Malinova_Yuridicheskaya_germenevtika
.pdf«поскольку нельзя найти момент абсолютного волеизъявления ни у одного субъекта правотворчества (законотворчества) – постольку нельзя говорить о том, что законодатель творит право... Достаточно распространенный термин "правотворчество" может по традиции употребляться лишь при учете его несомненной условности»1. Л. И. Спиридонов находит другие аспекты в этой проблеме: «Правотворческая деятельность государства должна трактоваться в достаточной степени условно. Этот термин – скорее всего метафора, чем обозначение реального процесса. Государство не творит право. Оно лишь выражает его и способствует реализации юридических норм. Силой, созидающей право, является практика множества естественных индивидов,
1 Явич Л. С. Сущность права: Социально-философское понимание генезиса, развития и функционирования юридической формы обществен ных отношений. Л., 1985. С. 121.
2 Луцк Л А. О повышении роли науки в совершенствовании право творчества// Юридическая наука в свете новых задач. Свердловск. 1990
J Явич Л. С. Указ. соч. С. 120–121. с с о
в которой селективная эволюция отбирает правила поведения, обеспечивающие жизнеспособность социального целого, а следовательно, и условия бытия каждого человека. Правотворче-кая практика осуществляется под воздействием всего множе-тва культурных, политических и т. д. факторов,
имы имеем основания утверждать, что в создании права участвует все общество. Именно оно творит его, и поскольку государство – социальный институт, оно также участвует в этом процессе»1.
Вприведенной точке зрения отражен своего рода общий настрой современных теоретико-правовых исследований правотворчества. Однако диапазон этого настроя чрезвычайно широк, в нем много смысловых нюансов. Интересна постановка вопроса В. В. Лазаревым: «Последнее обстоятельство – поиск права – можно интерпретировать позитивистски, придавая значение права тому властному решению, которое формируется в процессе следования установленным процедурам законодательной деятельности. Но еще большие возможности открываются для рассмотрения правореалиэующей деятельности законодателя, если право рассматривать в качестве феномена, существующего до и вне законотворчества. Законодатель при таком подходе отыскивает право
иследует ему, формулируя нормы закона»1.
«Поиск права» имеет множество интерпретаций. Среди них можно выделить, например, «теорию факторного анализа». Этот подход развивается в русле социологической концепции права, нашей литературе идея «социальной обусловленности права» ;орою выражается в граждански заостренной, публицистической форме. Так. Э. А. Поздняков категорично утверждает, что «право всегда подчинено политической и социальной практике, если этого нет, то право перестает быть правом»3. С. Б. По-ов настоятельно рекомендует современным законодателям повнимательнее отнестись к идеям Иеремии Бентама и руководствоваться в законотворческой практике утилитаристски туемыми принципами «общественного блага», «общей ольэы» и соответственно
«наблюдения и расчета»42.
1 Спиридонов Л. И. Теория государства и права. М.. 1996. С. 147. I 1 Теория права н государства / Под ред. Г. Н. Манова. С. 203. I 3 Поздняков Э.А. философия государства и права М., 1995 С. 18.
К теоретическим разработкам последнего времени в области факторного анализа правотворчества, содержащим в себе идеологические резюме, относится статья Н. П. Колдаевой «К вопросу о роли идеологических факторов правообразования». Автор считает, что «правотворчество с идеологической точки зрения можно условно разделить на правотворчество как деятельность компетентных органов по разработке и принятию законодательных актов в установленном законом порядке и на формирование права как теоретикофилософский процесс выработки правового решения на основе всестороннего учета тех факторов социальной действительности (социальных факторов), которые не всегда принимаются во внимание в практиче ском правотворчестве, а именно – экономических, политических, идеологических и других правообразующих факторов... При этом главной задачей можно считать разработку достаточно формализованного механизма, который мог бы упростить процесс перевода социальных факторов в правовое решение»'.
Оригинально трактует проблему поиска права В. И. Леушин. рассматривая ее в ракурсе естественного права. Автор дает следующее определение правотворчества: «Правотворчество – это процесс создания права, осуществляемый обществом и государством путем перевода социальных потребностей, интересов участников общественных отношений на язык правовых притязаний и последующего государственного признания и внешнего закрепления этих притязаний в особой документальной форме (источниках права)»43. Заключительным этапом правотворческого процесса В. И. Леушин считает «возведение естественного права в закон, т. е. государственное признание, придание ему общеобязательной силы»44. Само естественно.-право определяется в данном случае как «правовое содержа ние, не имеющее правовой формы»45. Происхождение правово го содержания автор объясняет так: «Индивидуальные право вые притязания – это проявление интересов и потребностей
Колдаеаа Н. П. К вопросу о роли идеологических факторов в право образовании //Теория права: Новые идеи. М., 1995. Вып. 4. С. 33–34.
