1.Эволюция отношения к мифам греческих трагиков (Эсхила, Софокла, Еврипида): прямое заимствование, переосмысление мифологического содержания, критика мифов.

2.Общая характеристика творчества Софокла. Значение его вклада в развитие драмы. Особенности проблематики, построение системы образов.

Общая характеристика.

В творчестве Софокла есть ряд противоречий. Он проповедует традиционную религию Аполлона, говорит о необходимости исполнения божественных законов ("Антигона") и вместе с тем признает свободную волю человека ("Эдип-царь"). Неполное разрешение получила проблема сочетания личных побуждений и государственных интересов ("Филоктет").

Софокл выражает взгляды афинской демократии эпохи расцвета, а как талантливый художник он не может не отрицать существенных сторон своей переломной эпохи крушения демократических идеалов. Отсюда в его произведениях звучат постоянные жалобы на неустойчивость жизни, изменчивость счастья. Они являются лейтмотивом его трагедий.

Софокл, продолжатель Эсхила, вносит в трагедию ряд новшеств. Каждая трагедия представляет собой законченное целое, так как поэта волнует судьба отдельного человека, а не целого рода. Интерес к личности вызвал введение в драму третьего актера, а это дало возможность придать диалогу большую живость, глубже раскрыть характер действующего лица.

Герои Софокла - сильные натуры, не знающие, за исключением Неоптолема, колебаний. Они более индивидуализированы, чем у Эсхила, и поэтому более жизненны. В описании героев Софокл использует прием контрастного противопоставления, позволяющий подчеркнуть главную черту их характера: героическая Антигона и слабая Йемена, сильная Электра и нерешительная Хрисофемида, гуманный Одиссей и деспотичные Атриды. Софокла привлекают благородные характеры, выражающие идеалы афинской демократии. Он сам говорил, что создает людей такими, "какими они должны быть" (Аристотель. "Поэтика", 25).

Хор у Софокла по сравнению с Эсхилом не играет первой роли. Песни хора выражают коллективное мнение граждан, обычно совпадающее с мнением автора. Греки находили в этих песнях "очаровательную слабость и величие". Хоровые партии усиливали эмоциональность, патетику трагедий и вызывали у зрителей чувства страха и сострадания к герою и оказывали то очищающее действие, о котором говорил Аристотель. Аристотель в "Поэтике" обращает особое внимание на композицию трагедий Софокла. Он подчеркивает в ней узнавание с перипетией - переход от незнания к знанию, связанный с поворотом к неожиданному. Этим приемом Софокл мастерски пользуется.

Целеустремленность, напряженность действия приводят трагедию к логической развязке "по необходимости". Во всех дошедших до нас трагедиях (за исключением одной из последних - "Филоктет") нет вмешательства богов - развязки, обычной у Еврипида. В IV в. до н.э. трагедии Софокла вошли в постоянный репертуар Дионисий. В честь Софокла был поставлен памятник в афинском театре. Для потомков он остался создателем образцовой классической трагедии.

http://antique-lit.niv.ru/antique-lit/losev/sofokl.htm

ОБРАЗЫ ТРАГЕДИЙ СОФОКЛА

В трагедиях Софокла мы находим ряд замечательных художественных образов, очерченных им с большой силой и яркостью. Значение личных свойств и способностей человека в эпоху Софокла, как мы уже видели, получило достаточную оценку. При таких условиях поэзии проявляет особенный интерес к личности своего героя. Герои Софокла, переносящие зрителя в мифологическое прошлое, соединяют величие героических времен с естественностью и живостью настоящих людей, свободных от ходульности отвлеченного типа. Софокл, по его собственным словам, «изображал людей такими, какими они должны быть»1. Это значит, что он идеализировал людей; но такая идеализация не мешает их жизненности и правдивости.

Отличительной особенностью главных героев Софокла является ярко выраженная индивидуализация их. Это — люди сильной воли. Таковы Аякс, Филоктет, Эдип (в обеих трагедиях его имени); таковы и женские образы: Деянира, Антигона, Электра.

