Gustav_Shpet_i_sovremennaya_filosofia_gumanitarnogo_znania_2006

ней мере, сам термин «структура слова» («структура духа» и т. п.) тематически восходит именно к морфологическим идеям Дильтея (а не Гуссерля), в своих поздних работах разрабатывавшего не только представление о структуре познавательных способно­ стей или структуре психической взаимосвязи, но и о «структуре исторического мира» и входящих в него предметностей8.

Правда, необходимо учитывать и аспекты эволюции, харак­ терной для рецепции Дильтея Шпетом, поскольку в зависимос­ ти от того, в каких текстах обсуждаются центральные для Шпета проблемы герменевтики и онтологии социальных наук, сужде­ ния о Дильтее оказываются содержательно весьма различными. К настоящему времени пока еще недостаточно осмыслена про­ блема интеллектуальной эволюции Шпета, чтобы можно было бы говорить о ее общих «этапах». Однако, предваряя по­ следующее изложение, можно говорить о трех этапах рецепции Дильтея Шпетом, различающихся даже не столько кругом про­ блем, сколько спектром интересов, в рамках которых происхо­ дит обсуждение Шпетом идей Дильтея — кантианско-психологи­ ческом, феноменологическом (где ставится центральный вопрос об истории и онтологии истории) и, наконец, филологическиэстетическом периоде.

2. Вопрос об «основной науке». Первичное и теоретическое знание

Итак, первоначальный интерес Шпета к Дильтею является психологическим. В дальнейшем, однако, Шпет ставит в центр критического разбора философии Дильтея «онтологическую проблему», формулируя ее в двух аспектах: во-первых, в форме определения взаимоотношения первичного знания о бытии и знания об объекте науки. И, во-вторых, в форме определения предмета социальных наук и его способа бытия. Вопрос об ос­ новной науке развивается Шпетом в контексте критики отожде­ ствления основной науки с психологией, а точнее, — следствий

• Под редакцией Шпета вышел также перевод статьи Дильтея «Идеи по поводу описательной и расчленяющей психологии», получивший широкий резонанссредипсихологов. См.:ДшьтейВ. Описательнаяпсихология/ Пер. с нем. Е. Д. Зайцевой, под ред. Г. Г. Шпета. М., 1924.

такого отождествления, предстающего в виде субъективизма и психологизма9. В упомянутой седьмой главе «ИКПЛ» Шпет об­ суждает тему психологии и подробно разбирает отношения пси­ хологии, логики и теории познания в концепции Дильтея.

Основной тезис Шпета состоит в характеристике Дильтея как представителя логического дуализма, стремящегося обосновать самостоятельность гуманитарного знания в противоположность натуралистическому монизму, который ориентируется на идеал единой науки, созданной в соответствии с методологией есте­ ствознания. «Вот в этой оппозиции натурализму мы и видим ос­ нование, вызвавшее у Дильтея своеобразный дуализм в логике, защита которого и есть величайшая заслуга Дильтея. Дильтей протестует против такого определения науки, которое обобща­ ет признаки естественных наук до значения и обязательности их для всякой науки, считает это догматическим перенесением абстрактных схем и настаивает на самостоятельном месте задач и изучения наук о духе»10. Смысл дуализма заключается, таким об­ разом, в выяснении специфических особенностей предмета гу­ манитарных наук. Из этого определения предмета следует, далее, тезис о невозможности переносить методы иных наук на данный предмет. «Если исследователь изучит, например, этот письмен­ ный стол, и его "теорию” станет переносить на печь, то совер­ шенно безразлично, будет его теория “общепризнанна” или нет, он совершит ошибку»11.

Шпет истолковывает мысль Дильтея таким образом, что глав­ ным основанием для выделения наук о духе в самостоятельный класс признается характер бытия их предмета. Между тем уже здесь можно зафиксировать различия в подходах Дильтея и Шпета к проблеме эпистемологического статуса гуманитарных наук. Раз­ личие, которое, прежде всего, можно объяснить «антикантианским аффектом» Шпета. Дело в том, что для Дильтея определяю­ щим критерием самостоятельности гуманитарных наук является не предмет сам по себе, а способ его конституирования в донауч­ ном и научном сознании. Центральной для концепции Дильтея

* ШпетГ. Г. История как проблема логики. Критические и методологи­ ческие исследования. Материалы. М., 2002. С. 548.

