pol_partii

Трубецкого, посвященная идейным основам ПМО. Однако, вопреки ожиданиям, центральным пунктом развернувшихся прений оказался вопрос об отношении к смертным казням и политическим убийствам. Призывы Трубецкого создать предвыборный блок с целью формирования законопослушной Думы, которую тем труднее будет разогнать, чем она будет корректнее, остались гласом вопиющего в пустыне.

Под впечатлением этой неудачи мирнообновленцы, по сути, устранились от самостоятельного выступления на выборах, в ходе которых они блокировались частью с октябристами, частью с кадетами (из 4838 выборщиков насчитывалось лишь 28 представителей ПМО). Лидеры партии констатировали, что “их надежды объединить достаточное число лиц, которым дорого было мирное преобразование нашего государственного строя, представляются неосуществимыми”. Объяснение этому они находили в том, что общество “изверилось” в мирных способах борьбы. Отказываясь верить в жизнеспособность II Думы, они, как и другие либералы, не оставляли все же надежды заложить в ней основы конституционного центра. Правда, в конце концов и сам Гейден отчаялся создать в Думе “оркестр”, меланхолически признав, что “с этим надо мириться и просто ждать лучших времен”.

“Московский еженедельник” открыто призывал Думу и общество пойти навстречу правительству и наладить с ним сотрудничество, а Стахович и Львов выступили в роли посредников и участников переговоров Столыпина с либералами. Обсуждалось создание проправи-тельственного “умеренного” большинства, однако камнем преткновения, как и для I Думы, стал аграрный вопрос.

Считая умиротворение страны при “левой” Думе невозможным, мирнообновленцы в то же время опасались ее разгона. Их пугали призрак нового “кровавого потрясения”, укрепление в общественном сознании убеждения в невозможности конституционного пути, дискредитация принципа народного представительства. Эти причины, а также поправение кадетов вызвали публикацию серии статей Трубецкого, призывавшего к примирению и сотрудничеству либеральных партий. Этот призыв не был поддержан ни кадетами, ни октябристами – возобладал партийный эгоизм.

Политические неудачи порождали разочарование, в петербургском ЦК высказывалось даже предложение об объявлении партии распушенной. Однако большинство ЦК, отказавшись от самостоятельного выступления партии на выборах в III Думу, высказалось за сохранение организации. Сам Трубецкой причину неудач ПМО видел в том, что ее линия не соответствовала настроениям населения, поэтому, [c.133] говорил он, в данный исторический момент “мирное обновление” может быть сильно и влиятельно лишь в “качестве направления, а не в качестве политической партии”.

Дальнейший ход событий подтвердил этот пессимистический прогноз: в III Думу было избрано не более 8 мирнообновленцев. При этом характерно, что они выступали не как представители партии, а как частные лица. Слабые попытки ПМО сплотить конституционалистов в III Думе и вне ее вновь оказались бесплодными. [c.134]

Глава VII. ПРОГРЕССИСТЫ

В многоцветной палитре российских партий и движений начала XX в. под широким названием “прогрессисты” выступали немногочисленные политически активные представители русской (прежде всего московской) буржуазии и интеллигенции, разделявшие идеи эволюционного общественного прогресса и ратовавшие за поэтапное проведение реформ во всех сферах жизни. Как идеологическое течение и политическое

движение прогрессизм зародился в период Первой русской революции. Причем в течение ряда лет его кристаллизация проходила по двум руслам: в среде крупных промышленников и в среде интеллигенции. С одной стороны, неудачная попытка создания самостоятельных партий, представлявших на политической арене интересы промышленников и предпринимателей, заставила наиболее дальновидных и европейски мыслящих московских капиталистов искать пути для сближения с интеллектуальной элитой, способной генерировать идеи и разрабатывать программы. С другой стороны, в период Первой русской революции определенная часть интеллектуалов, входившая в различные либеральные партии (октябристы, мирнообновлениы, Партия демократических реформ, кадеты), по разным причинам и мотивам разочаровалась в их деятельности. Одних (например, Д.Н.Шипова, графа П.А.Гейдена, М.А.Стаховича) не мог устроить тактический курс нового октябристского руководства во главе с А.И.Гучковым по отношению к П.А.Столыпину и его политике, других (например Н.НЛьвова и князя Е.Н.Трубецкого) не удовлетворяли радикализм кадетской аграрной программы и заигрывание руководства партии с левыми радикалами. Выйдя из руководящих органов партий октябристов и кадетов, эти общественные и политические деятели предприняли попытку создания новой партии – мирнообновленцев. Однако эта малочисленная партия не пользовалась поддержкой широких предпринимательских кругов. [c.135]