Аякс, увидев, что безумным поступком посрамил навеки свою Честь, решается на самоубийство. Он знает правило, что «благородному

надо жить прекрасно или умереть прекрасно» (479—480). Его терзает мысль о том, что ожидает его жену и младенца-сына, но он возлагает надежду на ушедшего в поход брата Тевкра, который позаботится о его семье. В глубоко прочувствованной речи он старается успокоить жену и преданных соратников, окружающих его своим попечением (64.6—692). Уйдя от них незаметно на пустынный берег, он произносит замечательный предсмертный монолог, в котором обращается к мечу, роковому подарку Гектора («-Илиада», VII, 303—304), молит богов о легкой смерти и прощается с родиной (815—865). Смерть Аякса производит тем более потрясающее впечатление, что как раз в это время узнается прорицание Калханта, что гнев богини Афины, оскорбленной самомнением Аякса, близится к концу (776—779). Эта черта гордого самомнения, вызывающего гнев богов, сближает образ Аякса с образами Ксеркса, Этеокла и, отчасти, даже Прометея у Эсхила. Посмертное оправдание Аякса вкладывается в уста его счастливого соперника Одиссея, который называет его самым доблестным из греков после Ахилла и во имя Правды требует для него почетного погребения (1332—1345).

Наиболее разработан, с психологической точки зрения, у Софокла образ царя Эдипа. Эдип— мудрый царь, уже однажды спасший государство от страшной беды и сумевший заслужить любовь народа. Поэтому, когда разразилась новая беда — мор, граждане обращаются к нему с надеждой, как к отцу. Но он уже принял меры, отправил Креонта в Дельфы и велел пригласить Тиресия. Когда получен ответ оракула, он со всей страстностью берется за розыски, проклинает убийцу и шлет проклятие тому, кто вступит с ним в общение, не исключая и самого себя. Тем более странным ему представляется молчание Тиресия: одного слова ему достаточно, чтобы спасти государство, а он не хочет его произнести! Это психологически подготовляет зрителя к вспышке гнева Эдипа. Но при таких условиях в словах Тиресия он видит лишь злобу и клевету, так что истина, высказанная им, не находит доступа к сознанию Эдипа. Он бросает богохульное обвинение против всех жрецов и прорицателей. Кипя гневом, он не верит объяснениям Креонта, в котором видит тайного политического врага, и готов осудить его. на смерть. Но вот Иокаста успокаивает обоих. Пыл Эдипа стихает. Он слушает рассказ жены — тайную историю царского дома, которая как будто не имеет к нему никакого отношения. Но вдруг он слышит, что Лаий был убит на перепутье трех дорог, и сразу в памяти его встает убийство, им совершенное на этом самом месте. А что, если это и был фиванский царь Лаий? Внешние приметы — наружность царя и время — совпадают. Так действие стремительно направляется к развязке. Приход коринфского Вестника, а затем фиванского Пастуха разрешает все сомнения. Тщетно Иокаста, уже со слов коринфского Вестника понявшая, в чем дело, пытается его остановить. Но он — и это так хорошо характеризует его — хочет знать всю истину, какова бы она ни была (1065). И он с такой же страстностью, с какой начал искать убийцу, казнит теперь самого себя, выкалывая себе глаза. Поэт показывает этот акт как результат психического состояния Эдипа.

В высшей степени интересными чертами обрисован образ Иокасты. Мать и жена Эдипа, она превосходит его и по возрасту и по опыту. Сколько тяжелых испытаний пришлось ей перенести! Своими руками она должна была Отдать на уничтожение собственного сына (1171 — 1176), чтобы спасти мужа от предсказанной ему гибели, и, несмотря на эту жертву, должна была пережить смерть мужа, а затем, после тяжелых потрясений, под угрозой чудовища Сфинкса отдать свою руку неизвестному победителю. И вот, наконец, новые потрясения: государство на краю гибели от мора, а правители спорят из-за каких-то предсказаний (634—636)! Каким авторитетом она пользуется, видно из того, как беспрекословно слушаются ее и муж и брат. Но ужасные открытия сделали для нее жизнь нестерпимой.

