Диссертация Трубицын

сводится к тому, что рента снижает стимулы к повышению эффективности производства и использования капитала. Возможность социального транс-

ферта, завышенного уровня доходов и неэффективного использования инве-

стиций консервирует отсталые и малоэффективные институты, ориентиро-

ванные на перераспределение, а не на рост отдачи. Мы получаем экономику закрытую, застрахованную от конкуренции и деградирующую с точки зрения эффективности использования труда и капитала»1.

Однако в объяснении самого феномена общественного развития автор склоняется к формуле «больше ресурсов – больше развития», что видно из представленного им механизма социально-исторической динамики: «Именно хронический и невосполнимый ресурсный дефицит истощает и прекращает стратегии, тогда как найденные способы восполнения ресурсов ведут к их трансформации с большими эволюционными последствиями»2. Здесь обна-

руживается серьезное, хотя на первый взгляд и незаметное, противоречие. Из приведенной цитаты следует, что развитие – это последствие изменения стратегии, открывающее доступ к новым ресурсам, интересующая же нас за-

кономерность указывает на то, что само изменение стратегии под влиянием стесненности в ресурсах – уже и есть развитие. Автор использует идею ре-

сурсного проклятия в описании «контура деградации» российской экономики и общества, отмечает, что избыток ресурсов не всегда является благом, гово-

рит о негативных последствиях высоких цен на нефть и сырье для современ-

ной России, однако совершает поворот в сторону смягчения результатов это-

го обстоятельства. По его мнению, фатальности здесь нет. Это означает со-

гласие с распространенной в отечественной литературе мыслью: действия ресурсного проклятия можно избежать, рентная ориентация российской экономики – вполне преодолимый ее недостаток.

Причина противоречия открывается на методологическом уровне. Хотя,

по мнению автора, «макросоциология отвечает на традиционные для фило-

1Там же, с. 320.

2Там же, с. 62.

181

софии истории вопросы о структуре, направленности, закономерностях исто-

рии, но не на философском, а на научном теоретическом уровне»1, мы пола-

гаем, что связь макросоциологии с философией недостаточна для осмысле-

ния глубинных социальных трансформаций, поворотных моментов человече-

ской истории. Заметим, именно сциентизм, логический эмпиризм, в какой-то мере отрицание т.н. континентальной философской традиции не позволяют автору принять основные положения теории модернизации. Именно здесь находятся наши ключевые противоречия с Н. Розовым, отразившиеся в ряде публикаций2. Мы отмечали, что к теории модернизации автор относится кри-

тически, говорит о ее предвзятости, политизированности, метафизичности в том смысле, что в ней присутствуют доопытные, ненаучные привнесения.

Оттолкнемся от одной из ключевых позиций. «Вопрос о том, какая сфе-

ра самая важная, бессмыслен. Гораздо более продуктивным является вопрос о силе воздействия изменений в одной сфере на изменения во всех осталь-

ных, а также вопрос о том, есть ли в какой-либо из сфер некий постоянно действующий «мотор» – движитель, порождающий основную долю истори-

ческой динамики и необратимых эволюционных изменений»3. Этот тезис,

направленный против какого бы то ни было детерминизма, в том числе про-

тив наших попыток обнаружения ведущего механизма модернизации в сфере экономики, содержит серьезное противоречие. Если рассуждать над пробле-

мой причин и факторов наиболее значимых социально-исторических транс-

формаций, таких, например, как модернизация, неолитическая революция или переход к цивилизации, то вопрос о том, существует ли «постоянно дей-

ствующий мотор», становится вопросом, «какая сфера самая важная».

Вот похожее и значимое суждение: «Сами сферы ни на что не влияют,

они являются только условными областями множества факторов, обладаю-

1Розов Н.С. Историческая макросоциология. С. 119.

2Трубицын Д.В. Идея «многофакторности» исторического процесса и проблема модернизации Востока // Гуманитарные науки в Сибири. 2007. № 1. С. 70 – 74; Розов Н.С. Социальная философия – это догма или оружие против догмы? // Гуманитарные науки в Сибири. 2008. № 1. С. 38 – 42; Трубицын Д.В. «Мегатенденции мирового развития» или «модернизация»: методологическая дилемма // ПОЛИС. 2010. № 6. С. 76 – 89; Трубицын Д.В. О макросоциологических основаниях стратегии России в XXI веке // СОЦИС. 2012. № 8.

