- •Содержание
- •5.Западничество и славянофильство 19
- •6.Заключение 23
- •1.Введение
- •2.Крестьянский вопрос
- •Значение законодательства о крестьянах
- •3. Общественное движение в 20-х - 50-х гг. XIX века. Охранительное направление
- •4.Революционные кружки конца 20-х - начала 30-х гг.
- •5.Западничество и славянофильство
- •6.Заключение
- •Анализ использованной литературы
- •Список литературы.
3. Общественное движение в 20-х - 50-х гг. XIX века. Охранительное направление
Реакцией на неудачу реформ Александра I и на выступление декабристов было нарастание консервативных настроений в русском обществе. Николай I мечтал подчинить себе общество, руководить его идейной жизнью, управлять его настроениями. Он считал, что лучшая теория - "добрая нравственность", и дело подданных "не рассуждать", а повиноваться. Однако начальственное "не рассуждать" было уже недостаточно для того, чтобы заставить общество не только повиноваться власти, но и служить ей не за страх, а за совесть.
По официальной доктрине, эффектно сформулированной министром народного просвещения графом С. С. Уваровым (с 1833 до 1849 г.), в основе самобытной русской жизни лежат три принципа: самодержавие, православие и народность. Он же (Уваров), известный, между прочим, своей реакционностью, был отправлен в отставку за то, что осмелился защищать в печати идею университетского образования20. Первым в "теории официальной народности", безусловно преобладающим, являлось, конечно, самодержавие, которому все должно подчиняться не только внешне, но и внутренне, не только за страх, а за совесть.
Самодержавие объявлялось основным устоем русской жизни, обеспечивающим якобы величие и мощь России, отсюда преданность и служба ему объявлялась гражданским долгом всех подданных.
Православие считалось основой духовной жизни народа, поэтому православная церковь, подчиненная светской власти, являлась опорой самодержавия.
"Православие - одна из опор этой власти, отнюдь не та "внутренняя правда" самостоятельной и авторитетной русской церкви, о которой мечтали славянофилы, а вполне реальная система церковного властвования над духовной жизнью "паствы", притом церковность-орудие политической силы самодержавия, вполне покорное гражданской власти под управлением синодального обер-прокурора".
В понятие "народность" вкладывалось отсутствие якобы социальной розни в России, "единство" народа и "единение" его с царем. "...Под "народностью" разумелся казенный патриотизм - безусловное преклонение перед правительственной Россией, перед ее военной мощью и полицейской выправкой, перед Россией в ее официальном облике, "в противоположность России по бумагам с Россией в натуре", по выражению историка М. П. Погодина, перед Россией декоративной, в казенном стиле, притворно уверенной в своих силах, в непогрешимости и устойчивости своих порядков и умышленно закрывающей глаза на великие народно-государственные нужды".
"Во внутренней жизни страны эта система "официальной народности" воплощает полный застой органической, творческой деятельности и прикрывает агонию разлагавшегося старого порядка. В отношениях международных она ведет к выступлениям, полным чрезмерной самонадеянности, к политическому авантюризму, который через перенапряжение сил страны, расшатанных внутренним кризисом, увлекает государство к роковой катастрофе".
Новый университетский устав 1835 г. передавал руководство делом просвещения в руки попечителей учебных округов (назначавшихся часто из генералов) и ограничивал (но не уничтожал) университетскую автономию. Было учреждено несколько женских институтов21.
Сам министр просвещения граф Уваров был просвещенным человеком, и наука могла жить под его "отеческим" попечением22. По мнению ряда современных исследователей, Уваров стремился не просто пресечь нежелательные тенденции в духовном развитии страны, но и направить его в нужное русло, до известной степени поощряя просвещение. В Московском университете в уваровскую эпоху действовала блестящая плеяда профессоров - Т. Н. Грановский, Н. Д. Кавелин, П. Г. Редкий и другие ("золотой век" Московского университета).