10 Там же. С, 838.

является метафора «построения исторического мира» в опыте жизни и научном исследовании, т. е. именно способов конституирования его в жизни и науке. Тогда как для Шпета все эти вопро­ сы относятся в лучшем случае к психологии научной работы (эвристике), а в худшем — к неизжитым остаткам кантианства у Дильтея. Этот концептуальный фон антикантианства Шпета не­ обходимо постоянно иметь в виду при анализе критических ар­ гументов Шпета в адрес Дильтея.

Основное критическое возражение Шпет направляет как раз против идеи Дильтея обосновать гуманитарные науки в описа­ тельной психологии. При этом он исследует два взаимосвязан­ ных комплекса проблем: логико-методологического статуса ос­ новной науки и отношения психологии к системе гуманитарных наук. Первый комплекс проблем сосредоточен в вопросе: воз­ можно ли знание о том, что предшествует научному познанию, как знание. Шпет здесь занят, по существу, той проблемой, что вновь становится одной из центральных не только в русской философии начала XX века (например, в философии С. Л. Фран­ ка), но и в европейской философии в целом, — проблемой поис­ ка фундамента познания в форме некоего первичного знания, которое само еще не задействовало бы критерии науки (иначе получился бы порочный круг в обосновании) и все же явля­ лось бы познавательным отношением.

Если резюмировать критические замечания Шпета в адрес Дильтея, касающиеся проблемы обоснования познания, то смысл их сводится к тому, что психология и вообще всякое психологи­ ческое описание как теоретическое знание не может выполнять функцию основы, ибо всегда имеет свой предмет уже преобразо­ ванным в соответствии с научными критериями. Дильтей, по мнению Шпета, не замечает «качественного различия между зна­ нием научным и знанием основ, или, мы можем сказать: между знанием вторичным, теоретическим, и знанием первичным, основ­ ным*1*.

Выход из тупика психологического обоснования Шпет усмат­ ривает в допущении первичного «онтологического описания», которое «должно освободить предмет не только от психологи­ ческих теорий, но и от субъективных психологических условий

всякого познания»13. Такую роль может сыграть лишь знание, ко­ торое «не пользуется дискурсивными понятиями как такими (...) [и] движется, следовательно, в сфере интуиции»14. Интуитивное опи­ сание предмета («онтология»), а не психология выполняет фун­ кцию «основного знания». Примечательно, что Шпет почти не анализирует в этой связи Дильтеева понятия «переживания» как первичного интуитивного отношения к миру. Лишь мимоходом он замечает, что «переживание, как целое, конкретное, “живое”, действительно, содержит в себе все необходимое для онтологи­ ческого описания», но затем переходит к критике истолкования Дильтеем переживания как психологической связи15.

Между тем, даже если признать справедливыми возражения Шпета по поводу психологизма Дильтея (что, однако, в деталях можно оспорить), возможность осуществления «чистого описа­ ния», свободного от предпосылок, этим еще не доказана. Более того, проблема отношения переживания и понимания, постав­ ленная Дильтеем в виде центральной проблемы основной на­ уки, как раз и показывает трудности, связанные с допущением неинтерпретированной реальности, доступной объективному описанию.

При анализе состава первичного жизненного опыта Дильтей констатирует: насколько простирается переживание «проб­ лемы знания вообще не существует» (XIX, 62)16, подразумевая под знанием отношение сознания к предмету. В таком смысле пере­ живание не является знанием, а лишь непосредственным «облада­ нием» предметом. Но если характеристика знания здесь вообще

18 Тамже. С. 850. -У Шпета, правда, идет речьне о традиционной «реали­ стической» онтологии, претендующей на познание вещей независимо от со­ знания, аоб онтологии «феноменологической», котораяизучает(описывает) способыданности предмета всознании.

14Тамже. С. 847.—Шпетговориттакжеоб «интеллектуальнойинтуиции». См.: Там же. С. 852.

15Тамже. С. 859.—Надо сказать, что итекстыДильтея из неопубликован­ ного второготома «Введения внаукио духе», вкоторыхподробно разбирает­ ся эта функция переживания и «осознавания», былинедоступны Шпету. Ср.: ПлотниковН. С. Жизньиистория. ФилософскаяпрограммаВильгельмаДиль­ тея. М., 2000. С. 94-100.