3Розов Н.С. Колея и перевал. С. 20.

182

щих некоторой силой воздействия на переменные качества и факторы той же и других сфер»1.

Есть основания полагать, что изменения в экономической сфере, если брать не просто расширение рынков и экономический рост, а именно транс-

формационные изменения, такие, как реструктуризация экономики в сторону производства товаров и технологий или возврат к ренте, увеличение числен-

ности предпринимателей или сокращение, влекут за собой изменение обще-

ства во всех других сферах. Экономика определяет историческое развитие и состояние общества не только факторами, находящимися в ее сфере (рынки,

ресурсы, технологии), но самой своей структурой и характером, поскольку определяет формы экономических отношений в обществе, иначе говоря, со-

циально-экономических отношений. Но все, что интересует автора в его мак-

росоциологическом анализе экономической сферы, – это упомянутые рынки,

ресурсы и технологии. Отсюда и его, если не негативное, то как минимум скептическое отношение к классическим философским понятиям и подхо-

дам, таким, как «капитализм» и «феодализм», «аграрное общество» и «инду-

стриальное» и т.п.2 Время от времени автор оперирует ими, но чисто терми-

нологически, не учитывая в своей модели их системных характеристик3.

Утверждением, что «сами сферы ни на что не влияют», автор отсекает клас-

сическую социальную философию и выдвигает на первый план макросоцио-

логический анализ факторов и тенденций. Экономика как фактор историче-

ского развития сведена здесь к ресурсам, которые либо достаточны, либо не достаточны. Это – упрощение влияния экономической сферы и экономиче-

ского фактора исторического развития: экономика рассматривается как сфе-

ра, обеспечивающая общество материальным достатком, но не как сфера, где формируются социальные отношения и само общество.

1Там же, с. 21.

2Там же, с. 677 – 693.

3Там же, с. 116, 118.

183

Обратим внимание на то, как срабатывает данный подход при анализе ресурсов. С опорой на типологию М. Манна1 автор приводит следующие ти-

пы ресурсов: организационные (властные полномочия, различные способы навязывания воли, управленческие приемы, административный аппарат и т.п.), экономические (возможности распределения и обмена благ), символиче-

ские (легитимность, лидерство, воздействие через авторитет, информацию,

пропаганду), силовые (военная организация и вооружения, способность их применять и угрожать силой), социальные (поддержка и солидарность, го-

товность к помощи)2. Среди них отсутствуют ресурсы, которые позволяют существовать обществу как относительно самостоятельной сфере бытия,

противопоставленной природе; экономические ресурсы представлены авто-

ром как «возможности распределения благ», т.е. исключительно во внутрен-

нем аспекте их использования, после того, как эти блага произведены. Мак-

росоциология здесь отрывает общество от природной основы, предметом ее изучения является общество, которое самым сложным образом структуриру-

ется, под влиянием многих факторов меняется, но живет неизвестно как, за счет чего. Оно распределяет и потребляет, но не производит. Производящее и непроизводящее общества оказываются в принципе одинаковыми, разница между ними обнаруживается только в экономических возможностях и уровне потребления. Это видно и из «общей схемы динамического взаимодействия социальных и ментальных структур», представленной автором: «генетически и онтологически первичными следует считать ритуалы, сообщества и инсти-

туты. Остальные структуры надстраиваются над ними»3.

Поэтому представленные закономерности зависимости исторической динамики от наличия и состояния ресурсов считаем недостаточными4. Автор называет два полюса переменной «ресурсный баланс»: верхний (достаточно ресурсов для выполнения основных функций, народ освобожден от излиш-

1Mann M. The Sources of Social Power. Vol. I – II. Cambridge Univ. Press, 1986, 1993.

2Розов Н.С. Колея и перевал. С. 51.

3Там же, с. 52.

