Merdok_-_Sotsialnaya_struktura

табуированными часто оказываются некоторые дальние родственники, в то время как противоинцестуозные запреты не распространяются на многих более близких родственников. Например, приблизительно в четверти культур нашей выборки брак с определенными троюродными сестрами жестко запрещен, а брак с некоторыми двоюродными разрешен или даже поощряется. Собственно говоря, очень часто противоинцестуозные запреты не распространяются на определенных близких кровных родственников, но применяются к свойственникам, приемным или церемониальным родственникам, по отношению к кому у эго не может быть прослежено никакого биологического родства. Споры о возможности женитьбы на сестре покойной жены, потрясшие викторианскую Англию, показывают, что подобные несообразности характерны отнюдь не для одних лишь первобытных культур. Проверим эмпирически правильность нашего заключения на примере норм, регулирующих заключение браков с двоюродными сестрами. Поскольку дочери брата отца, сестры отца, брата матери и сестры матери кровнородственно связаны с эго мужского пола в абсолютно одинаковой степени, все внутри-культурные различия в брачных нормах, применяющихся к нескольким типам двоюродных сестер, становятся отклонениями от биологически ожидаемого. Как показывают данные, обобщенные в табл. 81, подобные различия в высшей степени многочисленны. ТАБЛИЦА 81

Наше шестое заключение состоит в том, что противоинцестуозные табу тесно коррелируют с чисто условными группированиями родственников. Например, они имеют тенденцию применяться ко всем родственникам, обозначаемым классификационным термином для категории лиц, включающей в себя сексуально табуирован-ных первичных родственников. Анализ терминов, используемых для обозначения вторичных и третичных родственников нулевого поколения в 250 обществах нашей выборки, показывает, что в 441 случае они называются при помощи терминов, используемых также для

366

обозначения матери, сестры либо дочери, а в 971 — при помощи терминов, не обозначающих ни одну первичную родственницу. В первой группе противоинцестуозные запреты применяются к 417 родственницам и не применяются к 24; во второй группе они применяются к 351 родственнице и не применятся к 620. Корреляция между обозначением вторичных родственниц терминами «мать», «сестра» или «дочь» и сексуальным их табуированием может быть выражена при помощи коэффициента величиной +0,94, достоверного па максимальном уровне (а < 0,001). Противоинцестуозные запреты имеют также тенденцию коррелировать с членством в кровнородственных группах. Возьмем в качестве примера членство в сибах. Из 161 общества выборки, имеющего собственно сибы, проти-воинцестуозные табу распространены на всех членов сиба в 129 культурах, в 24 других существует тенденция к экзогамии; в шести обществах встречаются неэкзогамные сибы, по двум культурам в нашем распоряжении нет необходимых данных. В других разделах этой главы мы приведем большое количество дополнительных данных такого рода.

Наше седьмое заключение состоит в том, что противоинцестуозные табу и экзогамные ограничения в сопоставлении с другими сексуальными запретами характеризуются особой интенсивностью и эмоциональностью. Среди других сексуальных запретов только менструальныс табу демонстрируют достаточно часто, но универсально сходные характеристики. Мы полагаем, что ни в одном из проанализированных нами обществ запреты против адюльтера или добрачных связей не превышают по своей силе наиболее строгие из противоинцестуозных табу, господствующих в том же самом обществе; крайне редко (если вообще когда-либо) они равны или даже приближаются к ним по интенсивности. Приведенное выше утверждение, конечно, включает в себя качественную оценку, и его довольно сложно подвергнуть строгой проверке, но нам представляется, что любой беспристрастный человек,

знакомясь с этнографическими описаниями, должен будет прийти к такому же заключению. Снова и снова он будет сталкиваться с ощущением чувства суеверного ужаса, что вызывает у представителей большинства народов мира од-па лишь мысль об инцесте. Он будет поражен, насколько часто единственным возможным наказанием за это нарушение моральных норм считается смерть и только смерть. Еще более убедительно то обстоятельство, что зачастую санкции за нарушение этой нормы вообще не предусмотрено; табу интернализировано настолько основательно, сама идея о возможности подобного нарушения загнана в подсознание столь глубоко, что соответствующее действие полагается просто немыслимым, а если оно и происходит, то приписывается вмешательству сверхъестественных сил, и его наказание оставляется на долю неумолимой судьбы или божественного отмщения. Эмоцио-

367

нальная окраска запрета добрачных или внебрачных половых связей обычно совершенно другая. Любой мужчина в нашем собственном обществе легко может почувствовать эту разницу сам, попробовав представить себе любовную интригу со своей секретаршей или женой коллеги по работе, с одной стороны, и половой акт со своей собственной матерью или сестрой, с другой стороны.

Наше восьмое (и последнее) эмпирическое заключение состоит в том, что нарушения противоинцестуозных табу все-таки происходят. Несмотря на всю силу культурных барьеров и их интер-нализацию сознанием индивидов, спорадические случаи инцестуозных половых связей все-таки засвидетельствованы в большинстве обществ нашей выборки, для которых этнографами был собран соответствующий материал по данному предмету. Конечно, существует также обильная клиническая и криминологическая информация о реальных случаях инцеста в нашем собственном и других совре-

менных индустриальных обществах (см.: [Bingham, 1923; Doshay, 1943: 77, 149; Kinsey et al, 1948: 558; Riemer, 1940: 566-575; Tomkins, 1940: 319]). Таким образом, ясно, что близкие родственники не имеют врожденного природного иммунитета от сексуального влечения друг к другу и что даже сильнейшие культурные ограничители не имеют здесь абсолютного успеха.

Никакая теория регулирования инцеста не может рассматриваться в качестве приемлемой, если противоречит хотя бы одному из вышеупомянутых эмпирических заключений или не объясняет хотя бы одно из них. Исходя из этого, проанализируем несколько наиболее распространенных теорий. Мы тем не менее отказываемся от серьезного рассмотрения большого числа заведомо неправдоподобных эксцентричных теоретических построений по этому вопросу'20.

