Либералы и третьеиюньская политическая система

Государственный переворот 3 июня 1907 г. создал в стране качественно новую политическую ситуацию, заставившую либералов вновь пересмотреть свою тактику. Если попытаться кратко определить его суть, то можно сказать, что это было дальнейшее приспособление к третьеиюньской политической системе. Наиболее зримо это продемонстрировали октябристы. По словам А.И. Гучкова, «Союз 17 октября» заключил со Столыпиным «торжественный договор о взаимной лояльности», который включал обоюдное обязательство провести через III Думу широкую программу реформ, направленных на дальнейшее развитие начал конституционного строя. И до тех пор, пока Столыпин создавал хотя бы видимость соблюдения «договора», октябристы служили ему верой и правдой. Октябристское руководство одобрило новый избирательный закон 3 июня 1907 г., позволивший им провести в III Думу 154 депутата.²¹

Правые кадеты П.Б. Струве, В.А. Маклаков, С.А. Котляревский и М.В. Челноков также призывали встать на путь «последовательных компромиссов с исторически сложившейся властью», настаивали на разрыве с леворадикальной оппозицией. С изменением политической ситуации в стране вынуждено было считаться и центральное кадетское руководство. В ходе избирательной кампании в III Думу Милюков заявил: «Мы приобрели нравственное право сказать теперь, что, к величайшему сожалению, у нас — и у всей России — есть враги слева». Кадетское руководство отказалось от своего программного лозунга ответственного думского министерства, публично демонстрировало лояльность к монарху. 19 июня 1909 г. на завтраке у лорд-мэра Лондона лидер кадетской партии заявил: «Пока в России существует законодательная палата, контролирующая бюджет, русская оппозиция остается оппозицией Его величества, а не Его величеству».²²

В принятой на V съезде партии в 1907 г. «новой думской тактике» кадетские лидеры выразили готовность работать в III Думе «во имя частичных мелких побед». На выборах в Думу им удалось провести всего лишь 54 депутата. Кадеты утратили то руководящее положение, которое они занимали в I и II Думе. Кадетская фракция продолжала выступать с думской трибуны с довольно резкой критикой внутриполитического правительственного курса. Во время обсуждения бюджета в период первой сессии она голосовала против кредитов на столыпинское землеустройство, воздержалась от голосования кредитов на Департамент полиции и на Комитет по делам печати. Начиная со второй сессии, кадетская фракция систематически голосовала против сметы Министерства внутренних дел по общей части.

Вместе с тем кадеты не спешили с внесением в III Думу собственных законопроектов. В ходе прений по столыпинской аграрной реформе они перенесли акцент с основного своего программного требования — принудительного отчуждения помещичьих земель за выкуп — на необходимость повышения производительности труда в сельском хозяйстве. Одновременно они пытались внести поправки, позволяющие несколько смягчить последствия насильственного разрушения крестьянской общины. Аналогичной тактики они придерживались и при обсуждении рабочего вопроса.

Однако с конца 1908 г. и особенно в начале 1909 г. кадеты первыми стали разочаровываться в способности Столыпина реформистским путем вывести страну из кризиса. Даже правые кадеты типа Струве и Маклакова стали выступать с критикой третьеиюньского режима, в котором под «новыми формами народного представительства скрывается старый абсолютизм». Вслед за кадетами чаще и настойчивее стали напоминать Столыпину о необходимости выполнения обещанных реформ и октябристы. В конечном счете, это означало, что либеральные партии вынуждены были признать: исполнительная власть оказалась не в состоянии обеспечить создание элементарных условий порядка и законности, без которых уже не могла жить в XX веке ни одна цивилизованная страна.²³

В отличие от правого крыла кадетской партии, продолжавшего утверждать, что жизнь в стране «плывет в конституционном русле», что никакой революции больше не предвидится, центральное руководство партии народной свободы более трезво смотрело на вещи и не исключало возможности «второго движения». При этом оно советовало избегать «ошибок 1905 года» и более решительно отмежеваться от левых радикалов. На первый же план в своей политике кадетские лидеры выдвигали организацию общественных сил (как в Думе, так и вне ее), привлечение на свою сторону земского и городского самоуправления, легальных съездов интеллигенции и служащих, кооперативных организаций и студенческих землячеств. Милюков считал возможным даже несколько поднять оппозиционный тон кадетских выступлений в Думе, шире использовать право запросов и законодательной инициативы, установить более тесную связь с избирателями. Вся думская и внедумская работа кадетов, считал Милюков, должна проводиться под лозунгом изоляции власти.

