1.1.1. Комплексная психологическая травма – современные подходы

1.1. Психологические особенности комплексной психологической травмы и переживания горя (потери)

1.1.1. Комплексная психологическая травма – современные подходы

Тарулина Н.В.

Нет сомнений, что дети, возвращаемые из мест боевых действий, несут в себе целый комплекс сложных психических состояний. Многие из них провели в Сирии

иИраке долгий срок, некоторые более 6-ти лет. Это довольно большой срок для того, чтобы сравнить свою жизнь в России и в новой стране, и чтобы надежда на возвращение сменилась более разумной в такой ситуации попыткой адаптироваться к условиям жизни, из которых, к сожалению, не было возможности убежать.

Мы уже описывали ситуацию, в которую попали семьи и дети, весь ужас которой состоял в том, что каждый новый день не приносил облегчения. Первоначальный шок от новой страны менялся на все новые негативные впечатления. Первый взрыв, первая смерть рядом, ужас от того, как обращались с самими детьми и женщинами. Голод, холод, жизнь в лагере беженцев, где в любой момент в палатку может ворваться кто угодно, и забрать или убить близкого человека. Онемевшие от ужаса взрослые, которые не знают ответов, и редко когда вообще обращают внимание на детей, таких же тихих, испуганных. Отсутствие возможности для развития и обучения, и постоянные подмены смыслов на непонятные детскому слуху и пониманию идеи… Страх старших мальчиков и девочек в один из дней оказаться в мясорубке мира взрослых… Изо дня в день вся эта картина вставала перед глазами ни в чем не виноватых детей, оказавшихся жертвами решений своих родителей и других взрослых.

Описываемые условия жизни неминуемо заставляют ребенка искать пути выживания. Эти дети, по-видимому, научились приспосабливаться к жестокости и непоследовательности, становясь осторожно самостоятельными или манипулятивными и неискренними в своих взаимодействиях с другими людьми (Шофилд и Бик, 2005). Психика всегда ищет способ адаптироваться, вырабатывает целый каскад приспособлений и защит, чтобы не только выжить, но и попытаться сохранить, пусть даже путем фантазий и самообвинения, хоть что-то, что важно – отношения с близкими

иродными, ценности и смыслы.

Термин «комплексное ПТСР» (комплексная травма), был предложен Дж. Герман в книге «Травма и исцеление» (Герман, 2022) и в сопутствующих ей статьях автора. Он определен как клинический синдром, возникающий в результате множественных травматических событий, которые, как правило, происходят на ранних этапах жизненногопутивконтекстеблизкихмежличностныхотношенийиносятповторяющийся, пролонгированный характер, например, жестокое обращение с детьми и безнадзорность (Екимова, Лучникова, 2020).

В жизни возвращенных детей жестокое обращение или полное пренебрежение могли быть широко распространенными. Возникающие в раннем возрасте, они могут нарушить многие аспекты развития ребенка и формирование чувства собственного достоинства (Беберашвили, Джавахишвили, Табагуа, 2021).

19

Раздел 1

На сегодняшний день пока нет единой классификации психологических травм. Одно можно сказать с уверенностью, что комплексная травма – это сочетание нескольких видов травм. При этом у каждого травмированного человека это сочетание индивидуально. А значит, и симптомы могут проявляться самые разные. Сложность еще состоит в том, что первичная травмированность может подвергать ребенка дальнейшему воздействию других видов травм.

Справочно: Осложненное посттравматическое стрессовое расстройство 6B41. Осложненное посттравматическое стрессовое расстройство (осложненное ПТСР) – это расстройство, которое может развиться после воздействия события или серии событий чрезвычайно угрожающего или ужасающего характера. Чаще всего, это длительные или повторяющиеся события, которые трудно или невозможно избежать (например, пытки, рабство, кампании геноцида, длительное насилие в семье, повторное сексуальное или физическое насилие в детстве). Выполняются все диагностические требования, предъявляемые к ПТСР. Кроме того, осложненное ПТСР характеризуется такими тяжелыми и стойкими проявлениями, как 1) проблемы в регуляции аффекта, 2) связанные со стрессовым воздействием стойкие представления о себе как об униженном, раздавленном или никчемном, сопровождающиеся чувствами стыда, вины или провала, и 3) трудности в поддержании отношений и в переживании чувства близости к другим людям. Эти симптомы вызывают значительные нарушения в личной, семейной, социальной, учебной, профессиональной или других важных сферах функционирования.