Там же.
не только индивидов, но и общества в целом. Содержание Правопритязаний диктуется самими общественными отношениями, потребностями их развития, глубоким (разумным) осознанием этих потребностей, а не волей (произволом) государственной власти. Совокупность
42Поляков С Б. Принципы законодательства Бентама против миража Правового государства.
Пермь. 1993.
43 Курс теории права / Под ред. И. П. Марова. С. 72.
44 Леушин В. И. Правотворческая практика как форма познания социальных закономерностей // Теоретические проблемы юридической практики. Тарту. 1990. С. 9—10.
* Там же. С. 74—75.
этих правопритязаний можно определить как естественное право»'.
На наш взгляд, в этом подходе очень важна мысль о том, что так называемые естественные права имеют социальное происхождение и, следовательно, содержание индивидуальных правопритязаний имеет социальную обусловленность. Это означает, что права человека, в которых зафиксированы наиболее типичные индивидуальные правопритязания, могут рассматриваться на предмет индивидуально-обязывающей модальности по отношению к их носителю. Заслуживает внимания и концепция В. И. Леушина об «опережающем отражении в правотворчестве»: «Норма –это такое человеческое творение, посредством которого прежде всего отражаются социальные закономерности»46. В силу этого правовые нормы составляют необходимый момент в реализации социальных закономерностей, поскольку последние «автоматически» не действуют.
Обзор современных отечественных исследований в области теории правотворчества показывает, что в целом они тяготеют к философскому осмыслению проблем правотворчества, к расширению смысловых границ этого понятия. Как уже отмечалось, такая тенденция заложена в самой логике преобразования правовой системы. Последнее не может быть сведено только к тщательной корректировке законодательства, поскольку речь в данном случае идет и о глубинных изменениях правового менталитета (как положительных, так и отрицательных). Это переводит задачу создания единого правового поля в более широкий план, включающий в себя и проблемы правосознания. Другими словами, в определении предмета правотворчества должна присутствовать идея творчества права во всей полноте его проявлений. Такой подход к проблеме заставляет задаться вопросом, о творчестве чего идет речь, что
1 Курс теории права / Под ред. И. П. Марова. С. 74.
есть право. Определение права в этом контексте перестает быть сугубо теоретической задачей, поскольку дает возможность четко осознать, каковы основополагающие, фундаментальные направления его совершенствования. «Определенность в понимании права – исходное начало определенности и порядка в общественных отношениях. Право утратило бы свою ценность, перестало бы выполнять свою роль по стабилизации и упорядочению общественных связей, если бы понималось всеми по-разному»47.
Многовековой опыт поиска наиболее общих, универсальных определений права заставляет задуматься о самих принципах и основаниях этого поиска. Прежде всего, видимо, следует отказаться от иллюзий и трезво осознать, что «абсолютного» определения права не может быть хотя бы по той причине, что любой текст (а уж дефиниция в особенности) неизбежно становится предметом интерпретаций. И как бы автор ни старался все учесть, предусмотреть в содержании и отточить форму, он не может остановить движения смыслов в культуре. Однако это не означает, что вообще попытки дать определение права есть занятие бесполезное. Во-первых, задача емкого выражения мысли –
46 Курс теории права / Под ред. И. П. Марова. С. 72.
47 Общая теория права и государства / Под ред. В.В.Лазарева. С.93.
большого содержания в малом текстовом объеме дефиниции – способствует обострению исследовательского «инстинкта» на выделение самого главного, т. е. по-своему работает, выступая дополнительным стимулом высвечивания самой сути определяемого. Во-вторых, в дефиниции негде «спрятаться» – концепция как на ладони. Этот момент способствует прозрачности диалогических отношений в науке. В-третьих, такие определения служат центрами кристаллиэа ции смыслов, их интенсивного взаимодействия и обращения.