Октябристы на своем III съезде, состоявшемся в Москве в октябре 1909 г., приняли решение о необходимости активнее пользоваться думской законодательной инициативой, разработали ряд законопроектов (земская и судебная, церковная реформы). Октябристская фракция усилила в Думе критику незакономерных действий центральной и местной власти. Однако требования октябристов не были услышаны Столыпиным. Под мощным давлением Совета объединенного дворянства и дворцовой камарильи правительство стало свертывать первоначальную программу реформ. Последовавшие с небольшим интервалом «министерский», а затем и «парламентский» кризисы убедительно показали, что власть вообще не намерена считаться с требованиями либеральной оппозиции. После убийства в сентябре 1911 г. Столыпина крайне правых консерваторов и националистов уже перестали удовлетворять даже лояльные к власти октябристы.²⁴

Усугубление кризиса третьеиюньской политической системы заставило либеральные партии корректировать свою политическую линию. В ходе избирательной кампании в IV Думу кадеты выдвинули три лозунга: демократизация избирательного закона, реформа Государственного совета и формирование ответственного думского министерства. В первые же дни работы IV Думы они демонстративно внесли законопроекты о всеобщем избирательном праве, свободе совести, собраний, союзов, печати, неприкосновенности личности и гражданском равенстве. Если во время первой сессии кадетская фракция (59 депутатов) ограничилась тем, что отвергла смету Министерства внутренних дел и голосовала против части ассигнований по сметам Синода и Министерства юстиции, то во время второй сессии она уже голосовала против бюджета в целом. В ходе избирательной кампании в IV Думу активно заявили о себе прогрессисты. На выборах они получили 32 депутатских мандата и вместе с примыкающими их фракция насчитывала 48 человек. Ноябрьский съезд 1912 г. принял развернутую программу думской деятельности, требования которой сводились к следующим пунктам: 1) отмена положения об усиленной и чрезвычайной охране, устранение административного произвола; 2) отмена избирательного закона 3 июня 1907 г.; 3) расширение прав народного представительства; 4) реформа Государственного совета; 5) свобода слова, печати, собраний и союзов; 6) неприкосновенность личности, свобода совести; 7) культурно-национальное самоопределение народностей, входящих в состав империи; 8) отмена сословных ограничений и привилегий; 9) реформа городского и земского самоуправления. В заключении программы говорилось о необходимости установления в стране «конституционно-монархического строя с ответственностью министров перед народным представительством».

Намечая думскую тактику, прогрессисты подчеркивали, что будут в Думе придерживаться строгой законности, «беречь и защищать» ее права, а также «беречь в ней зародыш национального парламента». Указывая, что Дума представляет собой «единственное средство мирного обновления России», они настаивали на необходимости активно использовать ее бюджетные права, не останавливаясь даже перед отказом в ассигновании по отдельным статьям бюджета, на применении законодательной инициативы. Считая, что «не следует необдуманно вызывать роспуск IV Думы», прогрессисты вместе с тем в принципе не отрицали возможность того, что могут наступить такие обстоятельства, когда надо будет «сознательно идти на роспуск, даже ускорять его, если это будет в наших силах».

В IV Думе прогрессисты заняли центристские позиции. Делая основную ставку на совместные действия с кадетами, они не теряли надежду, что им удастся при проведении своих законопроектов привлечь на свою сторону левых октябристов. Благодаря центристской позиции фракции прогрессистов в IV Думе все чаще стало складываться оппозиционное большинство. Совместные голосования либеральных партий по целому ряду законопроектов способствовали созданию предпосылок для формирования в Думе Прогрессивного блока, при помощи которого они рассчитывали проводить реформы.²⁵

Коррективы в свой тактический курс вынуждены были внести и октябристы. На ноябрьской конференции 1913 г. А.И. Гучков вынужден был заявить о разрыве «договора» с правительством, политика которого уже стала представлять «прямую угрозу конституционному принципу». Трагизм сложившейся политической ситуации Гучков видел в том, что основная опасность состоит «не в антимонархической проповеди, не в антирелигиозных учениях, не в пропаганде идей социализма и антимилитаризма, не в агитации анархистов против государственной власти», а в том, что правительство своими реакционными действиями подрывает государственные основы, «революционизирует общество и народ», приближая тем самым страну к новой революционной вспышке. «Историческая драма, которую мы переживаем, заключается в том, что мы, — подчеркивал Гучков, — вынуждены отстаивать монархию против тех, кто является естественными защитниками монархического начала, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти против носителей этой власти». Гучков считал необходимым поднять оппозиционный тон выступлений фракции «Союза 17 октября» в IV Думе вплоть до отклонения правительственных законопроектов и отказа голосовать за кредиты. И хотя позиция Гучкова не была поддержана думской фракцией (более того, в ней произошел раскол), тем не менее она свидетельствовала о росте патриотической тревоги среди правого крыла либералов.²⁶