Лекция 14-я

Locus regit actum

Для действительности многих юридических сделок необходимо, чтобы воля участников выразилась в определенной форме; мы говорим, что возникло законное супружество, когда оно возникло в форме, указанной законом; мы говорим, что выдано денежное обязательство, что составлено завещание, когда обязательство выдано, завещание составлено по формам, указанным законом. Когда юридическая сделка образовалась в нашей стране, мы не сомневаемся, что она будет считаться законной, если возникла по форме, предписанной нашими законами. Но в нашу страну приносятся сделки, возникшие за границей, где формы для установления тех же сделок могут быть совсем иные, и нам необходимо бывает знать, на каком законодательстве следует мерить те формы, в которые данная сделка облечена. Когда мы имеем дело с состоянием и дееспособностью иностранца, мы обыкновенно колеблемся между тем, обсуждать ли их по нашим или по его отечественным законам; когда перед нами юридическая сделка заграничного происхождения, нам для обсуждения законности форм, в которые она была облечена, приходится делать выбор не между двумя, а между тремя законодательствами; к тем двум присоединяется еще законодательство той страны, где сделка образовалась, lex loci actus. Те случаи, когда при конфликте законов отдается предпочтение закону того места, где сделка совершена, настолько часты, что правило, которое предписывает это предпочтение, сделалось наиболее популярным из всех правил Международного Частного Права. Технически это правило выражается словами locus regit actum. О нем будет речь в настоящей лекции.

Его признавал уже Бартоло. Во Франции его отстаивал Дюмулен. В Германии его держится судебная практика с XVI в. Но самый термин locus regit actum появился впервые только в 1721 г. в одном решении парижского парламента. Французский писатель XVIII в. Бульнуа считал это правило настолько естественным, что говорил: «юридический акт есть дитя-гражданин того места, где он родился, и должен быть одет по моде той страны».

Юристы долго ломали себе головы, чтобы дать рациональное объяснение этого правила. Простой отсылкой к римскому праву довольствовались немногие, потому что римское право такого правила не знало. Статутарии говорили, что в отличие от лица и вещи, действие должно всюду обсуждаться по законам того места, где оно совершилось, потому что оно подчинено местной территориальной власти, а, следовательно, и законам этой территории. В XVII в. немецкие юристы придумали еще мотив – лица, совершающие юридическое действие, становятся на это время подданными того места, где они его совершают, и потому подчинены законам этого места. Но Вехтер разбил эти объяснения в прах. Ниоткуда не видно, - говорил он, - чтобы территориальная власть желала подчинять действие своим законам; и если бы даже она этого желала, то это еще не основание для того, чтобы и другие территории обсуждали действие по ее законам, а не по своим. А на второе соображение Вехтер отвечал, что ведь если лицо становится подданным того места, где оно совершает юридическое действие, то оно должно быть подданным во всех отношениях, а тогда на него должен распространяться личный статут этого места; но в таком случае, если иностранец совершит в чужой стране сделку по форме своего отечества, то в его отечестве должны признать эту сделку недействительной, потому что она не соответствует местной форме; кроме того, - продолжал Вехтер, - можно еще строить фикцию, что лицо, совершающее сделку, наш подданный, пока оно у нас; но откуда следует, что по нашим же законам будут обсуждать его сделку и в других странах, и в собственном его отечестве? Говорили, наконец, что сделка потому должна обсуждаться по местным законам, что лицо добровольно подчиняет себя этим законам; но, - возражал неумолимый Вехтер, - ведь и это фикция, и можно допустить это только для тех пунктов, которые предоставлены автономии частных лиц; и опять, отсюда вовсе не следует, что по законам того места должны обсуждать сделку и в других государствах.

