!!Экзамен зачет 2023 год / Тузов Реституция и защита приобретателя 2007

§ 8. Реституция в российском праве: история и специфика

последствия, ни возмещение убытков одной из сторон (например, применительно к мнимым и притворным сделкам – ст. 34 и 35), – при этом, вероятно, считалось, что применение в таких случаях виндикационных или кондикционных исков должно разуметься само собой. Следует, таким образом, предположить, что реституция при недействительности сделок мыслилась советским законодателем 1922 г. лишь как один из частных случаев виндикации или кондикции, а не как специальное охранительное средство sui generis.

Однако в отечественной юридической доктрине возобладала иная точка зрения. Упомянутые нововведения ст. 148–151 ГК РСФСР 1922 г. были истолкованы в том смысле, что законодатель будто бы определил не только судьбу полученного по недействительной сделке имущества, но и особый способ его изъятия, ввел тем самым специальную охранительную меру, рассчитанную именно на случаи недействительности сделок и исключающую применение к данным отношениям норм о виндикации и кондикции1. Эта особая мера примерно с середины прошлого века и получает название реституции2 – технический термин, приобретший в советской цивилистике узко специальное значение, не совпадающее ни с тем значением, которое ему придавалось в римском праве, ни с тем, в котором его использует современная цивилистическая доктрина зарубежных

1См., напр.: Амфитеатров Г. Н. Война и вопросы виндикации // Учен. зап. ВИЮН. Вып. III. М., 1945. С. 46, 50 сл.; Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 72 сл.; Арзамасцев А. Н. Указ. соч. С. 140 слл.; Генкин Д. М. Право собственности в СССР. С. 192 слл.; Советское гражданское право / Под ред.

Д.М. Генкина. М., 1961. С. 325 сл. (автор главы – Б. С. Антимонов).

2По-видимому, впервые оно было введено в научный оборот Д. М. Генкиным в учебнике гражданского права 1944 г., в котором данный термин не только используется в указанном значении, но и служит основой для новой – весьма распространенной и сегодня – классификации «последствий недействительности сделки» на двустороннюю реституцию, одностороннюю реституцию и недопущение реституции (см.: Гражданское право / Под ред. М. М. Агаркова и Д. М. Генкина. Т. I. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1944. С. 102 cлл. Ср.: Вильнянский С. И. Лекции по советскому гражданскому праву. Ч. I. Харьков, 1958. С. 168 сл.), классификации, которая, однако, основывается не на видах реституции в зависимости от правовой природы соответствующих мер, а на ее допустимости и полноте. Следует заметить, что в учебниках 1938 и 1940 гг. термин «реституция» применительно к недействительности сделок еще не употреблялся и какой-либо классификации «последствий недействительности» не давалось (см.: Гражданское право. Ч. I. М.: Юриздат, 1938. С. 140 cлл.; Советское гражданское право: Краткий учебник для юрид. школ. М.: Юриздат, 1940 [автор гл. 7 о сделках – М. В. Зимелева]).

91

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

стран. Под реституцией стало пониматься возвращение сторонами недействительной сделки друг другу полученного ими по такой сделке имущества или же компенсация стоимости полученного при невозможности его возврата в натуре.

В соответствии с этим высказывалось предложение предусмотреть в законе общую норму о реституции, неизвестную ГК РСФСР 1922 г. Это предложение было реализовано законодателем при составлении ГК РСФСР 1964 г., ч. 2 ст. 48 которого установила для недействительных сделок в качестве общего правила единое последствие в виде реституции, не употребляя, впрочем, самого этого термина. Вместе с тем были исключены имевшиеся в ГК РСФСР 1922 г. отсылки к институту неосновательного обогащения (ст. 147, 149, 150). Данную позицию законодатель вновь выразил в части первой Гражданского кодекса РФ 1994 г., п. 2 ст. 167 которого почти без изменений воспроизвел предписание ч. 2 ст. 48 ГК 1964 г.: «При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах – если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом» (п. 2 ст. 167 ГК)1.