В любом определении права всегда находит свое выражение та или иная интеллектуальная традиция, конкретное теоретическое направление. Можно выделить два наиболее общих основания, по которым артикулируются существующие определения права. Во-первых, это различные концепции права: нормативистская, социологическая, естественного права, инструментальная, психологическая. Во-вторых, это лежащие в их основе философские дискурсы (например, позитивистский, феноменологический, экзистенциалистский и т.д.), дале
Общая теория права и государства / Под ред. В. В. Лазарева. С 83 ко не всегда отрефлектированные, но достаточно отчетливо
прослеживающиеся в качестве методологических предпосылок соответствующих концепций права. При всем великом разнообразии оригинальных определений права и взаимной критики их авторов нам трудно отыскать среди них такое, которое было бы полностью неприемлемым. Эти дефиниции, как правило, лаконичны, отработаны по форме и отражают существенные моменты права.
Содержательность, культурная ценность и методологическая взаимодополняемость различных определений права наталкивают на мысль о поиске путей их возможного, хотя бы частичного, синтеза: «В научных целях и в интересах эффективного правотворчества следует приветствовать разные подходы к праву, разные определения права и стремление к их синтезу в рамках единого понятия»48. Однако для такого синтеза, особенно в условиях смены правовой парадигмы, необходима единая философская основа. Эта идея обретает все более отчетливые контуры в правоведении. В обстоятельствах глубинных социальных реформ, ломки ментальных традиций обнаруживается недостаточность узко-нормативистского или какого-либо другого ограниченного подхода. Ученые-правоведы обосновывают необходимость методологического синтеза, расширения смыслового регистра определения права. Так, Г. В. Мальцев видит причину многих сегодняшних проблем в области правотворчества «в ограниченности положительного юридического знания, направленного на постижение явлений, а не сущностей, противодействующего любому ценностному (метафизическому) подходу к праву. Отказавшись от широких обобщений социального и исторического материала, ценност-высказываний, позитивисты поставили себя в положение, и котором они ничего не могли ответить на вопросы конодателей "Что есть право
48 Общая теория права и государства / Под ред. В.В.Лазарева. С.93.
и каким оно должно быть?", ^Является ли то, что они "творят", правом?", "Каковы критерии Действительности юридических норм?"»49. Автор приведенного «Жкста видит и более широкие (в масштабах международного ■ааимодействия правовых систем) основания для философски-бщенного подхода к вопросам современного правоведе-
ния: «Оказывается, что правовые взгляды различных культур и обществ совместимы в большей мере, чем предполагалось в прошлом. Процессы, происходящие в современном мире в праве, требуют уже не частных, прикладных, инструментальных, функциональных и других подобного рода его определений, а делают необходимым расширение горизонтов правопонимания»1.
В этом же ключе мыслит и В. В. Лазарев: «Широкие определения права хороши тем, что они ориентируют на рассмотрение жизни права в правоотношениях, правосознании, правоприменительных актах, субъективных правах. Авторы "философского" подхода озабочены качеством законов, соответствием последних общечеловеческим и иным ценностям. Через споры о том, что есть право, решаются многие практические вопросы. Это: основания права, источники права, пре-делы правового воздействия, эффективность права, разрешение противоречий права»2.
Существует обширная литература по классификации и систематизации определений права, его сущности и функций. Развитие этой темы не входит в нашу задачу. Отметим только, что во всех этих классификациях разделяются философские и правоведческие определения права. Как уже указывалось, по мнению многих теоретиков права, правотворческая проблематика в ее сегодняшнем звучании побуждает к преодолению предметных границ и объединению юридико-правового и философского подходов к определению права. Отсюда вытекает, что если вести речь о правотворчески значимом определении права, то его модель должна удовлетворять следующим требованиям. Во-первых, каркас этого определения должен воспроизводить основные смысловые клише теории права, нести в себе «юридичность» с точки зрения общих постановок. Во-вторых, в нем должны содержаться философские моменты, отражающие сущность права.
Такая постановка вопроса безусловно предполагает синтез различных методов выявления инвариантных свойств и функций права. В качестве интегрирующего мыслительного основания для объединения в единое целое найденных определений
предполагается избрать рефлексивную философскую традицию в науке о праве. Мы понимаем, что это может быть расценено как методологический протекционизм, но надеемся, что приведенная в предшествующих главах аргументация дает серьезные основания для такого выбора. Кроме комментария к радикальной постановке вопроса о методологическом приоритете
49 Теория права и государства / Под ред. Г. Н. Манова. С. 80. Теория права и государства / Под ред. Г. Н. Манова. С. 37.
