100 Миллионов, Сидни Шелдона -- 100 миллионов, Гарольда Роббинса -- 220

миллионов, Барбары Картленд -- 500 миллионов. Ни одному великому писателю

прошлого такой "успех" не снился. Конечно, можно сказать, не хочешь -- не

читай! Но это пустое морализаторство. Читатель манипулируется, а тривиальная

литература занимает место в душах людей и опустошает их кошельки.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ МЕХАНИЗМ

Положение с идеологическим механизмом на Западе во многих отношениях

противоположно тому, какое имело место в Советском Союзе и других

коммунистических странах до восьмидесятых годов нашего века. Там существовал

единый и централизованный идеологический аппарат. Он был создан искусственно

решениями высших властей и был навязан обществу "сверху". Он составил часть

системы власти и управления. Он очевидным образом отличался от других

учреждений. Его специальной функцией было все то, что связано с идеологией,

с ее разработкой и охраной, с идеологической обработкой населения и

идеологическим контролем. В нем профессионально работало мно-

321

жество служащих. Он вторгался во все сферы общества, стремился

контролировать все аспекты жизнедеятельности людей. Он принуждал граждан к

изучению идеологии, что стоило им немало усилий, вовлекал их в

идеологические мероприятия. Он был очевиден всем, противостоял населению как

нечто внешнее их жизни и даже постороннее, для значительной части граждан

служил объектом насмешек и даже ненависти.

В западном обществе такого рода идеологического механизма нет. Но это

не значит, что тут вообще нет никакого идеологического механизма. Тут

существует свой механизм, по размерам и по характеру деятельности вполне

сопоставимый с таковым коммунистических стран, а во многих отношениях

превосходящий последний. Он сложился естественным путем как составной

элемент общего процесса формирования культуры, системы образования и

воспитания, средств массовой информации, учреждений государства,

гражданского общества. Сложился как-то незаметно, без специальных решений

высших властей. Власти, создавая какие-то учреждения, понятия не имели о

том, что тем самым участвовали в создании его. Он до сих пор не обособился в

виде особой системы лиц и учреждений. Функции его в той или иной мере и

форме выполняют школы, университеты, исследовательские учреждения, газеты,

журналы, издательства, телевидение, литература, кино, реклама, бесчисленные

организации, партии, движения и т. д. Он распылен в обществе, растворен в

жизнедеятельности таких элементов общества, которые сами по себе

идеологическими не являются. Одним словом, его как будто бы нет совсем.

Именно как будто нет, так как фактически он есть. Если задаться целью

вычленить его из тела общества, то это можно сделать в любой стране.

Aмериканский социолог Барбара Эренрейх141 пишет о

"профессиональном среднем классе", в который входят учителя, журналисты,

профессора, инженеры, терапевты и государственные чиновники, как о "фабрике

идеологии и ценностей США". По ее словам, этот "класс" составляет 20 %

населения. Я думаю, что такая большая величина получается от

неопределенности понятий и критериев измерения. Тем не менее она отражает

реальность. "Фабрика

322

идеологии и ценностей" США действительно огромна. Число людей, занятых

в ней, не меньше (если не больше) занятых непосредственным производительным

трудом. И прочие страны Запада не так уж далеки от США в этом отношении.

Функции идеологов в западных странах выполняют философы, социологи,

психологи, историки, политологи, журналисты, писатели, политики, советники в

учреждениях власти и в партиях, сотрудники секретных служб и органов

пропаганды. Имеются особые исследовательские учреждения, агентства и центры,

так или иначе занятые проблемами идеологии. По крайней мере во многих

газетах, журналах, издательствах, учебных заведениях и т. д. есть люди,

выполняющие функции идеологического контроля. Они решают, что писать и как

писать, что говорить и как говорить, что печатать и что нет. Они решают,

какие делать фильмы, какие составлять программы для телевидения, что и как

пропагандировать, какие устраивать зрелища и массовые действия с

идеологической подоплекой, какие проводить кампании, как отбирать и

препарировать информацию.

Короче говоря, все то, что в коммунистических странах делалось по

инициативе особого аппарата и по принуждению, на Западе тоже делается, но

делается как бы само собой, без видимого принуждения со стороны государства,

в неявной форме, без особых усилий со стороны тех, кто подвергается

идеологической обработке, часто -- как развлечение и приятное

времяпровождение, а также как бизнес.