Теория, обычно выдвигавшаяся ранними исследователями, приписывает разработку противоинцестуозных запретов осознанию первобытным человеком биологических опасностей близкородственного скрещивания. Однако этнографические материалы не дают оснований утверждать, что носители простых культур обладают точными знаниями о репродуктивных процессах или о принципах биологической наследственности. Например, особенно сложно понять, как народ, которому не известен сам факт физического отцовства (как это набчюдается, скажем, среди аранда или тробриандцев), мог бы развить противоинцестуозные запреты на такой основе. Более того, теория не объясняет особую интенсивность противоинцестуозных табу. Нарушение других запретов, направленных

120 Лорд Раглан, например, выводит все противоинцестуозные табу из «очень древнего магического верования, согласно которому опасно вступать в половую связь с женщиной, обитающей на том же берегу реки, что и ты» [Raglan, 1933:191] (примеч. авт.).

368

на биологическую защиту человеческого организма, обычно ассоциируется с чувством не ужаса, а обеспокоенности и боязни. Эта теория совершенно противоречит нашему пятому эмпирическому заключению. Если противоинцестуозные запреты развиваются на основе рациональных биологических знаний, почему они настолько плохо коррелируют с реальной родственной близостью? Собственно говоря, зачастую они не предотвращают близкородственного скрещивания, а прямо толкают к нему, например, когда ведут к предпочтительному браку с двоюродной сестрой. Когда это происходит (а такая ситуация наблюдается в 56 обществах нашей выборки), высочайшая степень близкородственного скрещивания может существовать рука об руку со строжайшими противоинцестуозными табу. Наконец, последние исследования в генетике ставят под серьезное сомнение само утверждение о биологическом вреде близкородственного скрещивания (инбридинга). Среди потомства близких родственников проявляются или усиливаются рецессивные черты. Если они неблагоприятны, то инбридинг биологически вреден. Однако если они благоприятны (что одинаково вероятно), инбридинг оказывается биологически полезным и поэтому, собственно говоря, часто используется на практике селекционерами в скотоводстве. По всей видимости, сам по себе инбридинг не хорош и не плох; его конкретные результаты зависят исключительно от конкретного сочетания наследственных характеристик в данной популяции. Если утверждение о биологической вредности инбридинга неправильно, то первобытные люди не имели шансов открыть то, чего просто не существует, и теория

избегания инцеста, основанная на этом утверждении, никак не может считаться истинной121. Вторая теория, разделявшаяся какое-то время назад Лоуи [Lowie, 1920:15, Ю5]122, угверждает, что противоинцестуозные запреты основаны на врожденных инстинктах. Хотя, возможно, эта теория

неплохо согласуегся с универсальным применением противоинцестуозных табу в пределах нуклеарной семьи, и с уменьшением интенсивности противоинцестуозных запретов за ее пределами она не может объяснить другие эмпирические заключения (или даже просто быть согласованной с ними). Если бы речь действительно шла об инстинктах, то избегание инцеста происходило бы автоматически. Люди не испытывали бы ужаса при ощущении инцестуозных импульсов (просто не чувствуя их), неочкуда бы было появиться клиническим и криминологическим данным об инцестуозных желаниях и действиях (см.: [Fortune, 1932a: 620]). Разнообразие противоинцестуозных табу, отсут-

'-' См. [Sumner, Keller, 1927: V. 3. 1571-1594], где даны развернутая аргументация прогни этой теории сексуальных табу и ссылки на многочисленные источники (примеч. авт). ш В дальнейшем Лоуи от этой теории отказался [Lowie, 1933:67] (примеч. авт.).

369

ствие корреляции между ними и реальной кровнородственной близостью, их соответствие культурным категориям кажется невозможным объяснить одним лишь действием врожденных инстинктов, а если мы учтем другие факторы и постараемся объяснить эти феномены при их помощи, то выяснится, что никакой особой необходимости в обращении к инстинктивным факторам и нет. Необоснованность объяснения крайне вариативных социальных феноменов относительно стабильными биологическими факторами получила в настоящее время общее признание, и инстинктивистские интерпретации более не представляются приемлемыми в любых науках, изучающих человеческое поведение (ср.: [Bernard, 1924]) ш.

Вестермарк отвергает инстинктивистскую теорию и рассматривает противоинцестуозные запреты124 как привычки, формируемые в детстве; эта точка зрения хорошо согласуется с широкой вариацией применения противоинцестуозных табу и их культурным разнообразием. Однако он идет дальше, утверждая, что эти привычки избегания стали результатом притупления сексуального аппетита через продолжительное общение индивидов между собой с самого раннего детства [Westermarck, 1922: V. 2. 192] ш. Он утверждает, что индивид якобы не испытывает эротического влечения к лицу противоположного пола, с которым он рос с раннего детства в одном домохозяйстве. Эта теория не объясняет более дальнего расширения противоинцестуозных табу. Она противоречит нередким этнографическим случаям, когда брак между лицами, выросшими в одном доме, реально считается предпочтительным; например, среди ангмассалик «достаточно обычна ситуация, когда между собой женятся лица, выросшие вместе» [Holm, 1914: 65]. Она противоречит факту широкого распространения предпочтительных левиратных и сороратных брачных союзов, зачастую заключающихся между членами одной расширенной семьи. Она противоречит многолетней привязанности,

123Здесь обязательно необходимо учесть то обстоятельство, что книга Мер-дока писалась в годы пика антибиологической реакции в американских общественных науках, когда абсолютно подавляющее большинство американских исследователей, действительно, придерживались подобной точки зрения. В настоящее время это, конечно, уже не так. Например, еще в 60 — 70-е гг. XX в. было убедительно показано, что врожденные поведенческие предрасположенности, безусловно, сыграли определенную роль в развитии противоинцестуозных табу (в особенности, если речь идет об избегании инцеста с ближайшими биологическим родственниками) (подробнее об этом см., например, в: [Degler, 1991; Maryanski, 1998]). — А К.