У истоков прогрессизма

Поражение революции 1905-1907 гг., создание третье июньской политической системы, начавшаяся реализация широкомасштабных столыпинских преобразований вызвали существенные сдвиги в общественном сознании. На первых порах столыпинские реформы встретили понимание и поддержку со стороны промышленников и [c.135] предпринимателей. Вместе с тем их не могло не тревожить превалирование в правительственном курсе репрессивных и охранительных начал, тормозивших процесс стабилизации в стране, практическую реализацию обещаний, содержавшихся в Манифесте 17 октября 1905 г. По мере того как курс на реформы стал постепенно сворачиваться и стали набирать силу консервативные тенденции, среди промышленников и предпринимателей усиливалось разочарование в П.А.Столыпине. Свою лепту в разоблачение непоследовательности и половинчатости столыпинского курса внесли мирнообновленцы и их орган “Московский еженедельник”, редактором которого являлся князь Е.Н.Трубецкой.

К 1908 г. сложились предпосылки для сближения политически активных кругов московской буржуазии и группы интеллектуалов из Партий мирного обновления и кадетов. Часть правых кадетов типа П.Б.Струве, С.А.Котляревского, П.И.Новгородцева, В.А.Маклакова, М.В.Челнокова, А.В.Тырковой выступила с критическим пересмотром идейных, программных и тактических основ собственной партии, стала “наводить мосты” с передовыми представителями московских промышленных кругов. Начиная с 1908 г., в Москве на квартирах московских капиталистов П.П.Рябушинского и А.И.Коновалова периодически проходили “экономические беседы”, в которых принимали участие экономисты, философы, юристы, историки, литераторы, представители передовых кругов промышленников и предпринимателей, члены Государственной думы и Государственного совета. Прагматики-предприниматели, обладавшие миллионными состояниями, получили мощную теоретическую поддержку со стороны интеллектуалов. В свою очередь интеллектуалы получили от прагматиков-предпринимателей значительные материальные средства, которые можно было использовать на издание журналов и газет, научных сборников и книг. Московские капиталисты прогрессистского толка финансировали издание газет “Слово”, “Утро России”, “Русская молва”, журналов “Русская мысль” и “Московский еженедельник”. На средства братьев П.П. и В.П. Рябушинских был издан

двухтомный сборник “Великая Россия”, докторская диссертация П.Б.Струве “Хозяйство и цена” и многие другие научные и популярные издания.

В ходе встреч прагматиков и интеллектуалов обсуждался самый широкий круг вопросов, затрагивавших все стороны общественной жизни: политику, экономику, финансовокредитную систему, внутреннюю и внешнюю торговлю, таможенные тарифы, преобразование армии и флота, внешнюю политику, культуру. Постепенно вырабатывалась целостная рационалистическая система идеологических и программных установок, составивших в конечном счете модель общественного развития России на исторически обозримый период. Ее суть сводилась к созданию сильного правового государства и оптимально функционирующей системы рыночных отношений, к проведению комплекса политических и социальных реформ, осуществлению активной внешней политики, основным вектором которой должна была стать последовательная защита национальных интересов страны. При этом участники бесед исходили из посылки, что Россия [c.136] обладает необходимыми материальными и человеческими ресурсами, чтобы стать подлинно великой державой, способной занять лидирующие позиции в мировом цивилизованном сообществе. [c.137]

Идеология и программа

Политическим идеалом прогрессистов являлось создание конституционнопарламентарного монархического режима, основанного на четком разделении трех ветвей власти: законодательной, исполнительной и судебной, независимых друг от друга, но вместе с тем составляющих единую целостную систему правового государства. Законодательная власть принадлежала и осуществлялась монархом и двухпалатным народным представительством, избранным на основе всеобщего избирательного права. Исполнительная власть должна была принадлежать ответственному думскому министерству. Радикальному реформированию подлежала вся система органов местного управления. Местное самоуправление распространялось на всю Россию. Российские граждане независимо от национальности и вероисповедания получали равные политические права, закрепляемые в конституции и охраняемые независимой судебной властью. Таким образом, создавались политические условия и предпосылки для формирования гражданского общества и правового государства, для нормального функционирования всей системы общественных отношений, всестороннего раскрытия потенциальных творческих возможностей личности.

