и поэтому становится более желанной. Ввиду недоступности отца, «мужественность становится проблемой как непосредственный результат собственного опыта, приобретенный мальчиком в семье, где его родительницей была мать» [111, с.41].

В первые месяцы жизни мальчик идентифицирует себя с матерью, и затем в виду того, что она ухаживает и заботиться о нем формирует сильную эмоциональную привязанность к ней. В период от 2,5 -3 года начинается особая фаза развития мальчика, имеющая большое значение для формирования его личности в целом и гендерной идентичности будущего мужчины. Это фаза Эдипова кризиса, который должен предположительно помочь ему осуществить перемену в пользу идентификации с отцом. Однако, перемена идентификации для мальчика задача сложная. Чтобы почувствовать себя в полной мере мужественным мальчику необходимо решить тройную задачу.

Во-первых, отказаться от эдиповой привязанности к матери. В этот период мальчик испытывает эротические чувства к матери, хочет обладать ею и выражать к ней свои чувства, как это делают взрослые мужчины (отец).

Во-вторых, отказаться от своей доэдиповой привязанности к матери, и зависимости от нее, проистекающие из тесных эмоциональных отношений с матерью в доэдиповом периоде. Как было показано выше, мать является для него почти единственным источником удовлетворения всех его желаний, она ухаживает и осуществляет о нем заботу.

В-третьих, отказаться от первичной идентификации с матерью. Матерью мальчика является женщина, с которой он и осуществляет первичную идентификацию, то есть ощущение женственности.

Освоение мужской роли, по мнению Н. Чодороу, является более сложным и жестким, по сравнению с освоением женской роли. «Зависимость от матери, привязанность к ней и идентификация с ней это то, что не является мужественным, это то, что нужно отвергнуть. Мальчик подавляет в себе качества, которые он считает женскими, обесценивает женщин и все, что он считает женским в этом мире» [111, с.41]. Решение этой задачи осложняется малой доступностью, либо полным отсутствием отца, как объекта для мужской идентификации. В результате, мальчик определяет мужественность негативно, «как нечто, что не является женственным и не связано с женщинами», а не позитивно. Презрение мальчика к матери способствует его освобождению не только от матери, но и от женственности внутри себя. Поэтому оно может распространяться на всех женщин и это, как утверждает Н. Чодороу, «нормативный» процесс.

На процесс идентификации, большое влияние оказывает степень, в которой ребенок может иметь личные контакты с объектом идентификации. Ф. Слейтер и Р. Уинч выделяют два типа идентификации: личностная и позиционная (ролевая) [173]. Личностная идентификация представляет собой отождествление с личностью вообще, особенностями поведения, ценностями, взглядами кого-то другого. Ролевая, напротив, заключается в идентификации со специфическими аспектами роли другого и не обязательно приводит к принятию ценностей и взглядов другого человека. У мальчиков идентификация с отцами затруднена, так как они должны выработать в себе идентификацию с мужским полом в отсутствие непрерывного контакта с отцом и постоянно демонстрируемой мужской ролевой модели. Поэтому у мальчиков развивается не личностная, а позиционная или ролевая идентификация. «Как явствует из описания мужского Эдипова комплекса, мальчики присваивают те компоненты отцовской мужественности, которые как они опасаются, будут в противном случае направлены против них и поэтому в меньшей степени идентифицируются с отцами как с личностями» [111, с. 34].

Представления о мужественности у мальчиков развиваются через идентификацию с культурными образцами мужественности и мужчинами, избранными в качестве ее моделей. Процессы женской идентификации отношенческие, процессы мужской идентификации имеют тенденцию к отрицанию отношений. «Для мальчиков маловероятно, чтобы процессы идентификации и освоения мужских ролей были включены в отношения с их отцами или мужчинами; они скорее несут в себе отрицание эмоциональной связи с матерями. Эти процессы более культурно обусловлены и состоят в абстрактном или категориальном освоении ролей, а не в идентификации с личностью» [111, с. 36].

Ролевая идентификация мужчин происходит как психологически, так и социально, поэтому обучение мужественности - это в большей степени сознательный процесс. Идентифицируясь с идеализированным мужским образом, мальчик растет эмоционально отстраненным, нацеленным на эффективность, а не на отношения. Ассиметричное родительство, с обесцененным женским вкладом (эта деятельность не имеет рыночной стоимости), низкий по сравнению с мужчинами социальный статус женщины, побуждают мальчика определить себя в оппозицию к женскому полу, представительницей которого является его мать.