124Данная формулировка, безусловно, искажает смысл блестящей гипотезы Вестермарка. Правильнее было бы говорить здесь не о «противоинцестуозных запретах», а об «избегании инцестуозных связей». — А К.

125эту точку зрения принимает X. Эллис [Ellis, 1934:80] (примеч. авт.).

370

наблюдаемой в большинстве обществ между мужем и женой, ибо вместо этого мы должны ожидать развития между ними сексуального безразличия (а в конечном счете и отвращения) друг к другу в качестве нормального результата совместного брачного проживания. Но главным представляегся то обстоятельство, что эта теория ничтоже сум-няшеся игнорирует и даже переворачивает с ног на голову обширный корпус клинических данных, показывающих, что у членов нуклеар-ной семьи peiyrapno возникают инцестуозные желания, блокирующиеся только постоянным социальным контролем и индивидуальным их подавлением, загоняющими их глубоко в подсознание126.

126 Подчеркну, что исследования 60 — 80-х гг. XX в. подтвердили правильность гипотезы Вестермарка. Действительно, улиц разного пола, растущих вместе с самого раннего детства (даже если они не родственники), подавляется сексуальное влечение друг к другу. Общая картина здесь выглядит в настоящее время следующим образом. Несмотря на убежденность Мердока в противоположном, инбридинг все-таки имеет некоторые отрицательные биологические последствия, поэтому любая понеденческая предрасположенность, отвращающая индивида от сексуальных связей с близкими родственниками и толкающая его к регулярным сексуальным контактам с неродственниками, повышает вероятность его репродуктивного успеха. В естественных условиях вероятность того, что особь противоположного пола, с которой ты находишься в постоянном контакте с момента

появления на свет, является твоей родственницей, исключительно высока. Поэтому «вестермарковская» поведенческая предрасположенность действительно должна повышать вероятность репродуктивного успеха особи — ее носительницы. Соответственно и генный комплекс, детерминирующий развитие этой поведенческой предрасположенности, должен воспроизводиться расширенно и в конечном снеге оказаться у всех особей популяции. Конечно, гипотеза Вестермарка не объясняет всех противоинцестуозных табу, не объясняет она и культурных форм, развивающихся на основе вестермарковской поведенческой предрасположенности. Однако она позволяет многое понять в механизмах возникновения и развития противоинцестуозных запретов. Результатом наличия у i [редстанителей вида Homo Sapiens Sapiens (как, впрочем, и у большинства высших приматов, также избегающих половых контактов со своими ближайшими родственниками) иестермарковской поведенческой предрасположенности стало и наличие у подавляющего большинства людей отвращения к самой мысли о половом контакте со своими ближайшими родственниками. Вместе с тем эта генетически детерминированная поведенческая предрасположенность получает культурное I гереосмысление в виде разного рода табу, форма которых уже будет детерминироваться чисто культурными факторами (подробнее об этом см., например [Degler, 1991]). Гипотеза Вестермарка, конечно, прекрасно объясняет главный источник развития табу на половые связи с ближайшими родственниками; с pacripocrpai кинем этих табу на более дальних или даже искусственных родственников и свойственников все оказывается, конечно, несколько сложнее.

371

Единственная достойная рассмотрения теория происхождения противоинцестуозных табу, которую нам осталось проанализировать, — это гипотеза Фрейда127. Подобно Вестермарку, Фрейд полагает, что эти табу являются приобретенными, а не врожденными или инстинктивными. Развиваются они в универсальных условиях нуклеарной семьи — в эдиповской ситуации, пользуясь терминологией Фрейда. Детское сексуальное влечение ребенка к родителю противоположного пола ведет к фрустрациям и отпору со стороны родителей и конкурентов-сиблингов как неизбежному следствию условий семейной жизни. Генерируется амбивалентность, а импульс подавляется. Хотя импульс этот больше и не осознаегся, он ни в коем случае не исчезает, а его проявления должны теперь блокироваться подсознательными механизмами. Эмоциональная интенсивность противоинцестуозных табу и ужас, ассоциированный с мыслью об их нарушении, таким образом, интерпретируются как нормальные «системы реакций» подавленного импульса, как подсознательные линии защиты, сдерживающие подлинное искушение.

В дополнение к объяснению эмоциональных свойств противоинцестуозных табу теория Фрейда раскрывает причины универсальности избегания инцеста, связывая их с универсальным условием общественной жизни человека, нуклеарной семьей. Она, однако, не объясняет ни расширения подобных табу за пределы нуклеарной семьи, ни их разного применения в различных обществах. Она даже

Как уже было сказано выше, она не может объяснить всех случаен этих табу, но большинство из них она все-таки объясняет, и материалы, приводимые выше Мердоком, только подтверждают это. Возьмем, например, матрилинейное мат-рилокальное общество. С какими родственницами в нем будут табуированы отношения? Практически наверняка с матрилинейными родственницами матери, но не отца (так что, скажем, дочь сестры матери будет для эго объектом строжайшего табу, а дочь сестры отца очень даже может быть предпочтительным брачным партнером). Но с кем будет в таком контексте расти вместе эго? Именно с матрилинейными родственницами матери (в том числе и вместе с дочерью сестры своей матери — но не с дочерью сестры отца!). Так что, как мы видим, все получается вполне по Вестермарку. Подведем итоги. Конечно, гипотезу Вестермар-ка нельзя считать всеобъемлющей теорией возникновения и развития противоинцестуозных табу (на что, кстати, не претендовал и сам выдающийся финский антрополог). Однако без ее учета создать подобную теорию абсолютно невозможно. Итак, приходится с сожалением констатировать, что чрезмерный «антибиологический» настрой Мердока (напомню, свойственный практически всем американским обществоведам 40-х гг. прошлого века), как, впрочем, и недостаток гениальной вестермарковской интуиции, помешал ему понять глубокий смысл гипотезы Вестермарка, что закрыло ему путь к созданию действительно адекватной теории возникновения и развития противоинцестуозных табу. — ЛК 127 Ее развернутое изложение см. в: [Freud, 1938:186-187,291 - 296] (примеч.

