Перевод с французского е.Витковского
Существует множество толкований этого стиха, вплоть до поиска в нем оккультных намеков. Множество раз оно переводилось на русский, и каждый переводчик вольно или невольно толковал его. Попробуйте сравнить разные переводы с оригиналом и подстрочником(вероятно, я отыскал не все).
LE BATEAU IVRE
Comme je descendais des Fleuves impassibles,
Je ne me sentis plus guidé par les haleurs:
Des Peaux-rouges criards les avaient pris pour cibles,
Les ayant cloués nus aux poteaux de couleurs.
Когда я спускался по беззаботным рекам,
Я не чувствовал более себя ведомым бурлаками:
Краснокожие крикуны взяли их за мишени,
Приковав нагими у цветных столбов.
J'étais insoucieux de tous les équipages,
Porteur de blés flamands ou de cotons anglais.
Quand avec mes haleurs ont fini ces tapages,
Les Fleuves m'ont laissé descendre où je voulais.
Я не заботился обо всех экипажах,
Перевозчиках фламандского зерна и английских хлопков.
Когда эти шумные покончили с моими бурлаками,
Реки позволили мне плыть вниз (по течению), куда пожелаю.
Dans les clapotements furieux des marées,
Moi, l'autre hiver, plus sourd que les cerveaux d'enfants,
Je courus ! Et les Péninsules démarrées
N'ont pas subi tohu-bohus plus triomphants.
Среди сердитого плеска приливов,
Я, прошлой зимой более глухой, чем мозги детей,
Я побежал! И отвязавшиеся Полуострова
Не терпели беспорядка более победоносного.
La tempête a béni mes éveils maritimes.
Plus léger qu'un bouchon j'ai dansé sur les flots
Qu'on appelle rouleurs éternels de victimes,
Dix nuits, sans regretter l'œil niais des falots !
Грозы благословили мое морское пробуждение.
Легче пробки, я танцевал на волнах,
Которые прозваны вечными носильщиками жертв,
Десять ночей, не жалея о глупых глазах фонарей!
Plus douce qu'aux enfants la chair des pommes sûres,
L'eau verte pénétra ma coque de sapin
Et des taches de vins bleus et des vomissures
Me lava, dispersant gouvernail et grappin.
Более нежная, чем для детей плоть верных яблок,
Обняла зеленая вода мою еловую скорлупку,
И от пятен синих вин и рвоты
Омыла меня, разбрасывая руль и якоря.
Et, dès lors, je me suis baigné dans le Poème
De la mer, infusé d'astres, et lactescent,
Dévorant les azurs verts; où, flottaison blême
Et ravie, un noyé pensif parfois descend;
И, с тех пор, я купался в Поэме
Моря, заполненного звездами, млечного,
Поглощая зеленую лазурь; где, бледно колыхаясь,
Восхищенный, иногда плывет задумчивый утопленник;
Où, teignant tout à coup les bleuités, délires
Et rythmes lents sous les rutilements du jour,
Plus fortes que l'alcool, plus vastes que nos lyres,
Fermentent les rousseurs amères de l'amour !
Где, внезапно окрашивая синеву, безумья
И медленные ритмы, в сиянии дня,
Крепче алкоголя, объемнее наших лир,
Сбраживают горькую рыжину любви!
Je sais les cieux crevant en éclairs, et les trombes
Et les ressacs, et les courants : je sais le soir,
L'Aube exaltée ainsi qu'un peuple de colombes,
Et j'ai vu quelquefois ce que l'homme a cru voir !
Я познал небеса, рвущиеся от молний, и смерчи,
И прибои, и течения; я познал вечер,
Рассвет, восторженный как племя голубей,
И иногда видел то, что человек мечтает узреть!
J'ai vu le soleil bas, taché d'horreurs mystiques,
Illuminant de longs figements violets,
Pareils à des acteurs de drames très-antiques
Les flots roulant au loin leurs frissons de volets!
Я видел низкое солнце, захваченное мистическим трепетом,
Освещавшее длинные фиолетовые отвердевшие волны,
Подобные актерам древнейших драм,
Потоки, катящие вдаль свои лопасти!
J'ai rêvé la nuit verte aux neiges éblouies,
Baisers montant aux yeux des mers avec lenteurs,
La circulation des sèves inouïes,
Et l'éveil jaune et bleu des phosphores chanteurs!
Мне грезилась зеленая ночь со слепящими снегами,
Поцелуи, неспешно поднимающиеся к глазам моря,
Движение неслыханных соков,
Пробуждение, желтое и синее, фосфорических певцов!
J'ai suivi, des mois pleins, pareille aux vacheries
Hystériques, la houle à l'assaut des récifs,
Sans songer que les pieds lumineux des Maries
Pussent forcer le mufle aux Océans poussifs!
Я следовал, целые месяцы, истерическим
Свинствам - зыбь атаковала рифы,
Не ведая, что светящиеся стопы Марии
Способны взбить морды одышливым Океанам!
J'ai heurté, savez-vous, d'incroyables Florides
Mêlant au fleurs des yeux de panthères à peaux
D'hommes ! Des arcs-en-ciel tendus comme des brides
Sous l'horizon des mers, à de glauques troupeaux!
Я задевал, знайте, невероятные Флориды,
Смешивая цветы пантерьих глаз с кожами
Людей! Радуги, натянутые уздою,
Под горизонтами морей, у сине-зеленых стад!
J'ai vu fermenter les marais énormes, nasses
Où pourrit dans les joncs tout un Léviathan !
Des écroulements d'eaux au milieu des bonaces,
Et les lointains vers les gouffres cataractant !