Вместо всех этих натянутых объяснений Вехтер и Савиньи указали на ту практическую потребность, которая вызвала к жизни правило locus regit actum. Если бы наш соотечественник за границей должен был всегда держаться только наших форм, он находился бы в величайшем затруднении; за границей ему не у кого справиться, какие формы требуются нашим законодательством, и даже если он их знает, он лишен возможности их соблюсти. В самом деле, вот русский смертельно заболел в маленьком немецком городке, где нет нотариуса, но есть только судья; он хочет составить завещание; если он не может обратиться к местному судье, чтобы перед ним объявить свою последнюю волю, он должен умереть без завещания, к великому, может быть, несчастью для многих лиц и учреждений в России. Если в стране, где сделка должна осуществиться, или где, выражаясь словами Савиньи, правоотношение имеет свою резиденцию, не признают заграничную сделку возникшей только потому, что не соблюдены данного законодательства, и, несмотря на то, что соблюдены формы другого законодательства, то стеснение от этого для гражданского оборота получится огромное. Практическая нужда в том, чтобы сделки, возникшие в согласии с местными формами, пользовались повсеместным признанием, настолько велика, что правило locus regit actum вошло в обычное право почти всех культурных государств. В некоторых законодательствах оно не выражено прямо, но оно все же действует. Оно настолько распространено, что некоторые интернационалисты спешат видеть в нем осуществление требований самого Международного Права. Я достаточно говорил уже о несостоятельности интернационалистического воззрения вообще, чтобы не опровергать его по этому частному вопросу. Правило locus regit actum признается везде, но не везде в одинаковом объеме. Так, в Англии оно признано было для завещаний впервые только в 1861 г. судебным решением лорда Кингсдоуна. Так, по кодексу североамериканского штата Джорджии⁶ 1873 г. для того, чтобы документ или договор имели силу в Джорджии, они должны быть составлены по законам этого штата; и только для завещаний лиц, имеющих постоянное местожительство в другом государстве, делается исключение. Правило locus regit actum есть норма внутреннего государственного права и в разных странах оно занимает разное место в системе права. В этом отношении на отдельных кодексах можно проследить, как в юридических воззрениях совершалась эволюция, последним этапом которой является германское уложение 1896 г. прежде это правило формулировали абсолютно, без альтернативы и без ограничений; так, нидерландский закон 1829 г. говорит: форма всех актов обсуждается по законам страны или места, где акты совершены. То же мы видим в ряде других уложений (прусское 1795 г., испанское 1889 г., аргентинское 1871 г.). В другой группе законодательств это правило выражено альтернативно: наряду с ним стоит правило, что формы определяются законами места, где сделка должна осуществиться; или законами отечества обеих сторон; или законами страны, где ведется процесс; или же рядом с нашим правилом стоит оговорка, что в известных случаях формы должны соответствовать законам местного суда. Но во всех случаях, когда оно выражено альтернативно с правилом о действии законов, которые компетентны для всего правоотношения, ему отведена главная или совершенно одинаковая роль с этим вторым правилом. Так, ст. 36 Свода узаконений Прибалтийских губерний гласит: «К форме сделок (договоров, а равно предсмертных распоряжений) могут быть применяемы законы, действующие как в том судебном округе, в котором сделка должна быть приведена в исполнение, так и в той местности, в которой сделка состоялась». Здесь мы видим равноправие. Но в саксонском уложении 1864 г. мы читаем: «Форма сделок определяется законами места, где они совершаются. Однако достаточно соблюсти законы того места, где сделка должна осуществиться». Здесь правило locus regit actum господствует. Составители нового германского уложения заметили, что такой ход мыслей, при котором форма сделок доминирует над их существом, совершенно неправилен. Форма сделки есть одно из условий ее бытия, и потому вообще должна обсуждаться по тому законодательству, которое компетентно для всей сделки вообще. Деление на форму и содержание сделки более или менее произвольно и границу между ними часто трудно провести. Естественно обсуждать сделку, как нераздельное целое во всех отношениях, по одному и тому же законодательству. При малейшем сомнении относительно того, чем считать данный элемент сделки, следует причислять его к существу сделки; правило locus regit actum относится только к форме, а не к содержанию. Это и выражено прекрасно в германском законе: «Форма сделки определяется по законам, которые компетентны для правоотношения, составляющего предмет сделки. Однако достаточно соблюдения законов того места, где сделка совершается». Благодаря такой редакции закона для всякого ясно, что правило locus regit actum есть только исключение из основного правила, что все элементы сделки следует обсуждать по одному компетентному закону; ясно, что оно относится только к форме и имеет только субсидиарное значение на случай, если форма компетентного закона не соблюдена и если все же в интересах гражданского оборота нужно, чтобы данная сделка была признана действительной.