4Там же, с. 108 – 118.

184

них тягот, люди способны своим трудом существенно повысить свое благо-

состояние) и нижний (острый дефицит ресурсов, обусловливающий неспо-

собность выполнять основные функции, высокая степень политического и экономического угнетения народа)1. Факты указывают на существование еще одного полюса – избытка ресурсов, который оказывает влияние на общество на фундаментальном уровне. И эта важная закономерность в работе не обна-

руживается: уже вводя в проблему, автор намечает путь, идя по которому не-

возможно квалифицировать дефицит ресурсов как положительный фактор развития2. Дефицит ресурсов (малоземелье, рост населения и т.п.) представ-

ляется как кризисогенный фактор, но кризис – узловой момент циклического механизма – не рассматривается как причина развития/трансформации. И

именно потому, на наш взгляд, что данная схема описывает механизм взаи-

модействия изолированно от природы существующего общества, имеющего

всвоем распоряжение некие готовые ресурсы.

Вназвании и в самой концепции книги автор удачно использовал мета-

форы «колея» и «перевал». Они указывают на наличие некоей «точки невоз-

врата», которую надо пройти в процессе развития, и главная мысль автора здесь однозначна: современной Россией эта точка далеко не пройдена, и ее прохождение – большая проблема. На первый взгляд может показаться, что между такой постановкой вопроса и пониманием модернизации как каче-

ственной и необратимой трансформации общества противоречий нет. Но при более внимательном рассмотрении между ними обнаруживаются серьезные методологические расхождения. Полагаем, использование этих метафор тре-

бовало строить исследование на сопоставлении системных характеристик обществ, находящихся на разных ступенях исторического развития, следо-

вательно, привлекать такие конструкты, как «аграрное» и «индустриальное общество», а также «модернизация» как трансформация первого во второе.

1Там же, с. 112.

2Там же, 291.

185

Сама проблема предполагает ее рассмотрение на уровне социальной филосо-

фии, предлагаемое же исследование является чисто макросоциологическим.

При этом отказ от дихотомии «аграрное/традиционное – индустриаль-

ное/современное» носит в работе принципиально-методологический харак-

тер. Это связано с критикой попыток осмысления проблем современной Рос-

сии при помощи понятий «модерн», «современная культура», «модерниза-

ция». Под флагом борьбы против «манихейства» и «устаревших схем идео-

логии модерности» автор отказывается от данных дихотомий1, но тем самым он отказывается от их познавательного потенциала. Он утверждает, что сле-

дует избегать жестких дизъюнктивных делений ментальности на «хорошие»

(прогрессивные, современные) и «плохие» (устаревшие, архаичные) слои2.

Полагаем, что при таком условии проблема модернизации не решается, если только не сводить ее к результату случайно сложившихся обстоятельств, а

понимать как качественную общественную трансформацию, как формирова-

ние принципиально иного социального уклада. Автор считает, что нужно

«признание сложности, многосторонности динамики, в которой помимо мо-

дернизации происходят также процессы деструкции, деградации…»3. Разу-

меется, есть в динамике и это, но вопрос заключается в том, что является предметом исследования. Если исследуется проблема трансформации обще-

ства в новый тип, более отвечающий вызовам современности, нежели имею-

щийся (выход из «колеи» и преодоление «перевала»), рассуждения в логике

«бинарных оппозиций» необходимы. Конечно, надо знать и иметь в виду разные направленности и характеристики, но за всем этим нельзя игнориро-

вать того, что составляет главную проблему.

Здесь обнаруживается другой существенный недостаток предлагаемой модели – понимание социального развития как бесконфликтного, а модерни-

зации – как кратковременного усиления эффективности режима, а не как длительной исторической трансформации, что связано с понятиями мега-

1Там же, с. 191 – 196.

2Там же, с. 195.

3Там же, с. 196.