Эдип во второй трагедии имеет сходство с Филоктетом в том отношении, что вначале оба они являются безвинными страдальцами, жалкими и несчастными, но потом оказываются возвеличенными, носителями высшей божеской благодати. Эдип уже не преступник, а несчастный страдалец, вызывающий сочувствие. Весьма правдивыми чертами обрисован Филоктет — больной, беспомощный во время приступов болезни, брошенный людьми в течение почти десяти лет. Естественно, что у него накопилось озлобление против главного виновника его страданий — Одиссея. Простой и бесхитростный, он легко поддался на обман Неоптолема, а когда тот рассказал о мнимых обидах, нанесенных будто бы ему Одиссеем, он доверил ему самое дорогое для себя — лук и стрелы. Когда же Неоптолем, раскаявшись в своем обмане, открыл ему положение дела, он решительно отказался ехать под Трою, и потребовалось участие божественной воли, чтобы заставить Филоктета изменить свое решение.

Из женских образов прежде всего привлекают к себе внимание Электра и Антигона. В мифах эти героини едва упоминаются и, следовательно, их образы являются созданием самого поэта. Насколько Орест у Софокла отошел на задний план, сделавшись только орудием божества, и потерял поэтому самостоятельное значение, настолько выигрывает в своей силе Электра, и поэт пользуется всеми средствами, чтобы психологически мотивировать это. Она полна негодования, постоянно встречаясь с убийцами отца. Она видит, как на троне отца в его одеянии восседает Эгисф, жалкий трус, способный воевать только с женщинами. Ненавистна ей и мать, которая в дни поминовения Агамемнона устраивает торжества и постоянно издевается над ней. Успокоительные речи хора еще более возбуждают ее. А сестра Хрисофемида сообщает, что Эгисф с Клитемнестрой решили заключить ее в подземелье. В ответ на угрозы матери она снова напоминает ей, что придет Орест и отомстит за отца. Но в это время приходит сообщение о смерти Ореста. Ее надежды на него, таким образом, рушатся. Однако она не падает духом и предлагает сестре совместно совершить месть. Но Хрисофемида — обыкновенная девушка, и эти слова ей кажутся безумием. «Ты — женщина, а не мужчина, — говорит она ей, — и уступаешь по силе противникам» (997 сл.). На это Электра отвечает: «Ну, так я одна должна исполнить это дело собственной рукой» (1019 сл.). В этих словах высказывается весь

характер Электры. Интересно показано постепенное нарастание ее чувств.

Близка к Электре по силе характера Антигона. Но в то время, как Электра охвачена одним чувством мести, Антигона служит делу любви. «Делить любовь — удел мой, не вражду» (523), говорит она. Вызвав еще до рассвета свою сестру Исмену, она рассказывает ей о распоряжении Креонта бросить тело Полиника без погребения. Она говорит, что, несмотря на это, их долг как сестер совершить погребение. Исмена на это возражает: «Но мы ведь женщины, и не нам бороться с мужами» (61 сл.). Это возмущает Антигону. «Думай, как хочешь, — говорит она, — а я предам его погребению» (71 сл.). И она не отступает от своего решения, хотя знает, что за это ее ожидает смерть. Хор отмечает суровость ее характера (471 сл., 853—856). В замечательной сцене допроса она высказывает принципы своего поведения: во имя «неписаного, незыблемого закона богов» она готова пожертвовать и жизнью (450—470). Уходя на казнь, она прощается с жизнью, которая сулила ей столько радостей (891—928). Искренность и простота, признание ценности жизни — вот что делает этот образ необыкновенно привлекательным, и, хотя она защищает устои старого мировоззрения, ее протест против тирании содержит революционную черту.