У нас правило, которое мы сейчас изучаем, изложено в ст. 707 Устава гражданского судопроизводства: «Договоры и акты, совершенные за границей, обсуждаются на основании законов того государства, в пределах коего они совершены, и признаются действительными, если только заключающаяся в них сделка не противна общественному порядку и не воспрещается законами Империи». По своей редакции наш закон относится к группе тех законов, которые формулируют правило locus regit actum с оговоркой в пользу lex fori: русские суды всегда могут признать, что сделка противна общественному порядку Империи. По своему содержанию наш закон следует отнести к числу самых неопределенных. В решении Гражданского Кассационного Департамента Сената 1890 г. № 12 разъяснено, что по смыслу этого закона договоры и акты заграничного происхождения должны обсуждаться по законам государства, в пределах которого они совершены, во всем их объеме, т.е. не только в отношении обряда или формы, но и в отношении прав и обязанностей, устанавливаемых ими для сторон, а также в отношении всех последствий неисполнения договора, например, в отношении давности или срока ответственности, поручительства и т.д. Таким образом, закон наш содержит в себе не просто правило locus regit actum в том смысле, как его обычно все понимают, т.е. как льготное для гражданского оборота постановление о форме, а правило о том, что всякая сделка должна обсуждаться относительно своего содержания по компетентному для правоотношения законодательству, причем, по мнению Сената, предполагается, что компетентно всегда законодательство страны, где сделка совершена. Но это предположение неверно, и Сенат должен был бы оговориться, что в отношении содержания сделки может быть компетентно и законодательство страны, где сделка должна осуществиться. Ведь, само собой разумеется, что если русский выдаст вор Франции русскому же обязательство, которое должно быть использовано в России, то только форма обязательства должна быть обсуждаема по французским законам, а содержание должно обсуждаться по русским законам. Специально о форме говорит другая статья Устава гражданского судопроизводства – 464-я: «акты, совершенные в иностранном государстве по существующим там законам, хотя бы и несходно с обрядом совершения подобных актов в России, признаются законными, если только не опровергается их подлинность». В этой статье признается правило locus regit actum применительно к доказательной силе письменных документов. Она дополняет постановления ст. 707 для случаев, когда заграничная сделка обсуждается по русским законам: тогда достаточно, чтобы форма письменного документа соответствовала законам места, где он составлен.

Из того, что я вам до сих пор сообщил, вы видите, что действие правила locus regit actum должно быть изучаемо для каждого законодательства отдельно. На вопрос о том, когда это правило должно применяться, когда нет – не может быть одного ответа, обязательно[го] для всех законодательств. Но из обобщения наблюдений над всеми законодательствами можно вывести несколько черт, общих для всех законодательств, или, по крайней мере, можно формулировать несколько вопросов, ответы на которые следует искать во всех законодательствах.

Первая общая черта та, что правило locus regit actum не применяется к способам перехода вещных прав, и притом как на недвижимости, так и на движимости. Для приобретения права собственности, сервитутов, залога сделка должна быть облечена в те формы, которые установлены в той стране, где лежит имущество, составляющее предмет сделки. Почему – мы увидим, когда будем изучать конфликты в области вещных прав. У нас это изъятие из правил выражено для недвижимостей в ст. 915 ч. 1 т. Х: для того, чтобы получить значение акта крепостного, всякий акт о недвижимом имуществе, совершенный за границей, должен быть в шестимесячный срок представлен старшему нотариусу для отметки в крепостном реестре.

Напротив, в вопросе о том, какие иностранные формы равноценны с формами того законодательства, которое компетентно для всего правоотношения, такого единогласия между отдельными правопорядками нет. Наиболее обстоятельно этот вопрос о равноценности иностранных и местных форм разработан французской юриспруденцией. Старая французская юриспруденция широко понимала термин «форма». Она различала формальности внешние (extrinsèques), которые она называла также доказательными (probantes) или инстументными (instrumentaires), и формальности внутренние (interinsèques), составляющее существо акта. К этим внутренним формальностям она относила и согласие сторон, и объект, и цену продажи и т.д. – все вещи, которые вовсе не составляют форму, а, напротив, условия, без которых сделка не может быть действительна. В новой юриспруденции все признают, что в словах «внешние формальности» содержится плеоназм. Среди новых юристов есть, однако, сторонники другой классификации: рядом с формами в собственном смысле они ставят формальности, восполняющие недостаток дееспособности лица, совершающего сделку, например, согласие мужа на выдачу обязательства его женой, утверждение опекунского учреждения по делам малолетних и т.д. Эти так называемы подкрепляющие формальности (habilitantes) так же, как и то, что старые юристы называли внутренними формальностями, не подлежат действию правила locus regit actum, потому что дееспособность лица и способы восполнения ее дефектов определяются только отечественными законами. Под формой, на которую простирается правило locus regit actum, следует разуметь только внешний вид акта или документа.