Формирование женской идентичности. Девочка, как и мальчик сначала отождествляет себя с матерью. Дальнейшая поло-ролевая идентификация, которая начинается с вхождением ее в Эдипову стадию, является продолжением ее первичной идентификации (к тому же в контексте ее ранней зависимости и привязанности). Живя в семье, где в основном матери осуществляют заботу и воспитание, они идентифицируют себя прямо и непосредственно со своими матерями и семейными ролями. Идентификация девочки имеет личностный характер, то есть представляет собой отождествление с личностью вообще, особенностями поведения, ценностями, взглядами другого. В контексте этой идентификации она узнает, что значит быть похожей на женщину и постепенно усваивает способы поведения в повседневной жизни. Таким образом, процессы идентификации у девочек происходят в длительных отношениях с матерью и опосредуются ими. Они вырабатываются через личные эмоциональные взаимоотношения с другими, на чем феминистский психоанализ делает акцент. То есть процессы женской идентификации отношенческие. Однако это не означает, что развитие женственности для девочки приятно и увлекательно во всех отношениях.

Требования, предъявляемые к женщинам, противоречивы: быть пассивными по отношению к мужчинам и активными по отношению к детям. Идентификация с матерью вызывает трудности другого характера, нежели чем у мальчиков. Трудность заключается в том, чтобы преодолеть первичную (доэдипову) идентификацию, сохраняя и выстраивая вторичную. Девочка, идентифицируясь с матерью, должна это делать, чтобы достичь своей взрослой идентичности и освоить свою взрослую, обусловленную полом роль. При этом она должна быть достаточно дифференцирована, чтобы взрослеть и ощущать себя в качестве отдельного индивидуума. Различные исследования свидетельствуют, что в современном обществе у дочерей есть проблемы с отделением от матерей и отождествлением с ними.

В разрешении проблемы отделения от матери участвует отец. Девочки не только стремятся к своей матери, но и пытаются освободиться от нее. Роль отца в этом случае - способствовать частичному разрыву первичного единства дочери с матерью и зависимости от нее. По этой и ряду других причин отцы и мужчины идеализируются. Матери воспринимают дочерей как единое с собой. Отец девочки обеспечивает отдушину, для избавления от материнского всемогущества. Девочка обращается к отцу за ощущением отдельности и за подтверждением своей особенности.

Роль отца важна так же и для формирования женской гетеросексуальности. В эдиповой стадии девочка поворачивается к отцу как к объекту первичного интереса, когда ее отношения с матерью уже сформированы, глубоки и интенсивны. Девочки сохраняют доэдиповы отношения с матерью, и включают (интернализирует) другие отношения в дополнение к ним, а не исключают их. То есть в отличие от мальчиков, у них не происходит абсолютной замены объекта, и отказа от отношений с матерью.

Разные структуры женского и мужского эдиповых «треугольников» и процесс обретения эдипова опыта, способствуют дифференциации гендерной идентичности и воспроизводству у женщин ориентации на отношения. В результате этого опыта внутренний объектный мир женщин, а так же связанные с ним эмоции более интенсивны и сложны: женщины определяют себя через связи с другими. Таким образом, женская гетеросексуальность является «треугольной» и требует третьего человека – ребенка – для своего структурного и эмоционального завершения.

В отличие от женщин, для мужчин только гетеросексуальная связь воссоздает их раннюю связь с матерью; ребенок исключается. Более того, мужчины не определяют себя в связи с другими; в раннем детстве мать обращалась с ним как с другими, их более позднюю привязанность к ней нужно было подавлять. Осознав себя в качестве лиц мужского рода, мальчики отделяют матерей от себя, таким образом уменьшая «свою первую любовь и чувство эмпатической связи». Следовательно, маскулинное развитие влечет за собой «более выраженную индивидуализацию, более решительное утверждение ощущаемых границ своего эго». Для мальчиков, а не для девочек, заключает Н.Чодороу проблемы разграничения переплетаются с половыми проблемами. Они приходят к отрицанию отношений и потребностей в них, что позволяет быть готовым к вхождению в отрицающий эмоции мир отчужденного труда.

Поскольку матери ощущают своих дочерей в качестве себе подобных и связанных с собой, девочки, идентифицируя себя в качестве лиц женского рода, ощущают себя подобными своим матерям. Таким образом они соединяют чувство привязанности с процессом формирования фемининной идентичности. Развитие фемининной идентичности женщин не требует достижения обособления от матери. Поскольку маскулинность определяется через обособление, мужской идентичности угрожает близость, в то время как женской – обособление. У мужчин обычно возникают трудности во взаимоотношениях, а у женщин - в индивидуализации. Неспособность женщин к обособлению, может обернуться неспособностью к развитию.