186

тенденций «лифт» и «колодец». Так, мегатенденция «лифт» – это «тренд-

структура с контурами положительной связи между тенденциями роста при слабости тормозящих негативных связей»1. К таким явлениям автор относит

«европейское чудо», «японское чудо» и т.п., что, на наш взгляд, подменяет качественную трансформацию ростом и сводит к нулю разницу между разви-

тым индустриальным и доиндустриальным обществом. Россия, пишет автор,

претерпела «несколько системных трансформаций», но здесь так и не сложи-

лись комплексы самоподдерживающих динамических стратегий, которые благодаря мегатенденции «лифт» произвели бы «русское чудо» подобно ев-

ропейскому или японскому2. Складывается впечатление, что автор рассчиты-

вает на стечение обстоятельств, которое приведет к «русскому чуду», к вы-

ходу на новый уровень развития без глубоких социальных потрясений3.

Вполне объяснимо звучит фраза: «модернизация – это дело не только и не столько внутренней экономики страны, сколько изменение ее позиции во внешних геоэкономических взаимодействиях»4, что означает сильную недо-

оценку внутренней трансформации общества в процессе модернизации.

Факты указывают на то, что социальное развитие есть результат кон-

фликта. Даже если брать во внимание приведенные автором примеры – японское или европейское «чудо» – они требовали жертв и отказов от при-

вычных стереотипов, сильнейшую конкуренцию и издержки этой конкурен-

ции, это были не просто подъемы, это были трансформации. Любой эконо-

мический рост приходит не сам по себе как результат удачного стечения об-

стоятельств, он является результатом интенсификации человеческого труда,

роста активности и всегда вызывает рост напряженности. У автора же под

ароморфозом (он активно привлекает это понятие, а вместе с ним – и его не-

достатки) имеются в виду только положительные эффекты: «Этот период общего подъема, энтузиазма, солидарности, высокой активности, желания

1Там же, с. 35.

2Там же, с. 161.

3Там же, с. 150 – 151.

4Там же, с. 551.

187

сотрудничать начинается тогда, когда адекватный перспективный ответ, дан-

ный лидирующим актором, удовлетворяет чаяния остальных акторов, влия-

тельных групп, значительной части населения»1. Это время, когда «все инди-

виды и группы, создающие новые государственные и военные структуры,

новые производства, продукты и технологии, новые магазины и торговые се-

ти, новые школы и больницы, новые церковные приходы и монастыри, новые театры и галереи, новые университеты и лаборатории, новые идеи и ценно-

сти, получают свое вознаграждение и наращивают свои усилия. Именно та-

кая массовая мотивирующая отдача творческим усилиям и создает могучую силу мегатенденции «лифт», ведущей к социальному ароморфозу»2.

Безусловно, описанный эффект присутствует в модернизации, однако он не предваряет, а завершает ее. Это итог длительной и болезненной транс-

формации, в начале которой лежит конфликт, нерешенная проблема. Нужно также признать, что это – необходимая составляющая модернизации, по-

скольку без такого коллективного резонанса новый образ жизни, новая соци-

альная структура и фундирующие ее ценности не закрепятся в общественном сознании как успешная стратегия, поэтому ее констатация необходима. Но намного важнее разобраться в природе кризиса, приведшего к самой необхо-

димости трансформации.

Обратим внимание на факты новейшей истории нашей страны. Казалось бы, в 2000-е гг. российское общество испытало такой или близкий к нему эффект (рос уровень жизни, была достигнута относительная стабильность в экономике, увеличивался международный авторитет страны). И если не об-

ращать внимания на реальный источник этого «ароморфоза» – беспрецедент-

но высокие цены на углеводороды – Россия должна была преодолеть «пере-

вал» и окончательно сформировать структуру и ценности современного об-

щества. Но уже 2010-е гг. показали ярко выраженную обратную тенденцию,

причем именно показали, а не породили. Оказалось, что все эти годы по важ-

1Там же, с. 61.

2Там же, с. 104.

188

нейшим показателям (активность населения, структура экономики, система ценностей) страна двигалась не вперед, а назад.