Современная юриспруденция различает между письменными актами публичные (authentiques) и домашние (sous seing privé). Само собой разумеется, что публичные акты, т.е. те, которые совершаются при участии должностного лица, не могут быть совершаемы иначе как в форме, которую предписывает закон той страны, где функционирует должностное лицо. Поэтому, находясь за границей, мы не можем совершить публичный акт иначе как по форме той страны, где мы находимся, и в нашем отечестве действительность этого акта по необходимости должны будут обсуждать по правилу locus regit actum. Казалось бы, что от актов домашних можно было бы требовать, чтобы они писались согласно с требованиями законодательства, по которому должно обсуждаться правоотношение в целом, потому что кто же мешает частному лицу именно так написать акт? однако, юристы все согласны в том, что и на акты домашние правило locus regit actum распространяется вполне: находясь за границей, мы можем не знать, какая форма требуется нашим отечественным законодательством; если мы обратимся за справкой к местному адвокату или нотариусу, они укажут нам свои формы, наших они тоже могут не знать; нам ничего не остается, как следовать местным формам. Во французском кодексе содержится статья 999 о том, что, находясь за границей, французы могут совершать духовные завещания по форме олографных завещаний; однако, французская юриспруденция стоит за то, что домашнее завещание француза, составленное за границей, хотя бы оно и не было олографным, но если только оно соответствует местной форме, должно быть признано во Франции.

Французская юриспруденция различает еще, для чего требуются формы: только ли для доказательства того, что сделка совершена, или же форма настолько связана с существом сделки, что без нее нет и самой сделки; в первом случае говорят о формах ad probationem, во втором – ad solemnitatem. По правилу locus regit actum решается, совершен ли акт в требуемой форме и каково его значение как доказательства. Если это акт публичный, то по закону места его совершения определяется степень доверия ему, например, обязательно ли верить его содержанию, доколе не установлена его подложность. Если это акт домашний, то местный же закон определяет, например, имеет ли его дата доказательную силу против третьих лиц. Французские сторонники учения о публичном порядке полагают, что по закону места заключения сделки определяется и то, следовало ли облечь ее для доказательства ее заключения в письменную форму, или же достаточно заключить ее при свидетелях. Но они вынуждены признать, что если сделка должна осуществиться в стране, где для доказательства правоотношения ссылка на свидетелей не допускается, то, конечно, решающий голос будет принадлежать тому закону, который обязателен для местного суда, а не закону места совершения сделки; они выражают это так, что публичный порядок может не допустить доказательства, которое допускается в стране, где сделка заключена; мы же говорим, что способы доказательств определяются законами той страны, где ведется процесс, потому что обращенное к суду требование помочь принудительному осуществлению сделки составляет настолько важную для правоотношения привязку, что суд по необходимости должен по своим законам взвесить, доказано ли существование правоотношения. Если эти законы требуют письменных доказательств, то суд не может допустить свидетельских показаний; он должен только признать равноценных иностранных, но письменных же доказательств. – В некоторых случаях французское право требует соблюдения форм ad solemnitatem для торжественности, т.е. вне формы нет и правоотношения; спрашивается, могут ли и в этом случае иностранные формы считаться равноценными с французскими? Такими правоотношениями, которые и не могут возникнуть, если не были соблюдены определенные формы, являются, например, брак, завещание, предбрачный договор и дарение. Относительно брака сам закон признает, что он действителен, если заключен за границей по местной форме. Завещание также действительно, если составлено по местной форме; некоторые французские юристы полагают, что действительно и словесное завещание француза, совершенное за границей, хотя словесные завещания во французском кодексе не предусмотрены. Точно так же спорят о том, могут ли французы, находящиеся за границей, составить одно завещание от имени двух лиц; по французскому кодексу такие совместные завещания запрещены, но некоторые юристы думают, что если в стране, где французы находятся, форма завещания от двух лиц законна, такое завещание должно быть признано во Франции. Дарение должно быть составлено во Франции в форме нотариального акта; но судебная практика признала, что, находясь за границей, французы могут совершать дарения и путем домашнего акта. Все то же относится к форме предбрачных договоров. Словом, во всех тех случаях, где форма настолько важна, что без нее вовсе нет и сделки, французская юриспруденция все же стоит за признание господствующего значения не французского закона, а того, который существует в стране, где сделка совершена; и если по этому иностранному закону не требуется вовсе торжественности формы, то сделка будет признана действительной во Франции и без такой формы.