Я видел, как бродят огромные болота - садки,
Где гниют в тростниках целые левиафаны!
Падение вод в сердце штилей
И дали у бездонных водопадов!
Glaciers, soleils d'argent, flots nacreux, cieux de braises !
Échouages hideux au fond des golfes bruns
Où les serpents géants dévorés des punaises
Choient, des arbres tordus avec de noirs parfums!
Ледники, златые солнца, перламутровые потоки и медные небеса!
Ужасные мели в глуби смутных заливов,
Где гигантские змеи, съедаемые клопами,
Лелеют скрученные деревья, пахнущие черными духами!
J'aurais voulu montrer aux enfants ces dorades
Du flot bleu, ces poissons d'or, ces poissons chantants.
-Des écumes de fleurs ont béni mes dérades
Et d'ineffables vents m'ont ailé par instants.
Хотел бы я показать детям этих дорад
Голубого потока, этих золотых рыб, этих поющих рыб.
- Пена цветов благословляла мои блуждания без якоря,
И несказанные ветра временами вздымали меня.
Parfois, martyr lassé des pôles et des zones,
La mer dont le sanglot faisait mon roulis doux
Montait vers moi ses fleurs d'ombre aux ventouses jaunes
Et je restais, ainsi qu'une femme à genoux ...
Иногда мученик, утомленный полюсами и областями -
Море, чьи рыдания делали приятной качку -
Поднимало ко мне цветы теней, с желтыми присосками,
И я отдыхал, как коленопреклоненная женщина...
Presque île, ballottant sur mes bords les querelles
Et les fientes d'oiseaux clabaudeurs aux yeux blonds,
Et je voguais, lorsqu'à travers mes liens frêles
Des noyés descendaient dormir à reculons!
Я был почти что остров, качая на бортах ссоры
И помет злобных белоглазых птиц,
И я блуждал, а на хрупких путях моих
Утопленники опускались в сон спиной вперед!
Or moi, bateau perdu sous les cheveux des anses,
Jeté par l'ouragan dans l'éther sans oiseau,
Moi dont les Monitors et les voiliers des Hanses
N'auraient pas repêché la carcasse ivre d'eau;
Но я, корабль, затерянный в кудрях бухт,
Брошенный ураганом в эфир, что не видел птиц;
Я, чей пьяный от воды остов
Не спасли бы Мониторы и парусники Ганз;
Libre, fumant, monté de brumes violettes,
Moi qui trouais le ciel rougeoyant comme un mur
Qui porte, confiture exquise aux bons poètes,
Des lichens de soleil et des morves d'azur,
Свободный, дымящийся, скрытый фиолетовыми туманами,
Я, дырявивший алеющее небо, будто стену,
Тот, что несет (отличное варенье для лучших поэтов)
Лишайники солнца и коросту небесной лазури;
Qui courais, taché de lunules électriques,
Planche folle, escorté des hippocampes noirs,
Quand les juillets faisaient crouler à coups de triques
Les cieux ultramarins aux ardents entonnoirs;
Бежавший, замаранный электрическими Лунами - малютками,
Безумная доска с эскортом черных морских коньков,
Когда июль крушил ударами дубин
Ультрамариновые небеса в пылающих воронках;
Moi qui tremblais, sentant geindre à cinquante lieues
Le rut des Béhémots et des Maelstroms épais,
Fileur éternel des immobilités bleues,
Je regrette l'Europe aux anciens parapets !
Я, дрожавший, чувствуя, как стонут лье за пятьдесят
В течке Бегемоты и вязкие Мальстримы -
- Вечный искатель голубого покоя -
Я жалею о Европе, ее древних причалах!
J'ai vu des archipels sidéraux ! et des îles
Dont les cieux délirants sont ouverts au vogueur :
- Est-ce en ces nuits sans fond que tu dors et t'exiles,
Millions d'oiseaux d'or, ô future Vigueur ?
Я увидел звездные архипелаги! и острова,
Чьи неистовые небеса открыты плывущему:
- В эти ли бездонные ночи ты спишь или бежишь,
Миллионом золотых птиц, грядущая Сила?
Mais, vrai, j'ai trop pleuré! Les Aubes sont navrantes.
Toute lune est atroce et tout soleil amer :
L'âcre amour m'a gonflé de torpeurs enivrantes.
Ô que ma quille éclate ! Ô que j'aille à la mer !
Но, право же, я плакал слишком много! Удручают эти Зори.
Ужасна каждая луна и каждое солнце горько;
Острая любовь вдула в меня опьяняющее оцепенение.
О, пусть взорвется мой киль! О, выйти бы в море!
Si je désire une eau d'Europe, c'est la flache
Noire et froide où, vers le crépuscule embaumé
Un enfant accroupi, plein de tristesses, lâche
Un bateau frêle comme un papillon de mai.
Если мне нужна какая-нибудь вода Европы - то это лужа,
Черная и холодная, в которой, в благоуханные сумерки,
Ребенок, полон грусти, на корточках пускает
Кораблик, хрупкий, как майская бабочка.
Je ne puis plus, baigné de vos langueurs, ô lames,
Enlever leur sillage aux porteurs de cotons,
Ni traverser l'orgueil des drapeaux et des flammes,
Ni nager sous les yeux horribles des pontons !
Я не могу более, окунувшийся в томление ваше, о [острые как лезвие] волны,
Идти в кильватере перевозчиков хлопка,
Или пересекаться с гордыми флагами и огнями,
Или плыть под ужасным оком плавучих доков!
***
В 1909 г. в Киеве же был опубликован первый (неполный) русский
стихотворный перевод "Пьяного корабля", сделанный поэтом Владимиром