Являясь сторонниками сохранения единого и неделимого полиэтнического российского государства, прогрессисты считали не только нецелесообразным, но и вредным предоставление нациям и народностям права на политическое самоопределение. По их мнению, предоставление личности равных гражданских и политических прав, распространение местного самоуправления на всю территорию России, закрепление за народностями права пользоваться родным языком в школе и местном суде являются достаточными мерами для защиты прав национальных меньшинств. Концепция унитарного устройства российского государства предусматривала поэтапное расширение права местного самоуправления с учетом национально-культурных особенностей тех или иных национальных регионов страны.

Учитывая исторический опыт западноевропейских стран, успешно реализующих модель правового государства и рыночной экономики, прогрессисты предложили собственный национальный вариант экономического развития страны. Теоретики прогрессизма считали, что а условиях капиталистической модернизации должны быть коренным образом изменены приоритеты между секторами экономики, между аграриями и

промышленниками. Обращаясь к мировому опыту борьбы между дворянством и буржуазией за политическое господство, прогрессисты подчеркивали, что “вся история доказывает одно. Как только наметилась противоположность интересов между классом землевладельцев и классом торгово-промышленным, знамя прогресса никогда не переходило в лагерь землевладельцев”. Из этой теоретической [c.137] посылки делался практический вывод о том, что одной из главных задач “всех прогрессивных групп русского общества” должна стать борьба с “аграриями и аграрной идеологией”, что “дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа; одному из них приходится уходить”. По существу, речь шла о провозглашении новой системы ценностей, в шкале которой приоритетными становились создание рациональной капиталистической экономики и выделение центральной фигуры общественного прогресса в лице передовых и политически активных слоев промышленно-торговой буржуазии.

Теоретически разрабатывая проблему капиталистической модернизации страны, прогрессисты подчеркивали, что “подъем производительных сил есть в настоящее время подлинная национальная задача, национальная обязанность современных поколений, от которой зависит политическое и культурное будущее России”. Развитие производительных сил должно было способствовать реализации целого комплекса задач. Во-первых, превратить Россию в развитую индустриальную державу, ликвидировав тем самым ее экономическое отставание от передовых капиталистических стран. Во-вторых, упрочить экономическую мощь и политическое влияние русской буржуазии, которая могла бы на равных с западноевропейской буржуазией сотрудничать и вместе с тем вести борьбу за новые рынки сбыта и новые территории. В-третьих, подвести прочный экономический фундамент под систему правового государства и его институтов, под намечаемые социальные реформы, без проведения которых нельзя было достичь политической стабилизации.

Огромную роль в процессе модернизации страны прогрессисты отводили государству. Выступая за развитие частного предпринимательства и частной инициативы, прогрессисты считали, что государство, освободившись от “гипертрофии экономических функций”, должно взять на себя обязанности планирования и координации. Предлагалось создать при Совете министров специальный орган (с участием представителей законодательных палат и деловых промышленных кругов) для разработки перспективного плана развития всех отраслей народного хозяйства. Кардинальному пересмотру подлежали устаревшие торгово-промышленное законодательство, налоговая система, тарифы. Государство должно было принять меры к устранению мелочной бюрократической опеки и регламентации, стесняющих свободу торгово-предпринимательской деятельности, открыть доступ частному капиталу к эксплуатации природных богатств, железнодорожному строительству, горным промыслам, почтово-телеграфному делу и т. д. Одновременно государство должно было способствовать организации всех видов промышленного кредита, в том числе учредить Национальный банк долгосрочного промышленного кредита; создать широкую сеть торгово-промышленных палат и биржевых судов; содействовать расширению внешней торговли и организации консульской службы и т. д. Подобного рода система государственных мероприятий должна была создать оптимальные условия для функционирования и дальнейшего развития капиталистической системы [c.138] хозяйства, укрепить экономическую мощь и политическое влияние предпринимательского класса.