По русскому законодательству для сделок имущественного характера различаются формы крепостных, нотариальных и домашних актов. Крепостные не могут быть совершены иначе как по русским формам; что же касается нотариальных и домашних актов, то с ними равноценны соответствующие иностранные акты, если они составлены согласно с местными законами. Так, Сенат признал, что у нас действительно совершенное во Франции олографное завещание, т.е. писанное собственноручно завещателем, но без свидетелей, как это требуется для домашних завещаний у нас. Действительно у нас и завещание от двух лиц, составленное, например, в Остзейском крае. Словесное завещание, составленное за границей, у нас не признается, потому что по законам для утверждения завещания необходима его явка в суде, а это возможно только с завещанием письменным. Для домашних завещаний о родовом имении наш закон (ст. 1068 ч. 1 т. Х) требует особой торжественности: подобное завещание должно быть внесено самим завещателем на хранение в опекунский совет; Сенат признал, что это внесение относится всецело к форме, и потому олографное завещание, совершенное во Франции и никуда не внесенное, имеет силу в России даже относительно родового имения. – Вообще, вы должны помнить, что на вопрос о равноценности форм необходимо всякий раз искать ответ, прежде всего, в соответствующем положительном законодательстве. Так, никакие общие рассуждения о правиле locus regit actum не помогут против нидерландского закона, который не признает действительными олографные завещания голландцев, составленные за границей.

