[Глава VII] Художественные центры среднерусских княжеств [VII.5. Заключение]

Изучение иконописи Ростова, Суздаля, Нижнего Новгорода, Твери и других среднерусских городов показало в свете новых открытий, что здесь писалось много икон, являвшихся местной продукцией. Но эти иконы, нередко очень примитивные, лишены, как правило, печати стилистического единства, которое могло бы дать повод говорить о существовании своих локальных «школ». Надо еще раз напомнить, что Древняя Русь имела в XIV–XV веках лишь три четко выраженные иконописные школы — новгородскую, псковскую и московскую. Все, что изготовлялось в других городах, намного уступает по своему качеству произведениям этих школ. Мелкие удельные центры были не в силах выдвинуть такие художественные решения, которые могли бы сравниться по своему удельному весу с тем, что создавалось в Новгороде и Пскове и позднее в Москве. Для этого в них недоставало нужной культурной среды, достаточно мощной, чтобы иметь возможность решительно порвать с местными архаическими традициями. Поэтому мы наблюдаем здесь картину лишь частичного усвоения элементов новгородского и московского искусства, рядом с которыми продолжают мирно сосуществовать локальные черты.

Иногда последние придают ростовским, суздальским, нижегородским и тверским иконам какой-то неуловимо индивидуальный оттенок, полный своеобразного очарования «примитива». Гораздо же чаще они проявляют себя в недостаточном мастерстве, что подводит нас вплотную к проблеме качества, которая отнюдь не снимается, когда речь идет об иконописи.

Для православного сознания всякая икона свята, а следовательно, и прекрасна. Для исследователей древнерусской живописи, интересующихся лишь одной иконографией, такой подход к иконе вполне приемлем, потому что они в первую очередь интересуются тем, что изображено на иконе, а не тем, как это изображено. Приемлем он и для антикваров, наводняющих рынок плохими иконами и сознательно закрывающих глаза на их качество. На самом деле и в иконописи, как в любом другом виде искусства, существовала своя градация эстетических ценностей. И это прекрасно понимали древнерусские люди, недаром они так настойчиво выделяли творения Феофана Грека, Прохора с Городца, Даниила Черного, Андрея Рублева, Дионисия, упоминая о них в летописях. Конечно, самые качественные иконы изготовлялись в великокняжеских, митрополичьих, епископских мастерских, привлекавших к работе наиболее квалифицированных мастеров. Но и на периферии создавались иногда подлинные жемчужины (вспомним иконы из Городца). Однако нельзя закрывать глаза на то, что примерно с рубежа XIV–XV веков наряду с хорошими иконами начали писать также в огромном количестве и весьма посредственные. И связано это было с резким расширением круга потребителей икон. В домонгольские времена иконы выполнялись в основном для церквей, причем это были чаще всего великокняжеские либо епископские заказы. Иконы были дороги, художников было не так уж много, в городской и особенно в крестьянской среде сильны были пережитки язычества, что очень ограничивало сферу влияния христианского культа. По мере упрочения позиций церкви новая религия пускала все более глубокие корни в народной толще, и постепенно каждая крестьянская изба обзавелась своим «красным углом», где обычно размещались иконы. Когда это точно произошло — сказать трудно. Вероятнее всего, на протяжении XIV–XV веков. Появление «красных углов» резко расширило спрос на иконы и привело к тому, что быстро умножилось количество иконописных мастерских, изготовлявших иконы для далекой периферии. А это в свою очередь вызвало снижение качества иконописи, ставшей подлинно массовым искусством. Крестьяне не предъявляли к художникам особо высоких требований, и так сложились наиболее «варварские» варианты «северных писем», сохранившие отголоски языческих времен. Эти иконы, часто весьма свежие по своему жизнеощущению, представляют интерес больше для фольклористики, чем для истории искусства.

Все это надо помнить, когда речь идет об изучении древнерусской иконописи. Ее мастера создавали прекрасные вещи, но наряду с ними и чисто ремесленные Поэтому задача историка искусства сводится к тому, чтобы из огромного количества дошедших до нас икон выделить такие, которые обладают подлинной художественной ценностью. Только тогда можно по-настоящему почувствовать своеобразную красоту древнерусской иконописи, сохраняющей свое непреходящее значение и для наших дней.