Также важно отметить, что КПТСР (комплексное посттравматическое стрессовое расстройство) схоже по симптомам с некоторыми психическими расстройствами. И это не значит, что ребенка надо сразу вести к психиатру. Такое обследование может быть полезным. Однако стоит учитывать, что любое психиатрическое заболевание лечитсянетолькоинестольколекарствами,адлительнойпсихологическойпомощью и так же, как и в терапии КПТСР – выстраиванием целостной картины жизни, исцелениемкусочковболезненныхпереживанийвопореназдоровыечастиличности,уже развитые способности и имеющиеся ресурсы.

На сегодняшний день есть исследования, показывающие, что к комплексной травме приводят сексуальные домогательства и нападения; насилие в семье; статус беженца; угнетение на почве расовой, культурной, религиозной или гендерной/сексуальной идентичности и ориентации; географическое перемещение; похищение людей; война; пытки; геноцид; личное или киберзапугивание; торговля людьми; а также сексуальное рабство или другие формы плена. Более того, сложная травма часто возникает между поколениями (обозначаемая как межпоколенческая, историческая или колониальная), подпитываемая отсутствием признания или разрешения предыдущих травм и потерь, а также повторяющимися трудностями (Ford, Christine, 2020).

Предрассудки на основе этнической принадлежности, цвета кожи и других отличительных черт, пола, возраста, способностей и экономического положения могут привести к угнетению и жестокому обращению с целыми семьями, кланами, племенами, нациями и теми, кто придерживается различных религиозных взглядов, культурных и политических убеждений (Kira et al., 2011).

20

1.1.1. Комплексная психологическая травма – современные подходы

Признано также, что посттравматическое стрессовое расстройство может развиться, не только у участников, но и у свидетелей экстремальных травматических событий, связанных с реальной или потенциальной угрозой жизни либо с тяжелыми последствиями для себя и других, если реакцией на происходящее были сильный страх и чувство беспомощности.

Ктомужепринуждениежертвкмолчаниюинеразглашению,ещебольшезаманивает их в ловушку и делает их вероятной жертвой других страданий.

В исследовании, которое было проведено в 2018 г., в опросах принял участие 1 051 респондент (взрослое население Великобритании). Все респонденты имели в анамнезе травматический опыт. Выяснилось, что комплексное ПТСР является болеераспространенным,болезненнымитяжелымсостояниемпосравнениюспростой формой ПТСР (Казенная, 2020). В чем же причина?

Какмыговорилиранее,комплекснаятравмаобязательновключаетвсебямежличностныйаспект,чтокореннымобразомвлияетнаформированиетипапривязанности. Некоторые специалисты выделяют ее в отдельный тип травмы.

Понимание травмы привязанности основано на теории привязанности и оценке влиянияранних,втечениепервыхдвухлетжизниребенка,близкихотношенийнаформирование самости и чувства безопасности, для чего необходима тесная эмоциональнаясвязьпривысокойстепенизависимостимеждуребенкомиосновнымвоспитателем (Tassie, 2015). Центральная предпосылка теории привязанности заключается в том, что надежность ранней детско-родительской связи отражается на межличностных отноше-

ниях ребенка на протяжении всей жизни (Schneider, Tardif, &Atkinson, 2001).

Как правило, привязанность между ребенком и воспитателем является главным источником безопасности и стабильности в жизни ребенка, а отсутствие безопасной привязанности, как правило, приводит к трудностям в развитии базовых способностей к саморегуляции, а также стойким проблемам в межличностных отношениях

(Nieuwenhove, 2018).

В основе травмы привязанности, кроме травмирующих взаимоотношений, могут лежатьтакжеусыновление,смертьродителейилисепарацияснимивраннемдетстве.

Как отмечает Д. Герман, «выжившие уносят за собой из детства фундаментальные проблемы базового доверия, автономии и инициативы» (Герман, 2022). Эти особенности неизбежно приводят к повышенной виктимности и трудностям социальной адаптации в целом.