Конечно, само по себе установление указанного общего правила о реституции еще не дает оснований для вывода о том, что тем самым была введена особая охранительная мера для возврата полученного по недействительной сделке имущества. Примечательно в связи с этим, что за данное нововведение высказывались не только те, кто видел в реституции самостоятельное охранительное средство, а отсутствие в ГК РСФСР 1922 г. общей нормы о ней расценивал как упущение законодателя, но также и их оппоненты, стоящие на «классических» позициях. Однако если первые мыслили это общее правило как предписание, которое в отсутствие специальных норм решало бы вопрос не только о судьбе, но и о способе изъятия имущества, полученного по недействительной сделке2, то вторые ста-

1В целом сходную формулировку содержит п. 1 ст. 216 нового ГК Украины 2003 г. (см.: Гражданский кодекс Украины: Пер. с укр. Харьков: Консум, 2003. С. 139 сл.).

2См., напр.: Гавзе Ф. И. И. Б. Новицкий, «Сделки. Исковая давность» [Рецензия] // Советское государство и право. 1955. № 1. С. 134; Иоффе О. С. Советское гражданское право (Курс лекций): Общая часть. Право собственности. Общее учение об

92

§ 8. Реституция в российском праве: история и специфика

вили перед будущей нормой более скромную задачу – определять лишь судьбу, направление изымаемого имущества, но не способ его изъятия1.

Однако российский законодатель пошел дальше. В ст. 1103 части второй ГК 1995 г. он указал требование о возврате исполненного по недействительной сделке в одном ряду с требованиями о виндикации, о возмещении вреда, о возврате исполненного в связи с какимлибо обязательством и, кроме того, установил субсидиарное применение к нему, как и ко всем указанным требованиям, положений гл. 60 ГК о неосновательном обогащении. Такое размещение и содержание нормативного материала в действующем ГК могут привести к выводу, что обязанности сторон возвратить друг другу все полученное ими по недействительной сделке или компенсировать его стоимость в деньгах мыслятся законодателем в рамках совершенно самостоятельного юридического отношения, не совпадающего с иными известными гражданскому праву имущественными правоотношениями охранительного характера, что реституция, таким образом, является самостоятельной охранительной мерой, отличной от иных гражданско-правовых мер, в том числе от виндикации и кондикции.

Судить о правильности этой интерпретации можно лишь после комплексного анализа соответствующих правовых норм и возникающих на их основе правоотношений, который предстоит провести ниже. Следует, однако, заметить уже сейчас, что в немалой степени такое понимание реституции явилась плодом резко негативного отношения советской правовой идеологии к самому феномену недействительных сделок, которые рассматривались как проявления «пережитков капитализма», «буржуазной, частнособственнической идеологии» в сознании отдельных «отсталых» лиц2, как правонару-

1См., напр.: Рабинович Н. В. Указ. соч. С. 144, 152.

2См., напр.: Рясенцев В. А. Вопросы недействительности сделок в судебной практике // Социалистическая законность. 1950. № 8. С. 33; он же. Лекции на тему «Сделки по советскому гражданскому праву» (1-я и 2-я) для студентов ВЮЗИ. М., 1951.

С.20; Гавзе Ф. И. Указ. соч. С. 134; Ташкер И. Г. Некоторые вопросы недействительности противозаконных сделок // Советское государство и право. 1958. № 8. С. 113. «В недействительных сделках, – писал В. А. Рясенцев, – обычно проявляются чуждое социалистическому обществу отношение к общественной собственности, плановым

93

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

шения, борьба с которыми – одна из ответственнейших задач советского государства в лице его правоохранительных органов. Теория и практика этой борьбы не могла, разумеется, строиться на фундаменте частноправовых конструкций и категорий. Исторический призыв В. И. Ленина «расширить применение государственного вмешательства в “частно-правовые” отношения… применять не corpus juris romani к “гражданским правоотношениям”, а наше революционное правосознание…»1 – надолго сделался девизом советской цивилистики.