авт.).

372

не пытается объяснить, почему они так часто оказываются частью культуры. Mногие (если даже не большинство) из фрейдовских механизмов (например, регрессия, вытеснение агрессии, проекция, садистское поведение) обычно встречают противодействие со стороны культуры или едва терпимы ею. С другой стороны, избегание инцеста универсально получает общественное одобрение и повсеместно прямо инкорпорируется в число санкционированных культурных норм. Хотя теория Фрейда и вносит определенный вклад в понимание вопроса, одной лишь ее оказывается никак недостаточно дая объяснени ия собранных этнографами фактов. Более того, ни в малейшей степени не отрицая необычайной интуиции Фрейда, позволившей ему так глубоко проникнуть в индивидуальную психологию человека и сделать революционный вклад в развитие своего направления, мы должны признать, что его попытки создать новую теорию культуры дали результаты, не очень далекие от фантазий.

По всей видимости, никакая единственная теория противоинцестуозных табу не в состоянии объяснить все аспекты феномена противоинцестуозных запретов. Для удовлетворительной интерпретации необходимо использовать научные достижения нескольких дисциплин, изучающих человеческое поведение. Действительно, полное объ-ясне! ше требуег синтеза результатов как минимум четырех различных направлений научного исследования, а именно: психоанализа, социологии, культурной антропологии и психологии поведения. Только когда конкретные разработки всех дисциплин будут собраны вместе, мо-жег появиться полная адекватная теория. Однако при отсутствии хотя бы одного из четырех основных элементов феномен будет оставаться загадочным и необъясненным. Другими словами, удовлетворительная теория противоинцестуозных табу не могла появиться на свет до того, как недавнее развитие междисциплинарных интегративных исследо-ваний, охватывающих несколько наук о человеческом поведении, дало свои первые конкретные результаты.

Как уже упоминалось выше, теория Фрейда дает единственное имеющееся в нашем распоряжении объяснение особой эмоциональной интенсивности противоинцестуозных табу. Кроме того, исходя из универсальных условий, т.е. характерных для нук-леарпой семьи, она объясняет присутствие во всех обществах таких тенденций индивидуального поведения, которые культуры могут использовать и институционализировать. Хотя эта теория не помогает понять, почему эта институционализация произошла повсеместно, она дает основание предполагать, что все народы обладают базовыми поведенческими ингредиентами для формирования табу. Без учета работ Фрейда универсальность противоинце-стуозных запретов невозможно было бы понять. Если бы развитие подобных табу зависело от случайного появления определенных поведенческих комбинаций или местных условий, то они не име-

373

ли бы более широкого распространения, чем, скажем, каннибализм, потлач или кувада. Объяснение должно начинаться с условий нуклеарной семьи, генерирующих привычки избегания

инцеста у социализируемого ребенка. Эти привычки должны рассматриваться поначалу как результаты исключительно индивидуального научения, еще социально не санкционированные и не структурированные. Каковы же обстоятельства, заставляющие взрослеющего ребенка заблокировать прямое выражение сексуального влечения внутри семьи?

Любой нормальный младенец неизбежно рано или поздно разовьет определенные тенденции телесного контакта со своими родителями и старшими сиблингами вследствие процессов кормления, ухода и множества других операций, совершаемых этими ближайшими его родственниками. Даже если мы откажемся согласиться полностью с представлениями Фрейда о детской сексуальности, мы все-таки должны будем согласиться с тем, что многие из контактных реакций, вырабатывающихся у ребенка по отношению к родителю или сиблингу противоположного пола, будут (случайным ли образом или через имитацию) напоминать сексуальные реакции и интерпретироваться взрослыми именно таким образом. По мере общего и полового созревания ребенка эти реакции будут становиться все более и более специфически сексуальными и начнут укрепляться через генерализацию иных поведенческих реакций. Если их не ликвидировать или не подавить, они подготовят ребенка с завершением его полового созревания к полному генитальному инцесгуозному половому акту. Тем не менее сексуальные реакции детей неизбежно встречают отпор внутри семьи. То, что родители заняты друг другом, другими детьми, разнообразной деятельностью взрослых, с неизбежностью ведет к тому, что реакции на протосексуальные попытки ребенка получают резкий отпор, и эти фрустрации все более учащаются по мере взросления ребенка и роста его самодостаточности. Более того, сдерживание, которому ребенок научился при обучении его чистоплотности, выдержке и другим культурным ограничителям, вне всякого сомнения, генерализируется до некоторой степени и на сексуальный импульс. Однако наиболее важными здесь представляются наказания, получаемые ребенком от других членов семьи, а позднее и от членов его общины, когда он совершает те или иные поведенческие акты по отношению к родителю или сиблингу противоположного пола, интерпретируемые окружающими как имеющие сексуальную окраску. Вследствие частых случаев встреченного ребенком отпора, фрустраций и наказаний он обучается подавлять свои инцестуозные желания, загонять их в подсознание, подвергать их сильнейшему внутреннему ограничению.