Бесспорно, в мировой истории наблюдались описанные автором аро-

морфозы, но отождествлять их с модернизацией мы бы не стали. Если брать во внимание ключевые прорывы в исторической трансформации обществ, в

них наблюдаются далеко не только «общий подъем, энтузиазм, солидар-

ность, высокая активность, желание сотрудничать», но и острые социальные противоречия, следовательно, борьба и ее издержки. Так, промышленная ре-

волюция была связана с ликвидацией целого класса крестьян, их обнищани-

ем и пауперизацией, разорением мелких городских торговцев, ремесленников и мануфактуристов. Ускоренная модернизация стран Восточной Азии сопро-

вождалась ростом социальной напряженности, попытками политического, а

иногда и силового сопротивления, отходом от провозглашенных принципов либерализма и демократии. Это касается и несвободных режимов. Советский

«ароморфоз» (с позиций макросоциологии сложно отрицать успехи сталин-

ской индустриализации), разумеется, сопровождался и «общим подъемом,

энтузиазмом, солидарностью», но лишь тех «социальных акторов», которые остались в стране по окончании эмиграции, гражданской войны и массовых репрессий, являвшихся, мы уверены, составной частью и одним из средств данного «ароморфоза».

Мы не опровергаем выявленных авторами закономерностей социальных ароморфозов, а утверждаем только, что мегатенденция «лифт» как результат ряда обстоятельств не есть модернизация как болезненная историческая трансформация, в причинах которой и в процессе протекания заложен кон-

фликт. Ароморфоз может завершиться и полным социальным коллапсом, и

истоки этого коллапса могут находиться в нем самом. Пример – мегатенден-

ция «лифт» сталинской индустриализации, экономического и политического подъема фашистской Германии. Коллапс может наступить сравнительно быстро, как во втором случае, а может быть и отсроченным, как в первом. И

главное – эти подъемы не привели к преодолению «перевала».

189

Полагаем, необходимо жестко возразить пониманию модернизации как

часто происходящего в истории многих стран экономического, политиче-

ского и культурного подъема. Философская концепция модернизации утвер-

ждает о наличии процессов, имеющих куда большую общечеловеческую зна-

чимость, чем кратковременные усиления эффективности тех или иных соци-

альных систем в тех или иных странах. Мы основываемся здесь на классиче-

ских теориях модернизации, в которых последняя по своей общеисториче-

ской значимости ставится в один ряд с неолитической революцией и перехо-

дом общества от первобытности к цивилизации1. Так, С. Блэк характеризовал модернизацию как «величайшую революционную трансформацию человече-

ства» равную по значению двум другим великим революционным переворо-

там: возникновению человека и переходу от примитивных обществ к цивили-

зованным». Многие авторы (Т. Парсонс, П. Дракер, Р. Инглегарт, А.Г. Виш-

невский, В.Л. Иноземцев) соотносят модернизацию по своей значимости для всей истории человечества с неолитической революцией. Разумеется, в раз-

ных странах она происходит под влиянием массы местных условий и обстоя-

тельств, и их социологический анализ необходим. Но в то же время, будучи одной из немногих крупномасштабных социально-исторических трансфор-

маций, в корне изменивших положение человека и само социальное устрой-

ство, она требует выхода за пределы социологической теории и методологии.

Поэтому, несмотря на присущий автору глубокий анализ воздействия многочисленных факторов, остается неясной причина трансформации. Пред-

ложенное решение проблемы развития России оставляет открытым вопрос о самом механизме развития общества, если под ним понимать необратимое и прогрессивное изменение его структуры. Автор приводит две крайние трак-

товки причин крупных социальных сдвигов – инструменталистский подход

1 Lerner D. The Passing of Traditional Society. Modernizing the Middle East. N.Y., 1958; Rostow W. The Stages of Economic Growth: A Non-Communist Manifesto. Cambridge, 1960; Apter D.E. The Politics of Modernization. Chicago, 1965; Black C.E. The Dynamics of Modernization: A Study of Comparative History. N.Y., 1966; Eisenstadt S.N. Modernization: Protest and Change. Engelwood Cliffs, N. J., 1966; Levy M.J. Modernization and the Structure of Societies: A Setting for International Affairs. Princeton, N. J., 1966; Aron R. 18 Lectures on Industrial Society. London, 1967; Parsons T. The Evolution of Societies. Engelwood Cliffs, N. J., 1977.

190