И действительно, в советском праве реституция приобрела ярко выраженные публично-правовые черты, став, по сути, особым средством «гражданско-правовой борьбы с недействительными сделками». Она преследовала уже не частный, а государственный, публичный интерес, становясь специфическим властным инструментом устранения «вредных последствий» незаконных сделок, не имеющим почти ничего общего с классическим частно-правовым притязанием. Эта новая тенденция явственно прослеживается в юридической литературе советского периода. Вот как, например, характеризовал социальную сущность реституции Я. А. Куник: «…Было бы нецелесообразно оставлять у участников недействительной сделки исполненное по такой сделке. В противном случае это поощряло бы действия участников недействительной сделки»2 (курсив мой. – Д. Т.). Как можно видеть, в данном обосновании отсутствует даже упоминание об интересах участников сделки, ибо для реституции такие интересы не имеют никакого значения: она рассматривается не как средство защиты субъективных гражданских прав и интересов сто-

заданиям, финансовой дисциплине, нежелание трудиться, стремление использовать личную собственность для получения нетрудовых доходов, ущемить ради корысти интересы детей и других недееспособных и т. д.» (Советское гражданское право / Отв. ред. В. А. Рясенцев. 3-е изд., перераб. и доп. Ч. I. М.: Юрид. лит., 1986. С. 211 сл.).

1[Из записки В. И. Ленина наркому юстиции РСФСР Д. И. Курскому, относящейся к периоду разработки Гражданского кодекса (февраль, 1922 г.)] // ПСС.

Т.44. С. 398 (цит. по: Доклад Д. И. Курского об итогах судебной работы за два года и об очередных задачах юстиции на V Всероссийском съезде деятелей юстиции 10–15 марта 1924 г. // Курский Д. И. Избранные статьи и речи. 2-е изд., доп. М.: Госюриздат, 1958).

2Куник Я. А. Гражданско-правовые сделки. Представительство. Общее учение об обязательстве. Способы обеспечения обязательств: Лекции. М.: Госторгиздат, 1960. С.18.

94

§ 8. Реституция в российском праве: история и специфика

рон недействительной сделки, а как мера, «охраняющая правопорядок»1. «Данная мера… – писала о реституции Т. И. Илларионова, – восстанавливает имущественное положение субъекта (субъектов), существовавшее до совершения сделки, даже если это и не отвечает его настоящим интересам»2 (курсив мой. – Д. Т.).

В практическом плане такое представление о реституции привело к установлению в судебной практике при поддержке советской цивилистической доктрины положения об обязанности суда применять реституцию при рассмотрении споров о недействительности сделок. Верховный суд СССР неоднократно указывал, что суд не может в своем решении ограничиться только признанием сделки недействительной, а обязан установить последствия недействительности (взыскание в доход государства, двустороннюю или одностороннюю реституцию)3. Характерным отзвуком этого подхода является позиция, высказанная по конкретному делу Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ и подтвержденная им относительно недавно в одном из обзоров судебно-арбитражной практики. Постановлением по данному делу Президиум ВАС РФ признал незаконным решение суда первой инстанции, указав, что последний необоснованно ограничился только признанием недействительности ничтожной сделки, не приняв решение о восстановлении нарушенных

1См.: Илларионова Т. И. Механизм действия гражданско-правовых охранительных мер. Свердловск, 1980. С. 11, 41. Примечательна в связи с этим предложенная автором классификация гражданско-правовых охранительных мер по предметному признаку (там же), в которой мерам, «охраняющим правопорядок», в число которых входит реституция, отводится специальная рубрика; в остальные же рубрики включены собственно средства защиты субъективных гражданских прав и охраняемых законом интересов (в частности, виндикация и кондикция).

