!Учебный год 2024 / Дожд

Система «Институций»

Комментарий Гая к провинциальному эдикту – совершенно практическое сочинение62 – также игнорируется современниками, что выводит его автора за рамки авторитетов. Поскольку этот результат связан отнюдь не с жанровыми особенностями произведений, Гай оказывается маргиналом и по профессиональным качествам. Внимание юстинановских юристов к нашему автору практически исключает случайную утрату цитат Гая у его современников и последующих поколений классиков. Все говорит об определенной изоляции юриста от мейнстрима, его номинальном исключении из круга творцов римского классического права (его римских современников).

Попытка оксфордского профессора Тони Оноре признать слова крупнейшего юриста середины II в. Секста Помпония о «нашем Гае» (D. 45.3.39: Gaius noster) подлинным свидетельством современника о знакомстве с однокашником и соратником по преподаванию в сабинианской школе была встречена скептически и сегодня отвергнута: считается, что естественнее отнести “Gaius” к Гаю Кассию63.

Гай остается непризнанным и недооцененным явлением в истории римской юриспруденции. Идея Оноре означала, что сочинения Гая изучались и пользовались признанием в единственной действующей во второй половине II в. юридической школе Рима64, что они оценивались и взвешивались его современниками. Немало юристов той поры лишь эпизодически упоминаются в источниках65, многие из них известны лишь по названию их сочинений, многие дошли лишь строкой в списке сочинений, учтенных при компиляции Дигест Юстиниана.

Гай демонстрирует знакомство с самыми передовыми идеями Юлиана – последнего главы сабинианской школы – как в «Институциях», так и в других сочинениях. Дважды Гай цитирует его без ссылки66, что

62  Впрочем, Казер считает его тоже дидактическим. См.: Kaser M. Gaius und die Klassiker // ZSS. 70. 1953. S. 127 sq., 145.

63  Liebs D. Römische Provinzialjurisprudenz [überarbeitete Fassung]. Freiburg, 2017. S. 7 sq. Так, Яволен, ссылаясь на Кассия, называет его Gaius: D. 35.1.54 pr,, 46.3.78.

64  Авторитетный итальянский специалист Ф. Касавола также утверждал, что Гай преподавал право в Риме в сабинианской школе. См.: Casavola F. Gaio nel sul tempo // Gaio nel suo tempo. P. 3.

65  Флорентин и Каллистрат тоже игнорировались классиками. Тертуллиана Ульпиан цитирует трижды, хотя его работа меньше, чем у Каллистрата. Пактумея Клемента (Pactumeius Clemens) цитируют всего один раз (Pomp. D. 40.7.21.1), Виндия (M. Vindius Verus) – пять раз, хотя он входил в совет Антонина Пия (Hist. Aug., Pius, 12.1). От Абурния Валенса, главы сабинианской школы после Яволена, дошли всего 3 цитаты у Павла (de fideicommissis). См.: Liebs D. Gaius und Pomponius // Gaio nel suo tempo. P. 61 sq.

66  Воспроизводится дословный текст Юлиана без цитаты: D. 41.1.45 (Iul. D. 10.3.24 pr); 17.1.27.5 (Iul. D. 46.1.13).

381

Д.В. Дождев

может говорить не столько о полноте усвоения наследия мэтра, интериоризации его формулировок, сколько о том, что сам Гай не стеснялся окружения мастера, а значит – о его определенной обособленности. С другой стороны, это означает и способность Гая взглянуть на свою школу со стороны. Как, например, когда, приведя рескрипт Адриана о том, что проценты по просроченному легату не начисляются, в отличие от фидеикомисса (2.280), он тут же указывает на противоположное мнение Юлиана (scio tamen Iuliano placuisse…) и добавляет: «Я вижу, что это мнение преобладает до сих пор».

Широкая известность Гая в постклассическую эпоху и его авторитет у составителей Corpus iuris, очевидно, связаны с пропедевтическими достоинствами его труда и исторической случайностью, давшей его учебник в руки преподавателей юридических школ V–VI вв. Профессор, который, как представляется, не вел никакой консультационной деятельности, сумел так изложить систему римского права, что она стала доступна тем, кто не имел возможности ознакомиться с ней под руководством подлинных профессионалов-практиков, тем, кто не имел предков юристов, тем, кто пришел в юриспруденцию со стороны. Эти свойства сказались в эпоху упадка классической (профессиональной и консультационной) юриспруденции как положительные. «Институции» стали успешным руководством для неофитов, для тех, кто мог лишь из вторых рук прикоснуться к воспоминаниям о прежнем величии. Вторичность Гая обернулась историческим триумфом.

Именно учебные задачи сочинения Гая определили его системность и тем самым научность. В «Институциях» мы видим такой уровень осмысления римского правового наследия, что он вдохновил даже его лучших знатоков в XIX в. и продолжает вдохновлять нас до сих пор. Гая можно признать одним из самых творческих и влиятельных авторов всего наследия римской юриспруденции67. Он не только до конца осмыслил достижения своих предшественников, но и выдвинул, отличаясь недюжинной самостоятельностью мысли, немало революционных положений, открывающих научную перспективу многих творческих открытий ведущих классиков. Эта перспектива востребована и сегодня. «Институции» Гая остаются для нас квинтэссенцией римской классической юриспруденции и одной из ее бесспорных вершин.

Д.В. Дождев

67  Van Oven T. Gaius der Hochklassiker // TR. 23. 1955. P. 240 sq.