Феминистский психоанализ устанавливает связь между гендерной идентичностью и структурой семьи, характерной для западного общества. Материнство женщин формирует социально сконструированных женщин и мужчин, которые вступают в ассиметричные гетеросексуальные связи. Оно формирует мужчин, которые боятся женщин и ведут себя с чувством превосходства по отношению к ним, и которые вкладывают большую часть своей энергии во внесемейный мир труда, а не выполнение родительских функций. Наконец, оно формирует женщин, которые обращают свою энергию на воспитание, производя в свою очередь половое и семейное разделение труда. То, что женщина является матерью, есть фундаментальная организационная черта системы пол–гендер.

Критики Н. Чодороу утверждают, что описанная в ее теории модель семьи не является универсальной и возможно, поэтому ее выводы приложимы только к семьям с традиционным разделением труда.

Сформулированные в теории воспроизводства материнства положения вполне подходят для объяснения процессов формирования мужской и женской личностей в российском обществе, где женщины как и мужчины заняты в общественном производстве. Хотя и считается, что власть принадлежит отцу, в центре советского и постсоветского семейного мира, по которому ребенок выстраивает свое мировоззрение, обычно стоит мать. Отец - фигура скорее символическая. Реально, вынужденная силой обстоятельств, всем распоряжается мать. Эмоциональная связь с матерью у детей сильнее, они лучше ее знают и воспринимают более значимым членом семьи. Мужчина, не в состоянии полностью содержать семью (материальный доход большей части семей наравне с отцом пополняется и работающей матерью), нести за нее ответственность, и соответственно быть образцом для подражания.

По мнению В.Н. Дружинина, автора книги «Психология семьи», лишь отец способен сформировать у ребенка способность к инициативе и противостоянию групповому давлению. Чем больше ребенок мужского пола привязан к матери (по сравнению с отцом), тем менее активно он может противостоять агрессии окружающих. Чем меньше ребенок привязан к отцу, тем ниже его самооценка, и он меньше придает значение духовным, социальным ценностям, по сравнению с материальными и индивидуалистскими. Относительная недоступность отца и чрезмерная доступность матери конструируют мужчин со слабой маскулинностью, с отсутствием внутренней автономии, зависимостью, неуверенностью, страхом перед женщинами и неспособностью нести ответственность, передоверяя социальную ответственность начальству, а семейную – жене.

Объясняя, как гендерная идентичность воссоздается через социальную структуру семьи, теория «воспроизводства материнства» логично предполагает, что только ее изменение, то есть «двойное родительство» приведет к трансформации общества. В нем, мужчины, так же как и женщины будут эмоционально открытыми, а женщины, так же как и мужчины, обретут полную личностную автономию.

Теория социального научения

Социальные ситуации оказывают на личность глубокое влияние. Но и личность воздействует на социальные ситуации. Вопрос о том, что именно определяет поведение – внешняя ситуация или внутренняя предрасположенность (культура или эволюция) подобен вопросу, определяется ли площадь поля его длинной или шириной.

Дэвид Майерс.

Авторы теории, К. Басси и А. Бандура утверждают, что поло-ролевое поведение человека в значительной мере формируется положительными и отрицательными подкреплениями из внешней среды. В развитии поло-ролевого поведения многое зависит от родителей, которым ребенок пытается подражать, и подкреплений, которые они дают ребенку: положительное за соответствующее полу поведение, отрицательное за не соответствующее. К трем годам гендерная идентификация упрочивается. Ребенок с уверенностью относят себя к мужскому или женскому полу (это называется гендерной идентификацией). В это время он начинает замечать, что мужчины и женщины выглядят и ведут себя по-разному, интересуются разными вещами. Результатом такого наблюдения является подражание своим гендерным моделям [131].

В дальнейшем, согласно W. Mischel (1970), гендерную идентификацию обуславливают два механизма – дифференциальное усиление и дифференциальное подражание. Дифференциальное усиление означает вознаграждение за поведение соответствующее гендеру и наказание, за несоответствующее [152]

В обществе до сих пор сохраняются традиционные представления об иерархическом соотношении гендерных ролей, поэтому дифференциальное усиление в отношении мальчиков является более сильным, чем в отношении девочек. Данные ряда исследований свидетельствуют о том, что мальчиков родители чаще подвергают физическим наказаниям, а более частые и сильные наказания воспитывают и большее сопротивление, качество, считающееся «мужским».