Общая теория права и государства / Под ред. В. В. Лазарева. С 93—9-1
рефлексивной интеллектуальной традиции, заметим, что в любом случае в правотворчески значимое определение права должны быть включены его рефлексивно найденные атрибутивные свойства, поскольку рефлексивный философский дискурс не догматизирует мышление и не присутствует в сознании в виде готовых схем, а проявляется как способ-кость творческого развития идеи права на материале любой конкретной теоретической или практической проблемы. Актуализация в правосознании рефлексивной философской традиции нацелена прежде всего на то, чтобы субъекты правотворчества сообразовывались в своей деятельности с идеей саморазвития права. В становящихся демократических правовых системах достижение столь необходимого консенсуса в корпусе представительной власти зачастую затруднено из-за стихийных столкновений не только по причине расхождений В социальных или идеологических позициях законодателей, но и за счет отсутствия единой методологической основы, некоторой достаточно индифферентной по отношению к частностям системы инвариантов правового мышления. И речь здесь идет вовсе не о потребности в унифицированности правотворческого мышления, а о необходимости формирования общей платформы в правовой культуре.
Дело даже не в том, что законодатель индивидуально может руководствоваться теми или иными представлениями о сущности права (это, так сказать, объективистский момент его правосознания: «Право есть то-то и то-то»), гораздо важнее способ мышления о праве. Он во многом определяется тем, к какому типу философского дискурса тяготеет законодатель: позитивистскому, диалектико-материалистическому, экзистенциалистскому или феноменологическому. При всем различии этих дискурсов и соответствующих типов правовых суждений их объединяет то, что на уровне практического правосознания они легко абсолютизируются. Последнее Выражается в формировании у законодателя (имеется в виду
именно его законотворческая, а не депутатская деятельность в целом) установок, приводящих к следующим крайностям:
1)непосредственное вмешательство в общественные процессы путем их прямого нормативного регулирования в частностях;
2)приоритет только государственных, общественных интересов в ущерб личностным (и наоборот);
3)безоговорочное подчинение законодательной деятельности некоторым тотальным «социальным программами (которые, кстати, не могут не быть партийными);
4)нормативное подверстывание социальной реальности (вопреки наличным обстоятельствам) под некоторый абстрактный идеал правового и государственного совершенства.
Сказанное не означает, что возможность такого рода крайностей, своего рода «методологической редукции» данных интеллектуальных традиций полностью зачеркивает их ценность и значимость для правовой культуры. Достаточно отметить, что в любой развитой правовой системе совершенно необходим комплекс условностей (терминологических, методологических,
процедурных, организационных и т. д.), принятых данным правовым сообществом. Такого рода системы условностей невозможны без построения приоритетных моделей онтологии права. В этом аспекте значение идейного богатства позитивистской, феноменологической, неокантианской и др. интеллектуальных традиций трудно переоценить.
В основанной на рефлексивной философской традиции идее саморазвития права все перечисленные типы дискурса не конкурируют, поскольку представлены в ином, объединяющем их ракурсе единства: общественного и индивидуального правосознания, объективного и субъективного права; внешних, опредмеченных форм социального бытия права и правового мышления, юридического мировоззрения. Рефлексивная традиция наиболее независима от конвенционального типа обоснования основополагающих принципов права. Само по себе это не может быть предметом положительной или отрицательной оценки и означает только то, что данная методология наиболее аутентична задачам формирования смыслового единства правовой культуры, в котором зафиксированы не сами смыслы, а правила смыслообразования, не правовые константы как таковые, а их интеллектуальнодуховные основания. В этой
парадигме на первом плане не «внедрение в жизнь», не оитологизация теоретических схем, а совершенствование правового мышления, юридического мировоззрения. Последнее сообщает рефлексивной традиции (при всей ее трансцендентальной удаленности от практических реалий права) своего рода «суперпрагматичность» – за счет того, что в реальных процессах правообразования она представлена непосредственно в форме живого мышления законодателя, в операциональной составляющей правосознания. Смысл сказанного состоят не в приписывании рефлексивной традиции свойств некоторого методологического стандарта, а в том, что в процессе правотворчества она не может быть реализована иначе, как в форме интеллектуального консенсуса, определяя не внешние, мажоритарные, а внутренние, диалогические его аспекты.
