1mikhaylov_i_a_maks_khorkkhaymer_stanovlenie_frankfurtskoy_sh

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ФИЛОСОФИЯ И НАУКИ. ПОИСКИ МЕТОДА (1923–1927)

§ 31. ВОЗРОЖДЕНИЕ ФИЛОСОФИИ

Под таким неожиданным названием мы встречаем серию набросков Хоркхаймера, очевидно использовавшихся в качестве материалов для лекций. Если ранее, в XIX в., ученый мог выдавать собственную скромность и сдержанность в философских вопросах за добродетель, то в начале XX в. «…во всех научных и вообще культурных областях… к философии относятся к большим почтением, и значительно менее простительным будет воспринято, если естествоиспытатель – в книге или беседе – вздумает щегольнуть новейшей философской идеей, чем если он опубликует не вполне безупречную работу» (X: 175). Все симптомы, перечисляемые Хорхаймером, позволяют, по его мнению, говорить о «Ренессансе философии», та начинает приходить в себя после «поражения» от естественных наук, ей более нет нужды копировать естественнонаучную методологию. Главная причина заключается в том, что «человек оказался в ситуации неуверенности и растерянности» относительно самого себя. Это, однако, не должно соблазнять к занятиям «жизненными проблемами». Оптимизм этого редкого из немногих «оптимистических

122

у Хоркхаймера объясняется, конечно же, тем, что в подобном росте интереса к философии он усматривает надежду для той интегральной социальной науки, которая является его собственной целью.

§ 32. КРИТИКА «ИРРАЦИОНАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ»

«От философов, психологов и других деятелей духа мы слышим сегодня возвеличивание иррационального. Прорывающиеся из глубин личности влечения обожествляются и увязываются с первоосновой жизни. То, что не вытекает из лона жизни непосредственно, нерефлектированно, считается искаженным, неподлинным, слабым и лживым. «Козырем» становится потенция. Женщины довольны этим по одним причинам, а их мужья – по другим. Однако иррационалистические философы редко действуют иррационалистично. Не только то, как они провозглашают свою благопристойно звучащую теорию, но также и вся их жизнь всецело производят впечатление, что их собственная иррациональность выражается как раз в тех действиях, которые способствуют карьере. Эти люди прекрасно уживаются между собой, а также со всеми официальными группировками, могущими способствовать их преуспеянию. Если судить по современным глашатаям, нестесненный, витальный человек представляется довольно “рациональным” существом. Можно даже сказать, что эти идеологии смыкаются наподобие каст, их жизнь выдает то, что сегодня означает иррационалистическая философия. Борьбу замкнутого цеха интеллектуалов за консолидированную крупную буржуазию, против ratio, в конечном счете – против общества, организованно-

123

ГЛАВА ПЯТАЯ. СОЦИАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. ОСВОЕНИЕ МАРКСИЗМА

Ретроспективно Хоркхаймер относит свои первые занятии трудами К.Маркса к концу Первой мировой войны: «…я осознал, что предстоит заниматься проблемами общества, и я стал приверженцем Маркса. Этот интерес укреплялся с приближением к национал-со- циализму. Становилось все более ясно, что существует только две возможности – либо господство нацистов, либо революция. Марксизм представлялся ответом на угрозу тоталитарного справа…» (VII: 346).

§ 33. ТРАКТОВКА СОЦИОЛОГИИ

По этому вопросу мы обнаруживаем у Хоркхаймера несколько фрагментов: «Раздробленность и единство современной социологии» [ок. 1928] (XI: 167–170), «К истории социологии от Макиавелли до Сен-Симо- на» [1929], (XI: 189–195) а также несколько кратких отрывков, среди которых «Парето и “Франкфуртская” социологическая школа» [1929] (XI: 197–201).

125

126

§ 34. «ДОРОЖНАЯ КАРТА». ПРОЕКТ РАЗМЕЖЕВАНИЯ НАУК

По наброску «О смысле и границах социологического рассмотрения философии» (ок. 1930) можно судить о взглядах Хоркхаймера по вопросу соотношения дисциплин. «Способ выражения “социология” и “философия” напоминает о подходе к познанию как к системе [каталожных] ящиков или, лучше, о карте местности. Можно подумать, что речь идет о вопросе определения границ, как бы географическом вопросе, подобном тому, который на рубеже веков был поставлен перед психологией. Однако в настоящее время, когда в связи с глубокими преобразованиями в общественной структуре изменилась также и роль науки в общественной жизни, основа для подобного размежевания границ стала слишком ненадежной. …Разработанные на основе целостной науки о жизни, постепенно создаваемой на различных источниках, жесткие различия органического и неорганического, тела и души, природы и духа, – начинают терять свое значение, теория сознания находится в процессе радикальных преобразований, не в последнюю очередь из-за того, что проблематичным стало понятие законов природы, на которое практически всецело, за исключением, быть может, последних десятилетий, ориентировалось разграничение наук. Немало подобных понятийных различений… кажутся сегодня, на нынешнем этапе развития исследований, лишь плохими ответами, продиктованными философской постановкой вопроса, ставшей ныне сомнительной» (XI: 210–211).