Исследованияприемныхдетейипроблемнойпривязанностипоказывают,чтодолгосрочные последствия жестокого обращения приводят к сложному набору эмоциональных недостатков и поведенческих симптомов, которые отражают травмирующие последствия жестокого обращения с детьми и создают напряжение в привязанности кихприемнымродителям(Berry&Barth,1989;Dyer,2004;O›Connor&Zeanah,2003).

Особые трудности, по целому ряду направлений развития, имеют дети, часто перемещающиеся из одного дома/города в другой, а также те, кому приходится встречаться с постоянной сменой ответственного взрослого, осуществляющего уход.

Чувство безопасности является нашей самой главной социальной потребностью

(Howe, Branson, Hinnings, & Schofield, 1999; Schneider, Tardif & Atkinson, 2001).

21

Раздел 1

В течение первых пяти лет жизни дети физиологически зависят в первую очередь от взрослых, которые обеспечивают их базовое выживание, безопасность и эмоциональные потребности. Благодаря своему опыту общения со здоровыми взрослыми, осуществляющими уход, дети узнают, что они могут расслабиться, оставаться рядом, реагироватьивосновном«доверять»этимвзрослымзаботитьсяоних.Такиедетитакже демонстрируют заметно предпочтительное отношение к определенному кругу взрослых, которые в первую очередь реагируют на их потребности, проявляя видимые признаки того, что они расстроены, когда уходят, и довольны, когда возвращаются. Этот набор усвоенных форм поведения иногда называют «надежной привязанностью».

Когда ухаживающий за ребенком взрослый слишком занят, отстранен, непредсказуем, эмоционально недоступен или подавлен, чтобы обеспечить надежные отношения, дети легко впадают в депрессию и не могут научиться сотрудничать с другими, так как их собственные внутренние ресурсы недостаточны. Это создает почву для многих проблем (Tassie, 2015).

Когда о детях не заботятся должным образом в ранние годы, а их потребности в безопасности и выживании ставятся под угрозу, дети могут пережить ряд болезненных или ужасных событий (называемых «травматическими переживаниями») либо непосредственно от рук своих взрослых опекунов, либо косвенно из-за их халатности.Врезультатеэтидетиневсостоянииусвоитьнабормоделейповедения,называемых «привязанностью», и усваивают совершенно другой набор моделей поведения в своих взаимодействиях со взрослыми. Такие дети часто учатся избегать своих взрослых опекунов (знакомых взрослых) и заботиться о себе сами и/или обращаться к незнакомым людям (незнакомым взрослым), чтобы получить то, что им нужно. Эти же дети,подвергшиесянасилиюилиоставленныебезприсмотра,частомоглинаблюдать модели поведения в домах с жестоким обращением и пренебрежением, в которых моделировались и усиливались ложь, воровство, обман, подлость и принуждение.

Еще одним неприятным симптомом любого из видов «ненадежной привязанности» является кажущееся отсутствие типичных эмоций. Многие дети с «ненадежной привязанностью» не проявляют никаких заметных признаков переживания стыда, вины, тревоги или страха. В поведенческом плане эти дети демонстрируют поведение, свидетельствующее о том, что они чувствуют себя счастливыми большую часть времени, даже когда это «неуместно» для проявления счастья. Наивные наблюдатели могут поверить, что ребенок счастлив большую часть времени, потому что он демонстрирует «счастливое поведение». Их объяснение заключается в том, что эти люди были «травмированы» трагическим опытом и «заглушили» свои эмоции в качестве защиты от физической и психологической боли. Затем они остаются хронически «онемевшими» и неспособными испытывать «нормальные» эмоции или становятся такими, когда какое-то событие или человек «запускают» их «память» о травмирующем событии или обстоятельствах (Prather, Golden, 2009).

Травматические последствия любого из видов межличностной травмы в семейных взаимоотношениях разнообразны, однако, когда воздействие происходит или начинается в детском возрасте, его последствия могут быть особенно глубокими и длиться всю жизнь. Они захватывают все уровни жизнедеятельности человека:

22

1.1.1. Комплексная психологическая травма – современные подходы

нейро-биологические изменения в головном мозге, сопутствующие заболевания, риски развития патологии, подверженность другим травмам, межличностные и внутренние конфликты, а также устойчивые паттерны представлений о себе и других.