Решающим фактором развития избегания инцеста у ребенка становится неодобряющее отношение и карательное поведение роди-

374

телей. Отец, как сексуально опытный взрослый, будет чувствовать влечение к своей дочери, в котором с необходимостью будет присутствовать специфически эротический компонент, скорее не осознаваемый, а подавленный, подсознательный; мать же будет чувствовать сходное влечение к своему сыну. Как социализированные индивиды с развитыми внутренними ограничителями, оба родителя будут испытывать беспокойство от этих ощущений и, следовательно, постараются подавить любое

открытое выражение этих импульсов как в самих себе, так и в своих детях. Более того, привязанность матери к своему сыну будет представлять собой угрозу (если не реальную, то, по крайней мере, символическую) отцу и его отношениям с ней. Таким образом, любое открытое проявление сексуального влечения будет представлять собой для него фрустрацию, провоцировать с его стороны агрессию в форме ревности (см.: (Vetter, 1928]), побуждать его предпринимать ответные репрессивные меры, подавляющие инцестуозные сексуальные импульсы как у матери, так и у сына. Сходным образом мать будет противодействовать любым слишком интимным отношениям между отцом и дочерью, пытаться пресечь их. Наряду с этим эротическое сближение сына и дочери будет угрожать подсознательной привязанности обоих родителей к своим детям противоположного пола и сходным образом провоцировать противодействие и карательное поведение. Короче говоря, сама структура семьи благоприятствует индивидуальному научению сексуальной сдержанности во всех первичных родственных отношениях (за исключением отношения «муж — жена») даже при отсутствии специальных культурных табу.

Более того, подобные тенденции, регулярно воспроизводимые в многочисленных индивидуальных случаях, обязательно должны получить общественные санкцию и поддержку. Здесь фрейдистская теория уже работать перестает, и мы должны обратиться за помощью к общественным наукам.

Существуют неоспоримые социологические причины, согласно которым человеческие общества всячески поддерживают соблюдение избегания инцеста внутри нуклеарной семьи и обучение этому избеганию, а также возводят эти тенденции в ранг культурных норм и поддерживают их при помощи социальных санкций. Наряду с тем что члены этих обществ сами прошли через процесс социализации и поэтому приобрели отвращение к инцестуозным связям и, следовательно, мотивированы к противодействию таким связям и наказанию за них, еще более важным представляется то обстоятельство, что противоинцестуозные запреты имеют несомненную социальную ценность.

Как мы видели это в гл. 1, семья удовлетворяет целый ряд важных социальных потребностей — в экономической кооперации, в обеспечении демографического воспроизводства, в обучении детей, в социализации, и ни одно общество не нашло более удачного средства для их удовлетворения. Все, что ослабляет семью, таким образом, ослабляет и

375

общество, подрывая кооперацию, снижая демографическое воспроизводство, увеличивая детскую смертность и удельный вес нетрудоспособных, недосоциализированных и криминальных членов общества. Конфликт внутри семьи становится источником ее слабости, как это убедительно демонстрируют на многочисленных примерах современные социологические исследования по проблемам семейной дезорганизации. Ни одна форма конфликта не оказывает столь разрушительного действия, как сексуальная конкуренция и ревность. Уменьшение сексуального соперничества между родителями и детьми, а также между сиблингами укрепляет семью как кооперативную социальную группу, увеличивает эффективность производства ею своих социальных услуг, а значит, и усиливает все общество в целом.

Более того, как отметила Бренда Селигмэн [Seligman, 1929: 243-245], сексуальные отношения между родителем и ребенком подрывали бы крайне необходимый авторитет первого как для поддержания социального порядка, так и для передачи культурной традиции из поколения в поколение. С другой стороны, отказ от инцеста делает возможным долгосрочную непрерывную кооперацию маленьких и взрослых детей с родителями и между собой, укрепляет социальное единство через устранение источников соперничества. Таким образом, социальные преимущества запрета инцеста дополняют заинтересованность в этом самих индивидов, служа гарантией того, что сексуальная сдержанность в пределах семьи станет культурной нормой и будет поддерживаться разнообразными механизмами социального контроля.

Вне всякого сомнения, социальные преимущества противо-инцестуозных табу частично осознаются самими носителями культуры (подобно тому как современные европейцы осознают социальную опасность роста числа разводов и снижения рождаемости), и в степени, в какой эти преимущества осознаются, социальный контроль над соблюдением норм семейной морали (включая и противоинцестуозные запреты) может рассматриваться в качестве осознанного, рационального. Но вне зависимости от осознания социальные преимущества противоинцестуозных табу все равно будут сказываться. Общества, не способные при помощи системы иррациональных и рациональных представлений и практик снизить внутрисемейные конфликты до уровня, не препятствующего семье выполнять свои социальные функции, будут в тенденции приходить в упадок и в долгосрочной перспективе в конечном счете вымирать, не выдерживая конкуренции со стороны других обществ. По всей видимости, только общества, решившие эту проблему единственно очевидным и удовлетворительным путем, а именно при помощи противоинцестуозных табу, смогли дожить до настоящего времени и стать объектом изучения современных этнографов (ср.: [Seligman, 1929; 239]).

Вне зависимости от их возможной, но сомнительной биологической ценности противоинцестуозные запреты имеют соци-

376

альную ценность такой неоспоримой важности, что она может объяснить их присутствие среди всех известных культур и их санкционирование всеми известными обществами.

Существенное дополнительное преимущество противоинце-стуозных табу с точки зрения выживания общества несколько менее очевидно. Каждая семья представляет собой особую социальную группу и как таковая обладает собственной культурой (см.: [Roberts, ncl.]). Хотя коллективные привычки ее членов в основном аналогичны другим, члены каждой данной семьи всегда будут иметь хотя бы несколько привычек, характерных только для них. Даже в современной американской семье мы обычно найдем несколько особых рецептов домашнего лечения или кулинарных рецептов, мелких технических приемов, особых суеверий и других разного рода вариантов стандартизированного поведения, известных всем членам этой семьи, но уже не соседям. Небольшие изобретения часто получают свое первое социальное признание в пределах семьи. Противоинцестуозные табу, заставляя членов семьи заключать браки за ее пределами, автоматически приводят к диффузии подобных элементов культуры. Каждый ребенок растет в группе, объединяющей две семейные культуры — семьи ориентации отца и матери, создающей собственную семейную культуру через отбор наиболее удачных элементов из обоих источников, а также при помощи заимствования и собственного изобретения. Противоинцестуозные табу, таким образом, способствуют культурным процессам внутренней диффузии и селекции, а общество, обладающее такими табу, при прочих равных будет прогрессировать более быстро и окажется лучше адаптированным культурно, чем общество, подобных табу не выработавшее (ср.: [Sumner, Keller, 1927: V. 3. 1617-1620]).

