№ 1. Пильницкая декларация (27 августа 1791 г.)

Его величество император и его величество король Пруссии, вняв пожеланиям и представлениям старшего брата короля французского и графа Артуа, совместно заявляют, что они считают положение, в котором ныне находится король Франции, внушающим одинаковый интерес всем государям Европы. Они надеются, что этот интерес может быть признан державами, к которым они обратятся за помощью, и что, вследствие этого, они не откажутся посильно принять, совместно с их величествами, самые действительные средства, чтобы доставить королю Франции возможность свободно установить основы монархического правления, одинаково соответствующие как правам государей, так и благополучию французской нации. Тогда их величества император и король Пруссии решатся оказать содействие с необходимыми силами, действовать быстро и по взаимному соглашению с силами, нужными для того, чтобы достигнуть сообща намеченной цели. Пока же их величества отдадут своим войскам соответственный приказ о том, чтобы они были в состоянии приступить к активным действиям.

№ 2. Речь лидера жирондистов Бриссо в Якобинском клубе (16 декабря 1791 г.)

Вопрос, подлежащий нашему рассмотрению, заключается в том, напасть ли нам на германских князей, поддерживающих эмигрантов, или же следует выжидать их нападения… Сила размышлений и фактов убедила меня в том, что народ, завоевавший свободу после десяти веков рабства, нуждается в войне. Война нужна для упрочения свободы, для очистки ее от пороков деспотизма, для освобождения ее от людей, могущих ее извратить…

В течение двух лет Франция исчерпала все мирные средства для возвращения мятежников в свое лоно; но все попытки, все требования оказались бесплодными; они продолжают вести свой мятеж; иностранные князья продолжают их поддерживать; можно ли колебаться напасть на них? Наша честь, наш общественный кредит, необходимость морального укрепления нашей революции все это придает законность нашим действиям. Разве не было бы позором для Франции, если бы она потерпела действия кучки мятежников, оскорбляющих ее конституционные власти; разве не было бы позором для нее, если бы она терпела те унижения, которые не стал бы терпеть ни один деспот в течение двух недель. Людовик XIV объявил войну Испании потому, что его посол был оскорблен послом Испании, а мы, будучи свободными, мы колеблемся! Хотите одним ударом уничтожить аристократию, непокорность, недовольных? Уничтожьте Конбленц. Тогда глава нации будет вынужден управлять государством согласно конституции, видеть свое спасение только в преданности ей и только в согласии с ней будет направлять все свои действия.

№ 3. Манифест герцога Брауншвейгского к жителям Франции (25 июля 1792 г.)

После того, как были незаконно уничтожены права и владения немецких князей в Эльзас-Лотарингии, после того как внутри страны был нарушен порядок и низвергнуто законное правительство; после того, как против священной особы короля и его семьи были совершены посягательства и насилия, продолжающиеся и возобновляющиеся изо дня в день, — те, которые захватили бразды правления, перешли, наконец, всякую границу, объявив несправедливую войну его величеству императору и напав на его провинции, расположенные в Нидерландах. Некоторые из владений Германской империи подпали под этот гнет, другие же избегли этой опасности, лишь уступив грозным повелениям господствующей партии и ее эмиссаров.

Его величество король Пруссии, связанный с его императорским величеством узами тесного оборонительного союза и будучи сам влиятельным членом Германского союза, не смог не прийти на помощь своему союзнику и членам того же государства; руководствуясь этими двоякого рода соображениями, он берет на себя защиту этого монарха и защиту Германии. К этим важным интересам присоединяется столь же важная цель, близкая сердцам обоих монархов: прекратить анархию внутри Франции, покончить с нападками на трон и алтарь, возвратить королю безопасность и свободу, которых он теперь лишен, и дать ему возможность осуществить принадлежащую ему законную власть…

Исходя из этих соображений, я, главнокомандующий обеими армиями, объявляю…

…Город Париж и все его жители, без всякого различия, должны тотчас же и безотлагательно подчиниться королю, предоставив ему полную свободу; обеспечить ему и всем членам королевской семьи неприкосновенность и уважение, к которому природа и законы обязывают подданных по отношению к их государям. Их императорское и королевское величества считают лично ответственными за все события и предадут военному суду, без надежды на прощение, всех членов Национального собрания, администраций департамента, дистрикта, муниципалитета и национальной гвардии Парижа, мировых судей и прочих должностных лиц.