Уделяя преимущественное внимание проблемам индустриализации, прогрессисты не забывали и о необходимости ликвидировать “ножницы” между уровнями развития промышленности и сельского хозяйства. Они считали, что основой развития производительных сил в аграрном секторе должны стать крупное помещичье хозяйство

капиталистического типа и мелкое крестьянское хозяйство, основанное на частной собственности на землю. В целях подъема сельскохозяйственного производства прогрессисты предлагали при содействии государства провести комплекс следующих мероприятий: 1) поощрение сельскохозяйственной промышленности и связанных с ней сельскохозяйственных технических производств; 2) развитие мелких крестьянских кустарных промыслов и организация дешевого кустарного кредита; 3) открытие на местах банков акционерного типа; 4) создание широкой сети дешевого мелкого кредита; долгосрочного (ипотечного), краткосрочного, переселенческого, мелиоративного и т. п.; 5) передача части средств сберегательных касс на нужды сельскохозяйственного и мелиоративного кредита, а также оказание широкой поддержки мелким сельскохозяйственным товариществам, которые могли бы объединиться в крупные союзы; 6) создание широкой сети разного рода сельскохозяйственных союзов и кредитной кооперации; 7) устройство опытных станций, образцовых крестьянских хуторов и т. п.; 8) снижение пошлин на сельскохозяйственные орудия, машины и семена; 9) распространение технического, агрономического и коммерческого образования.

Большое внимание теоретики прогрессизма уделяли развитию кооперации, которая в условиях рыночных отношений должна была стать могучим средством подъема производительных сил в сельском хозяйстве, повышения материального благосостояния основной массы крестьян. Не мешая индивидуальной самостоятельности и инициативе крестьян, сельскохозяйственная кооперация позволила бы им реализовать разнообразие как крупного, так и мелкого хозяйства, обеспечить увеличение доходов, облегчить даже самым бедным крестьянским хозяйствам приобретение дорогостоящей сельскохозяйственной техники, удобрений, получение кредита и т. д.

Важное значение прогрессисты придавали формированию рациональной финансовой и налоговой систем. Предлагаемые ими в данной сфере реформы предполагали: 1) пересмотр государственного расходного бюджета в целях сокращения расходов и отмены непроизводительных по своему назначению ассигнований; 2) внедрение прогрессивного подоходного и поимущественного обложения, а также прогрессивного налога на наследство; 3) постепенное понижение косвенного обложения и постепенная отмена косвенных налогов на предметы первой необходимости; 4) понижение таможенных пошлин “без угрозы существованию и развитию русского народного хозяйства”; 5) независимость Государственного контроля и подчинение его надзору всех доходов и расходов государства; 6) независимое положение Государственного банка и пересмотр его устава “в целях приспособления его к роли регулятора денежного обращения”; 7) отделение [c.139] сберегательных касс от Государственного банка и изъятие их из ведомства Министерства финансов; 8) обращение средств сберегательных касс на развитие мелкого кредита. Прогрессисты считали необходимым создать при Министерстве торговли и промышленности совет по экспортным делам и специальный экспертный банк для проведения финансовых операций, связанных с интересами русской внешней торговли. Они настаивали также на кардинальной реформе консульской службы, на необходимости внимательного изучения международных рынков.

Система реформ в области экономики, предложенная прогрессистами, позволяла создать разветвленную структуру рыночных отношений, укрепить финансовую мощь государства, которое могло бы осуществлять сильную социальную политику. Принимая во внимание довольно резкую полярность положения между различными социальными классами (особенно между помещиками и крестьянами, предпринимателями и рабочими), прогрессисты при содействии государства рассчитывали смягчить социальную напряженность в стране. Считая, что в результате столыпинской аграрной реформы рано или поздно произойдет полный экономический упадок дворянского класса, а помещичья

земля перейдет в руки мелких крестьянских собственников, прогрессисты тем не менее сознавали необходимость в переходный период использовать систему предупредительных мер, позволявших несколько облегчить тяжкое экономическое положение основной массы российского крестьянства.