Положение в идеологической сфере с рассматриваемой точки зрения подобно

положению в экономике. Тут тоже можно говорить о некоем рынке идей, который

функционирует так, как будто им управляет "невидимая рука". Тут есть те, кто

производит и сохраняет идеологию, то есть предлагает идеологические товары и

услуги. Они доступными им средствами доводят свою продукцию до потребителей,

то есть до идеологически обрабатываемых сограждан. Тут имеет место самое

настоящее, а не метафорическое потребление идеологической продукции --

слушание, чтение, видение. И на этом рынке играет свою роль спрос, с кото-

323

рым считается предложение и который сам формируется предложением. И на

этом рынке "невидимая рука" не есть нечто лишь воображаемое. Это --

определенная система лиц, учреждений, организаций и т. д., вступающих в

определенные контакты, достаточно хорошо подготовленных, чтобы оценить

положение на идеологическом рынке, и извлекающих для себя определенную

выгоду. Одним словом, идеологический механизм западнизма является именно

таким, какой требуется для самосохранения общества такого типа и какой

соответствует природе этого общества.

Такой идеологический механизм не вызывает негативную реакцию у

идеологически обрабатываемых людей, как в коммунистических странах, ибо его

как будто бы нет совсем. Если что-то вызывает недовольство, то это характер

фильмов или телевизионных передач, обилие детективной и порнографической

литературы, освещение событий в газетах, реклама, школьные и университетские

программы и т. д., но вовсе не идеология и не идеологическое насилие. Ты

свободен! Хочешь -- покупай, не хочешь -- не покупай! Хочешь -- смотри, не

хочешь -- не смотри! Хочешь -- слушай, не хочешь -- не слушай! Хочешь --

участвуй в каких-то мероприятиях (собрания, манифестации, лекции и т. п.),

не хочешь -- не участвуй! Ты вроде бы свободен. Тот факт, что ты просто не в

состоянии вырваться из поля идеологии, остается скрытым от тех, кто так или

иначе испытывает его влияние.

Тут как на рынке товаров и услуг. Ты волен покупать или не покупать

что-то конкретное, волен выбирать. Но ты все равно вынужден что-то покупать

или выбирать. Твои возможности и потребности уже сформированы применительно

к условиям рынка. Человек не может жить с закрытыми глазами и ушами, не

может полностью изолироваться от всего того, что несет с собой какую-то

информацию, что человек вынужден смотреть, читать и слушать, в чем ему

приходится принимать участие. Человек просто не в силах уклониться от

идеологических пилюль и капель, растворенных во всем, что проходит через его

сознание. Человек вроде бы предоставлен самому себе. Но среда, в которой он

живет, не предоставлена самой себе. Среда формирует-

324

ся, а человек приспосабливается к ней. Среда формирует человека.

В западной системе идеологической обработки людей нет надобности

специально, явно и принудительно вдалбливать в головы людей идеологию. Такой

метод лишь временно имеет успех и ненадежен. Гораздо эффективнее действует

другой метод, а именно -- дать людям идеологическую свободу, создать иллюзию

отсутствия идеологического поля вообще и даже идеологического хаоса,

растворяя в жизненном пространстве людей идеологические капли, на

заглатывание которых не требуются никакие усилия и способности. Важно лишь

не давать при этом другим вносить в идеологический хаос какую-то явную и

организованную идеологию -- деидеологизировать людей в этом смысле. Но при

этом неустанно вносить в такой идеологический хаос свои банальные идеи,

отвечающие потребностям "деидеологизированных" сограждан. Идеологическая

свобода в условиях западного идеологического поля есть гораздо более сильное

средство идеологического обол-ванивания масс, чем идеологическое

принуждение.

Но эта свобода сильно преувеличена в самой западной идеологии и

пропаганде. Это скорее искусственно созданный для определенных кругов

населения и в определенных границах идеологический хаос, в котором удобно

проводить свою совсем не хаотичную линию. Это, можно сказать, "допороговое"

явление, не влияющее существенным образом на идеологическое состояние

общества. Но за этими границами, то есть когда речь идет о возможности

серьезного влияния на идеологическую атмосферу, вступает в силу мощный

идеологический контроль. Пиши и говори, что хочешь! А что в том толку? Чтобы

тебя услышало и поняло хотя бы небольшое число людей, нужна трибуна --

пресса, телевидение, радио, книжная торговля. А до трибуны допускают не

всякого. Хозяева трибун тоже свободны: свободны допускать до трибун тех, кто

их устраивает, и не допускать тех, кто не устраивает. Чтобы воспользоваться

свободой высказывания идей, нужны средства, а они сами суть рычаги

идеологического механизма.

