V. Действия на македонском театре

Из свойств театра и подготовки к войне мирного времени, а также расположения сил противника — для турок был, до подвоза подкреплений, выполним план действий такой, какой рекомендовал фон дер Гольц: оставив в районах крепостей Скутари и Янины по две дивизии, закрывая ими фланг и тыл, всеми силами встретить сербов. Турки (или фон дер Гольц) ошиблись в оценке южного фронта или не принимали в мирное время в расчет Грецию. Греческий флот также был оценен не по качеству — и турки Сирию отнесли с VIII-м корпусом ко 2-й инспекции и через Салоники предполагали базироваться на Азию. С объявлением войны эта надежда рухнула, железная дорога Салоники — Демстика — Константинополь была также скоро прервана, и Западный (Македонский) театр был предоставлен собственным силам. Незаконченная мобилизация и неоправдавшиеся расчеты мирного времени привели к тому, что на всем театре турки 5 октября имели силы вдвое меньшие, чем [199] союзники (сербы, греки и черногорцы, вместе взятые). Быстрое стремительное наступление союзников по рассмотренным в I главе путям приводило к окружению турецкой армии.

Положение турок

Первоначальное стратегическое положение турок тем не менее было выгодное, и они могли бы рассчитывать на успех: прикрываясь от Греции на горных перевалах двумя дивизиями низама и двумя редифными (Сересской и Янинской), опираясь при этом на крепость Янину, а в районе Беране — Скутари прикрываясь двумя дивизиями низама и одной редифной против Черногории, турецкий главнокомандующий на Македонском театре Али-Риза-паша мог бы сосредоточить значительную Западную армию под начальством Зекки-паши для действий против сербов.

Во исполнение этого плана Зекки-паша 5 октября, в день перехода границы союзниками, сосредоточивал свою армию впереди Куманова, где сходились пути из Сербии и Болгарии через Гилян — Вранья — Тырговиште — Кюстендиль — Каратова, и прикрывая на левом фланге Приштину-Митровицу (Косово Поле) двумя дивизиями.

В его армию были включены V, VI и VII корпуса, но вместо откомандированных двух дивизий низама{22} VII корпуса включены были редифные; 17 дивизия VI корпуса еще не перешла из Монастыря. V корпус двумя дивизиями подтягивался к Истибу, а одна дивизия (13-я) была в Салониках вместе с мобилизовавшейся еще редифной. В общем, 5 октября впереди Куманова были два корпуса (VII и VI) и мог один поспеть к развязке большего сражения (V-й).

Армия была усилена отрядами арнаутов (10–15 тыс. чел.). [200]

Штаб командующего Западной армией находился в Велесе, штаб главнокомандующего остался в Салониках.

По плану фон дер Гольца, Западная армия предназначалась первоначально для того, чтобы сначала покончить с Болгарией через Кюстендиль, но теперь надо было действовать против Сербии.

Расположение турецкой главной квартиры

Когда с границы были получены известия о переходе сербами границы, то Али-Риза приказал перейти в наступление.

Зекки-паша составил план: наступать двумя корпусами VII (Фети-паши) и еще не сосредоточившимся V-м с фронта на г. Вранья в долину Моравы, а VI корпусом (Джавида-паши) обойти левый фланг сербов. По-видимому, о силах, составе, направлении сербских колонн в турецкой главной квартире были самые туманные сведения. И совсем не было принято во внимание направление из Болгарии Кюстендиль — Куманово, откуда появилась II сербская армия.

Кумановское сражение

Сербская главная квартира развернула III, I и II-ю армии по охватывающей дуге в отношении к району сосредоточения Западной турецкой армии и ядру этой армии у Куманово — Ускюб. На исходном положении от центральной I-й правофланговая, III-я и левофланговая II-я находились в расстоянии не более двух переходов, так что с начала операции все три армии были в выгодном положении, имея возможность оказать скорую поддержку друг другу.

Пути I-й и II-й сходились в одной точке, в Куманове; пути III-й армии выходили на фланг турецкого [202] сосредоточения и долиной Ситницы через Качиникский проход выходили даже в тыл его, к Ускюбу.

Опасность этой операции была большая при полном сосредоточении Западной турецкой армии у Куманова, когда она могла раздавить поодиночке любую сербскую группу, но у турок к началу сражения у Куманова было лишь около 70 тыс. человек.

Кратчайший путь — 2 перехода — предстоял 1-й армии, центральной, и она была сделана наиболее сильной — из 4-х дивизий пехоты и 1 кавалерийской, в общей сложности превышающей сосредоточивающуюся турецкую группу.

II-я армия (Кюстендильская) своими двумя дивизиями, перевезенными через Софию, могла от границы поспеть на фланг турок к Куманову в три перехода. Эта армия усиливалась Рыльской дивизией (болгарской), двигающейся от Дубницы через Джуму.