Антигоне противопоставляется Креонт. Взяв правление в трудный момент, он выступает с твердым намерением восстановить расшатанный порядок в государстве и для этого не останавливается ни перед какими мерами. Обольщенный только что полученной властью, он наводит страх на граждан, грозит расправой Стражу, жестоко глумится над Антигоной, заявляя, что не прольет ее крови, а заключит в подземелье, где она умрет естественной смертью. Он готов казнить вместе с Антигоной и ни в чем не повинную Исмену, и только осторожное вмешательство хора останавливает его (770 сл.). Прикрывая деспотический произвол принципиальными соображениями, он читает наставление о государственной мудрости сыну Гемону. Но эта твердость и принципиальность сохраняются у Креонта только до тех пор, пока он не сталкивается с другой силой. В разговоре с Тиресием он снова пытается выставить свои государственные принципы: ему мерещатся крамола, заговор и подкуп. Но угроза Тиресия близкой расплатой заставляет его одуматься и забыть о своем величии и принципах; он спешит похоронить останки Полиника и освободить Антигону. Но поздно. Удар за ударом падают на его голову — сначала смерть сына, потом смерть жены Эвридики. Креонт остается разбитым и одиноким в своем несчастье. Призрачное величие его пало, и остался слабый, беспомощный человек. Моральная победа оказывается на стороне Антигоны.

Нельзя не обратить внимания на то, что в конечной части «Семеро против Фив» Эсхила решение лишить Полиника погребения исходит не от Креонта, а от Совета, и таким образом отпадает вопрос о личной ответственности кого-либо. Софокл же, приписав это решение Креонту, тем самым перенес всю ответственность на него одного. Это и

дало ему возможность в полном свете показать личную драму человека, что так характерно для творчества Софокла.

Креонт в «Эдипе в Колоне» обрисован уже самыми отвратительными чертами грубого тирана. Зато в «Царе Эдипе» он играет роль невинно заподозренного, а в конце не помнит обиды и благородно старается облегчить положение несчастного Эдипа. Только черты некоторой сухости напоминают Креонта из «Антигоны».

Глубокое сочувствие вызывает Деянира в «Трахинянках». Искренне преданная Гераклу, она продолжает его любить и после того, как узнала об его измене. У нее нет мысли о мщении: она хочет лишь вернуть утраченную любовь, и разве можно ее винить за то, что все повернулось наоборот? Слабая женщина, замкнутая в своем «гинекее», она живет воспоминаниями и узким кругозором окружающей среды и, веря в силу «приворотных» средств, в трудную минуту обращается к ним. Ее переживаний мы почти не видим, но страшный конец позволяет догадываться о глубине их.

Обаятельный образ девушки, благородной и нежной, прекрасной в своей женской слабости, представляет Исмена в «Антигоне». Если у нее нет силы и решительности сестры, то, принимая на себя вину за подвиг Антигоны (536 сл.), она поднимается до подлинной моральной высоты. Всего в одной сцене появляется в «Антигоне» жених героини Гемон, но образ его запоминается как тип настоящего афинского эфеба, каких любили изображать греческие художники. Вращаясь среди народа, он понял всю фальшь рассуждений отца и со всей скромностью, полагающейся его возрасту, пытается подсказать правильное решение отцу, но тот объясняет это влиянием женщины. О любви говорит только песня хора (781—800): Софокл еще не развивает таких тем. Но свою невысказанную любовь Гемон запечатлел смертью над трупом невесты.

Из второстепенных образов отметим образ Клитемнестры в «Электре». Она еще глумится над памятью убитого ею Агамемнона, но, измученная мыслью об ожидающем ее мщении Ореста, изливает всю злобу на Электру. Угрожающее сновидение отнимает у нее твердость. Оправдание ею убийства местью за жертвоприношение Ифигении решительно опровергнуто Электрой, и она не находит ничего лучшего, как обратиться к силе Эгисфа. Но вот она слышит о смерти Ореста. Материнское чувство на минуту вызывает у нее некоторую жалость, но тут же над скорбью торжествует радость избавления от страха мести. Это примиряет зрителя с ее ужасным концом. Самым гнусным злодеем показан Эгисф.