В отношении лиц и идей, которые властителями идеологической сферы

считаются неприемлемыми, все на-

325

чинают действовать так, как будто получили инструкцию из какого-то

единого центра. Хотя такого центра формально нет, существует механизм

согласованных действий. Решения вырабатываются авторитетными специалистами,

советниками представителей власти, особыми учреждениями. А масса

идеологических работников подготовлена соответствующим образом и имеет опыт

работы. Так что нужно незначительное время и порою едва заметные намеки,

чтобы механизм идеологии сработал согласованно. Поразительно то, что

западный идеологический механизм, несмотря на отсутствие формальной

централизации и единства, в последние десятилетия работал быстрее, чем

коммунистический, более гибко и адекватно реагировал на обстоятельства.

Именно жесткость, обнаженность, прямолинейность, бюрократизм и армейская

дисциплинированность коммунистического идеологического аппарата оказались

одной из причин его кризиса.

"ЦЕРКОВЬ" ЗАПАДНИЗМА

Если роль идеологии и культуры западнизма сопоставимы с ролью религии в

феодальном обществе, то аналогом церкви может служить совокупность людей,

учреждений, организаций и предприятий, занятых в сфере производства,

сохранения и распределения продуктов "религии" западнизма. Грубо говоря, все

элементы "церкви" западнизма можно разделить на три группы. К первой группе

относится то, что можно назвать общественным сектором "церкви", а именно --

различного рода государственные учреждения, включая секретные службы,

исследовательские институты, университетские кафедры, общества, клубы,

агентства, комиссии. Ко второй группе относится все то, что можно назвать

частным сектором "церкви", а именно -- множество предприятий, поставляющих

продукты "религии" на рынок идеологии и культуры, и "невидимая рука",

управляющая механизмом этого рынка. К третьей группе относится совокупность

людей, учреждений и предприятий, образующих то, что принято называть словом

"масс-медиа" или просто "медиа". Это своего рода Ватикан "церкви"

326

западнизма со всей совокупностью учреждений вплоть до местных приходов.

В последнее десятилетие появился целый ряд исследований масс-медиа.

Назову здесь работы Жан-Франсуа Равеля142, Нила

Постмена'43 и Вольфганга Крауса144, из которых я

почерпнул много полезных сведений. Я не претендую на то, чтобы конкурировать

с такими авторами в описании этой сферы западнизма. Я изложу лишь то мнение,

которое у меня выработалось о ней именно как об элементе западнизма.

МАСС-МЕДИА

Выражением "масс-медиа" или просто "медиа" принято обозначать

совокупность таких явлений современного западного общества, как радио,

телевидение, газеты, журналы, различные периодические, спорадические и

одноразовые издания типа газет и журналов, а также другие средства,

выполняющие аналогичные функции. Этимологически это выражение означает

множество средств массовой информации. Но функции этих средств вышли за

пределы распространения информации. Они оказались более разнообразными и

более серьезными. Кроме того, они теперь суть не просто сумма различных

явлений. Они образовали особую целостную сферу западного общества со своими

законами (правилами) существования и функционирования. Так что я здесь буду

игнорировать этимологический аспект рассматриваемого выражения и употреблять

его как социологический термин, причем без всякой дефиниции, просто как

обозначение известных всем явлений, упомянутых выше (радио, телевидение,

газеты и т. д.).

После Второй мировой войны в эволюции западной медиа произошел

грандиозный качественный "скачок" -- она оформилась в одну из важнейших сфер

общества. Так что ее теперь следует рассматривать не просто как множество

разрозненных явлений со сходными свойствами, а как единое целое со сложной

структурой, с разнообразными частями и функциями. Исторические условия этого

"скачка" суть следующие: 1) колоссальный количественный рост составных

элементов медиа;

327

2) их техническое усовершенствование; 3) изобретение новых средств; 4)

усовершенствование их работы; 5) возникновение разнообразных связей между

ними; 6) расширение сферы их деятельности и усиление их роли в общественной

жизни.

О масштабах медиа дают некоторое представление такие данные. В конце

восьмидесятых годов в США было 1645 ежедневных газет с тиражом 63 миллиона

экземпляров, 8000 еженедельных газет, 11 200 иллюстрированных и

периодических изданий, более 9000 коммерческих и 1420 некоммерческих

радиостанций, 1440 телевизионных станций (три четверти из них --

коммерческие), 9900 кабельных систем. В Западной Германии в 1985 году было