Их величества далее объявляют и клянутся своей честью и именем императора и короля, что если Тюильрийский дворец будет захвачен, если будет нанесено малейшее насилие или малейшее оскорбление королю, королеве или королевской семье, если не будут немедленно приняты меры к их безопасности, охране и предоставлению им свободы, — то их королевское и императорское величества проявят беспримерное и навеки памятное мщение, предав город Париж военной экзекуции и полному разрушению, а мятежников, виновных в преступлениях, — заслуженной ими казни…

Наконец, их величества могут признать лишь те законы, которые будут исходить от короля, пользующегося полной свободой, и поэтому заранее протестуют против подлинности всех деклараций, которые могут быть сделаны от имени его христианнейшего величества до тех пор, пока его священная особа, особа королевы и вся королевская семья не будут в действительной безопасности. Вследствие этого их императорское и королевское величества приглашают и умоляют его христианнейшее величество наметить ближайший к границе город своего государства, в который он сочтет нужным удалиться вместе с королевой и всей семьей под надежной охраной, которая будет ему предоставлена для того, чтобы его христианнейшее величество, находясь в полной безопасности, мог призвать к себе тех министров и советников, которых ему угодно будет назначить, созвать тех представителей, которых он найдет нужным, принять меры к восстановлению общественного порядка и наладить управление своим государством…

В силу этих соображений я требую самым решительным образом от всех жителей королевства не препятствовать прохождению и операциям войск, которыми я командую, а, наоборот, предоставить им всюду свободный проход и всячески оказывать им ту помощь и содействие, какие потребуются в силу обстоятельств.

№ 4. Из декрета об основах внешней политики, предложенной Робеспьером от имени Комитета общественного спасения 27 брюмера II года (18 ноября 1793 г.)

Мы предлагаем вам следующий декрет: Национальный Конвент, желая провозгласить перед лицом вселенной принципы, которыми он руководствуется и которые должны господствовать в отношениях между всеми политическими обществами; желая вместе с тем расстроить вероломные маневры своих врагов, стремящихся посеять тревогу по поводу его намерений у верных союзников французской нации, швейцарских кантонов и Соединенных Штатов Америки; постановляет следующее:

I. Национальный Конвент провозглашает от имени французского народа, что непоколебимое намерение Республики быть беспощадной к врагам, великодушной по отношению к своим союзникам, справедливой по отношению ко всем народам.

II. Договоры, которые связывают французский народ с Соединенными Штатами Америки и швейцарскими кантонами, будут выполняться точно.

III. Что касается изменений, которые могли бы возникнуть вследствие революции, изменившей французский образ правления, или вследствие общих и чрезвычайных мер, которые Республика должна была временно принять для защиты своей независимости и свободы, то Национальный Конвент будет стоять на почве взаимной лояльности и общего интереса Республики и ее союзников.

IV. Национальный Конвент предписывает гражданам и всем гражданским и военным служащим Республики уважать и заставлять уважать территорию всех нейтральных или союзных наций.

V. Комитет общественного спасения уполномочен изыскать способы для того, чтобы сильнее укрепить узы единения и дружбы между Республикой и ее союзниками, а именно швейцарскими кантонами и Соединенными Штатами Америки.

VI. Во всех спорах по частным вопросам он будет всеми средствами, сообразными с существующими условиями, в которых находится Республика, проявлять по отношению к дружественным нациям, а именно швейцарским кантонам и Соединенным Штатам Америки, чувства справедливости, доброжелательности и уважения, которые французская нация питает по отношению к ним.

№ 5. Из речи Уильяма Питта Младшего в палате общин (21 января 1794 г.)

…Я считаю монархию единственным знаменем, под которым может быть объединен народ Франции… Говорят, что реставрация монархии не будет содействовать безопасности и устойчивости мира и что французы будут по-прежнему угрожать нашей стране. Но дико и странно утверждать, будто французская монархия, лишенная большей части своей власти, уменьшенная в своих доходах, будет страшна и даже более опасна по сравнению с тем, чем была эта монархия прежде, обладая всей полнотой власти и находясь в апогее своего величия…

Но я должен обратить внимание моих благородных друзей и на другую сторону вопроса: почему мы не можем заключить мир с Францией в настоящее время. Конвентом был принят декрет, запрещающий заключать мир с врагом прежде, чем тот покинет территорию республики, а 13 апреля было снова декретировано, что лица, которые заключат мир с государством, не признавшим предварительно независимость французской нации, единство и неделимость республики, основанной на свободе и равенстве, подлежат смертной казни. Таким образом, предлагая мир, мы не только подверглись бы отвратительному унижению, но и полностью отдали бы себя на их милость, вынужденные принять все условия, которые они нам продиктуют. Вам пришлось бы тогда отозвать свои армии, прекратить сотрудничество со своими союзниками, отдать все, что вами было завоевано, — Конде, Кенуа, Тобаго, Форт Луи, все фактории в Ост-Индии. Намерены ли вы отдать все эти приобретения — награду за ваши прошлые труды и залог ваших будущих успехов?… Вам пришлось бы признать ее как республику, основанную на свободе и равенстве. Вы должны были бы подписаться под всем ее кодексом и тем самым санкционировать низложение французами своего государя и уничтожение ими всего законодательства…

Мы являемся в наш век свидетелями политического и морального явления, когда могущественный и цивилизованный народ превратился в искусственную орду бандитов, отбросившую все сдерживающие моменты, которые люди руководствуются в социальной жизни, хвастающуюся своей дикой храбростью, направляемую кровожадным духом, возведшим грабеж и разрушение в систему, заставившим служить своим отвратительным целям все таланты и дарования, которые представляет ему высокий уровень цивилизации, все виды искусства и достижения науки… В настоящем положении нам остается только одно — сопротивляться и сопротивляться до тех пор, пока по благословению провидения наши усилия не обеспечат безопасность нашей стране и всей Европе.