В отсутствие противоинцестуозных табу многие браки (если даже не большинство браков) заключались бы между братьями и сестрами или между родителями и взрослыми детьми. В таких условиях межгрупповая диффузия протекала бы медленнее, а различие между семейными культурами усиливалось бы. Поскольку культурные различия способствуют развитию этноцентризма и подрывают социальную сплоченность, общества, практикующие инцестуозные браки, были бы менее других способны развивать сплоченность и кооперацию в кризисные моменты, а значит, они с большей вероятностью были бы уничтожены или абсорбированы соперничающими культурами. С другой стороны, заключение браков за пределами социальных групп способствует развитию социальной солидарности. Европейская история дает многочисленные примеры международных союзов, сцементированных династическими браками. То, что наблюдается в широком масштабе, происходит и в миниатюре. Посредством перекрестных браков семьи устанавливают новые родственные и кооперативные связи, увеличивающие сплоченность

377

и силу всего общества, ведя к дальнейшей диффузии адаптивных культурных характеристик и прогрессу.

Какова бы ни была их биологическая ценность, социальные преимущества противоинцестуозных табу колоссальны. Их достаточно для зафиксирования и увековечивания ограничения внутрисемейной сексуальности, где бы они ни возникали. Поскольку фрейдистские принципы гарантируют появление подобных запретов во всех обществах, противоинцестуозные табу оказываются универсальными. Общепризнанных принципов индивидуального поведения и культурных изменений оказывается вполне достаточно для объяснения этой универсальности без привлечения сомнительных новых гипотез первобытной рациональности, инстинктивного ужаса или развития социального безразличия в силу привыкания.

Хотя психоаналитическая и социологическая теории, взятые вместе, удовлетворительно объясняют универсальное распространение тенденций к избеганию инцеста и их закрепление в качестве социально санкционированных табу для всех членов нуклеарной семьи во всех известных обществах, они не объясняют, почему противоинцестуозные табу так часто распространяются на вторичных и более дальних родственников или почему круг табуированных родственников так сильно различается в различных обществах. Для объяснения причин расширения противоинцестуозных табу нам необходимо обратиться к другим направлениям обществознания.

Тенденция к расширению противоинцестуозных табу за пределы нуклеарной семьи может быть объяснена при помощи принципа «генерализации стимула», открытого бихевиористской психологией (см.: [Hull, 1943: 183-203]). Согласно этому принципу любая привычная реакция, усвоенная в связи с одним стимулом или ситуационной конфигурацией, будет в тенденции вызываться иными сходными стимулами и ситуациями; и чем выше сходство стимула, тем выше вероятность появления реакции. Таким образом, если вторичный или более дальний родственник обладает неким сущностным сходством с сексуально табуированным членом нуклеарной семьи, избегающее поведение будет в

тенденции распространяться и на него. Например, сестра матери, скорее всего, во многих отношениях будет напоминать мать. Они принадлежат к одному поколению и, будучи полными сиблингами, скорее всего, должны иметь сходную внешность. Они обычно принадлежат к одним и тем же социальным группам. Обе они имеют одну и ту же семью ориентации и принадлежат к одной и той же кровнородственной группе, идет ли речь о билатеральной родне, линидже, сибе или родовой половине. При мат-рилокальном брачном поселении и сороральной полигинии они с высокой вероятностью будут жить в одном домохозяйстве как члены одной семейной группы. Там, где преобладает сорорат, сестра матери может в любой момент начать играть реальную роль матери. Как мы

378

уже видели, для обозначения этих двух женщин используется один и тот же термин родства, по отношению к ним обеим наблюдается сходное стереотипизированное поведение. Ввиду такого далеко идущего сходства никак не может вызвать удивления то, что противоин-цестуозное табу, универсально ассоциированное с родной матерью мужчины, крайне часто распространяется и на ее сестру.

Однако психологическая бихевиористская теория объясняет только тенденцию противоинцестуозных табу к генерализации на родственников за пределами нуклеарной семьи, но не описывает механизма, посредством которого такое расширение происходит. Она не может объяснить, почему расширение происходит в одних случаях и не происходит в других и почему в некоторых обществах оно не происходит вообще. Для решения этой задачи нам нужно обратиться к анализу социальной структуры, проведенному несколькими поколениями культурных антропологов. Только антропология может выявить дифференциальные условия, при которых происходит или не происходит расширение противоинцестуозных табу. Только она может показать, какие социальные практики и конфигурации создают степень сходства между первичными и иными родственниками, оказывающейся достаточной для генерализации противоинцестуозных табу с первых на последних, показать, какие другие социальные практики и формы создают различия, достаточные для блокирования генерализации. Антропологические принципы, необходимые для дополнения психологической теории и объяснения дифференциальных условий, при которых оперируют механизмы обучения, уже были изложены в гл. 7.

