59. Иносказательность в художественном произведении. Гипербола, литота, словесная ирония, перифраз.

В широком смысле иносказание понимается как фундаментальная особенность искусства и, в частности, художественной речи, благодаря которой, например, лиса вбасне или сказке предстаёт отнюдь не животным, а Базаров в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» — не только как индивидуум с уникальными биологическими и психологическими чертами.

Также говорят о метафоре, о метонимии. Потебня: «Поэзия есть всегда иносказание».

Иносказание можно трактовать и как языковое явление в целом — переносные значения слов. Все тропы как сжатое иносказание.

В узком смысле иносказание сводится к аллегории — условному изображению идей через конкретные художественные образы, некие ситуации.

Иносказательность традиционна для русской литературы. Особенно значительно её присутствие, конечно, в баснях; также, например в творчестве Салтыкова-Щедрина.

Гипербола — художественный стилистическиййприём, намеренное преувеличение явлений действительности, их гипетрофирование. Прослеживается в наиболее древних формах литературного творчества (былины, мифы) и вплоть до наиболее современных фантастических жанров.

Хрестоматийный пример: «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле). Используется с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли.

Литота — троп, имеющие значение нарочитого преуменьшения, смягчения.

Перифраза – замена прямого обозначения описательным оборотом, метонимическая (Мандельштам: «Нет, не луна, а светлый циферблат»), метафорическая (не птица, а «крылатое племя»)

Гипербола – троп явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли.

Литота – троп, имеющий значение преуменьшения или нарочитого смягчения.

60. Тропы. Метонимия, синекдоха, их разновидности.

Почти у каждого слова есть свое значение. Однако нередко мы употребляем слова не в их собственном, а в переносном смысле. Это происходит и в повседневной жизни (солнце встает; дождь стучит по крыше), а в литературных произведениях встречается еще чаще. Слова, употребленные в переносном значении, и называются тропами (от гр. tropos — поворот, оборот речи).

Учение о тропах сложилось в античной поэтике и риторике. Еще Аристотель разделял слова на общеупотребительные и редкие, в том числе «переносные». Последние он называл метафорами: «это несвойственное имя, перенесенное с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии». Позднее в науке о литературе каждый вид тропов (метафоры —у Аристотеля) получил свое название (о чем и пойдет речь ниже). Однако и в античной стилистике, и в современном литературоведении подчеркивается устоявшееся свойство тропов — приглушать, а порой и разрушать основное значение слова. Как подчеркивал Б. В. Томашевский, «обыкновенно за счет этого разрушения прямого значения в восприятии выступают его вторичные признаки».

Среди теоретиков литературы нет единодушия в том, что относится к тропам. Все признают в качестве тропов метафору и метонимию. Другие разновидности тропов—даже такие традиционные, как эпитет, сравнение, синекдоха, перифраз (иногда пишут — перифраза),— ставятся под сомнение. Нет единодушия относительно олицетворения, символа, аллегории, оксюморона (встречается другое написание — оксиморон). К тропам относят также иронию (речь идет о риторико-стилистическом приеме, а не об эстетической категории).

Тропы — это свойство не только поэзии, но и прозы. Вспомним описание бурана из «Капитанской дочки» Пушкина.

В основе метонимии (от гр. metonymia, буквально — переименование), как и метафоры, лежит иносказание, но обусловленное не сходством, а смежностью. Становление метонимии тоже восходит к античности. Заметим сразу, что Жирмунский и Томашевский не сводили метонимию к любому перенесению по смежности. Жирмунский главным в «метонимических отношениях» видел «не простую, случайную смежность, а какое-то логическое единство, какой-то элемент объединения — целого и части, общего и частного». Томашевский подчеркивал, что «между прямым и переносным значением тропа существует какая-нибудь вещественная зависимость.

Приведем примеры языковой метонимии: выпить стакан, купить бутылку. Сложнее с метонимией поэтической. В блоковском стихотворении «Девушка пела в церковном хоре...» читаем: «...белое платье пело в луче». В образе девушки проступает Лик Божьей Матери, и метонимия подчеркивает многозначность образа.

Сходный пример из Пушкина: «Сюда по новым им волнам/Bсе флаги в гости будут к нам...», где «флаги» — иносказательный образ кораблей и даже государств, а «волны» замещают море. Жирмунский полагал, что такое понимание метонимии сближает ее с синекдохой.

Ведь синекдоха (от гр. synekdoche, буквально — соотнесенность) основана на «отношениях количества: большее вместо меньшего или, наоборот, меньшее вместо большего». Но Жирмунский (как и Томашевский) считал синекдоху лишь разновидностью метонимии («частный случай») и предлагал этим термином «не пользоваться». Потебня, однако, рассматривал синекдоху наряду с метафорой и метонимией как особый вид поэтической иносказательности.

Метонимию можно подвести под более широкое понятие перифраза (от гр. periphrasis — пересказ, т. е. замена прямого обозначения описательным оборотом, указанием на признаки предмета). Перифраз может быть и метонимическим («победитель при Аустерлице» вместо прямого указания — Наполеон), и метафорическим (не птица, а «крылатое племя»). Метонимический перифраз широко используется в художественной речи, например, у О. Мандельштама: «Нет, не луна, а светлый циферблат...»; «Нет, не мигрень, но холод пространства бесполого...».