Во-первых, они считали нецелесообразным форсировать процесс насильственного разрушения крестьянской общины, ибо он ведет к обнищанию и пролетаризации значительной части крестьянства, которая в короткий срок не в состоянии приспособиться к новой экономической ситуации. Во-вторых, без крупной материально-технической и финансовой поддержки государства переход крестьян с общинной формы хозяйствования на хутора и отруба будет затруднен. “Переход крестьянства к праву личной собственности на землю как начало, подготовляющее и экономический подъем России, и политическое равноправие крестьянства, и сознательное выступление этой новой демократической силы как основного элемента общественной и политической жизни России, – писал один из идеологов прогрессизма М.М.Федоров, – имеет такое огромное историческое значение, что к вопросу о нем нельзя подходить с точки зрения временных политических комбинаций: он много выше и значительнее всякой партийной политики данного момента”. Поэтому к вопросу насаждения института мелкой крестьянской собственности “сверху” (что и проводил Столыпин) следовало, по мнению прогрессистов, подходить весьма осторожно. “Как бы ни была нам антипатична община, – писал Е.Н.Трубецкой, – мы все-таки не считаем дозволительным ни отдавать ее на экспроприацию кулакам, ни растаскивать ее крючьями подобно горящему зданию. Вот почему мы – сторонники земельной частной собственности – не можем сочувствовать правительственной земельной программе. Она представляется нам антиправовой и революционной в самом своем основании. Для нас ясно, что единственно правовой путь ликвидации общины заключается в [c.140] устранении препятствий к ее естественному саморазвитию; упразднение общинной собственности должно быть предоставлено доброй воле собственника, т. е. общины, а не отдельных ее членов”.

Е.Н.Трубецкой считал, что правительство Столыпина, “содействуя образованию мелкой частной собственности, вкрапленной в общинные владения”, с экономической точки зрения ставит “крестьянское хозяйство в совершенно невозможные условия”, а с политической точки зрения ведет к “возбуждению одной части крестьянского населения против другой”. Именно поэтому, считал он, прогрессисты, будучи сторонниками “успокоения и мирного обновления деревни”, все же не могут сочувствовать правительственной политике, которая в конечном счете вызовет “раздор и междуусобье в крестьянской среде”.

Чтобы как-то самортизировать негативные последствия столыпинской политики насильственного разрушения общины, прогрессисты предлагали осуществить следующие меры; 1) выход домохозяина из общины может быть осуществлен лишь с согласия крестьянского общества; 2) “гнездовое” расселение крестьян на правах собственников пахотной земли и с сохранением их связи с общиной в деле владения и пользования лугами, лесами и другими общественными угодьями; 3) ограничение мобилизации крестьянской земли; 4) сохранение социальной организации общины как административной и хозяйственной единицы. Помимо вышеназванных мер прогрессисты предлагали целую систему государственных экономических и агротехнических мероприятий поддержки крестьян в переходный период, о которой уже говорилось выше.

По мнению теоретиков прогрессизма, государство должно было выступить в роли регулятора отношений между промышленниками и наемными работниками. В конституции и специальном рабочем законодательстве должно было быть предусмотрено

право рабочих и служащих на забастовки, создание профсоюзов, примирительных камер и арбитражных судов, кооперативов, страховых обществ и т.п. Они выступали за поэтапное сокращение рабочего дня, разработали систему мер по охране труда наемных рабочих и служащих, настаивали на необходимости государственной поддержки специального профессионального образования, предоставления рабочим дешевого кредита на строительство жилья и т. д. Отметим, что ряд лидеров прогрессистов ввел на своих предприятиях 9-ти и даже 8-часовой рабочий день, создал сеть амбулаторных врачебных учреждений, оснащенных современным медицинским оборудованием, открыл ясли и детские сады для детей рабочих и низшего административно-технического персонала.