Полного объяснения у нас до сих пор еще нет. Даже учитывая существование психологической тенденции к генерализации и культурных условий, способное содействовать ее реализации, нельзя не отметить, что генерализированные поведенческие реакции трансформируются в социальные нормы только при получении социальной поддержки и санкции. Если эти реакции не окажутся полезными или адаптивными, произойдет «дискриминация» (см.: [Hull, 1943: 266]); реакции окажутся подавленными или ликвидированными и будут замещены поведением другого типа. Короче говоря, хотя внутрисемейные противоинцестуозные табу и могут демонстрировать начальную тенденцию к расширению на вторичных и более дальних родственников, существенно напоминающих какого-либо члена нуклеарной семьи, эта тенденция не будет заблокирована и реализуется в актуальное расширение противоинцестуозных табу или экзогамные нормы, только если последние окажутся хоть в какой-то степени социально полезными.

Тот факт, что расширенные противоинцестуозные табу в действительности обычно обладают реальной социальной полезностью, был признан как антропологами (см.: [Seligman, 1929: 271-272;

379

Tylor, 1889: 267-268]), так и социологами (см.: [Sumner, Keller, 1927: V. 3. 1617-1621]). Эта социальная полезность во многом сходна с социальной полезностью внутрисемейных противоинцестуозных табу. Подобно тому как последние блокируют сексуальное соперничество и ревность внутри семьи, расширенные табу достигают того же в рамках билатеральной родни, линиджа, сиба, расширенной семьи, клана или общины. Таким образом, укрепляется единство или социальная солидарность этих групп, облегчается кооперация их членов в выполнении других функций. В дополнение к этому, заключение брака за пределами социальной группы делает возможным установление дружеских отношений между группами и помогает связать их в более крупные объединения, что дает соответствующим обществам заметные преимущества в конкуренции с другими обществами, не развившими внутригрупповых или межгрупповых связей этого типа. Наконец, заключение брака за пределами социальной группы и вытекающие из этого мирные отношения между группами способствуют взаимному заимствованию культурных характеристик, «взаимообогащению культур», ускоряют социальную адаптацию и культурный прогресс. Этих преимуществ кажется достаточно для объяснения фиксации расширенных противоинцестуозных табу в качестве групповых норм в заметном проценте случаев, когда социальная структура способствует психологической генерализации.

Таким образом, полное научное объяснение противоинцестуозных табу и экзогамных норм оказывается возможным через синтез теорий четырех различных научных дисциплин, занимающихся изучением человеческого поведения. Психоаналитическая теория объясняет особую эмоциональную

насыщенность подобных табу, наличие их нарушений (их не может объяснить ни инстинктивистская гипотеза, ни теория Вестермарка о приобретенном сексуальном отвращении128), уменьшающуюся интенсивность табу за пределами

128 Необходимо отметить, что объяснение этих нарушений для данной теории в ее современном виде (см. мои предыдущие примечания) не представляет никаких проблем. Напомню, что по современным представлениям речь идет о наличии у людей (как, впрочем, и у многих других млекопитающих) врожденной поведенческой ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТИ избегать сексуального контакта с особями противоположного пола, находившимися в регулярном контакте с данной особью с самого раннего детства. Подчеркну, что речь идет именно о предрасположенности, как и все остальные поведенческие предрасположенности, реализующейся отнюдь не всегда. У людей есть, скажем, врожденная поведенческая предрасположенность избегать контактов со змеями, однако многим людям ее удается преодолеть. Кроме того, заметная часть исключений из «правила Вестермарка» относится именно к разряду, только подтверждающему правило. Например, большая часть случаев инцестуозных связей между отцом и дочерью происходит при обстоятельствах, когда отец

380

нуклеарной семьи и универсальную распространенность тенденций избегания инцеста, служащих основой для развития социально санкционированных запретов129. Социологическая теория демонстрирует социальную полезность как внутрисемейных, так и расширенных противоинцестуозных табу и таким образом объясняет их универсальность. Психологическая бихевиористская теория раскрывает механизм, посредсгвом которого происходит расширение, и социальная полезность транслируется в обычай, объясняя, таким образом, существенную часть причин как универсальности расширенных табу, так и их вариативности. Наконец, культурная антропология вносит свой вклад в наше объяснение, демонстрируя разнообразные условия социальной структуры и социального функционирования, задающие направления генерализации или ведущие к дискриминации, таким образом объясняя разнообразие экзогамных правил и расширенных противоинцестуозных табу, их корреляцию с условными группированиями родственников и отсутствие соответствия реальной биологической родственной близости.

Без любой из этих четырех систем обществознания адекватное объяснение было бы невозможным. Все предшествующие гипотезы происхождения противоинцестуозных табу опирались на одну, максимум две из релевантных научных дисциплин, а поэтому им не удавалось объяснить многие значимые сегменты наблюдаемых фактов. Таким образом, достаточно полная интерпретация стала возможной только тогда, когда междисциплинарные знания и исследования достигли точки, где оказалось возможно задействовать интеллектуальный инструментарий четырех разных научных дисциплин для решения одной проблемы человеческого поведения. Если нам удалось добиться в этом успеха, то имеются основания надеяться на то, что до сих пор неразрешимые проблемы общество-знания Moiyr быть теперь решены в результате сопоставимой совместной междисциплинарной атаки.

Часть нашей комплексной гипотезы, объясняющая причины универсалы юсш внутрисемейных противоинцестуозных табу, не мо-жег быть подверп гута независимой проверке ни одним из имеющихся в нашем распоряжении методов, поскольку сама универсальность как этих табу, так и семейной организации, ассоциируемых с нею, ли-inaer нас независимых переменных, которые можно было бы прокор-релировать. Таким образом, достоверность этой части нашей интерне находился с дочерью в постоянном контакте с раннего детства (типичные случаи выглядят следующим образом: отец попадает в тюрьму еще до рожде-11ия дочери на 15 лет, отбыв срок, возвращается домой и вступает в инцесту-озную связь с пей) (подробнее см.: [Degler, 1991]). —ЛК. '•ч Подчеркну, что гипотеза Вестермарка объясняет все эти моменты замет-i ю более убедительно. — А К.