Итак, мы теперь знаем, что лицо, находящееся за границей, может более или менее спокойно свои сделки, предназначенные для осуществления в отечестве, облекать в местные формы. Но есть ли это соответствие местным формам нечто обязательное или принудительное для сделок, совершаемых вне отечества? Не будет ли достаточно для признания акта действительным, чтобы он соответствовал отечественным формам его составителей или же, чтобы он соответствовал формам другого закона, который компетентен для правоотношения? Как этот вопрос ни прост, он требует, однако, пояснения. Речь идет не о том только, может ли наш соотечественник совершить за границей по своей отечественной форме и будет ли этот акт признан действительным у нас; это само собой понятно; у нас нельзя же считать акт, согласный по форме с нашими законами, недействительным только потому, что он совершен за границей. Вопрос идет о том, признают ли в том иностранном государстве, где наш соотечественник совершает сделку, эту сделку действительной, если она облечена не в местную, а в нашу, отечественную форму? Этот вопрос нужно ставить в определенных рамках. Он не касается, прежде всего, случаев, когда компетентный закон требует, чтобы сделка была облечена в форму публичного акта. Так, доверенность, как у нас, так и во Франции, должна быть засвидетельствована нотариусом. Наш соотечественник, находящийся во французском городе, где нет русского консула, не может совершить ее иначе как у французского нотариуса, который, в свою очередь, не может составить ее иначе как по французской форме. В подобных случаях правило locus regit actum действует принудительно. То же самое, если акт, хотя бы и домашний, пишется между лицами разных национальностей: и в этом случае нет никакого основания отдавать предпочтение закону одной страны перед законом другой; если сделка будет составлена по форме отечественного закона одного из участников, то почему ей быть действительной для местного суда и для отечества другого участника, законам которого она не соответствует? В таком случае опять ничего не остается, как совершить акт по местной форме; последняя, в силу необходимости, является тогда принудительной. Остаются те случаи, когда 1) домашний акт односторонен, как, например, завещание, и 2) участники двухстороннего акта все одной национальности. Спрашивается, не могут ли лица, совершающие эти сделки, обратиться не к местной форме, а к своей отечественной? Ведь возможность составить акт по местной форме есть только льгота для лиц, очутившихся в чужой стране; если они этой льготой не пользуются и предпочитают обратиться к своей отечественной форме, то почему же лишать их этой возможности? «Зачем толковать к ущербу для людей мероприятия, введенные в их интересе?» - восклицал нидерландский статутарий XVII в. Роденбург. Однако, во французской судебной практике XVII и XVIII вв. установился взгляд, что иностранцы обязаны совершать всякие акты только по местной форме; это воззрение было настолько твердо установлено, что англичане, бежавшие с Яковом II во Францию, могли получить от Людовика XIV только в виде особой милости разрешение составить завещание по английской форме. В пользу принудительности правила locus regit actum приводили, между прочим, аргумент, будто только местная форма может свидетельствовать об искренности акта. И в настоящее время существуют сторонники принудительности местной формы для иностранцев. Государство может, говорят они, может сделать правило locus regit actum факультативным для своих подданных, находящихся за границей, но для иностранцев, находящихся в его пределах, оно должно считать это правило принудительным; и они даже утверждают, что французский кодекс именно так и делает. Если бы иностранцы, - говорят они, - имели право совершать сделки в нашей стране по своим национальным формам, это вносило бы огромную путаницу в дела; все, имеющие с ними отношения, должны были бы всякий раз справляться о законности их национальных форм. У государства не может быть никакого побуждения делать для иностранцев изъятия; форма акта не зависти от воли сторон, а от закона; поэтому нельзя предоставлять иностранцам свободу выбора; они всегда вправе держаться местной формы; они и обязаны ее держаться. В этом утверждении верно лишь то, что частные лица не могут выбирать из разных, существующих на земле юридических форм ту, какая им вздумается; не могут, например, французы, находящиеся в Германии, пользоваться английскими формами. Но отказывать иностранцам в праве совершать акты по своим национальным формам – для этого нет никакого основания; если наше государство признает действительными акты, совершенные теми же иностранцами в их отечестве по их отечественным формам, то нет причин оказывать им стеснение, когда они эти акты почему-нибудь совершают у нас. Поэтому, хотя во французской судебной практике и встречаются решения, которые не признают действительными акты иностранцев, совершенные во Франции не по французским формам, однако в специальной юридической литературе господствует взгляд, что правило locus regit actum имеет только факультативное значение. Что касается России, то нет такого сомнения в том, что акты, совершенные русскими за границей по русским формам, признаются у нас действительными; но и акты, совершенные в пределах России иностранцами по их отечественным формам, каковы, например, олографное завещание француза, или домашний договор между двумя французами, должны быть признаны у нас действительными. В ст. 1007 т. IX значится, правда, что для доставления актам иностранцев, совершенным в России, надлежащей силы, в них должны быть соблюдены как по существу, так и по форме все правила, российскими узаконениями предписанные, - но эта статья, конечно, относится только к актам публичным.

Факультативное значение правила locus regit actum находит себе подтверждение в том, что государства в своих консульских конвенциях обыкновенно предоставляют иностранным консулам право функционировать для своих соотечественников в качестве нотариусов. Так, в консульской конвенции между Россией и Германией 1874 г. консулы могут совершать на основании законов своей страны завещания и договоры своих соотечественников; но только если эти договоры касаются недвижимости в стране, где находится консул, то акты должны быть совершаемы с соблюдением порядка, какой требуется законами той же страны. Кроме того, консулы могут совершать акты между своими соотечественниками и подданными других стран, и даже между одними подданными стираны, где они находятся, если только акты эти касаются исключительно до имущества или до дел, находящихся в государстве, к которому принадлежит консул. Независимо от конвенций отдельные государства предоставляют своим консулам и дипломатическим агентам право функционировать в государстве, где они находятся, не только в качестве нотариусов для совершения актов, предназначенных для представления в уполномочившем их государстве, но и в качестве регистраторов актов гражданского состояния; в частности, они уполномочиваются совершать браки между своими соотечественниками. Для этого не требуется вовсе согласия государства, в пределах которого они функционируют; но только акты эти рассчитаны лишь на то, чтобы иметь силу в отечестве иностранцев, а государство, где они совершаются, может их игнорировать. Так, например, по германскому закону брак, совершенный в пределах Германии, должен непременно соответствовать форме германских законов; если иностранцы в Германии вступят в брак у своего консула, то в Германии этот брак не будет считаться действительным; но в отечестве иностранцев и во всех других странах брак будет считаться законным.