“ Diltfuy W. Gesammelte Schriften. Bd. I—ХХШ. Gdttingen (ссылкидаются в текстесуказаниемтомаистраницы).

отсутствует, то возникает вопрос, как в процессе обоснования знания возможен переход от чистой непосредственности к зна­ нию без потери достоверности непосредственного пережива­ ния? Если всякое знание разрушает первичную очевидность переживания, то последнее нельзя принимать в качестве осно­ вания знания, поскольку между ними всегда будет существовать пропасть, подобно противоположности интуиции и интеллек­ та у Бергсона. Если же все-таки существует связь знания и пере­ живания, то последнее уже должно содержать в себе элемент раз­ личия, выразимый в дискурсивных понятиях.

Именно этот вопрос о связи переживания и дискурсивного знания мотивировал Дильтея к принятию связи «переживания- выражения-понимания» в качестве исходной основы. Она озна­ чает его отказ от точки зрения непосредственности в обоснова­ нии: не существует абсолютной точки опоры, а лишь процесс истолкования первичного «фона* жизни, артикулируемого в выражениях как индивидуальных, так и социальных. Связь эле­ ментов этой триады Дильтей представляет как неразрывную, т. е. как то первично «данное», с чего начинается всякий жизненно­ практический опыт вообще. Переживания как некоего пер­ вичного слоя — «потока переживаний», над которым надстраива­ ются интерсубъективно понятные артикуляции («выражения»), просто не существует. Уже само переживание, чтобы вообще стать переживанием, должно быть оформлено посредством куль­ турных значений. «Взаимосвязь переживания в его конкретной действительности заключена в категории значения» (VII, 237). Значение же создается отношением выделенной части к целому жизненного процесса и поэтому формирует отдельное пережи­ вание всегда уже в поле интерсубъективных выражений, в поле «общности», как говорит Дильтей.

Проблема соотношения индивидуальных переживаний и их интерсубъективного выражения снимается тем, что за исходный пункт принимается комплекс «переживание—выражение». Пы­ таться искать за выражением какие-то неисчерпаемые глубины внутренней сферы переживания — просто неверно поставлен­ ная задача. Переживание существует лишь постольку, поскольку оно находит выражение. Но Дильтей не переходит тем самым к некоему социологизму. Напротив, он не отказывается и от поня­ тия переживания как такового, рассматривая его как составную

часть этой триады, поскольку в понятии переживания всегда фиксируется момент субъективной перспективы, в которой пре­ ломляется общность значений. Иными словами, согласно Дильтею, из гуманитарного знания неустранима перспектива перво­ го лица.

Соответственно и «понимание» определяется Дильтеем не как отдельный вид познания, существующий наряду со знанием теоретическим, а как эпистемологический компонент жизнен­ но-практического освоения мира, включающего, согласно основ­ ному антропологическому принципу Дильтея, когнитивные, эмоциональные и волевые аспекты. Базисом понимания являет­ ся коммуникативная общность, в рамках которой только и имеет смысл выражение собственных переживаний и интерпретация чужих, идентифицируемых на основе (нормированных или нет) правил коммуникации. Прежде всякой науки человек в практи­ ческом опыте формирует умение правильно интерпретировать жизнепроявления других, т. е. использовать общие правила ком­ муникации в интересах ее бесконфликтного осуществления. «Понимание вырастает сначала в интересах практической жиз­ ни. Здесь личности зависят от общения друг с другом. Они долж­ ны быть друг другу понятными. Один должен знать, чего хочет другой» (VII, 207).

Резюмируя первый пункт различия Дильтея и Шпета по воп­ росу о характере первичного знания, можно сказать: концепция Дильтея не предусматривает никакой чистой интуиции, которая бы имела характер непосредственного знания. Чтобы быть зна­ нием, уже самые элементарные модусы отношения к миру долж­ ны включать в себя момент выражения. Интуитивный характер знания может лишь означать, что способы освоения действитель­ ности не обязательно выражены в языке, хотя и они структуриро­ ваны посредством элементарных логических операций. Чистое описание по Дильтею невозможно вне интерпретации описы­ ваемого, т. е. невозможно вне рассмотрения предмета в связи с неким целым. И как раз способность интерпретировать некий факт или некое событие в связи с определенной целостностью есть то, что Дильтей называет пониманием (следуя кантовской концепции рефлектирующей способности суждения).

