§ 3. Николай Яковлевич Данилевский о развитии цивилизаций

Публицист, естествоиспытатель и практический деятель в области народного хозяйства, Н, Я. Данилевский в главном своем обществоведческом труде «Россия и Европа» представил

В изучении больших групп Данилевский различал понятия рода и вида. Все человечество в целом составляет род; истори­ческий тип, племя, нация — это вид.

§ 4. Византизм Константина Николаевича Леонтьева

К. Н. Леонтьев ратовал за духовное возрождение некоторых сторон византийской жизни в русской культуре. Его идеалами были монархия и православие. Государство он представлял му­жественным, строгим, но добрым по отношению к своим под­данным. В его трудах расписано, как желательно было бы обу­строить жизнь России, каковы наиболее приемлемые формы общественного бытия этой страны,

В социологической концепции Леонтьева центральным яв­ляется принцип византизма. Под ним он понимает совокупность принудительных начал, проявляемых в области государственно­го управления в форме самодержавия, в области религии как подлинное византийское православное христианство, а в сфере морали как аскетизм, т. е. отрешение от целей обретения зем­ного счастья и благополучия. Также в понятие византизма вхо­дят такие ценности, как неравенство, иерархия, строгая дисци­плина, смирение и послушание.

Леонтьева можно назвать принципиальным или идейным консерватором. Он утверждал следующие главные ценности: реально-мистическое, строго церковное и монашеское христиан­ство византийского и отчасти римского типа; крепкую и сосре­доточенную государственность; красоту жизни в самобытных национальных формах.

Ученый считал, что человечество и отдельные его части про­ходят три состояния: первоначальной простоты (подобно орга­низму в утробе и младенчеству), положительного расчленения (развитый цветущий возраст) и смесительного упрощения и уравнения, или вторичной простоты (дряхлость, смерть и раз­ложение). Для Европы первый этап — это переселение наро­дов, второй — Средние века и начало Нового времени, тре­тий — век Просвещения и Великой французской революции.

Общественный идеал он рассматривал следующим образом. Государство должно быть пестро, сложно, крепко, сословно и с осторожностью подвижно, вообще сурово, иногда до жестоко­сти; церковь должна быть независимее нынешней, иерархия - смелее, властнее, сосредоточенней, быт — поэтичнее, разнообразнее в национальном, обособленном от Запада единстве; за­мши, принципы власти должны быть строже; люди должны стараться быть лично добрее — одно уравновесит другое; наука должна развиваться в духе глубокого презрения к своей пользе. Но всех сферах Леонтьев высоко ценил дисциплину и при­нудительный характер отношений во всех сферах деятельности, поскольку полагал, что без этого жизненные формы не могут сохранить своей раздельности и устойчивости. Ослабление принудительной власти, по мнению Леонтьева, есть верный признак и содействующая причина разложения или «смесительного упрощения» жизни.

К традиционному славянофильству он относился очень сдержанно. Известный российский философ В. С. Соловьев писал: «По своему отношению к славянофильству, которое он ил жал «мечтательным и неясным учением», Леонтьев представляет необходимый момент в истории русского самосознания»¹. Обсуждая социальную роль религии, Леонтьев решительно противопоставлял истинное аскетическое византийское христианство «розовому» христианству Западной Европы. Он писал о том, что все религии пришли к той истине, что зло, страдания, трагедии являются неизбежностью социальной жизни. Однако, но его мнению, в западной культуре сложилось ложное представление о возможности «улучшения жизни для всех». Подоб­ная трактовка либерально-гуманистического прогресса являет­ся «ложным продуктом демократического разрушения старых традиционных европейских обществ».

К. Н. Леонтьев верил в положительную истину православно­го христианства, политически надеялся на торжество консервативных и иных начал, эстетически любил все красивое и сильное. Ос­новные его работы: «Восток, Россия и славянство» (1885—1886), "Национальная политика как орудие всемирной революции» (1889), серия «Записки отшельника» в журнале «Гражданин».