Общим негативным результатом детской межличностной травмы является нарушение у ребенка способности к эмоциональной саморегуляции, что на поведенческом уровне можно распознать, как стратегию сдерживания отрицательных эмоций посредством избегающего или дисфункционального поведения. Подобные поведенческие паттерны имеют своей целью снижение уровня эмоционального напряжения, при этом наиболее распространенные из них – самоповреждающее и рискованное поведение, обжорство/голодание, компульсивно-импульсивные действия, а также агрессивное и сексуальное поведение (Isobel, Goodyear, Foster, 2017).

В контексте ранней межличностной травмы у переживших ее людей могут развиться негативные убеждения, когнитивные установки и поведенческие модели, отрицательно влияющие на формирование и поддержание устойчивых межличностных отношенийнапротяжениивсейжизни.Перенесшиедетскуюмежличностнуютравму склонны к заниженной самооценке и переоценке степени опасности, особенно при хронической форме травмы, в результате чего у них формируется убеждение, что человек не в состоянии как-либо повлиять на будущие потенциально негативные собы-

тия (Dugal, 2016; Steine, 2017; Spinazzola, 2014).

Эмпирические исследования свидетельствуют о том, что дети, перенесшие межличностную травму, зачастую имеют искаженные представления о себе и окружающем мире, а это может стать основой для генерализованного чувства стыда и вины, низкой самоэффективности и формирования внешнего локуса контроля (Dugal, 2016; Herman, 1997; Andrea, 2012). Самобичевание, стыд и чувство вины являются обычными последствиями детской межличностной травмы и могут привести к тому, что жертва будет считать себя ответственной за виктимизацию и даже думать, что она сама «просила об этом» или «заслужила это» (Dugal, 2016).

Людям с симптомами комплексной травмы свойственны негативные представления о себе. Они чувствуют себя беспомощными, неэффективными, нарушенными и ненужными другим. Такой взгляд на себя базируется на детских представлениях о том, что если что-то идет не так, то ребенок сам является причиной этого. Иными словами, можно сказать: «Со мной плохо обращались, потому что я плохой».

Когда ребенок обнаруживает, что то, кем он является, не дает ему того, что ему нужно, он может научиться быть тем, кем он не является. Когда родители не интересуются искренними чувствами детей, чтобы помочь им понять их, дети сами становятся менее любопытными к своим собственным чувствам (Andrea, 2012). Они могут начать скрывать свое истинное «Я» в пользу развития того «Я», которое приемлемо для членов семьи. Дети могут развить свое ложное «Я» для того, чтобы удовлетворить потребности и ожидания своих нарциссических родителей. Они понимают, что если хотят сохранить связь с родителями, им постоянно нужно уделять внимание их потребностям и желаниям. Плачевным последствием этого является то, что ложное «Я» становится настолько хорошо сконструированным и адаптированным или оно получает такое признание, одобрение и даже власть в семье, которая его породила,

23

Раздел 1

чтовконечномитоге,истинное«Я»теряется.Аложное«Я»приобретаетстатус«идеализированного Я», потому что ему присваиваются качества лучшего «Я», которое сильнее, лучше справляется с ситуацией и ему гораздо труднее навредить. Идеализация ложного «Я» заходит так далеко, что даже неблагоприятное поведение признается и рассматривается в положительном контексте – например, угнетение других становится силой, а манипуляция – навыком. Ложное «Я», как актер на сцене, ловко скрывает заикание и неуверенность в себе хорошо смоделированным поведением, или маскирует гнев и зависть под слащавой улыбкой (Spinazzola, 2014).

Чембольшевременимыпроводимподмаской,вобликеложного«Я»,темменьше времени уделяется истинному «Я». Таким образом, несмотря на то, что ложное «Я» создано и предназначено для защиты уязвимого «Я», в действительности, оно ослабляет его.