381

претации доказывается только данными, приводимыми психоаналитиками и социологами, на чьи теории мы опирались. Вместе с тем часть нашей гипотезы, рассматривающая распространение противоинцестуозных табу на родственников за пределами нуклеарной семьи, может быть проверена по данным для наших 250 обществ, так как и расширения табу, и условия, ведущие к их развитию и фиксации, представляют собой переменные величины.

Анализ принципов расширения действия противоинцестуозных запретов за пределы нуклеарной семьи следует начать с кровных родственников. Здесь причинные факторы достаточно просты и их легко продемонстрировать. Однако в случае со свойственниками в действие вступают дополнительные факторы, поэтому их рассмотрение мы пока отложим.

Расширенные противоинцестуозные табу (или, как их часто называют, экзогамные нормы) обычно распространяются и на добрачные сексуальные отношения, и на внебрачные половые связи, и на брачные отношения. Лишь в совершенно считанном числе обществ нашей выборки наблюдается сколько-нибудь существенная разница по характеристикам данных трех типов поведения. В нескольких случаях с некоторыми категориями родственников разрешаются добрачные, но не внебрачные отношения, несколько чаще разрешается заключение брака при запрете добрачных и

внебрачных связей. Однако совпадение всех трех норм столь общее, что немногочисленные исключения можно спокойно оставить в статистических тестах без рассмотрения. Это существенно облегчает нашу задачу, так как позволяет нам использовать данные по запретам на заключение брака (рассматриваемые в этнографических описаниях почти в три раза чаще) как репрезентативные для всех видов сексуальных запретов. Поэтому, за несколькими исключениями, ниже мы будем приводить данные только о запретах на заключение браков.

Почти во всех обществах нашей выборки предпочтительным считается заключение брака между лицами, принадлежащими к одному поколению. Конечно же, вторичные браки часто заключаются между представителями разных поколений, а у некоторого числа народов даже и первичные браки.

Однако только среди лесу первичные браки систематически относятся именно к этому типу, поскольку в качестве предпочтительного брачного партнера эго мужского пола у них рассматривается дочь кросскузины. Факт общего предпочтения брака между представителями одного поколения упрощает проблему анализа и демонстрации данных, делая возможной адекватную проверку гипотез при помощи материалов по двоюродным сиблингам.

Отчасти ввиду вышеописанного предпочтения, а отчасти по причине их близкого родства с членами нуклеарной семьи эго и тесной ассоциации с ними, вторичные кровные родственницы (такие, как тетки, племянницы, единокровные и единоутробные сестры)

382

редко рассматриваются в качестве легитимных брачных партнеров. Во всей нашей выборке брак с «сестрой отца» разрешен только в пяти обществах, с «сестрой матери» — в трех, с «дочерью брата» — в четырех, с «дочерью сестры» — в восьми, с «дочерью отца» и с «дочерью матери» — только в трех. Добрачные или внебрачные отношения с этими родственницами разрешены, самое большое, в двух обществах. Значимые различия между обществами с точки зрения расширения противоинцестуозных табу начинаются, таким образом, с двоюродных братьев и сестер.

За пределами круга вторичных родственников расширение первичных противоинцестуозных табу различается в разных обществах в двух отношениях — в направлении и в дистанции расширения. С точки зрения направления расширение может пойти одним из трех различных путей, тесно коррелирующих с тремя основными типами счета происхождения. Запреты могут распространяться симметрично, на равные дистанции по всем линиям родства, т.е. билатерально, но они могут распространяться и асимметрично, на разные дистанции, т.е. матрилинейно или патрилинейно, по линиям родства, прослеживаемым через лиц одного пола. Во всей нашей выборке из 250 обществ нам не попалось ни одного случая такого типа распространения табу на двоюродных братьев и сестер, который не был бы симметрично билатеральным, асимметрично патрилиней-ным, асимметрично матрилинейным или комбинацией двух из этих трех вариантов. Отклонения здесь редки и обычно имеют компромиссный характер, как это наблюдается там, где какая-то определенная кроссили ортокузина ассимилируется с одной из представительниц противоположного, а не собственного типа. Что касается дистанции распространения каждого из этих типов, то здесь существуют бесчисленные градации; тем не менее анализ позволяет выделить четыре модальные дистанции для каждого типа. Сочетание трех направлений с четырьмя модальными дистанциями даег двенадцать классов расширения, которые могут быть пронумерованы, обозначены и определены следующим образом:

81.Билатеральное нерасширение — отсутствие какого бы то ни было расширения брачных запретов за пределы круга вторичных родственников; брак полностью разрешен с некоторыми или всеми двоюродными сестрами.

82.Минимальное билатеральное расширение — запрещается или не одобряется заключение брака со всеми двоюродными сестрами, но разрешается жениться хотя бы на некоторых троюродных сестрах.

83.Нормальное билатеральное расширение — запрещается или не одобряется заключение брака со всеми троюродными сестрами, но разрешается жениться хотя бы на некоторых четве-

383

роюродных (и т.д.) сестрах, с которыми невозможно проследить реальную генеалогическую связь. В4. Максимальное билатеральное расширение — запрещается заключение брака со всеми сколь угодно дальними родственниками, с которыми любым возможным путем может быть прослежена реальная генеалогическая связь.

Н\.Матрилинейное нерасширение — отсутствие какой бы то ни было тенденции расширения брачных запретов по матрили-нии в большей степени, чем по любой другой. Ж1.Минимальное матрилинейноерасширение — брачные запреты расширяются по матрилинии в большей степени, чем по крайней мере по некоторым другим направлениям, но не далее, чем реальная генеалогическая связь может быть прослежена. №Ъ.Нормальноематрилинейноерасширение — брачные запреты расширяются по матрилинии на всех сородичей или других лиц, с которыми эго считается находящимся в матрилиней-ном родстве, даже если эта родственная связь и не может быть прослежена