Достоинство буддизма:
- он оставил позади себя «самообман моральных понятий» и занял позицию «по ту сторону добра и зла»
- «очагом движения были высшие и даже ученые сословия».
В христианстве: «инстинкты подчиненных и угнетенных выступают на первый план - именно низшие сословия ищут в нем спасения. «Христианство – это ненависть к уму, гордости, мужеству, свободе».
Политеизму Ницше противопоставил монотеизм, названный им «величайшей опасностью прежнего человечества». Собственно, сопоставление религий понадобилось для того, чтобы убедительнее доказать необходимость разрушения христианства. Причина прихода новых верований на смену старым: в «испорченности» предыдущих. Так, «дорогу христианству проложила испорченность язычества», возникшая в результате ослабления и омораливания античного человека, а причиной Реформации была «испорченность церкви», хотя, по его же словам, это было духовной маскировкой «грубости сильных потребностей».
Причины происхождения христианства:
- в соответствии с его учением о жизни, воле к власти, ее подъемах и упадках, - психофизиологическая: «Христианство родилось на почве физиологической порчи, и только на такой порче могло оно пустить корни».
Социальная база христианства («Антихрист»): христианство привлекло на свою сторону все «отбросы и объедки» общества, писал об «абсолютно плебейском начале христианства», о трех элементах в христианстве: угнетенные всякого рода, посредственности всякого рода, неудовлетворенные и больные. Это люди, которые ненавидят реальность и поэтому устремляются в мечты о мире ином.
Идея сострадания, по Ницше, «опаснее любого порока», она губит здоровые инстинкты. Христианский альтруизм - это альтруизм слабых. Роду нужна гибель неудавшихся, слабых, выродившихся, а христианство усиливает инстинкт слабых, вставляя «палки в колеса отбора».
Социальный смысл ницшевской критики христианства очевиден: Ницше считал, что обличение христианства ударит по социализму. Он использовал слово «религия» и для обозначения собственной позиции, противопоставив «стадным животным и апостолам равенства» новые «ценности».
Религиозный культ.
Религиозный культ - результат перенесения людьми своих представлений о законе и праве на природу. «Проблема, - которую ставят себе люди того времени, - пишет Ницше, - теснейшим образом примыкает к вопросу: как может более слабое племя всё же диктовать законы более сильному, воздействовать на него, управлять его поведением (в отношении к более слабому племени)?» И здесь первобытные люди обращаются за аналогией к праву - договорному праву. Они заключают своего рода договоры с божествами, подчиняющими себе природу, «причём обе стороны взаимно обязуются к известному поведению, дают залоги и обмениваются клятвами». В некоторых случаях в отношении божеств люди считают более существенным «насильственное принуждение» и тогда обращаются к магии и колдовству».
«Бог умер!» («Веселая наука», 1881)
Подобная позиция тесно связана с представлениями Ницше о переоценке всех ценностей, о «смерти Бога» и сверхчеловеке. Ницше полагал, что христианство с его нигилистическим пренебрежением к посюсторонней жизни, лицемерной проповедью лживой морали является главной причиной кризиса западной культуры. Отсюда необходимость пересмотра ценностей, основанных на христианстве, и прежде всего идеи Бога, посредством которой «толпа» утверждает свое право на равенство («перед Богом – мы все равны!») и отвергает правомерность существования «высших людей», - для них «этот Бог» был «величайшей опасностью». И теперь, считает Ницше, благодаря именно его собственной философской работе «умер этот Бог», а тем самым открылся путь для осуществления задачи «превзойти человека», превзойти «маленькие добродетели», «счастье большинства». Идею Бога Ницше заменяет мифом о сверхчеловеке: «Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек». По мысли Ницше, это существо будущего, не подверженное состраданию, эгоистичное, - ему, будущему существу, мыслитель советует «заткнуть уши» от «маленьких слов», подобных выражениям «для ближнего», «ради ближнего». И «смерть Бога», и «сверхчеловек», и ряд других идей Ницше свидетельствуют о том, что при всей радикальности обличения им религии сам он не до конца отошел от мифологического мышления.