Целое составляется из деталей

Есть еще одно необходимое понятие, без которого не обходится ни одно мало-мальски серьезное произведе­ние в прозе — и сценарий в том числе. Это — деталь.

Что такое деталь? Как правило, это какая-то частная подробность общей картины — пейзажа, интерьера, характера, житейской ситуации и т. д. Деталь (подроб­ность), понятно, нужна не всякая, а лишь очень суще­ственная, которая помогает лучше осмыслить происхо­дящее. Белые лепестки цветущих черешен на письменном столе в «Княжне Мэри» — это деталь. Но эта деталь говорит нам и о времени года, когда Печорин появился в Пятигорске, и о погоде в то утро, и о его настроении...

«Деталь — элю осмысленная вещь или осмыслен­ная подробность, при помощи которой мы раскрываем отношения людей», — писал В.Б. Шкловский (Шкловский В.Б. За сорок лет. Статьи о кино. М.: Искусство, 1965. С. 266). Он приводит примеры выразительного использования деталей в кино, посетовав предварительно, «что во многих наших картинах мало используют деталь — выразительнейший кинематографический прием». ₁₂

«В итальянской картине ("Рим в 11 часов"— Г.Ф.) ...режиссер, пользуясь всеми средствами киноискусст­ва, передает свое отношение к миру.

Бедность дается через покупку каштанов, полная бесприютность женщины — через чемодан, с которым она пришла в очередь. Костюм проститутки весь со­стоит из занятых у соседей вещей, и мы понимаем, что для нее представляет каждая вещь, когда видим, как она заботится о сумочке: это сумочка чужая, прокатная». Вот еще пример (из сценария классика немецкого кино Джозефа фон Штернберга, кинорежиссера и сценариста, «Голубой ангел» — Г.Ф.):

«У окна висит птичья клетка. Ратх с хитрой улыб­кой берет кусочек сахара, подходит к клетке, продол­жая насвистывать. Внезапно улыбка сходит его лица: он медленно открывает дверцу, достает мертвую птичку и поглаживает ее с грустью. В дверях появляет­ся горничная с двумя вареными яйцами на подносе, под­ходит к безмолвному Ратху и забирает птичку. Она открывает топку печи и бросает туда птичку. Ратх с ужасом смотрит на печь».

Мертвая птичка, два яйца на подносе — это дета­ли, которые многое говорят и о характерах интелли­гентного профессора Ратха, и о его деловитой горнич­ной, и о быте профессора.

Еще пример — из сценария Юрия Короткова «Попса»:

«...слишком много золотого цвета — светильники

на стенах, кисти на гардинах, ножки кресел. Все это

напоминало декорацию, изображающую дом богатого

донжуана. Слишком много было и афиш с портретом

хозяина дома и броским именем — Лев Малиновский».

Здесь детали весьма красноречиво указывают на пошлый вкус и самомнение современного донжуана, эстрадной звезды.

О значении детали в сценарии говорили многие режиссеры и сценаристы. Вот еще одно суждение по этому поводу, высказанное М. Роммом:

«Кинематограф (и телевидение — Г.Ф.) с его спо­собностью пристального и подробного наблюдения за человеком, с его крупным планом лица, руки, вещи более чем какое-либо другое искусство является искусством выразительной детали, которая подчас говорит больше, чем сотни слов. Умелое пользование деталью — одна из основ кинематографического письма» (Ромм М.И. Беседы о кино. М.: «Искусство», 1964).

И тут мы подошли к очень интересному свойству детали: яркая деталь, упомянутая в сценарии и потом увиденная нами на экране, становится зрительным, экранным образом.

Не всякая деталь — это образ. Но очень часто меж­ду деталью и образом невозможно провести границу. Иногда, чтобы «выстроить» образ, не обязательно при­бегать к метафорам, гиперболам и т. п. — деталь сраба­тывает эффективнее. Например, часы в «Пиковой да­ме»: сначала они «по всем комнатам прозвонили одни за другими двенадцать», затем «пробили первый и вто­рой час утра»... Часы — это деталь, но это и образ — зловещий образ Времени, отсчитывающего часы судь­бы Германна... А вот часы на Нотр-Дам в Париже отсчи­тывают в «Милом друге» Мопассана нетерпение и страх авантюриста Дюруа... Деталь трансформируется в очень емкий и многозначный образ.

Подчас деталь становится символом какого-то яв­ления, очень важным для понимания идеи фильма сим­волом.

Вот почему внимание сценариста, мечтающего об обретении собственного стиля, в равной степени дол­жно быть обращено и на образ, и на деталь.

И если то, что видите только вы, и так, как види­те только вы, будет описано хорошим литературным языком, с неповторимыми, присущими только вам, интонациями, — считайте, вы нашли свой стиль...

Наверное, здесь уместно напомнить стихотворение прекрасного поэта первой половины XIX века Евгения Баратынского:

МУЗА

Не ослеплен я музою моею;

Красавицей ее не назовут,

И юноши, узрев ее, за нею

Влюбленною толпой не побегут.

Приманивать изысканным убором,

Игрою глаз, блестящим разговором,

Ни склонности у ней, ни дара нет;

Но поражен бывает мельком свет

Ее лица необщим выраженьем,

Ее речей спокойной простотой;

И он, скорей чем едким осужденьем,

Ее почтит небрежной похвалой. В этом, должно быть, суть «пошиба, образа, вкуса, манеры» — чтобы ваше произведение было отмечено «лица необщим выраженьем» и «речей спокойной про­стотой»...

P.S. Я знаю, что понятие «СТИЛЬ» (так же, как некоторые другие понятия) включает очень многие вещи, о которых я не рассказал в своей работе или рассказал неполно. Но, основываясь на собственном опыте и опыте многих моих коллег, придерживаюсь того мнения, что начинающему сценаристу важнее всего научиться формулировать мысль на бумаге и делать это в своей, а не заимствованной манере. Тогда все прочие познания он усвоит и сумеет их проявить в процессе работы. К сожалению, очень часто даже хороший философ — никудышный прозаик. А литера­турный сценарий, по моему искреннему убеждению, в идеале — хорошая проза. С точки зрения стиля как манеры изложения.

НЕСКОЛЬКО СТРАНИЦ ИСТОРИИ СЦЕНАРИЯ (ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ)

...Человек бродил за кулисами старого театра с тет­радкой, сшитой суровыми нитками, и оповещал господ актеров, когда наступал момент им выходить на сцену. Кроме того, в его обязанности входило следить за тем, чтобы вовремя вступал хор, расположившийся за сце­ной, или били в литавры и барабаны, если по ходу пье­сы на сцене гремела гроза или раздавался выстрел...

Человек за кулисами назывался сценариус, а то, что в тетрадке — сценарий. С тех пор мало что изме­нилось. Правда, театр уже не освещается свечами, масляными или керосиновыми лампами, им на смену пришли мощные электрические светильники, в любом спектакле задействовано множество самых разнооб­разных механизмов и устройств. Но все равно за кули­сами есть человек, который следит, чтобы актеры вов­ремя выходили на сцену, чтобы все звуковые, световые и любые другие эффекты начинались и заканчивались в нужный момент, и в руках у этого человека тоже тетрадка, чаще всего выполненная типографским спо­собом. Только называют этого человека уже не сцена­риус, а помощник режиссера. И сценарий в театре, с легкой руки К.С. Станиславского, иногда торжествен­но именуется «режиссерской партитурой». Как в му­зыкальной партитуре, в ней расписаны все «ноты» и все нюансы театральной постановки.