Образ Одиссея в «Аяксе» представляется двойственным: сначала он изображается хитрецом, который выслеживает действия противника, а под конец — благородной личностью, которая стоит выше личных счетов и умеет оценить благородство Аякса. В «Филоктете», наоборот, ему приданы черты хитрого интригана: он пользуется неопытностью и простодушием Неоптолема и делает его орудием своей интриги против Филоктета; однако в конце концов он терпит неудачу вследствие того, что честность не позволяет Неоптолему совершить подлость по отношению к Филоктету.

В характеристике действующих лиц в произведениях Софокла бросается в глаза стремление поэта придать им особенную яркость путем противопоставления и контрастов: сила воли и женская слабость — Антигона и Исмена, Электра и Хрисофемида; хитрость и простодушие — Одиссей и Неоптолем; властитель и подданная, судья и подсудимая — Креонт и Антигона. При таком сопоставлении отчетливее выступают характерные черты каждого образа. Поэт получает возможность заметнее показывать различия в оттенках и в деталях. Исмена, как и Антигона, понимает свой долг по отношению к брату, но не обладает достаточной смелостью и силой воли, а Хрисофемида соглашается даже подчиняться правителям («Электра», 394—401). В таком противопоставлении одного лица другому определяются индивидуальные свойства каждого, персонажи приобретают больше жизненности и силы, получают большую разносторонность.

Наконец, необходимо отметить у Софокла попытки введения некоторых бытовых черт и наделения простых людей психологией, типичной для их круга. Таков Дядька Ореста в «Электре», руководитель и бдительный страж его действий; отчасти подходит сюда и Нянька Деяниры в «Трахинянках». К образам бытовой комедии приближается Страж в «Антигоне», который с наивной откровенностью говорит о боязни за собственную жизнь (228, 327—332, 437—440). Таков и Вестник в «Трахинянках», который, желая выслужиться перед госпожой, спешит первым принести ей известие о возвращении Геракла (180—191), а потом раскрывает ей ложь в сообщении Лиха (346—348). Интересен в этом отношении и коринфский Вестник в «Царе Эдипе». Желая выслужиться перед Эдипом, он спешит сообщить ему весть об избрании его на престол в Коринфе, хотя никто его на это не уполномочивал (939 сл.). Он рассчитывает на награду (1005 сл.) и в дальнейшем подчеркивает, что именно он спас Эдипа от гибели, принеся в дом Полиба (1030).

Так эти мифологические герои выступают перед нами как живые, без всякой ходульности и трафаретности, яркие, полные жизни, понятные нам в своей жизненной правде и мужественной простоте, способные у всякого человека вызвать сочувствие. В этом их вечная прелесть и непреходящее значение.

http://www.sno.pro1.ru/lib/radzig/76.htm

вклад в развитие драмы

Софокл завершил начатое Эсхилом дело превращения трагедии из лирической кантаты в драму. Центр тяжести трагедии окончательно перешел на изображение людей, их решений, поступков, борьбы. В то время как Эсхил старался обнаружить в человеческом поведении действие высших сил, и человек у него зачастую являлся лишь ареной столкновения богов (например Орест в «Эвменидах»), герои Софокла по большей части действуют вполне самостоятельно и сами определяют свое поведение по отношению к другим людям. Богов Софокл редко выводит на сцену, «наследственное проклятие» не играет уже той роли, которая приписывалась ему у Эсхила.

Проблемы, волнующие Софокла, связаны с судьбой индивида, а не с судьбой рода. Это изменение в идеологической установке привело Софокла к отказу от принципа сюжетно связанной трилогии, господствовавшего у Эсхила. Выступая с тремя трагедиями, он делает каждую из них самостоятельным художественным целым, заключающим в себе всю свою проблематику.