Рыльская дивизия предназначалась для движения тремя колоннами; правой западной, которая двигалась от Джумы на Качана — Истиб, она выходила в разрез между Кумановской турецкой группой и собирающимся V корпусом и Салониками, а двумя, направляющимися долиной Струмы и прямой горной дорогой на Салоники, она разъединяла и от этой базы Западную армию, а Санджак не беспокоил сербов, потому что туда направлен Ибарский отряд{23} для соединения с черногорцами.

III-я армия, предполагалось, не встретит серьезного сопротивления и составлена из двух дивизий. На ее непосредственное содействие можно было рассчитывать все же лишь при особо благоприятных обстоятельствах.

Итак, к Куманову могли поспеть во всяком случае не менее 6-ти дивизий, а при надобности оттянуты ближайшие колонны из 3-й армии и Рыльской дивизии, [203] т.е. всего более ста тысяч. Такой план сербской главной квартиры вполне отвечал сложившейся обстановке. Турецкие авангарды занимали горные дефиле на пути наступления сербских армий.

Действия I-й сербской армии

С объявлением войны все сербские армии перешли границу. I-я армия перешла у Ристоваца. Три дивизии (Моравская 1-го призыва, Дринская 1-го призыва и Тимокская 1-го призыва) наступали тремя путями, имея в резерве Дунайскую дивизию 1-го призыва. Службу разведки несли кавалерийская дивизия (Арсения Карагеоргиевича) и четники.

9-го октября, не встретив серьезного сопротивления со стороны охраняющих частей VII корпуса, авангарды дивизий подошли к Кумановской позиции у Топаницы.

В штабе армии не имелось еще сведений о приближении II-й сербской армии. Командующий, королевич Александр, решил атаковать 10-го, не ожидая подхода, хотя ему главная квартира рекомендовала соблюдать осторожность. Кроме хорошего знания местности, точных сведений в штабе армии не было и даже предполагалось, что турецкой армией командует Шефкет-паша.

Турецкие позиции тянулись впереди Куманова на 12 километров (Ногорич — Липковка). Хороший обстрел по открытым подступам долины Моравы. Окопы усиливали оборону. Три дивизии VII корпуса могли бы оказать здесь серьезное сопротивление. VI корпус, находясь за правым флангом (17 и 18-я дивизии), составлял резерв, предназначенный для перехода в наступление.

10-го октября три сербские дивизии при содействии всей своей артиллерии атаковали Кумановские позиции VII корпуса. Сербы, развернув цепи под прикрытием артиллерии, повели наступление. Борьба за перевес в [204] огне скоро склонилась на сторону сербов. Авангардные части турок скоро были сбиты. К вечеру бой замер, когда сербские цепи были на средних и ближних дистанциях.

Вечером Джавид-паша, командир VI-го корпуса, получил приказание содействовать VII корпусу атакой в левый фланг сербов. В ночь на 11-е он атакует левофланговую дивизию сербов, но безрезультатно — плохо организованная атака была отбита.

11-го с утра сербы продолжали атаку. Турки перешли окончательно к обороне. Подавляемые огнем сербов, они едва держались на своих позициях.

Тогда у Зекки-паши создается план: отвести VII корпус на тыловую позицию, а VI-м корпусом атаковать левый фланг сербов, подтягивающихся к новой позиции VII корпуса. По крайней мере, так объясняет Зекки-паша начало отступления турок{24}.

В 12 часов дня VII корпус побежал, увлекая за собой VI. Сербы энергично преследовали почти до Ускюба.

Причину бегства командир корпуса Фети-паша видел в отсутствии дисциплины в редифной дивизии{25}, которая, получив приказание об отступлении, обратилась в бегство сквозь линию стоявших за ней войск.

Сербы позднее захватили переписку Зекки-паши и в числе прочих документов донесение Зекки-паши главнокомандующему:

«Уже сообщил вам, что главное сражение продолжалось до 12 часов. Наш VII корпус сильно пострадал. Чтобы помочь ему, приказал Джавиду произвести стратегический маневр на левом фланге сербов и обойти его, в крайнем случае занять его настолько, чтобы освободить путь отступления [205] VII корпусу. Фети-паше приказал медленно отступать с его разъединенными частями.

Когда Фети-паша отдал приказание об общем отступлении, бой был в разгаре. VII корпус был подвержен адскому огню сербов, и после приказания корпусом овладела паника. Солдаты бежали во все стороны, не зная сами куда, лишь бы спастись от страшного огня неприятеля.

Таким образом, этот корпус совершенно уничтожен и солдаты в своем бегстве бросили числящиеся в корпусе 150 орудий, боевой материал, съестные припасы и ружья. Небольшой остаток войск добежал до Ускюба. Таким образом, план Джавида-паши совершенно не удался. Судьба остальных частей мне не известна{26}. Мы не в состоянии продолжать бой с неприятелем.

С душевной болью сообщаю вам сегодня официально потери в главном сражении на Македонском театре».

