Исследование аспектов идентичности и заражения

Дети преступников, больных или жестоких людей часто озабочены тем, удастся ли им обрести самостоятельность и из­бежать заражения (contamination). Особенно ярко подобные опасения проявились у 7-летнего Оливера. Этот случай был нетипичным: брат-близнец Оливера страдал аутизмом. Когда Оливер пребывал в задумчивости, его легко можно было при­нять за брата. Это сходство сильно беспокоило их мать и само­го Оливера. Мальчик начал копировать перед зеркалом пове­дение брата, что еще больше напугало мать. В свой первый визит к нам Оливер принес с собой рисунок с изображением двух доисторических животных, которых описал как «трицератопа и стегозавра». По нашей просьбе он продолжил свой рассказ: «Между ними происходит что-то необычное. Вот этот выглядит как трицератоп, хотя на самом деле он стегозавр, который только притворяется трицератопом. А этот выглядит как стегозавр, но это трицератоп, притворяющийся стегозав­ром». Тема «Что случится, если все время притворяться кем-то другим?» была главной во всех Мирах и ролевых играх Оли­вера на протяжении целого года; на глазах у изумленного те­рапевта люди чудесным образом превращались друг в друга. В воздухе витал вопрос: а что если не удастся вернуться в пре­жнее обличье? Прошел целый год, прежде чем Оливер позво­лил персонажам жить собственной жизнью, и мы решили по­работать с ним еще один год, чтобы, по его словам, он был в абсолютной безопасности.

Заключение

Наверное, лучшим способом подвести итог сказан­ному будет формулирование наших намерений в отношении ребенка в рамках ноттингемского пакета игровой психотера­пии. В отношении ребенка, который действительно нуждает­ся в помощи, у нас существует всего два основных критерия отбора: способность ребенка принять участие в символической игре или вступить в игровые ролевые отношения, а также его умение в большинстве случаев различать границы между ре­альностью и вымыслом. С учетом этих крите­риев нашими целями являются:

1. Как минимум, полностью посвятить ребенку свое внима­ние в течение часа еженедельно. Его никто не будет пере­бивать, за исключением случаев угрозы жизни или здоро­вью, а все его решения будут неукоснительно выполняться. Горько сознавать, но очень немногие дети могут рассчиты­вать на такое же по продолжительности безраздельное вни­мание со стороны одного взрослого.

2. Позволить ребенку быть хозяином самому себе и контроли­ровать игровую ситуацию. Большинству детей незнакомо чувство полноты власти. Переживание ответственности за происходящее в рамках полноты своей власти у детей встре­чается еще реже, особенно в присутствии взрослого, при­нимающего эту ответственность без стремления контроли­ровать ребенка.

3. Дать ребенку совершенно новый опыт, так или иначе свя­занный с его реальным Миром, но в то же время цельный и самостоятельный: испытать эти новые переживания ребе­нок может в безопасной и удобной обстановке. Игровая си­туация не имеет ограничений, а такие понятия, как хоро­шее или дурное поведение, к ней неприменимы. Новизна переживаний поражает ребенка, заставляя его думать, по­могая переоценить и переосмыслить свою ситуацию.

4. Предложить ребенку новые выразительные средства для концептуализации своих проблем. Создавая Мир, отыгры­вая ситуации и роли, ребенок при помощи игры ведет диалог не с терапевтом, а с самим собой. В этом состоит одно из важнейших отличий нашего подхода от техники интерпре­тации, когда предполагается, что терапевт лучше знает, что и как хочет выразить ребенок в игре. Мы, в свою очередь, ожидаем от ребенка, что он создаст на песке или в игровой комнате нечто, наполненное смыслом для самого ребенка. Если же смысл действий ребенка будет понятен и нам, тем лучше. Мы выслушиваем детей с уважением и вниманием, с надеждой ухватить суть их мыслей. Хотя последнее не так уж важно. Будет вполне достаточно, если удастся помочь ребенку самому проработать свои проблемы. Специалис­там, занимающимся игровой терапией, не следует претен­довать на что-то большее.