Травмирующеесемейноеокружениеможетстать«нормальным»дляребенка,так как этот искаженный мир является его/ее единственным миром, который он знает. Ребенок привыкает жить в опасном мире, из которого нет выхода. В меру своих возможностей, и на основе потребности в ощущении себя дома в безопасности и желании быть любимым, ребенок превращает эту опасную для себя среду в терпимую даже тогда, когда этого можно добиться только с помощью фантазии и воображения. Иногда этот процесс требует выхода из реальности и создания в уме идеализированных родителей. В то же самое время у ребенка формируется неправильное представление о самом себе, как о средстве борьбы с бесконтрольным внешним миром. Он может сделать вывод: «со мной что-то не так», «это все моя вина» или «я не заслуживаю существования» – этим ребенок перекладывает вину за насилие и пренебрежение на себя.

Комплексная психологическая травматизация также приводит к использованию примитивных защитных механизмов (расщепление и диссоциация), что вызывает дополнительные эмоциональные и межличностные проблемы, снижение жизнестойкости, повышает риск депрессивных, тревожных и психосоматических расстройств (Екимова, Лучникова, 2020).

Еще одной особенностью комплексной травматизации является трудность во встраивании травматической информации в биографический нарратив, образ Я и образ мира. То есть опыт травмы становится отдельным элементом сознания, который не включен в повседневную жизнь. «Отщепленные» элементы носят, как правило, сенсорный либо перцептивный характер и не могут быть выведены на вербальный уровень. Многие травмированные дети могут демонстрировать переживания «выпадения» из реального опыта и забывчивость. Им зачастую сложно удерживать опыт, выходящий за рамки выдерживаемого ими стресса. Часто наблюдается амнезия на конкретные события либо на целые периоды жизни.

В процессе хронической травматизации развитие личности происходит в условиях, где основные усилия человека направлены на физическое и психическое выживание, а не на решение обычных задач возрастного развития (Herman, 1997; Kinsler,2017).Еслимозгфункционируетврежимевыживания,тоегоприоритетнаязадача– экономить ресурсы. Это происходит за счет развития автоматических адаптивных

24

1.1.1. Комплексная психологическая травма – современные подходы

процессов, которые функционируют за пределами осознавания и, в случае длительной хронической травматизации, становятся привычными. Происходит сдвиг в мотивации: человек больше не ищет удовольствия, а фокусируется на избегании боли, постепенно утрачивая обретенные в процессе социализации навыки. Телесные ощущения становятся также субъективно воспринимаемым источником опасности и вызывают негативные эмоции (тревогу, подавленность).

Результаты эпидемиологических исследований, охватывающих значительную часть взрослого населения США и Канады, указывают на то, что наличие психотравмирующих событий в детстве, как правило, приводит к множественным соматиче- скимпроблемам,включаяболезнипищеварительнойисердечно-сосудистойсистемы, диабет,заболеваниякостнойсистемыидажерак.Те,ктоиспыталтрииболеетравмирующих события в детстве, в два раза чаще подвержены развитию вышеперечисленныхзаболеваний,чемихсверстники,непережившиетравмирующихсобытий.Кроме того, у них отмечаются более высокие показатели распространенности психических расстройств, включая депрессию, тревогу, психосоматические нарушения, диссоциа-

циюисимптоматикуПТСР(Dugal,2016;Steine,2017;Herman,1997;Spinazzola,2014).

В конечном итоге, множественные психологические и соматические проблемы могут принимать хронический характер и приводить к снижению уровня межличностного и профессионального функционирования, социальной дезадаптации и повышению суицидальногориска.Развитиесуицидальныхмыслейиповеденияявляетсяоднимиз наиболее тревожных последствий детской межличностной травмы.

Комплексная травма имеет три аспекта. Первый аспект – это то, что произошло –

опыт террора и беспомощности. Второй аспект – это то, что помогло выжить, уце-

леть – средства психологической защиты, которые вольно или невольно создал человек, чтобы пережить тяжелое испытание, способы и пути, посредством которых он смог заблокироваться или закрыться. А последний, третий аспект – это то, чего не произошло – рост и развитие, которые упустил ребенок, так как был занят преодолением боли и страданий, полученных от травмы; поддержка, которую он не получил или не смог получить; навыки повседневной жизни, шанс обучиться которым и возможность освоить которые он упустил. Исцеление от травмы требует работы над всеми тремя ее аспектами, и восстановления (Berthelot, 2015).

