Глава 18. Третье деление инструментальной музыки.

На основании слов Боэция об инструментальной музыке можно добавить и другое деление: одна – скромная и простая музыка, другая – непристойная (lascivan), смешанная и сложная. Скромная музыка та, которая пользуется немногими и простыми тонами, созвучиями, инструментами и [видами] пения, а также немногими вариациями и соединениями звуков. Игривая же – непристойными и многими. О первой Платон сказал, что государство должно тщательно охранять такую музыку, которая была бы в высшей степени нравственна, разумно и честно соединена, проста и мужественна, не расслабляюща, не жестока, не разнообразна. Этот вид музыки, как говорит Боэций, спартанцы с большим старанием сохраняли вплоть до того времени, когда Гораций Креценсий стал обучать мальчиков музыкальному искусству. Долго сохранялся у древних этот вид музыки. И когда музыкант Тимофеи Милетский добавил в кифаре одну струну к тем струнам, которыми раньше пользовались, и вследствие этого сделал музыку множественной и непристойной, он оскорбил спартанцев до такой степени, что его выслали из Спарты и издали эдикт, в котором, согласно Боэцию, причина его изгнания излагалась так.

Создавая новое, он вызвал такое раздражение и негодование спартанцев, что, сочинив разнообразную музыку, развращал души мальчиков, которых он любил, и таким образом вредил им и отвлекал их от суровой добродетели. Ведь ту гармонию, которую он считал скромной, он преобразовал на хроматический лад, который мягче диатонического. Такова была у древних страсть к музыке, что они считали, что музыка прочно овладевает душами. Тогда, по словам Никомаха, более всего процветала простая и скромная музыка, так как пользовались четырьмя струнами в кифаре, а также четырьмя созвучиями: октавой, которая звучит в четырехструнной кифаре на крайней струне; квинтой, которая звучит на второй из крайних струн одновременно с третьей, смежной с ней с той или другой стороны; квартой, которая звучит на крайних струнах, непосредственно связанных между собой; и тоном, который звучит от удара по двум средним струнам, а на этих струнах не может возникнуть никакого диссонанса. Говорят, что изобретателем четырехструнной кифары был Меркурий и продолжалось это до Орфея, который такого рода музыку обогатил инструментами и сделал ее настолько приятной и привлекательной, что, говорят, с ее помощью всех привлекал к себе, о чем раньше было написано в первом «Правиле» музыки. Однако теперь эта простая и скромная музыка принята в немногих местах. В то время как в древности непристойная музыка звучала [только] на сцене, в театрах, теперь она распространяется почти повсюду и ею заполнен весь мир. Хотя она и может благодаря своим созвучиям играть известную роль в размеренном пении [cantus mensuratus], в органных дискантах, в кондуктах, в мотетах, гокетах и в песнях, однако певцы не боятся пользоваться ею и в ровном церковном пении во многих храмах. Ровное и простое пение переделывают в размеренное, так что простые певцы и не знают, что им петь, и не могут различить ровного пения.

Такова музыка, которая больше прочих наук овладевает душами людей. Причину этого указывает Боэций, говоря: при изучении наук нет лучшего пути к сердцу, чем через уши; благодаря этому происходит то, что разнообразные и непристойные ритмы, дойдя до сердца, действуют на сознание и совершенствуются равным образом. Поэтому Боэцию приписывают слова о том, что, если души человека коснется музыка веселая, она делает его веселым; если грустная, то делает его грустным. [Ведь] бывают люди, дурно настроенные, любящие одиночество, меланхолики, которые не хотят слышать никакой другой музыки, кроме простой и печальной, и такого рода музыка, какой бы она ни была, не должна вызывать порицания, потому что она соответствует различным настроениям людей, но ее скорее нужно хвалить, так как на одних [людей] действует одно, на других – другое. Ведь лошади и олени различают голоса и звуки: лошади – звуки тимпанов и кимвалов, олени – лай собак, голоса охотников и охотничьих рогов.

И сами собаки приходят в очень тревожное [буквально – грустное] состояние из-за слабости сознания и недостаточного развития мозга. Поэтому музыку чувственную надо запрещать и мальчикам, не из-за ее несовершенства, но из-за их юного возраста, благодаря которому они слишком восприимчивы к такого рода веселью и радости, не умеют себя сдерживать и в них господствуют чувственные страсти...

Но то, что касается мальчиков, не распространяется на зрелых людей, которые слушают такого рода музыку весьма неохотно и избегают как недозволенную, хотя в ней, если придерживаться правил науки, нет порока. Ведь если всякая добродетель делает человека, обладающего ею, совершенным и дело его приносит благо, то и музыка – это добродетель, исходящая от интеллекта, и дело ее будет благим и совершенным тем более, чем совершеннее те качества, от которых она исходит. Ведь ты сможешь быть добродетельным не только из-за особенностей [своего] нрава, но и по заслугам, если обстоятельства сложатся должным образом, и да будет это без конца во славу божью!

И по милости божьей музыкальные инструменты нашего времени гораздо более совершенны, чем те, которыми пользовались древние, когда господствовала эта простая и скромная музыка. Думаю, что и современные певцы гораздо более совершенны, чем те, которые были в древности. Что же касается значения практической музыки, то теоретическая музыка более надежна, прочна, совершенна, и, по-видимому, тот, кто отказывается от ее приобретений или сам по себе, или случайно, в результате этого склоняется к чему-нибудь недозволенному.