Понимание — в этом смысле действительно еще не познание (не подведение факта под определенное правило), а условие

возможности познания, состоящее в том, чтобы найти то пра­ вило, к которому может быть отнесен данный факт. Напротив, для Шпета определение предмета дается лишь в рамках чистого интуитивного описания, показывающего предмет в его самостоя­ тельном бытии. Как, однако, возможно такое описание и как оно реализуемо, Шпет, к сожалению, не разъясняет. И в силу этого его критике в адрес герменевтики Дильтея недостает решающе­ го аргумента.

3. Психология и гуманитарные науки. Онтологический статус предмета гуманитарных наук

При рассмотрении другого комплекса проблем — отношения психологии к наукам о духе — Шпет подробнее освещает содер­ жание и цели той онтологии, с позиции которой он подвергает критике Дильтея. Это, прежде всего, «онтология знака», т. е. опи­ сание функционирования знаков как самостоятельной реально­ сти, а не просто как проявления каких-то скрытых за ними отно­ шений, будь то психических или иных. «Для построения науки (...) необходим еще онтологический анализ, необходимо опреде­ лить форму бытия “знаков”, тогда только мы получим возможность подойти и к основному вопросу истории как науки, историчес­ кого метода и исторического объяснения»17.

Из тезиса о первичности предметного («онтологического») описания, выполняющего функцию основоположения гумани­ тарных наук, следует, во-первых, что психология и социально­ исторические науки находятся в отношении координации, а не субординации, поскольку предмет психологии — индивидуаль­ но-психическое —образует не фундамент социального, а лишь отдельный его регион, выделенный посредством теоретической абстракции. «Психическая жизнь со всех сторон связана с соци­ альным, проникнута им, пропитана им: когда мы хотим изучить психическое как такое, мы должны его изолировать, выделить из этой ткани социального, в этом смысле психология всегда изучает до известной степени абстрактного человека, — описа­

17 Шпет Г. Г.История какпроблема логики. Критические и методологи­ ческие исследования. Материалы. М., 2002. С. 899.

тельная не меньше, чем объяснительная»18. В строгом смысле слова предметом является только социальное, тогда как все ас­ пекты индивидуального, зачисляемые Шпетом по разряду пси­ хического, оказываются абстракциями от него. В этом смысле весьма последовательно, что Шпет в заключительных главах ра­ боты «ИКПЛ» отказывается и от самого термина «науки о духе» как слишком психологически нагруженного, предпочитая гово­ рить о социальных науках19.

Во-вторых, из тезиса Шпета о том, что «знак является собствен­ ной формой социального бытия» следует далее, что из предмет­ ного описания социального исключается всякий личностный фактор, поскольку он несет в себе элемент психологизма и антро­ пологизма. То, что Шпет последовательно изгоняет личность из истории, отчетливо видно по тому, как он определяет предмет­ ное бытие знака. Вопрос о том, знаком чего выступает данный предмет «знак», он называет незаконным, так как с этим вопро­ сом в чистое описание привносится элемент объяснения. Знак можно рассматривать лишь как знак сам по себе, как знак самого себя. Между тем совершенно непонятно, каким образом можно вообще идентифицировать некую физическую вещь, как знак, вне контекста употребления, предполагающего наличие некоторых субъектов. Шпет в другом месте признает, что интерпретация знака — это, в первую очередь, интерпретация цели, которая фиксируется в знаке. Но как раз этот аспект прагматики употреб­ ления знаков и требует выяснения того, кто использует знак и в каком контексте.

Дильтей в своем обосновании наук о духе развивает именно такой прагматический подход к интерпретации выражений или знаков, в котором он стремится разрешить дилемму индивидуа­ лизма и коллективизма в социальной теории. Этот подход заклю­ чается в интерпретации общественной жизни как взаимосвязи целенаправленных действий индивидов. Понятие цели служит при этом базисом исследования, поскольку, с одной стороны, выражает конкретную перспективу человека как действующего и преследующего цели субъекта, а с другой стороны, позволяет прояснить смысл и функции устойчивых взаимосвязей, образу­

18 Там же. С. 883.

19 Тамже. С. 1075.