Другое значительное драматургическое новшество Софокла — допущение третьего актера. Сцены с одновременным участием трех актеров позволяли разнообразить действие введением второстепенных лиц и не только противопоставлять непосредственных противников, но и показывать различные линии поведения в одном и том же конфликте. Нововведение Софокла было воспринято Эсхилом и использовано в «Орестее». В своем дальнейшем развитии аттическая трагедия уже не выходила за рамки трех актеров, так что форма, приданная ей Софоклом, явилась в этом отношении окончательной.

http://antique-lit.niv.ru/antique-lit/tronskiy-i-m/sofokl.htm

проблематика

В борьбе за единство демократических Афин Софокл отстаивал традиционный уклад жизни. Но он сам чувствует обреченность его, и потому противоречия между старыми, привычными, и новыми, разрушительными веяниями получают в его произведениях значение трагического конфликта. Поэт ищет в религии защиты от тех тенденций, которые грозили разрушением старых устоев афинской демократии. Хотя он признает свободу действий человека, его разум, он считает, что человеческие возможности ограничены, что над человеком стоит сила, которая обрекает его на ту или иную судьбу ("Аякс", 1036; "Трахинянки", 1284; "Антигона", 1168; "Эдип-царь", 805). Человек, по мнению Софокла, не может знать, что ему готовит грядущий день. Высшая божественная воля проявляется в изменчивости и в непостоянствах человеческой жизни ("Антигона", 1159-1163). Конфликт между стремлениями человека и действительностью приводит поэта к признанию зависимости от воли богов свободного разумного человека. Это лейтмотив трагедии Софокла ("Эдип-царь", хор 1161). Причина всех бедствий - в пренебрежении к божественным законам ("Аякс", 1129; "Антигона", 906), в которых, по Софоклу, проявляется высшая справедливость.

Причина несчастья человека в надменности, в высокомерии, в отсутствии смирения перед богами. "Быть благоразумным - это значит не оскорблять богов надменным словом, не вызывать их гнева гордостью" ("Аякс", 131). Социальные истоки этой надменности, ставящей человека над волей богов, Софокл видит в учении софистов.

Софисты, или "учителя мудрости", не признавали божественных неписаных законов, они умели красноречиво доказывать любую мысль, "делать более слабую речь более сильною". Протагор говорил, что ни одно дело не бывает само по себе ни плохим, ни хорошим, оно бывает таким, каким его представляют. Этот взгляд на существующее вытекал из положения Протагора: человек есть "мера всех вещей". Учение софистов имело в Афинах успех. С точки зрения Софокла, отстаивающего веру во всемогущую волю богов, это учение было опасно скептицизмом и своим искусством спорить. Поэт развенчивает "мудрость" тирана Креонта, противящегося воле богов ("Антигона"), и осуждает ловкость Одиссея, для которого любые средства пригодны, чтобы обмануть Филоктета ("Филоктет"). Только полная покорность воле богов ведет к благоденствию, процветанию страны ("Филоктет", 108). Из этого следует, что религия, по мнению Софокла, должна быть одной из основ государства. В благочестивых Афинах процветают правосудие и справедливость. Поэт не признает тирании.

Как и Эсхил, Софокл - противник власти денег, разлагающих основу полиса ("Антигона", 302-308; "Эдип-царь", 512 и далее). Он хочет укрепить устои демократического государства, протестуя против растущего расслоения коллектива афинских граждан ("Аякс", 160). Античная общинная собственность полиса распадалась вследствие развития частной собственности, что в свою очередь было связано с ростом денежных отношений. Софокл, будучи талантливым художником, не мог не отразить отдельных сторон современной ему действительности, полной противоречий.

http://antique-lit.niv.ru/antique-lit/losev/sofokl.htm

3.Фиванский цикл мифов, его философская и художественная специфика, переосмысление в трагедиях Софокла «Эдип-царь», «Антигона» (Эсхил «Семеро против Фив»).

