Заключение

Оживление аксиологической рефлексии, как правило, связано с кризисными ситуациями, когда общество переоценивает сложившуюся систему ценностей, пытается осознать смысл происходящих перемен, увязать его с историей и обозначить перспективу своего дальнейшего развития. 50-60-е гг. нашего века - время начала НТР, которая сейчас вполне правомерно трактуется как научно-информационная революция, дающая старт новой, антропогенной цивилизации. Не случайно именно в это время в СССР возрождается аксиология и предпринимаются попытки обоснования методологии истории как области, объединяющей и интегрирующей историческое и философское познание. Сегодня существует благоприятная возможность осуществить этот проект, опираясь на методологический опыт, накопленный отечественной и мировой историей, философией, другими отраслями теоретического знания в 60-90-е гг., а также обратившись к богатейшему потенциалу русской религиозной философии и историософии, русского космизма, пока мало востребованного. Необходимость аксиологического наполнения философии истории детерминируется как быстротой глобальных цивилизационных перемен, так и переживаемым нашим обществом системным кризисом, стержнем которого является ценностный кризис самоидентификации российской цивилизации.

Сегодня история, как и обществоведение в целом, находится в состоянии своеобразной методологической революции. Смена формационной парадигмы на цивилизационную задает новую исследовательскую доминанту, существенно обогащающую предмет исторического познания, и переносит интерес ученых с преимущественно политико-экономической проблематики на аксиологическую. Последнее объясняется тем, что большинство обществоведов усматривают специфику цивилизаций в характерной для них системе ценностей. Эта система, придавая устойчивость каждому локальному культурно-историческому типу общества, в то же время развивается под воздействием внутренних противоречий, влияния экономики, политики, а также глобальных типов цивилизаций, имеющих свой характерный комплекс ценностей, систему личностных и групповых ценностных ориентаций - основу мотивации, без анализа которой невозможно более или менее адекватное истолкование смысла конкретно-исторических ситуаций и общественных процессов. Изучение аксиосферы должно помочь исследователям избежать двух крайностей: объяснения хода истории с помощью жестких логических схем или представления о нем как о хаотическом нагромождении случайностей.

В то же время, когда мы говорим об аксиологии истории, речь идет не только об изучении мотивации поведения, субъективного осознания или оценки события его участниками и современниками, но и его значимости в общеисторическом контексте. Поэтому можно считать не только закономерным, но и полезным обращение историков к культурно - антропологической тематике, а историософов - к аксиологической. Именно на "стыке" этих направлений исследования, как нам представляется, возможен поиск ответов на вопросы о сущности и специфике глобальных и локальных типов цивилизации, их соотношении, решение других проблем, актуальных для современной историографии и социальной философии. Помимо функции индивидуализирующей (т.е. направленной на поиск явлений, ценных своей новизной или уникальностью) и генерализирующей (подчеркивающей значимость повторяемости, типичности, регулярности, законосообразности в истории), аксиология истории имеет и метаисторическую функцию выделения наиболее значимых сторон исторического познания, его оснований, среди которых есть нравственные, эстетические и логические. В настоящем исследовании мы обращались преимущественно к последним, обозначив их как метапаттерны, т.е. предельно допустимые и обобщенные модели (точнее - образы), с помощью которых возможно описание всемирно-исторического процесса. Хотя в исторической реальности они "действуют" одновременно, с точки зрения анализа мы посчитали полезным дифференцировать такие метапаттерны: циклический, полициклический, линеарный (векторный, прогрессивный), эсхатологический ("конца истории"), спиральный, волновой, ковариантный (осевой), ризомный (постмодернистский), справедливости, утопии (и практопии), творческий (свободы). Их сопоставление в ходе изучения конкретно-исторического материала открывает новые эвристические возможности.

Так, сравнительный анализ формационной и глобально-цивилизационной парадигм с применением спирального, волнового, линеарного и "утопического" метапаттернов дает возможность выявить динамику изменения актуальных ценностей, характерных для различных эпох развития мировой культуры: от социальных к политическим, экономическим и (вероятно) к духовным. Дополнение этой картины эсхатологическим, циклическим и осевым метапаттернами позволяет предположить наличие двух глобальных циклов в развитии ценностного сознания. Первый начинается в первобытном обществе и заканчивается в традиционном, когда, в "первое осевое время", выстраивается законченная иерархия ценностей от инструментально-материальных, до идеально-духовных, находящих свое воплощение в мощных религиозных и философских системах. Далее начинается полное обновление иерархии, чем и объясняется "материализация" и инструментализация ценностей в Новое время.

Сопоставление данной композиции с ризомным метапаттерном, теориями модернизации и постиндустриализма, идеей "конца истории" в трактовке разных мыслителей, концепцией "нового средневековья" Н.А. Бердяева и другими данными позволило высказать гипотезу о неомодернизме. В нём должно соединиться толкование исторического процесса как периодического "обновлениям" и представление о значимости современного общества, в котором происходит выбор дальнейших путей развития человечества – к духовному обновлению или к ускоряющейся технической модернизации (чреватой ценностным саморазрушением культуры). Как нам представляется, нравственный смысл аксиологии истории может заключаться в профилактике последнего варианта эволюции.