О первых двух мы уже поговорили, сейчас же хотим описать третий аспект, который описывается в психологии как травма развития.

Речь идет о том, что должно было быть, но не было. Это долгое и медленное «горение» естественных детских желаний и потребностей, желаний, которые никогда не сбываются.Вначалеэтостремлениедаженеимеетназвания.Довольноскороребенок начинает ненавидеть себя потому, что у него существуют эти потребности; потому что он неспособен не нуждаться в них. Но эта ненависть не подавляет травму, не заставляет ее исчезнуть. Травма развития – это жизнь в хаотической среде, когда вас постоянно мучает безжалостное ожидание жизни, в которой опять ждут срывы или предательство. Это постоянная сверхбдительность, когда человек не может вырваться из стрессовой ситуации и укрыться в безопасном месте. Но как сбежать из своего собственного дома? Единственного места, где есть те, кто по всем законам должен заботиться о ребенке, защищать, кормить, обеспечивать кровом и одеждой.

25

Раздел 1

Те чувства, которые переполняли в момент травмы, никуда не ушли. И когда чтото напоминает травму, как в детстве, человек все еще стоит в оцепенении, а химические вещества стресса все еще циркулируют в теле, которое выглядит взрослым и спокойным, но внутри чувствует себя испуганным и беспомощным ребенком, загнанным в тревоге и стрессе.

Травма развития – это посттравматический синдром, при котором боль, подавленнаявдетстве,возвращаетсяипереживаетсявовзросломвозрасте.Больпрошлогопроявляется в отношениях, в обучении, в повседневной жизни. Часто травмированные людинезнают,почему такпроисходит,ичтоснимипроисходит вообще.Спустягоды, они в некоторой степени продолжают жить так, как будто они все еще там. (Isobel, Goodyear, Foster, 2017). И давно выйдя из дисфункциональных отношений, травмирующих обстоятельств, сделав карьеру, вступив в брак и родив собственных детей, они все еще настороже: ждут, будто люди, которых они любят, снова их подведут, предадут, обидят и унизят. Они не могут осознать, как могут их прошлые раны перейти в их настоящее ... И даже в будущее... (Беберашвили, Джавахишвили, Табагуа, 2021).

Внешнелюдистравмойразвитиябудтобыпрекрасноконтролируютситуацию.Однако внутри они могут испытывать притупленные негативные чувства по отношению к себе, такие как неуверенность, неадекватность, фальш, тревогу или замешательство.

При всем многообразии симптомов, и сложности работы с детьми, подвергшимися комплексной травме, важно отметить, что исцеление возможно. И чем в более раннем возрасте начнется полноценная работа ребенка и его опекунов со специалистом, тем появится больше вероятности предоставить возможность детям прожить жизнь, наполненную встречами, впечатлениями, помочь им реализовать свои возможности.

Литература

1.Герман Дж. Травма и исцеление. М., 2022.

2.Екимова В.И., Лучникова Е.П. Комплексная психологическая травма как последствие экстремального стресса Современная зарубежная психология 2020. Том 9.

№ 1. С. 50–61.

3.Казенная Е.В. Современные зарубежные исследования посттравматического стрессового расстройства и его лечения эффективными психотерапевтическими... Современная зарубежная психология. 2020. Том 9. № 4. С. 110–119.

4.Крайг Г., Бокум Д. Психология развития, 9-е издание. Словарь по книге. 2005.

5.МКБ-11. Глава 06. Психические и поведенческие расстройства и нарушения нейропсихического развития. Статистическая классификация. – М.: «КДУ», «Универ-

ситетская книга» – 2021. – 432 с. – doi: 10.31453/kdu.ru.91304.0143. ISBN 978-5- 91304-954-4.

6.Падун М.А. Комплексное ПТСР: особенности психотерапии последствий пролонгированной травматизации // Консультативная психология и психотерапия. 2021.

Т. 29. № 3. С. 69–87. doi: https://doi.org/10.17759/cpp.2021290306.