Метафорика Хоркхаймера невольно приобретает плоскостной характер: «карту нашего сознания» определяют влечения; разграничение наук также мыслится в

127

плоскостиразграничениятерриторий.Какойименноразновидностью картографии занимается Хоркхаймер? («физической географией»? «политической»? «экономической»?). В данном случае, напомним, вопрос для Хоркхаймера отнюдь не абстрактно-теоретический, не нейтральный: речь идет об оправдании независимого существования вполне определенной дисциплины. Этот вопрос вполне можно назвать проблемой сувернитета научных дисциплин, со всеми вытекающими отсюда последствиями: размежеваниями, борьбой, проблемой собственности и т.п. Имеет ли эта метафорика ограниченное, локальное применение? Можем ли мы впоследствии использовать ее также при анализе самого общества?149 Более прозаическая интерпретация хоркхаймеровской картографии также будет опираться на его собственные примеры. Если при определении «территорий» уместны аналогии с животным миром, то не будет ли столь же уместна борьба популяции философов за ареал пропитания?

Поскольку Хоркхаймер не забывает отмечать сомнительность традиционных противопоставлений (дух–природа и т.п.), необходимо отметить и проблематичность стиля его собственной терминологии. «Картография» – важный и необходимый методический этап. Но не приводит ли она к новым проблемам?150

§ 35. ПРЕДСКАЗАНИЕ В СОЦИАЛЬНЫХ НАУКАХ

«Проблема предсказания в социальных науках» – небольшой текст, относящийся к более позднему времени (1933), стилистически и содержательно относится, скорее, к 1920-м гг. Для этой группы работ Хоркхаймера отличительной чертой является то, что пробле-

128

мы гуманитарного знания трактуются по аналогии и с оглядкой на естественные науки. Далее они будут нас интересовать в контексте претензий к франкфуртцам ввиду отсутствия у них «позитивного идеала» общественного устройства. Эти упреки вполне уместны применительно к социальной теории франкфуртцев 1936– 1950-х гг. Однако еще к началу 1930-х Хоркхаймер сам высказывает воззрения, которые дают аргументы его критикам. Вот основные идеи его статьи. На социологическое исследование направлены сегодня такие силы, что если обнаруживается ее неспособность помочь сформировать будущее, нам придется сделать достаточно печальный вывод относительно этой науки. Ожидать от социологии предвидения, предсказания – дело совершенно естественное, ведь возможность предвидения есть «проверочный камень» всякой науки о действительности (III: 150), тем более, что социальные процессы относятся, скорее, к тем, к которым «измерение будущего» принадлежит с необходимостью.

Возможность предвидения (prévision) универсальна, она не составляет исключения из большинства логических и научно-теоретических конструкций: «его характер, смысл, возможности, степень вероятности и применение зависят не только от ума и добросовестности социологов, ноточнотакжеотструктурыобщественныхобстоятельств эпохи» (III: 151). Хоркхаймеру важнее всего, что «возможное определение будущего» – дело научной теорииобщества. Нам же важнее всего, что предвидение он считает необходимым свойством научной теории.

Хоркхаймер основывается на терминологическом различии профессора Дюпра, который обращал внимание на различие между prévision и prediction, предвидением (Voraussicht) и предсказанием (Voraussage).

129

Первое имеет дело с «абстрактными типами», второе – с «конкретными фактами или событиями». Новая наука, которая претендовала бы, что может ограничиться только первым, не касаясь второго, совершала бы ошибку. Конечной целью естественных наук является именно предсказание. Предвидение, которое имеет дело с «абстрактными типами», имеет кондициональную форму: всегда, когда в действительности имеются определенные условия, должны наступить те-то и тето события (напр., что золото растворяется, будучи помещенным в царскую водку, – предвидение).

Каковы же возможные формы предсказания в социальных науках? Не является ли такой формой предсказания: а) утопия (как у Маркса); б) проективность (предложения лучшего будущего)? Как известно, Хоркхаймер, нашедший формулу «критической теории», так не считает (после 1937 г.). Однако в 1933 г. все иначе. Он критикует Дюпра, полагавшего, что конкретные предсказания будущего, вроде тех, что предлагал Маркс, почти невозможны или же имеют небольшую научную ценность. Законы, возражает Хоркхаймер, – не цель научной деятельности, а всего лишь вспомогательное средство; в конечном счете всегда важно перейти от абстрактных формул закона к конкретным суждениям о существовании. Во всей естественнонаучной области они относятся не только к области прошедшего или настоящего, но всегда также и – будущего. Иначе говоря: наука (теория) должна включать в себя «высказывания о всех измерениях времени» (III: 153). Простое высказывание о вещах действительности включает в себя также и предсказание: “Это – кусок мела” – подразумевает, что им можно писать на доске. «“Это – вишня” означает, что ты сможешь ее съесть». «Настоя-

130