Фиванский цикл

Цикл мифов, объединенных историей города Фивы и его царского семейства Лабдакидов , безусловно, столь же древний, как и истории, составляющие «Илиаду» и «Одиссею», однако дошел он до наших дней главным образом благодаря более поздним источникам. Так, история создания Фив нам известна в основном из сочинений Овидия, а о Пенфее и Эдипе миру рассказали греческие трагики V столетия до н. э. Эсхил, Софокл и Еврипид.

http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/bern/07.php

В трагедии "Эдип-царь" Софокл ставит один из важнейших вопросов своего времени - воля богов и свободная воля человека.

Мифология, послужившая материнской почвой для античной поэзии, в особенности для трагедии, у каждого трагика получает свое истолкование. Софокл использовал миф о несчастном царе Эдипе в целях показа столкновения воли богов и воли человека. Если в трагедии "Антигона" Софокл поет гимн человеческому разуму, то в трагедии "Эдип-царь" он поднимает человека на еще большую высоту. Он показывает силу характера, стремление человека направить жизнь по собственному желанию. Пусть человек не может избежать бед, предназначенных богами, но причина этих бед - характер, который проявляется в действиях, ведущих к исполнению воли богов. Свободная воля человека и обреченность его - вот в чем главное противоречие в трагедии "Эдип-царь".

В этой трагедии рассказывается о судьбе Эдипа, сына фиванского царя Лая. Лаю, как это известно из мифа, была предсказана смерть от руки собственного сына. Он приказал проколоть ноги младенцу и бросить его на горе Киферон. Однако раб, которому было поручено убить маленького царевича, спас ребенка, и Эдип (что в переводе с греческого значит "с опухшими ногами") был воспитан коринфским царем Полибом. Уже будучи взрослым, Эдип, узнав от оракула, что он убьет отца и женится на матери, ушел из Коринфа, считая коринфских царя и царицу своими родителями. По дороге в Фивы он в ссоре убил неизвестного старика, который оказался Лаем. Эдипу удалось освободить Фивы от чудовища Сфинкса. За это он был избран царем Фив и женился на Иокасте, вдове Лая, то есть на собственной матери. В течение многих лет Эдип пользовался заслуженной любовью народа.

Но вот в стране случился мор. Трагедия начинается как раз с того момента, когда хор молит Эдипа спасти город от страшной беды. Оракул объявил, что причина этого несчастья в том, что среди граждан есть убийца, которого следует изгнать. Эдип всеми силами стремится найти преступника, не зная, что им является он сам. Когда же Эдипу стала известна истина, он ослепил себя, считая, что это заслуженная кара за совершенное им преступление.

В своих произведениях Софокл стремится восстановить единство общества и государства, отстоять такое государство, в котором отсутствовала бы тирания и царь осуществлял бы наиболее тесную связь с народом. Образ такого царя он видит в Эдипе. Эти идеи шли вразрез со временем Софокла - ведь он борется против сил, нарушающих полисные связи. Рост денежных отношений разлагал государство, пагубно влиял на сохранение прежних устоев. Распространялись стяжательство, подкуп. Это и давало Эдипу основание бросать Тиресию несправедливые упреки в корыстолюбии (378-381).

Причина разрушения прежней гармонии личности и коллектива заключена еще в растущем свободомыслии, в пренебрежении волей богов, в религиозном скептицизме. Почти все партии хора прославляют Аполлона. Песни хора наполнены жалобами на нарушение древнего благочестия, на пренебрежение к изречениям оракулов. Признавая божественное предопределение, против которого бессилен человек, Софокл в условиях отделения личности от коллектива показал человека в свободном стремлении уклоняться от предначертанного, бороться с ним.

Следовательно, трагедия "Эдип-царь" - не "трагедия рока", как указывали неогуманисты XVIII и XIX вв., противопоставляя ее трагедии характеров, а трагедии, в которой хотя и признается зависимость человека от воли богов, но вместе с тем признается и свобода действий человека, совершаемых "по необходимости и вероятности".