2Там же. С. 49. Это сложившееся в советской доктрине представление о реституции разделяют, по-видимому, и некоторые современные авторы. Так, К. И. Скловский пишет: «…хотя любое заинтересованное лицо может требовать применения механизма реституции, окончательное решение о том, применять ли реституцию, остается в этом случае за судом» (Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М.: Дело, 1999. С. 111). (Имеется в виду, очевидно, свобода усмотрения суда в применении реституции.) По мнению А. П. Сергеева, в двусторонней реституции «выражено отрицательное отношение государства к сделке, не соответствующей требованиям закона» (Сергеев А. П. Указ. соч. С. 18).

3См., напр., определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 26 нояб. 1949 г. по делу № 36/1301 и от 15 сент. 1949 г. (цит. по: Советское гражданское право / Под ред. Д. М. Генкина. Т. I. М.: Госюриздат, 1950. С. 234 [автор главы. – Д. М. Генкин]).

95

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

неправомерной приватизацией прав заинтересованных лиц1. (Истцом было заявлено лишь негационное требование.)

Парадоксально, но сходное положение, хотя и не императивное для суда, предусмотрено сегодня на законодательном уровне. Согласно абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК суд вправе применять последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе, т. е. вопреки воле заинтересованного лица. Данная норма не соответствует принципу диспозитивности гражданского права и процесса, поэтому ее обоснованность вызывает сомнения2. Другой пример, когда современный российский законодатель следует представлению о реституции как особом охранительном средстве, – прежняя редакция п. 1 ст. 181 ГК, согласно которой для «применения последствий недействительности ничтожной сделки» устанавливался удлиненный (10-летний) срок исковой давности. Приведенные и некоторые другие нормы создавали и создают для реституции (хотя бы только при ничтожности сделок) какой-то особый, исключительный режим, не характерный для частноправовых средств защиты. Понять их появление, впрочем, легко, учитывая концепцию реституции как специфической меры, охраняющей не частный интерес, а правопорядок в целом. Однако оправдать существование подобных положений в современном законодательстве, как бы ни понималась правовая природа реституции, вряд ли возможно3.

1См. постановление Президиума ВАС РФ от 3 сент. 1996 г. № 151/96 (Вестник ВАС РФ. 1996. № 11. С. 43); п. 5 Обзора отдельных постановлений Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ по спорам, связанным с признанием сделок недействительными [Изложение] (Хозяйство и право. 2001. № 4. С. 128). Критический анализ данного постановления см.: Тузов Д. О. Ничтожность и оспоримость юридической сделки: пандектное учение и современное право. С. 100 сл.

2Подробнее см. ниже, § 10.

3Воздержусь от анализа причин, вызвавших как установление для реституции удлиненной давности в 1994 г., так и ее замену в 2005 г. общим (трехлетним) давностным сроком (см.: СЗ РФ. 2005. № 30. Ч. 2. Ст. 3120). Эти причины, имеющие скорее политический характер, не представляют здесь интереса, ибо задача исследования состоит в выявлении природы реституции как таковой, применительно к любым недействительным сделкам, а не в рассмотрении способов ее использования в процессе так называемого передела собственности. (Заметим, что для достижения политических целей законодателю ничто не мешало бы использовать и иные институты, установив, например, удлиненный срок давности или вообще отменив давность для виндикации приватизированного имущества государством.) Очевидно, однако, что мотивы отмены удлиненной давности для реституции не имеют никакого отношения

96

§8. Реституция в российском праве: история и специфика

Сдругой стороны, представлениям о специфическом характере имущественных отношений сторон недействительной сделки способствует употребление для их обозначения специального термина «реституция». Хотя само по себе такое словоупотребление и не вызывает возражений, поскольку одно из самых общих значений латинского глагола restituere – возвращать, однако зачастую оно приводит к неверным и, как увидим далее, небезвредным для правоприменительной практики выводам.