В других исследованиях было показано, что мальчики, которые вопреки нормам играют не только с детьми одного с собой пола менее популярны и больше подвергаются насмешкам среди сверстников, чем те, которые подчиняются поло-ролевым стереотипам. Мальчиков, в отличие от девочек ожидает меньше порицаний от родителей за агрессивное поведение [158].

Дж. Мастерс [22] в ходе исследований выявил, что ребенок идентифицирует себя не с одним из родителей, а с неким абстрактным образом. Данное утверждение в большей степени относится к мальчикам, которым в процессе усвоения мужской роли необходимо отделится от матери и сформировать мужскую идентичность при отсутствии эмоционально близких отношений с отцом. Образ мужественного/женственного поведения создается ребенком на основании наблюдения над соответствующим полу поведением. Причем важным здесь является не сам пол того, кому подражает ребенок, а информация о том, что поведение человека соответствует его полу.

К 7-ми годам дети достигают гендерной константности, понимая, что гендер необратим. В это время вступает в силу процесс дифференциального подражания – выбор соответствующих ролевых моделей и подражание их поведению. Гендерная константность побуждает мальчиков и девочек искать соответствующих социальных контактов, чтобы почерпнуть больше информации о поведении, соответствующему их полу, которую они находят в группах сверстников.

У мальчиков такие группы имеют строгий и устойчивый иерархический порядок, систему лидерства, более автономны от взрослых и нередко ведут себя антисоциально. Стиль общения в них связан с необходимостью поддерживать принятый культурой нормативный канон маскулинности, ориентированный на поддержание статуса, обязывает скрывать свои слабости, подчеркивать достижения и высокие притязания [59]. Именно в таких однополых группах у мальчиков формируются близкие межличностные отношения, на которые они опираются как на источник мужских ролевых моделей и сферу реализации мужских качеств.

Басси и Бандура обнаружили, что сначала поло-ролевое поведение маленьких детей контролируется извне, социальным давлением – действует механизм подкрепления. Затем ребенок выстраивает собственную систему стандартов поведения. Он начинает контролировать свое поведение, используя санкции, которые применяет к себе, то есть поощряет себя за достижение соответствия эталонному образцу мужественности/женственности или наказывает за неудачу. Этот механизм Бандура называет самоподкреплением [131].

Не смотря на то, что дети получают информацию от представителей обоих гендеров, они склонны воспроизводить в поведении именно те модели, которые соответствуют их гендеру [150]. Пери Д. и Баси K. обнаружили, что дети наблюдают, насколько в поведении людей своего пола встречаются те или иные виды деятельности, а затем используют эти знания для построения собственного поведения. По их мнению, ребенок вероятнее станет имитировать поведение взрослого, если считает, что это модель точно отражает правильное поло-ролевое поведение. Именно поэтому, дети тех, кто демонстрирует выходящие за рамки гендерно-ролевых стереотипов поведение, могут освоить поведение типичное для своей гендерной роли. Наблюдая за другими взрослыми, они приходят к выводу, что поведение их родителей нетипично, и поэтому не имитируют его.

Освоение гендерной роли – это процесс, который продолжается всю жизнь и отражает влияние внешних обстоятельств и переживаемый опыт. На протяжении всего жизненного пути материалом для построения гендерно-ролевой идентичности служит вся система того, что в данной культуре связано с понятиями «мужественность» и «женственность».

Теория когнитивного развития

В большинстве обществ пол и род становятся принципиальной познавательной схемой для понимания окружающего мира. Люди, вещи, идеи обычно делятся по принципу мужской-женский

Холли Девор

Теория когнитивного развития не отрицает значения подкрепления, но главным в формировании гендерной идентичности считает получаемую ребенком от взрослых информацию о поло-ролевом поведении и понимании им своей половой принадлежности и ее необратимости. Л. Корберг, автор данной теории [142] пришел к следующим выводам: вся информация, касающаяся гендерного поведения, отражается у индивида в сознании в виде гендерных схем. В них содержится все, что конкретный индивид знает о гендере. Процесс формирования гендерных схем начинается в раннем возрасте. Чтобы свести многообразный внешний мир к воспринимаемой форме, человек распределяет ее по категориям, формируя особые когнитивные структуры, схемы. Эти схемы руководят процессом обработки информации (восприятие, хранение, воспроизведение, оценка). В настоящее время в социальной психологии стереотипы рассматриваются как когнитивные схемы. В обществе, где традиционно сложились различные социальные роли мужчин и женщин, сохраняется тенденция предполагать у них наличие различных психологических качеств и возможностей. Таким образом, гендерные стереотипы выступают здесь в качестве гендерных схем, когнитивных категорий гендера в следующей последовательности:

• сначала ребенок узнает, что существует два пола (две категории);

• затем он включает себя в одну из категорий (мужскую или женскую);

• на основе самоопределения (мужчина/женщина) руководит своим поведением, выбирая и предпочитая соответствующие формы поведения.

Согласно исследователям Мартина и Халверсона [149], дети в первую очередь классифицируют людей, с точки зрения их принадлежности к мужской или женской категориям. Они назвали их «схемой своей группы» и «схемой чужой группы». Когда объект классифицируется как принадлежащий другому полу, обычно он уже не привлекает внимания ребенка. Результаты других исследований подтвердили, что дети чаще проявляют интерес и желание моделировать действия, характерные для их пола. Классификация людей на мужчин и женщин и подражание соответствующим полу моделям поведения способствует развитию так называемой схемы собственного пола. Схема собственного пола состоит из сценариев и планов действий, необходимых для реализации поведения, соответствующего гендеру. Как только ребенок идентифицировал свой пол, у него появляется мотивация быть похожим на других членов своей группы. Они начинают внимательно наблюдать за принятыми в их гендерной группе моделями поведения. Информация, хранящаяся в схеме, управляет процессом вновь поступающих данных, таким образом, что ребенок настраивается следовать той модели поведения, которая соответствует его полу. Например, то, какие игрушки и одежду выбирает ребенок, будет зависеть от того, какими он их воспринимает, «мужскими» или «женскими».

Теория когнитивного развития внесла существенный вклад в разработку вопросов гендерной идентичности и гендерного самосознания. В ее рамках основным, организующим фактором формирования гендерной идентичности и приобретения гендерной роли являются когнитивные структуры сознания. В качестве мотивационного компонента процесса гендерного самоопределения выделяется потребность сохранить устойчивый Я-образ и адаптироваться к окружающей среде.

Теория половых ролей С. Бем

Важность этой концепции так же в том, что она дает осознать одинаковую привлекательность качеств, традиционно считавшихся женскими, и качеств, которые мы привыкли считать мужскими. Это особенно важно в свете того, что мужские качества до настоящего времени стараются представить более нормативными и желательными.

Шон Берн

Другое современное направление, которое получило в 70-е годы большую популярность за рубежом и существенно повлияло на понимание гендерной идентичности - это теория половых ролей Сандры Бем [129]. В ней переплетаются концепция когнитивного развития Л. Колберга и теория социального научения. В своей теории С. Бем показывает значение общества и культуры как основного фактора при формировании поло-ролевых представлений, а так же формирование когнитивных структур, обеспечивающих постоянство соответствия гендерной роли субъекта и его пола. Согласно мнению С. Бем, маскулинность и фемининность не противопоставлены друг другу. Человек может обладать одновременно и теми и другими чертами. С. Бем разработала поло-ролевой опросник, позволяющий выявить степень выраженности маскулинных и фемининных характеристик, а так же определить тип личности: макулинный, фемининный, андрогинный, недифференцированный. Бем полагает, что более желательно быть андрогинным, то есть сочетать в себе лучшее из обеих гендерных ролей. Андрогиния - значимая психологическая характеристика человека, определяющая его способность варьировать поведение в зависимости от ситуации, она помогает формированию устойчивости к стрессу, способствует достижению успехов в различных сферах жизнедеятельности.

Многочисленными исследованиями было доказано, что человек с характеристиками, строго соответствующими его полу, оказывается мало приспособленным к жизни. Так, низкомаскулинные женщины и высокофемининные мужчины отличаются беспомощностью, пассивностью, тревожностью, склонностью к депрессии. Высокомаскулинные индивиды характеризуются трудностями в установлении и поддержании межличностных контактов. Выявлен высокий процент сексуально-психологических дисгармоний и половых расстройств у молодых семейных пар, где партнеры жестко придерживались традиционных моделей женского и мужского поведения. В дополнение к этим данным, следует привести результаты исследования Заммичьели [22, с. 71]. Он обнаружил более высокий уровень удовлетворенности браком в семьях, где оба супруга были андрогинными, нежели в семьях, где один или оба партнера были поло-типизированы.