ющих формы общности людей80. Уже в обычаях и традициях осуществляется стабилизация социально значимых способов де­ ятельности, служащая интересу выполнения определенных действий; процесс дифференциации деятельности приводит к складыванию более разветвленных взаимосвязей целей — «сис­ тем культуры» — и далее, к возникновению институтов, регулиру­ ющих системы целевых взаимодействий («внешняя организация общества»). Таким образом реконструируется взаимосвязь раз­ личных социальных систем, не требующая допущения коллек­ тивных субъектов и тем не менее объясняющая тот характер «объективности», который социальные учреждения приобрета­ ют в глазах отдельного индивидуума. Для Дильтея эти социальные системы или «системы целей» суть лишь организованные фор­ мы общности индивидов, хотя и превосходящие по прочности и длительности отдельные человеческие жизни, но существую­ щие только в силу того, что имеется достаточное и пополняю­ щееся число индивидов, признающих эти формы в качестве выражения их общности. Иначе говоря, эти формы «объектив­ ного духа» обладают, по Дильтею, конвенциональной объектив­ ностью. Они существуют в силу их признанности действующи­ ми в них индивидами.

Для конкретного определения «объективного духа», отграни­ чивающего способ истолкования этого понятия как от реализ­ ма, приписывающего организованным объективациям челове­ ческой деятельности независимое от людей самостоятельное существование, так и от номинализма, сводящего их к сумме ин­ дивидуальных действий, Дильтей вводит понятие «комплекса воз­ действий» (Wirkungszusammenhang). «Комплекс воздействий» является «основным понятием наук о духе» (VII, 156), точнее, со­ ставляет основной тип образования теоретических понятий в этих науках. Такие понятия, как «хозяйство, право, философия, искусство, религия, обозначают комплексы воздействий различ­ ных лиц, объединенных в совместную деятельность» (VII, 153). С их помощью осуществляется структурирование социальной жизни, позволяющее путем выявления конкретных взаимодейст­ вий фиксировать общности, формирующиеся под углом зрения

известных функций, выполняемых индивидами, целей, которые

------------------------------ /

10 См.:JungМ. Diltheyzur Einführung. Hamburg, 1996. S. 60—65.

они ставят, и интересов, которые они защищают. При этом в рам­ ках таких общностей создаются нормы, регулирующие деятель­ ность, направляя ее на эффективное выполнение соответствую­ щих функций. «Совместная деятельность индивидов определена тем, что они для реализации ценностей подчиняются известным правилам и ставят перед собой известные цели» (VII, 154).

Таким образом, Дильтей выделяет в каждой системе соци­ альных отношений антропологическое ядро в виде связи целей, ценностей и норм, на основании которых исследователь в со­ стоянии идентифицировать некоторую совокупность актов как социальное отношение, являющееся предметом наук о духе.

Шпет, напротив, выбирает принципиально иной путь в оп­ ределении предмета социальных наук. Его можно назвать подхо­ дом «институционализма». Выше указывалось, что Шпет толкует социальное семиотически, т. е. как знак, отказываясь при этом от рассмотрения вопроса о том, кем и каким образом знак упо­ требляется, как от вопроса психологического. В рамках онтоло* гического описания допустимо лишь указание на то, что присутст­ вие знака свидетельствует о наличии человеческой организации21. Понятие организации является у Шпета ключевым в определе­ нии предмета социальных наук. Собственно, «организация и есть методологически определенный предмет наук о социальном»**. Причем, если сначала Шпет вводит это понятие в общем смысле, определяя его как «некоторое отношение или комплекс отноше­ ний»**, то в дальнейшем («Заключение» к «ИКПЛ») он специфи­ цирует «организацию» как социально упорядоченную систему отношений между людьми. По существу, это и есть современное понятие «социального института», хотя термин этот Шпет не употребляет.

При этом он вновь, уже вне рамок прямой полемики, обра­ щается к идеям Дильтея по поводу классификации социальных институтов на «системы культуры» (хозяйство, право, наука, ре­ лигия) и «внешнюю организацию общества» (государство, по­ литические партии, экономические союзы), видя в этих идеях

11 ШпетГ. Г. История какпроблема логики. Критические и методологи­ ческие исследования. Материалы. М., 2002. С. 1056.

“ Тамже. 19Тамже.