Рупорами правительственной идеологии были популярные журналисты Ф. В. Булгарин и Н. И. Греч, издававшие газету "Северная пчела". Ф. В. Булгарин и Н. И. Греч являлись нештатными осведомителями III Отделения.
Когда в 1830 г. кружок Пушкина, Дельвига и Вяземского стал издавать "Литературную газету", то Булгарин, боявшийся конкуренции, стал яростно травить газету. Сначала Булгарин не задевал самого Пушкина, но позже в "Северной пчеле" напечатал против него грязный пасквиль. На это Пушкин ответил следующей эпиграммой.
Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Фиглярин:
Беда, что скучен твой роман.
Правящая верхушка пыталась исторически и теоретически обосновать "теорию официальной народности", придать ей национальную окраску, вывести "устои" русской жизни из особенностей исторического развития России.
Наиболее обстоятельно эта теория была развита и обоснована в трудах профессора-историка Московского университета М. П. Погодина. Он исходил из противопоставления истории России и стран Западной Европы. В России, писал Погодив, сложился особый тип власти, основанный на "единении" царя и народа. И даже крепостное право у Погодина, который сам был в прошлом крепостным, вызывает умиление, поскольку оно "сохраняет в себе много патриархального": хороший помещик является "благодетелем" своих крестьян. Сохранение самобытности России - залог того, что и в будущем Россия станет развиваться не путем революций, как на Западе, а "мудрым попечением" самодержавной власти.
Прямее, проще и воинственнее эту же концепцию проводил профессор литературы С. П. Шевырев, который в своих писаниях резко противопоставлял "разлагающийся и гниющий" Запад, одержимый "злым заразительным недугом, окруженный атмосферою опасного дыхания" нашей "святой Руси", которая крепка "тремя коренными чувствами" - самодержавием, православием и народностью. И в России, и в Европе привыкли видеть в императоре Николае сторонника старых начал политической реакции и врага демократических движений23.
Неотъемлемую черту идеологической доктрины "официальной народности" составлял квасной патриотизм, призванный способствовать максимальному искажению реальной действительности. Апофеозом его служат известные слова шефа жандармов А. X. Бенкендорфа относительно прошлого, настоящего и будущего России: "Прошедшее России удивительно, ее настоящее более, чем великолепно, что же касается будущего - оно выше всего, что только может представить себе самое пылкое воображение".
Другой точки зрения придерживался тонкий наблюдатель, французский путешественник маркиз де Кюстин, путешествующий по николаевской России: "Внешний порядок, царящий в России -лишь иллюзия; под ним таятся недуги, подтачивающие государственный организм. Правительство, которое ничего не стыдится, потому что оно силится все скрывать, и добивается этого, более страшно, чем прочно; в нации - недомогание, в армии - отупение, во власти - ужас, испытываемый даже теми, кто наиболее внушает страх, раболепство в церкви, лицемерие у знатных, невежество и нищета в народе и Сибирь для всех, - вот какою сделали страну необходимость, история, природа, Провидение, намерения которого всегда непроницаемы...".
Особенно усиливается реакция в последнее семилетие царствования Николая I (оно получило название "мрачного"). Европейские революции 1848-1849 гг. напугали Николая I, который переходит к системе" безудержной реакции и обскурантизма. Министром народного просвещения назначается мрачный реакционер кн. Ширинский, Шихматов. Вводится строгий надзор над университетским образованием; кафедры философии и других "вредных" наук закрываются; вводится ограниченный комплект студентов - до 300 человек на каждом факультете (кроме медицинского).
Невыносимым делается гнет цензуры, старающейся не пропустить на страницы книг и журналов западной "заразы". Известный русский историк С. М. Соловьев, современник этих событий, писал: "Фрунтовики воссели на всех правительственных местах, и с ними воцарилось невежество, произвол, грабительство, всевозможные беспорядки. Смотр стал целью общественной и государственной жизни Все делалось напоказ, для того, чтобы державный приехал, взглянул и сказал: "Хорошо! Все в порядке!" Отсюда все потянулось напоказ во внешность, и внутреннее развитие остановилось".