Дело в том, что иногда в реституции в ее специфическом российском понимании (ст. 167 ГК) склонны усматривать аналог римской in integrum restitutio, считая последнюю предшественницей и прообразом первой1. При этом утверждается, что «публичность» римской реституции, «ее скорее неправовой, исключительный характер», сохранившись до нашего времени, нашли отражение в п. 2 ст. 167 ГК2. Подобные выводы, игнорируя источники, свидетельствуют о неверном представлении о римской in integrum restitutio и не учитывают уже отмеченное различие в природе последней и того, что понимается под реституцией в российском гражданском праве сегодня. Общее у рассматриваемых институтов только одно – их возможная связь с недействительной сделкой, да и оно теряется в том случае, если in integrum restitutio направлена на отмену юридических последствий не сделки, а какого-либо иного факта (например, при восстановлении иска, погашенного истечением законного срока). Самое же важное состоит в том, что реституция в смысле п. 2 ст. 167 ГК не имеет преобразовательного эффекта, которым обладала римская реституция (хотя бы только в плоскости ius honorarium); в отличие от

кизлагаемым здесь соображениям. В связи с этим показательна также и техническая сторона решения, избранного законодателем: в п. 1 ст. 181 ГК 10-летний срок заменен трехлетним вместо простого исключения применительно к данному случаю указания о каком-либо сроке (в отсутствие такого указания совершенно естественно применялась бы ст. 196 ГК, устанавливающая общий срок исковой давности в три года). Подобный метод решения еще раз подтверждает его скорее политический характер.

1 См., напр.: Салогубова Е. В. Римский гражданский процесс. М., 1997. С. 65,

сн. 33; Скловский К. Защита владения, полученного по недействительной сделке // Хозяйство и право. 1998. № 12. С. 35; Грось А. А. Защита гражданских прав: сравнительный анализ институтов римского частного права и действующего гражданского и гражданского процессуального права // Правоведение. 1999. № 4. С. 100 сл.

2 Скловский К. И. Защита владения, полученного по недействительной сделке. С. 35; он же. Собственность в гражданском праве. С. 495.

97

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

последней, она направлена не на аннулирование сделки (такую функцию в российском праве выполняет решение суда, вынесенное по иску об оспаривании), а на возврат имущества, переданного по недействительной сделке, причем не только оспоримой (после ее отмены), но и ничтожной. Как было показано выше, римскому праву подобный институт известен не был, не говоря уже о том, что сама in integrum restitutio окончательно утратила свой чрезвычайный характер уже при Юстиниане, а потому никак не могла «донести» его до наших дней.

Об отмеченном ошибочном понимании римской реституции вряд ли стоило бы и упоминать, если бы не одно обстоятельство. Некорректное проведение аналогии между in integrum restitutio и реституцией в российском праве в немалой степени способствует укреплению распространенного среди цивилистов и практических работников представления о возврате сторонам переданного по недействительной сделке имущества (реституции) как особом и чуть ли не экстраординарном, как римская реституция, средстве защиты, а не обыкновенном гражданско-правовом притязании о восстановлении владения, возврате неосновательного обогащения или возмещении вреда, характерном для частных правоотношений и применявшемся со времен римского права в правопорядках большинства стран. Неверное понимание in integrum restitutio создает иллюзию, будто бы такое представление опирается на авторитет романистической традиции. Но, быть может, несмотря на неудачность аналогии, оно правильно по существу?

Прежде чем перейти к анализу реституции в российском гражданском праве и ответить на поставленный вопрос, необходимо сделать одно замечание методологического характера. Обычно обязанности сторон недействительной сделки, установленные п. 2 ст. 167 и другими нормами § 2 гл. 9 ГК (обязанности по реституции), рассматриваются изолированно, а не в качестве элементов юридического отношения, т. е. не в системе. Между тем ценность научной категории правоотношения во многом определяется именно ее эвристическим потенциалом. Поэтому, чтобы раскрыть сущность реституции по ГК РФ, необходимо исследовать природу правоотношений, в рамках которых существуют и реализуются реституционные права и обязанности сторон недействительной сделки.