В этом свете опыт построения социализма в нашей стране может быть понят как попытка нравственного самообновления общества. Почему она оказалась столь противоречивой, "дорогостоящей" и негуманной? С одной стороны, это - отражение ценностного инструментализма, техницизма и жесткого сциентизма (стремящегося все привести в стройную, безотказно работающую систему), характерных для современного индустриального общества. С другой - это результат того, что российская цивилизация во внутреннем цикле своего развития в Х1Х-ХХ1 вв. переживает очень напряженный период пассионарного надлома, когда возможны самые неожиданные коллизии ценностного сознания. С третьей - это отражение особенностей национального менталитета, для которого характерны резкие колебания: от стоического смирения до крайнего радикализма и нигилизма. Наконец, здесь сыграли роль ситуативные моменты, связанные с разрешением кризисных ситуации.

Аксиологический подход должен помочь историку ответить на вопросы: каковы причины формирования и выбора обществом господствующей в то или иное время идеологии; насколько закономерен такой выбор; насколько данная идеология соответствует менталитету; каково их взаимное влияние; возможно ли прогнозирование этого процесса и управление им и др. При этом взаимосвязь целей-ценностей, разрабатываемых и прокламируемых в идеологии, и норм, типичных оценок и прочих ценностных элементов обыденного сознания выступает в качестве "оси", вокруг которой строятся рассуждения исследователя. Учет стереотипности и других особенностей ценностного сознания дает возможность конкретизировать механизм обострения противоречий между идеологией и социально-психологическими установками масс и понять, почему иногда такое обострение носит взрывной характер, приводя не к реформам, а к революции. Важно также то, что чем сильнее революционный взрыв, тем противоречивее ценностная система, выстраивающаяся после него. Сопоставление названных моментов дает возможность углубить наши представления о феномене советской культуры, понять, что социализм в России не был ни фатальной неизбежностью, ни трагической случайностью.

Сегодня общечеловеческие ценности в их социалистическом варианте глубоко укоренены в массовом сознании, во многом слиты с традиционными. Поэтому задачей государственной идеологии является не борьба за искоренение социалистических идей, а их гармонизация с системой общественных и личных потребностей, несоциалистическими (например, религиозными) традициями и ориентирами антропогенной цивилизации. В свою очередь, отечественные социалисты, кроме этого, должны задуматься о переориентации на ценности духовного социализма. Предложенная нами "триада" приоритетных ценностей - солидарность - справедливость - соборность, как представляется, соответствует доминантам основных классов потребностей (витальных, социальных и идеальных), а также особенностям российского менталитета.

Анализ особенностей отечественной модернизации подсказывает, что неэффективность сегодняшних реформ объясняется, главным образом, их слабой корреляцией с массовой психологией. Уточнить представление о ней может анализ эволюции Русской идеи. Последний показывает, что в предстоящие десятилетия ее доминантой, вероятнее всего, будет патриотизм. Не учитывать это - значит подталкивать страну к новым социальным потрясениям, которые можно ожидать в ближайшее время. Данные соображения вкупе с глобальным прогнозом обострения межцивилизационных противоречий (а не образования в скором будущем гармоничной духовной глобальной цивилизации), борьбы за природные и информационные ресурсы, по нашему мнению, говорят о целесообразности переориентации государственной идеологии и политики с восприятия европейских ценностей, с решения проблем собственности (разумеется, не отказываясь от них полностью) на освоение Сибири, Севера и Дальнего Востока, на развитие науки, образования, аксиологического воспитания и главное – на ценности информационного общества.

Немаловажной задачей аксиологии при этом становится прогнозирование оптимального сочетания инновационных и традиционных ориентаций. У нас не вызывает сомнений необходимость обращения к последним. Во-первых, в этом залог сохранения культурной идентичности и самоценности России. Во-вторых, традиционные ценности, при правильной опоре могут стать не тормозом, а стимулом выхода из кризиса. Так, традиционные для российского менталитета черты (коллективизм, нестяжательство и др.) с успехом использовали Петр I и большевики, а традиционные для Запада (инициативность, уважение к частной собственности и др.) - неоконсерваторы. Без патернализма, дисциплины и специфической трудовой этики не состоялось бы японское "экономическое чудо" и последующий прорыв Японии в информационное общество. Не менее важной проблемой аксиологии должна быть корреляция внутренних проблем российского общества с общечеловеческими ценностями, иерархия и система которых в свое время была отрефлексирована и обозначена классиками аксиологии - Г. Риккертом, М. Шелером, В. С. Соловьевым и Н.О.Лосским. Общечеловеческие ценности являются своеобразной "эталонной шкалой" для мировой культуры. В то же время, как отмечал Г. Риккерт - это открытая система, способная к обновлению.

Автор отдает себе отчет в том, что его суждения не во всем могут показаться безукоризненными, а выводы и рекомендации - убедительными, но надеется, что ему удалось достаточно обосновать главную идею работы - с своевременности развития и эвристичности аксиологического подхода к истории.