Как уже отмечалось, правопонимание – один из самых существенных моментов правосознания. В теории права этой проблеме всегда уделялось большое внимание. В работах по общей теории и философии права, опубликованных в разное время, даются самые подробные и обширные обзоры существующих определений права (С. С. Алексеев, Ю. Я. Бас-кин, А. Б. Венгеров, Д. А. Керимов, В. В. Лазарев, Г. В. Мальцев, А. В. Мицкевич, В. А. Туманов, Л. С. Явич).
Авторы, идущие по пути многопланового анализа существующих определений права, далеко не всегда ставят своей ■адачей вывести свою дефиницию. Сложную задачу представляет собой уже одна только систематизация существующих определений. С. С. Алексеев выделяет три ракурса рассмотрения права: право как явление цивилизации и культуры, право как институционное образование, право как ценность. Такой . сдход позволяет вывести дискуссию о смысловых приоритетах в определении права на тот уровень, на котором нейтрализуется резкость столкновений различных
концептуальных артикуляций правопонимания. В. К. Бабаев видит один из путей преодоления альтернативности определений права в том. 1Тобы изначально условиться об исходном делении права На естественное и положительное (позитивное)50. Классифика-
ция основных смысловых вариантов термина «право», данная В. И. Леушиным, также, на наш взгляд, позволяет увидеть в содержательных различиях определений права аспект, относящийся не столько к противостоянию концептов, сколько к способу интерпретации определяемого понятия: «Во-первых, правом называют социально-правовые притязания людей... Во-вторых, под правом понимается система юридических норм. Это – право в объективном смысле... В-третьих ... официально признанные возможности, которыми располагает физическое или юридическое лицо... т. е. речь идет о праве в субъективном смысле. В-четвертых, термин "право" используется для обозначения всех правовых явлений... Здесь его синонимом выступает термин "правовая система"»'.
При всей мягкости интегративных постановок и разъедини тельнообъединительных классификаций «смысловое напряжение» в проблеме правопонимания неустранимо и, более того, в известных пределах благотворно. Учитывая то, что тема определения права разрабатывается весьма активно и каждая из существующих дефиниций уже многократно воспроизведена в многочисленных комментариях и подробных критических (аналитических) обзорах, мы в данном случае видим свою задачу в обзоре относительно недавних публикаций, содержащих, по мнению их авторов, наряду с новыми постановками наиболее ценные моменты прежних исследований в зтой рубрике.
Одной из стратегических целей данной компиляции является выделение в приведенных определениях тех сущностных, атрибутивных свойств права, заслуга первоначального обнаружения и обоснования которых принадлежит именно рефлексивной традиции в философии права. Это прежде всего касается дефиниций, в которых так или иначе идет речь об идее свободы, о взаимодействии «свободных воль», «свободных субъектов» и т. д. (Напомним, что определение права через идею свободы ведет свое начало от Канта и Гегеля.)
Э. Ю. Соловьев еще в 1991 г. имел основания для такой констатации: «В определениях права, которые по сей день фигурируют в наших энциклопедиях, словарях, популярных юри-
Теория государства и права /Под ред. В. М. Корельского, В.Д Пере-валова. Екатеринбург. 1996. С. 223–224.
дических изданиях, примечательным образом отсутствует понятие свободы – самое важное для уяснения смысла правовой нормы. На передний план властно выдвигаются такие выражения, как "регулирование", "управление" и "регламентация »'. Его во многом новаторское определение
50 Законодательство РФ: теоретические вопросы, проблемы и перспек-вы: круглый стол // Государство и право. 1992. № 10. С. 8—9.
звучит так: «Право – это система установленных или санкционированных государством общеобязательных норм, обеспечивающая совместное граждане к и-политическое существование людей на началах личной свободы и при минимуме карательного насилия»51.
И если в данном определении превалирует общегуманистический аспект, демократический настрой, то подход, развиваемый В. С. Афанасьевым, А. Г. Братко, В. И. Гойманом, Н. Л. Гранатом, В. В. Лазаревым, совмещает названные качества с аналитичностью: «Право – это совокупность признаваемых в данном обществе и обеспеченных официальной защитой нормативов равенства и справедливости, регулирующих борьбу и согласование свободных воль в их взаимоотношении друг с другом (курсив мой.–- И. М.)»52. В последнем фрагменте приведенной дефиниции воспроизводится формула классического кантов-ского определения права.