Учитывая геополитическое положение России в системе международных отношений, прогрессисты больше внимания уделяли вопросам реорганизации армии и флота. Вышеупомянутый двухтомный сборник “Великая Россия” был посвящен рассмотрению самого широкого круга вопросов, связанных с военной реформой и разработкой военной доктрины, воспитанию патриотизма и чувства национальной гордости у молодежи. Прогрессисты настаивали на необходимости оснащения армии новейшими видами вооружений, создания гибкой [c.141] и мобильной системы управления сухопутными войсками и военно-морскими силами, улучшения военно-технической подготовки военнослужащих и их материального положения. Они высказывались за создание широкой сети военных высших и средних учебных заведений, спортивных военных обществ, разного рода патриотических организаций.

Несмотря на поражение в русско-японской войне, прогрессисты считали, что Россия сохранила потенциальную возможность для проведения активной внешней политики одновременно и на Дальнем, и на Среднем, и на Ближнем Востоке. Они настоятельно рекомендовали правительству активнее заняться укреплением дальневосточных границ, что позволило бы: 1) “обеспечить исключительное преобладание России в тех районах, которые имеют стратегическое значение для защиты государственной границы; 2) сохранить те районы, которые могли бы послужить в будущем целям колонизации; 3) обеспечить преобладающее влияние по тем направлениям, по которым возможна постройка рельсовых путей для связи с железнодорожной сетью Восточной Азии; 4) обеспечить преобладающее влияние в тех районах, которые могут питать эти рельсовые пути; 5) сохранить за собой Приамурье и обеспечить за ним первенствующее положение в прилегающих пограничных районах Северной Маньчжурии”.

Во время балканских войн 1912-1913 гг. газета “Русская молва” потребовала от правительства, чтобы оно в ультимативной форме заявило Австро-Венгрии о том, что Россия не допустит “ни шагу далее на Балканский полуостров”, в противном случае она “вынуждена будет победить свое отвращение к войне и бросить на чашу весов свой меч”. Накануне Первой мировой войны прогрессисты немало сделали для утверждения военного бюджета в Государственной думе и Государственном совете.

Теоретики прогрессизма немало усилий приложили к тому, чтобы внедрить конструируемую ими модель Великой России в общественное сознание. Они призывали интеллигенцию коренным образом пересмотреть свое “экономическое мировоззрение”, признать, что содействие развитию производительных сил есть “национальный идеал и национальное служение”. Настаивая на тесном сотрудничестве науки и капитала, прогрессисты были убеждены в том, что это в конечном счете может привести к созданию рационально функционирующей системы рыночных отношений, к взаимному приспособлению и примирению “демократии и капитализма”, к установлению в стране социального мира. Одновременно они призывали рабочих и служащих к пониманию роли “свободной дисциплины труда”, которая является “основой хозяйства”, к мирному

разрешению конфликтов между трудом и капиталом. Солидарность всех социальных сил, участвующих в производственном процессе, позволила бы, по их мнению, преодолеть антагонизмы, существующие между различными классами, рудименты антибуржуазной ментальности, свойственные и постоянно воспроизводимые натуральными формами хозяйства и достаточно широко распространенной уравнительной психологией. [c.142]

Организационная структура и тактика в Государственной думе

Если в послереволюционный период процесс идеологического созревания прогрессизма шел интенсивно и успешно, то этого нельзя сказать о его организационном оформлении. На протяжении 1905– 1907 гг. прогрессисты так и не смогли создать собственной политической организации. Представители этого идейного течения или входили в самые различные партии либерального толка, или же придерживались внепартийной ориентации. Они не имели никакого влияния ни в I, ни во II Государственных думах.

Ситуация несколько изменилась в третьеиюньский период. На выборах в III Думу им удалось получить 28 депутатских мандатов. Лидером (и соответственно председателем) думской фракции прогрессистов стал крупный донской землевладелец (825 десятин земли) Иван Николаевич Ефремов. Пост председателя фракции он занимал и в IV Думе. Программа фракции была крайне неопределенной. От ее членов требовалось лишь “признание конституции и прогрессивности взглядов”. В своей практической деятельности фракция стремилась к объединению центристских сил либерального толка, оказывала поддержку всем начинаниям конституционного характера, от кого бы они ни исходили. Центристская позиция прогрессистов импонировала определенной части думских депутатов, что и обеспечивало численный рост фракции. Если в I сессию во фракции насчитывалось 28 человек, то во II – 36, в III – 39, в IV – 39, V – 37. Вне Думы прогрессисты группировались вокруг редакций журнала “Московский еженедельнике и газет “Слово” и “Утро России”.