7.Childhood Interpersonal Trauma and its repercussions in adulthood: an analysis of psychological and interpersonal sequelae / C. Dugal [et al.] // A Multidimensional Approach to Post-Traumatic Stress Disorder – from Theory to Practice / Eds. G. ElBaalbaki, C. Fortin. Rijeka: INTOCH, 2016. 244 p. doi:10.5772/64476.

8.Core conflict relationship patterns in complex trauma: A single-case study / K. van Nieuwenhove [et al.] // Psychodynamic Practice. 2018. Vol. 24. № 3. P. 245–260. doi: 10

.1080/14753634.2018.1498801.

26

1.1.1.Комплексная психологическая травма – современные подходы

9.Cumulative childhood maltreatment and its dose-response relation with adult symptomatology: findings in a sample of adult survivors of sexual abuse / I.M. Steine [et al.]//ChildAbuse&Neglect.2017.Vol. 65.P. 99–111.doi: 10.1016/j.chiabu.2017.01.008.

10.Herman J.L. Trauma and recovery. NewYork: Basic Books, 1997. 290 p.

11.Intergenerational transmission of attachment in abused and neglected mothers: the role of trauma-specific reflective functioning / N. Berthelot [et al.] // Infant Mental Health Journal. 2015. Vol. 36. № 2. P. 200–212. doi: 10.1002/imhj.21499.

12.International Statistical Classification of Diseases and Related Health Problems (ICD-10) [Электронныйресурс]/WorldHealthOrganization.Geneva:WorldHealthOrganization, 2004. 1200 p. URL: https://books.google.ru/books?id=Tw5eAtsatiUC&lpg=PA1&ots=o 3f-j-oGjN&lr&hl=ru&pg=PA1#v=onepage&q&f=false (дата обращения: 01.02.20).

13.Isobel S., Goodyear M., Foster K. Psychological trauma in the context of familial relationships: a concept analysis // Trauma, Violence and Abuse. 2017. Vol. 20. № 4. P. 549–559. doi: 10.1177/1524838017726424.

14.Kinsler Ph.J. Complex psychological trauma: the centrality of relationship. London; New York: Routledge, 2017. 200 p.

15.Lanktree C.B., & Briere J.N. (2016). Treating complex trauma in children and their families:An integrative approach. Thousand Oaks, Ca.: Sage.

16.Lanktree C.B., & Briere J. (2013). Integrative Treatment of Complex Trauma (ITCT) for children and adolescents. In J.D. Ford and C.A. Courtois, Treating complex traumatic stress disorders with children and adolescents: An evidence-based guide (pp. 143–161). NY: Guilford.

children: Results of a naturalistic treatment outcome study. Journal of Aggression, Maltreatment & Trauma, 21, 813–828.

18.Platt M.G., Freyd J.J. Betray my trust, shame on me: Shame, dissociation, fear, and betrayal trauma // Psychological trauma: theory, research, practice, and policy. 2015. Vol. 7. № 4. P. 398–404. doi: 10.1037/tra0000022.

19.Prather W., & Golden J.A. (2009). A behavioral perspective of childhood trauma and attachment issues: Toward alternative treatment approaches for children with a history of abuse.International Journal of Behavioral Consultation and Therapy, 5(1), 56–74. doi: 10.1037/h0100872.

20.Tassie A.K. Vicarious resilience from attachment trauma: Reflections of long-term therapy with marginalizedyoung people//Journal of SocialWork Practice.2015.Vol. 29. № 2. P. 191–204. doi: 10.1080/02650533.2014.933406.

21.Treating Complex Traumatic Stress Disorders in Adults: Scientific Foundations and Therapeutic Models, Second Edition. Edited by Julian D. Ford and ChristineA. Courtois. Copyright © 2020.

22.Understanding interpersonal trauma in children: why we need a developmentally appropriatetraumadiagnosis/W.D’Andrea[etal.]//AmericanJournalofOrthopsychiatry. 2012. Vol. 82. № 2. P. 187–200. doi: 10.1111/j.1939-0025.2012.01154.x.

23.Unseen wounds: The contribution of psychological maltreatment to child and adolescent mental health and risk outcomes / J. Spinazzola [et al.] // Psychological Trauma: Theory, Research, Practice and Policy. 2014. Vol. 6. № S1. P. 18–28. doi: 10.1037/a0037766.

27