В. И. Леушин строит свое определение несколько в другом ключе: «Право
– это обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования общественных отношений, которой присущи нормативность, формальная определенность в официальных источниках н обеспеченность возможностью государственного принуждения»53. Здесь удачно совмещаются естествен но-правовая, нор-мативистская и социологическая концепции права.
Л. И. Спиридонов дает такие формулировки: «Право – это нормативное выражение исторически сложившегося порядка общественно значимых отношений между свободными и равными субъектами, отклонения от которого могут быть устранены средствами государственного принуждения»;
1 Общая теория права и государства /Под ред. В. В. Лазарева. С. 29. «Право – система исторически возникших правил поведения, являющихся
масштабом свободы равных субъектов, отношения между которыми социально значимы, являются частью общественного порядка и потому обеспечиваются государством при выполнении им общих дел населения»54. Как и в определении Э. Ю. Соловьева, здесь подчеркивается момент регулирования поведения таких субъектов, как личности, т. е., выражаясь юридическим языком, физических, а не юридических лиц. Государство в приведенных определениях рассматривается прежде всего как гарант.
Чтобы выявить другие аспекты в соотношении права и государства, а также той роли, которую играет право в жизни общества, рассмотрим более подробно те определения, в кото рых эти моменты так или иначе отражены. В частности, в уже упоминавшемся определении, сформулированном В. В. Лазаревым, воспроизводится смысловая тонкость, не только содержащаяся в классическом кантовском определении права, но и лежащая в основе его концепции умеренного и обеспеченного правом антагонизма субъектов как
51 Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас Очерки по истории философии И культуры. М., 1991. С. 416.
52 Там же.
53 Теория государства и права /Под ред. В. М. Корельского. В. Д. Пере-валова. С. 226. 54 Венгеров А. Б. Теория государства и права. Ч. 2: Теория права. М., 1996. Т. 1. С. 105.
источника человеческого и общественного самосовершенствования [«борьба и согласование свободных воль в их взаимодействии Друг с другом»).
Кстати, эта идея Канта вовсе не лежит на поверхности. Например, Р. 3. Лившиц аргументирует точку зрения, согласно которой «право является системой общественного порядка, основанной на учете интересов разных слоев общества, их согласии и компромиссах (курсив мой.– И. М.)»55. «Право по своему содержанию, по своей социальной сущности является средством общественного согласия, компромисса»56. «Право есть нормативно закрепленная справедливость, состоящая в реализации общественного компромисса»*. А. Б. Венгеров подходит к идее роли права в общественном прогрессе, основываясь на совершенно иных посылках, а именно: на теориях детерминизма, обратной связи и управления. Определение этого автора звучит так: «Право – имеющая большую социальную ценность регулятивная система, которая с помощью формально установ
1 Спиридонов Л. И. Указ. соч. С. 100–101. 2 Лившиц Р. 3, Указ. соч. С. 51.
3 Там же. С. 69. * Там же.
денных или закрепленных норм (правил поведения), выраженных в нормативных актах, судебных прецедентах, других формах и обеспеченных возможностью государственного принуждения, воздействует на общественные отношения с целью Их упорядочения, стабилизации либо социально необходимого развития»57.
Продолжая анализ современных определений права, отметим, что почти все они содержат указание на опосредование государственной волей (принуждением) всех форм правовой деятельности, всех процессов, связанных как с правотворчеством, так и с правореализацией. И здесь можно выделить два подхода.
Первый – категорично-этатистский. Например, Ф. М. Раянов совершенно четко формулирует свою позицию: «Хотелось бы сразу отметить, что в отношении государства и права мы отдаем предпочтение производности права от государства»58. Он дает такое определение права: «Право – это система установленных и гарантированных государством, формально-определенных правил поведения общего характера, обусловленных в конечном счете материальными и духовно-культурными условиями жизни общества»59. Э. А. Поздняков также считает, что «право, установленное государственной верховной властью в соответствии с действующей формой государственного устройства и подлежащее обязательному выполнению, и есть то единственное право, которое только и заслуживает этого названия и которое должно быть
55 Раянов Ф. М. Введение в правовое государство. Уфа, 1994. С. 46. 56 Там же. С. 50.
* Поздняков Э. А. Указ. соч. С. 195.
57 Венгеров А. Б. Теория государства и права. Ч. 2: Теория права. М., 1996. Т. 1. С. 105. 58 Раянов Ф. М. Введение в правовое государство. Уфа, 1994. С. 46.
59 Там же. С. 50.
* Поздняков Э. А. Указ. соч. С. 195.