На фоне организационного развала кадетской и особенно октябристской партий, имевшего место в 1908–1911 гг., отчетливо прослеживается процесс организационной консолидации прогрессистски настроенных атементов политически активной части буржуазии и деловой интеллигенции. Прогрессисты, образно говоря, явились своего рода оттяжным пластырем, который притягивал к себе разнородные элементы из октябристской, мирнообновленческой, кадетской и их около партийной среды.

Процесс организационного оформления прогрессистов в самостоятельную политическую организацию усилился во время избирательной кампании в IV Думу. На выборах прогрессисты получили 32 депутатских мандата и вместе с примыкающими их фракция начитывала 48 человек. 11–13 ноября 1912 г. в Петербурге состоялся учредительный съезд, на котором были приняты думская программа, тактика, избраны руководящие органы. Основные требования программы сводились к следующим пунктам: 1) отмена положения об усиленной и чрезвычайной охранах, устранение административного произвола; 2) отмена избирательного закона 3 июня 1907 г., 3) расширение прав народного представительства; 4) реформа Государственного совета; 5) свобода слова, печати, собраний и союзов; 6) неприкосновенность личности, свобода совести; 7) культурнонациональное самоопределение народностей, входящих в состав империи; [c.143] 8) отмена сословных ограничений и привилегий; 9) реформа городского и земского самоуправления, В заключении программы говорилось о необходимости установления в стране “конституционного монархического строя с ответственностью министров перед народным представительством”,

Намечая думскую тактику, прогрессисты с особой силой подчеркивали, что будут в Думе придерживаться строгой законности, “беречь и защищать” ее права, а также “беречь в ней зародыш национального парламента”. Указывая, что Дума представляет собой “единственное средство мирного обновления России”, они настаивали на необходимости активно использовать ее бюджетные права, “не останавливаясь перед отказом в ассигновании по отдельным статьям росписи”, на применении законодательной инициативы. Считая, что “не следует необдуманно вызывать роспуск IV Думы”, прогрессисты вместе с тем в принципе не отрицали возможность того, что при известных обстоятельствах надо будет “сознательно идти на роспуск, даже ускорять его, если это будет в наших силах”.

На съезде был избран Центральный комитет прогрессистов с отделами в Петербурге и Москве, которым поручалось принять меры к организации местных комитетов. Неофициальным органом партии стала газета “Русская молва”.

Съезд прогрессистов, бесспорно, являлся важной вехой на пути политической консолидации деловых кругов русской (прежде всего московской) буржуазии и определенных слоев интеллигенции. Однако замыслы лидеров прогрессистов превратить свою организацию в общероссийскую так и не были реализованы. Во-первых, им не удалось расколоть партию кадетов и привлечь на свою сторону ее правые элементы. Правые кадеты прекрасно осознавали организационную слабость этого течения и предпочитали остаться в рядах своей партии, которая имела достаточно прочный авторитет и влияние в широких общественных кругах. Во-вторых, им не удалось привлечь на свою сторону и левых октябристов, предпочитавших после раскола Союза 17 октября в ноябре-декабре 1913 г. идти за своим лидером А.И.Гучковым. Единственное, что удалось сделать прогрессистам, – это создать в ряде крупных городов комитеты прогрессивных избирателей, поддерживавших связи с думской фракцией. И самое главное. Прогрессисты оказались не в состоянии осуществить “политическое объединение торговопромышленников даже левого фланга”. Основная масса российской буржуазии отличалась большим недоверием и скептицизмом по отношению к политическим партиям, предпочитая действовать в привычных рамках собственных профессиональных организаций.

Естественно возникает вопрос: какие же социальные слои оказывали поддержку прогрессистам или, по крайней мере, могли стать их социальной базой? В распоряжении исследователей имеется ограниченная информация, которая не позволяет дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Известно, что из 39 членов ЦК было: дворян – 29, потомственных почетных граждан – 9, сословная принадлежность одного члена ЦК неизвестна. Из 29 дворян 9 принадлежали к высшей титулованной знати, из них 4 имели придворные звания; [c.144] 8 были тайными, действительными статскими и статскими советниками, 14 дворян являлись землевладельцами, из них 11 – крупными. Из 9 потомственных граждан было 7 домовладельцев и один крупный землевладелец. 12 членов ЦК так или иначе были связаны с различными формами торгово-промышленной и финансовой деятельности. Итак, в ЦК прогрессистов основную роль играли два социальных элемента – крупные помещики и крупные капиталисты. Они и составляли социальную основу прогрессизма.