Третий вопрос о применении правила locus regit actum, который может быть предъявлен всем законодательствам, - имеет ли силу акт, совершенный за границей нашими соотечественниками, которые отправились туда с целью обойти стеснительный для них отечественный закон и воспользоваться более льготными формами иностранного закона? Некоторые писатели находят, что в таких случаях государство должно отвергнуть силу акта, совершенного за границей. Fraus omnio corrumpit, - говорят они: обман портит все. Если лицам, находящимся за границей, разрешается обращаться к иностранным формам, то это оправдывается тем, что требовать от них строгого соблюдения значило бы подчас совсем парализовать для них возможность участвовать в гражданском обороте. Но когда иностранец нарочно покинул свое отечество только для того, что[бы] уклониться от законов, нет никакого основания потворствовать ему и признавать его сделку действительной. Однако, эта точка зрения вряд ли правильна. Самое правило locus regit actum было усвоено для того, чтобы предупреждать и устранять конфликты, вытекающие из различия форм; если же обязывать судей еще копаться в намерениях сторон, чтобы угадать, с какими тайными целями они ездили за границу, то на месте одной трудной задачи вырастет другая, часто совсем неразрешимая. Достаточно того, что закон разрешает лицам, находящимся за границей, обращаться к местным формам, и дальше доискиваться нечего. Так думает немецкая юриспруденция и большинство французских юристов; но в положительных законодательствах, например, в японском, мы встречаем противоположную точку зрения.

До сих пор мы говорили, предполагая, что место, где совершена сделка, установлено вне спора. Но бывают случаи, например, если сделка заключена в пути или завещание написано в железнодорожном поезде на пути из одной страны в другую, когда нужно еще выяснить, где именно совершена сделка. Это вопрос факта, и чтобы обезопасить сделку от возможных споров, предпочтительнее в таких случаях держаться отечественных форм. Но и помимо этих случаев фактического свойства, юридическое понятие «места совершения» сделки не представляется настолько элементарным, чтобы не нуждаться в анализе. Когда сделка состоит в одностороннем изъявлении воли, и ее совершение этим заканчивается, тогда совершенно ясно, что место совершения есть то, где лицо, изъявляющее волю, в этот самый момент находится. Но бывают односторонние сделки, которые только тогда можно считать законченными, когда они приняты; может случиться, что изъявляющий волю и адресат находятся в разных странах, где для одной и той же сделки существуют разные формы; и здесь, по крайней мере, по германскому праву, решает то место, где выражена воля, а не где ее выражение принято; но если воля выражена через представителя, то для формы доверенности решает закон места, где выдана доверенность, а для формы изъявления воли – место, где представитель ее изъявил. Важнее вопрос о месте для договоров между отсутствующими, например, по переписке, по телеграфу, по телефону и т.д. Как определить место, если сделка заключена по телефону между Парижем и Лондоном? Можно требовать или, чтобы соблюдены были кумулятивно формы двух мест, того, где находится предложивший, и того, где находится принявший; или требовать, чтобы была альтернативно соблюдена одна из двух форм; или только форма места, где сделано предложение; или только форма места, где предложение принято. Бывает, что закон страны, где сделка должна осуществиться, сам дает ответ на то, что понимать под местом; так, в старом прусском уложении и в аргентинском уложении 1871 г. мы читаем, что форма обсуждается по законам, которые более благоприятны для признания сделки действительной. Но когда компетентный для правоотношения закон ответа на вопрос не содержит, то следует исходить из того, что для заключения сделки одинаково важны и предложение, и принятие; поэтому местом совершения является и то, где находится принявший, и то, где находится предложивший, и, следовательно, должны быть соблюдены формы обеих стран.

Я резюмирую содержание сегодняшней лекции. Правило locus regit actum признается более или менее всеми законодательствами, потому что это необходимо в интересах гражданского оборота. Это правило составляет исключение из того общего правила, в силу которого сделка во всем ее объеме должна обсуждаться по законам, компетентным для всего правоотношения; оно касается только формы. Это правило не распространяется на вещные права. Оно распространяется, за редкими исключениями, на всякого рода формы – публичные и домашние. Оно действует факультативно, т.е. всегда вместо обычных форм можно обратиться к форме того законодательства, которое компетентно для всего правоотношения. Оно применяется независимо от того, были ли у сторон какие-нибудь задние мысли, когда они прибегли к иностранной форме вместо отечественной.