Самые дорогие картины русских художников

С критериями включения в рейтинг самых дорогих работ русских художников лучше не мудрствовать. Решилось просто. Во-первых, к участию принимались только аукционные результаты— они мало того, что достоверны и открыты, но обычно еще и превосходят по объективности галерейные сделки. Во-вторых, по вопросу принадлежности к русским художникам было принято принципиальное решение: считать таковыми по месту рождения. Родился в Российской империи или в СССР, значит, русский художник, без скидок на то, как в дальнейшем сложилась судьба. К примеру, тот факт, что у Кандинского в разные годы были гражданства и русское, и немецкое, а умер он с французским, не является основанием усомниться, что художник русский. Ну и третье правило: один художник— одна картина. То есть, ситуация, когда, строго говоря, все первые места пришлось бы отвести работам Марка Ротко, разрешается так: оставляется только самая дорогая работа, а все остальные результаты для картин этого художника игнорируются. Без этого, согласитесь, было бы не интересно.

1.Марк ротко. Белый центр. 65 миллионов долларов.

Маркус Яковлевич Роткович— Маркус Ротковиц— Марк Ротко… 1903–1970.

Один из самых загадочных художников современности. Его жизненный путь словно соткан из противоречий— в творческих поисках, в поступках, в жестах… Считающийся одним из идеологов и безусловно ключевой фигурой в американском абстрактном экспрессионизме, Ротко не выносил, когда его работы называли абстрактными. В прошлом хорошо знавший, что такое жизнь впроголодь, демонстративно вернул заказчикам совершенно фантастический в пересчете на нынешние деньги аванс, оставив себе почти полностью законченную работу. Ждавший своего успеха и возможности зарабатывать на жизнь живописью почти пятьдесят лет, он нарочито отказывал людям, способным при желании разрушить его карьеру (что не раз бывало в истории). Как минимум социалист в душе, разделявший идеи Маркса, неприязненно относившийся к богачам и богатству, Ротко стал в итоге автором самых дорогих картин в мире, которые фактически превратились в атрибут высокого статуса своих владельцев. (Шутка ли, рекордный «Белый центр», проданный, за 65 миллионов долларов, происходил из семьи Рокфеллеров.) Мечтавший о массовом зрителе, стал в итоге создателем картин, понятных до сих пор лишь узкому кругу интеллектуалов и ценителей, если не считать народным признанием тот факт, что имя художника стало брендом, а высокая образность работ была растащена на рекламные символы (раз Ротко, значит, круто). Наконец, искавший разговора с господом через музыку своих холстов, художник, работы которого стали центральным элементом оформления церкви всех религий (http://rothkochapel.org), закончил жизненный путь совершенно отчаянным богоборческим актом…

Ротко, помнившему черту оседлости и казаков, вряд ли сильно понравилось бы, что его причисляют к русским художникам. Впрочем, антисемитизма хватало и в Америке тридцатых, не случайно художник «урезал» родовую фамилию. Но мы называем его русским не без оснований. Для начала— по факту рождения. Латвийский Двинск, нынешний Даугавпилс, на момент рождения Маркуса Ротковича— это часть России, и она будет оставаться таковой вплоть до распада империи, до 1918 года. Правда, революции Ротко уже не увидит. В 1913 году мальчика увозят в США, семья переезжает в Портленд, штат Орегон. То есть детство и отрочество прошли в России, здесь формировалось жизненное восприятие, кругозор. Кроме того что здесь он появился на свет, с Россией Ротко связывают, что интересно, и мировоззренческие темы, и конфликты. Известно, что он ценил труды Достоевского. Его собственное творчество ряд знатоков противопоставляет работам Малевича: если черный квадрат— это конец живописи, то цветовые пятна Ротко— это ее продолжение. И даже на уровне страстей Ротко предавался пороку, который в мире ассоциируется почему-то именно с русскими. Не аргумент, но еще один штрих для цельности натуры русского художника.

К своим новаторским открытиям в живописи Ротко шел долгих 15 лет. Прошедший через многие фигуративные увлечения, в том числе сюрреализм и фигуративный экспрессионизм, в середине 1940-х Ротко предельно упростил структуру своих картин, ограничив выразительные средства несколькими красочными блоками, образующими особую композицию. Интеллектуальная основа его работ— это почти всегда вопрос трактовки. Ротко обычно не давал прямых ответов, рассчитывая на соучастие зрителя в осмыслении работы. Это единственное, на что он определенно рассчитывал,— на эмоциональную работу зрителя. Его картины не для отдыха, не для релаксации и не для «визуального массажа». Они рассчитаны на сопереживание. Одни видят в них окна, позволяющие заглянуть в душу зрителя, другие— двери в иной мир. Есть мнение (возможно, наиболее близкое к истине), что его цветовые поля— это метафорические изображения бога.

Декоративная сила «цветовых полей» объясняется рядом специальных технических приемов, используемых Ротко. Его картины не терпят массивных рам— максимум тоненькие плашки-кромки и то в цвет холста. Края картин художник намеренно тонировал в градиент так, чтобы живописное поле теряло границы. Нечеткие границы внутренних квадратов — это тоже прием, способ без контраста создавать эффект дрожания, кажущегося взаимного наложения цветовых блоков, пульсации пятен, словно дрожания света электрических ламп. Это растворение цвета в цвете и мягкость переходов особенно удавались маслом, до перехода Ротко на непрозрачный акрил в конце шестидесятых. И этот найденный эффект электрической пульсации усиливается, если смотреть картины с близкого расстояния. По замыслу художника трехметровые холсты зрителю оптимально смотреть с расстояния не более полуметра.

Сегодня картины Ротко — гордость любого известного музея современного искусства. Так, в английской галерее Тейт есть зал Ротко, в котором живут девять картин из тех, что были написаны по контракту с рестораном Four Seasons. C этим проектом связана довольно показательная для характера Ротко история. В 1959 году к художнику по рекомендации обратились владельцы фешенебельного ресторана «Времена года», открывшегося в необычном нью-йоркском небоскребе Seagram Building (по названию компании— производителя алкоголя). Сумма контракта в пересчете на нынешние деньги составляла почти три миллиона долларов— весьма значительный гонорар даже для состоявшегося, признанного художника, каким в тот момент уже был Ротко. Тем не менее, когда работа была почти закончена, Ротко неожиданно вернул аванс и отказался передавать ее заказчику. Среди основных причин внезапного поступка биографы рассматривали нежелание угождать правящему классу и развлекать богачей за ужином. Есть также мнение, что Ротко расстроился, узнав, что его картин не увидят рядовые служащие, работающие в здании. Впрочем, последняя версия выглядит слишком уж романтично.

Спустя почти 10 лет часть холстов, подготовленных для Four Seasons, Ротко передал в дар лондонской Tate Gallery. По горькой иронии судьбы 25 февраля 1970 года, в тот день, когда ящики с картинами достигли английского порта, художник был найден в своей студии мертвым— с перерезанными венами и (видимо, для гарантии) огромной дозой снотворного в желудке.

Сегодня творчество Ротко переживает очередную волну искреннего интереса. Проходят семинары, открываются выставки, издаются монографии. На берегу Даугавы, на родине художника, установлен памятник.