Что же касается социального состава думских фракций прогрессистов, то из 55 человек (депутаты, избранные в III и IV Думы, учитывались один раз) было: дворян – 27, крестьян

– 13, купцов – 9, священников – 4, мещан – 1, казаков – 1 человек. Один из дворян имел графский титул и придворное звание; пятеро являлись тайными, действительными статскими и статскими советниками; шестеро – уездными предводителями дворянства и

председателями губернских и уездных земских управ; один – земский начальник; один – городской голова; один – председатель окружного суда. Кроме того, в дворянскую часть думских фракций входили: два профессора, два присяжных поверенных, два военных в чине генерал-майора и полковника, два врача и один инженер.

Из 27 дворян 18 владели землей в количестве: один – 100 тыс. десятин, а остальные – 18 413 десятин. В среднем на каждое имение приходилось около 1100 десятин земли. К сожалению, анкетные данные депутатов не позволяют раскрыть связи дворянпрогрессистов с торгово-промышленной и финансовой сферами деятельности.

Из купцов двое имели чин мануфактур-советника, трое занимали должность городского головы, пятеро владели домами, а четверо были крупными землевладельцами, которые имели в своем распоряжении 16 тыс. десятин земли, т. е. в среднем на долю каждого из них приходилось по 4240 десятин.

Среди крестьян было семь владельцев надельной земли, размеры которой колебались от 7 до 16 десятин. Трое крестьян владели довольно значительными участками собственной земли, причем ее размеры колебались от 60 до 1968 десятин. Однако большинство крестьян было оторвано от земли или же сочетало занятие земледельческим трудом с другими формами социальной деятельности. Так, например, среди крестьянской части фракции были: волостной старшина, волостной писарь с заработком 800 рублей в год, врач, член уездной земской управы с жалованьем 1300 рублей в год, владелец двух торговых лавок, директор ссудо-сберегательного товарищества и т. п.

Все четыре священника имели церковную землю и получали жалование от 900 до 1000 рублей в год. Мещанин занимался адвокатской практикой и имел недвижимого имущества на сумму 15 тыс. рублей. Казак занимал выборную должность станичного атамана с жалованием 600 рублей в год, 25 десятин собственной земли и недвижимого имущества на сумму 5 тыс. рублей. Итак, состав фракции прогрессистов свидетельствует о сравнительно пестрой социальной базе этой партии. Практическая деятельность прогрессистов по преимуществу сосредоточивалась в Думе, что с особой яркостью [c.145] подчеркивает исключительно парламентский тип этой политической организации. Характерно, что основную роль в определении ее тактического курса играл не ЦК, а именно думская фракция. По свидетельству самих прогрессистов, “думская фракция являлась, по существу, единственным выразителем прогрессизма как политического направления”.

В IV Думе фракция прогрессистов продолжала занимать центристские позиции. На партийной конференции, состоявшейся в самом начале октября 1913 г., прогрессисты внесли некоторые коррективы в политическую линию, намеченную на ноябрьском съезде 1912 г. В решениях конференции, с одной стороны, отмечалось, что фракция должна “стремиться к реальной законодательной деятельности”, а с другой – подчеркивалось, что она будет активно проводить свою программу, не считаясь с “возможностью роспуска Думы”. Конференция указала, что может наступить такой момент, когда единственным реальным средством думской борьбы с правительством должно будет стать “отклонение бюджета в целом”.

Делая основную ставку на совместные действия с кадетами, прогрессисты в то же время не теряли надежд при проведении ряда думских законопроектов (реформа Сената, земского и городского самоуправления, неприкосновенность личности), на возможность привлечения на свою сторону левых октябристов. Более того, признав безрезультатность своих переговоров с правыми и земцами-октябристами, прогрессисты тем не менее продолжали верить в возможность “координации действий” с ними.