98

§ 9. Общая характеристика реституционных правоотношений

§ 9. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

РЕСТИТУЦИОННЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

Согласно уже цитированному п. 2 ст. 167 ГК «при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается

впользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах – если иные последствия недействительности не предусмотрены законом».

Как известно, гражданские субъективные права и обязанности существуют и реализуются в рамках правоотношений. Из этого следует, что и реституционные обязанности входят в содержание некоторого гражданского правоотношения, которое, как и всякое юридическое отношение, представляет собой корреляцию субъективных прав и обязанностей. Таким образом, несмотря на отсутствие в п. 2 ст. 167 ГК упоминания о правах, последние также составляют содержание реституционного правоотношения наряду с корреспондирующими им обязанностями, прямо предусмотренными анализируемым положением ГК. Возникает вопрос о природе этих субъективных прав и обязанностей, равно как и объединяющего их реституционного правоотношения в целом.

Вотечественной доктрине были высказаны различные суждения по данному вопросу. Согласно мнению одних, возврат сторонами друг другу полученного по недействительной сделке имущества или компенсация его стоимости в деньгах происходят в рамках обязательственных правоотношений1. Другие, напротив, категорически отрицали обязательственный характер реституции: «Не говоря уже о том, – писал, например, Ю. Х. Калмыков, – что при совершении незаконной сделки каждая из сторон обычно не заинтересована

впризнании ее недействительной, а потому не имеет каких-либо претензий к своему контрагенту, факт предъявления претензии не превращает участника подобной сделки в кредитора, так как возвращение… в первоначальное положение достигается не в результа-

1 См., напр.: Толстой В. С. Понятие обязательства по советскому гражданскому праву // Учен. зап. ВЮЗИ. Вып. 19. М., 1971. С. 120 сл.; Михайлич А. М. Внедоговорные обязательства в советском гражданском праве. Краснодар, 1982. С. 12.

99

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

те совершения действий должника, а с помощью правоохранительных органов»1. Автор не останавливался на исследовании реституционных отношений более подробно, оставив вопрос об их природе открытым. Может ли, однако, приведенное суждение служить опровержением тезиса об обязательственной природе реституции?

Во-первых, едва ли нужно доказывать, что возможная незаинтересованность стороны недействительной сделки в реституции не означает отсутствия самого субъективного права на реституцию и корреспондирующей этому праву обязанности другой стороны недействительной сделки. Права и обязанности существуют объективно, независимо от воли и сознания их субъектов, ибо возникают на основе норм объективного права, при наличии предусмотренных этими нормами фактов реальной действительности (юридических фактов). В других правоотношениях управомоченное лицо также не всегда предъявляет претензию или иск, однако это не означает отсутствия у него субъективного права (притязания). Кроме того,

внастоящее время уже нельзя сказать, что стороны недействительной (незаконной) сделки «как правило» не заинтересованы в признании этой сделки недействительной и применении реституции. Напротив, такие требования становятся все более распространенными в судебной практике, да и тогда, когда появилась цитированная работа Ю. Х. Калмыкова, о незаинтересованности сторон в признании сделки недействительной и реституции можно было вести речь лишь применительно к некоторым категориям недействительных сделок, а именно мнимым и притворным сделкам, сделкам, совершенным с целью, заведомо противной интересам социалистического государства и общества, и отчасти сделкам, не соответствующим закону. Что же касается иных сделок, в том числе недействительных

всилу пороков воли или недостатка дееспособности одной из сторон, то интерес потерпевшего, заблуждавшегося, недееспособного, несовершеннолетнего и т. п. в признании таких сделок недействительными и применении соответствующих последствий был очевиден и никогда не вызывал сомнений.

Во-вторых, нельзя принять в качестве аргумента против обязатель-

ственной природы реституции и другое утверждение Ю. Х. Калмыко-

1Калмыков Ю. Х. Принцип всемерной охраны социалистической собственности

вгражданском праве. Саратов, 1987. С. 51.

100