Ш.Берн [22] приводит данные, согласно которым высоко-маскулинные мужчины испытывают меньшее количество проблем по сравнению с низкомаскулинными, но отличаются обедненной коммуникацией, снижением эмоциональных проявлений. Низкомаскулинные мужчины испытывают трудности в установлении и поддержании межличностных отношений, нерешительность в профессиональной деятельности. Исследуя взаимосвязь психологической адаптации/дезадаптации и поло-ролевых качеств, тот же автор выявил, что у мужчин критическим аспектом дезадаптации является сниженность маскулинных и фемининных черт. Психологическая адаптация мужчин связана с выраженными маскулинными характеристиками, а ограниченная фемининность является значимым показателем их дезадаптации. Исследователи Б.М. Ворник и Т.В. Говорун [33] делают вывод, что следование традиционным стереотипам, которые разграничивают маскулинность и фемининность как две противоположные модели поведения оказывает отрицательное влияние на адаптационные возможности, препятствует достижению межличностной гармонии и самооценку во всех сферах жизни. Сходные результаты получены Шуховой Н.А.. у мужчин качества авторитарной маскулинности, включающие агрессивность, жесткость, стремление к превосходству, в том числе и над женщинами, властность, грубость снижают качество адаптации и внутреннего благополучия, так же как и фемининные качества [112], [113].

Однако, следует отметить, что сглаживание дихотомии мужского-женского в сознании и поведении человека таит в себе определенную угрозу утраты позитивной социальной идентичности, так как институты семьи, школы, политики, СМИ, рынка труда продолжают закреплять поло-ролевые предписания. Исследования мужчин ранней зрелости показало, что

Данное направление заложило теоретическую и эмпирическую основу понимания и исследования гендерной идентичности как структуры, в которой соединяются маскулинные и фемининные черты. В рамках этого направления проведено большое количество эмпирических исследований, направленных на выявление содержания гендерной идентичности, которое обеспечивает наибольшее психологическое и социальное благополучие и эффективную адаптацию. Обнаружены связи андрогинии с ситуативной гибкостью, то есть способностью быть настойчивым или центрированным на интересах других, в зависимости от ситуации, [129] с высоким самоуважением [156], субъективным ощущением благополучия, мотивацией к достижениям [163].

Представленные подходы к интерпретации процессов формирования гендерной идентичности позволяют сделать вывод, что в рамках каждого из них сложилась своя традиция исследования и понимания данного феномена. При этом обнаруживаются и общие тенденции интерпретации. Гендерная идентичность представляет собой не единое и стабильное целое, а подвижную и изменчивую множественность, развивается на протяжении всей жизни под воздействием как внешних, средовых факторов, так и внутренних психических процессов, и это развитие идет не линейно и не равномерно, а через преодоление кризисов. Различные средовые и культурные условия способствуют формированию разнообразного содержания идентичностей, разные способы усвоения гендерных ролей, разные образы-Я и модели поведения. Конкретные мужчины и женщины могут различаться по степени выраженности маскулинных и фемининных качеств. Социально-психологически адаптированными и благополучными люди могут быть люди более или менее маскулинными, фемининными или андрогинными. Индивидуально личностные свойства таких людей не обязательно совпадают со стереотипами массового сознания, гендерными нормами. Существуют не только разные каноны «мужского» и «женского», но и как было показано выше, разные парадигмы изучения процесса их становления, которые кажутся взаимоисключающими, а в действительности взаимодополняющими.

Контрольные вопросы

1. Дайте определение следующим терминам: личностная идентичность, социальная идентичность. Опишите эти понятия в теориях Э. Эриксона, Дж. Мида, Дж. Марсиа.

2. Как развивались представления об идентичности в отечественной психологии?

3. Опишите содержание и структуру гендерной идентичности.

4. Объясняете положения классического психоанализа об основных движущих силах развития и формирования личности мужчины и женщины. Насколько, данные положения подтверждаются современными исследованиями?

5. Смысл и основные направления развития идентичности мужчин и женщин в современной аналитической психологии?

6. Сформулируйте основные положения теории Н.Чодороу. В чем отличие в формировании гендерной идентичности мужчин и женщин в ее теории?

7. Что подразумевает понятие «психологическая андрогиния»? Представьте критические замечания за и против этой модели.

8. Какие проблемы выделяют представители разных теоретических подходов в формировании гендерной идентичности мужчин и женщин?