Почему Джавид ничего не предпринял на левом фланге сербов? Во-первых, он был расстроен неудавшейся ночной атакой на сербов и их контратакой. Во-вторых, он получил известие о приближении Кюстендильской группы — II-й сербской армии. Турецкие отряды, охранявшие пути из Кюстендиля, были отброшены. С прибытием II-й армии положение правого турецкого фланга становилось критическим. II-я армия грозила не только флангу, но и могла отрезать путь отступления турок. Сведения о появлении левой колонны II-й армии от Каратова повлияли на решение Джавида-паши. [206]

Джавид-паша после отступления пытался задержаться в Ускюбе, в одном переходе от поля проигранного сражения, чтобы прикрыть сбор рассеянного VII корпуса.

Али-Риза-паша телеграфировал Зекки-паше: «Отправьте возможно больше войск V-ro корпуса на помощь Ускюбу. Я постараюсь также послать еще войска отсюда» (т.е. из Салоник).

Вслед затем главнокомандующий получил дополнительное донесение, которое отнимало надежду удержать Ускюб:

«Только что возвратился с поля битвы, где происходило наше главное сражение.

VII-й корпус окончательно уничтожен. Небольшое число спасшихся войск деморализовано и находится вблизи Ускюба. Стараюсь из них сформировать несколько рот. Завтра, в пятницу, продолжаю организацию с целью, если возможно, воспрепятствовать занятию неприятелем Ускюба».

Донесение подписано Фети-пашой.

12 октября Фети-паша доносил, что из остатков расстроенных корпусов собрано до сорока тысяч. Фети-паша послал мулл поднять магометанское население местного санджака (уезда). Явилось до 15 тыс. арнаутов.

Тем не менее Зекки — и Фети-паши оба пришли к убеждению, что главное сражение на Македонском театре было проиграно.

Наступление II-й армии

II-й армии пришлось встретить лишь слабое сопротивление у Егри-Паланка и Каратова. Турецкие отряды поспешили при первом же натиске сербов очистить свои позиции, бросив у Каратова и свою артиллерию. [207]

7-я Рыльская дивизия болгар, входившая в состав II-й армии, приняла участие в Кумановской операции правой колонной, двинутой на Качана-Истиб. В этом районе из V-го корпуса были налицо одна дивизия низама (15-я) и одна редифная дивизия{27} да еще дивизия в долине Струмы.

7-я болгарская (Рыльская) дивизия 5-го октября начала наступление, вперед выслав македонские четы для разведки. 5-го же взяла Джуму с боя. Турки заняли для обороны Качану. По болгарским сведениям, турецкие силы, сосредоточившиеся здесь, достигли 17 батальонов низама и редифа. Ген. Тодаров, одновременно с Кумановским боем, атаковал Качану. Бой здесь длился три дня и турки отступили к Истибу, где перед городом заняли снова позицию.

Здесь Рыльской дивизии оказали поддержку местные жители, болгары, напавшие с тыла на турок во время боя, и Истиб также был очищен.

Взятие Ускюба

I-я сербская армия 13-го октября около 11-ти часов утра подошла к Усдюбу, где пытался своим арьергардом задержаться Джавид-паша. Бой с арьергардом продолжался всего полтора часа, после чего турки очистили город, потеряв остатки артиллерии (20 орудий). Арнауты начали бесчинствовать в городе, еще не занятом сербами, и, чтобы прекратить это, европейские консулы обратились к командующему I-й армией королевичу Александру с просьбой вступить в город и прекратить беспорядки. После этого сербы не замедлили войти в город, выслав для преследования турок кавалерийскую дивизию (Арсения Карагеоргиевича). [208]

Наступление III-й сербской армии

III-я армия ген. Янковича получила задачу очистить арнаутское гнездо, долину реки Лаб, и через Приштину на Качаникский проход и Гилян выйти на левый фланг Западной турецкой армии, содействуя I-й на линии Ускюб — Куманово.

Шумадийская дивизия перешла границу у Модаре. Моравская (II-го призыва) у Преполаца. Арнаутский отряд у Подуева оказал сопротивление. 6-го вечером сербы взяли окопы у Подуева, а утром 7-го октября 19-м полком Подуево взято — и долина Лаба стала во власти сербов. Выход из долины Лаба к Косову полю замыкается Тенешдольским ущельем, которое турки и заняли.

С утра следующего дня (9-го) III-я армия начала атаку Тенешдольского ущелья, занятого турками, которые вместе с арнаутами достигали численности 23 тысяч человек.

Под прикрытием своей артиллерии сербы бросились в ущелье, главными силами обходя его на горы Лепини, Дрогоцан, Пруговац. Скоро они заняли гребни, и перед ними открылось Косово поле с историческими могилами царя Лазаря и Мурада. Воодушевление войск было велико, и турки, не доведя дело до штыкового удара, в беспорядке отошли к Приштине, а затем очистили и самый город. Вечером сербы Моравской дивизией заняли Приштину.

Шумадийская дивизия правым флангом заняла Вучитрн.

Турки частью отступали на Гилян, частью на Качаник. По этим двум направлениям двинулись дивизии III-й армии.

Ген. Янкович продолжал преследовать турок. В Качаникском проходе турки пытались в последний раз задержаться. К утру 14-го октября Качаникский проход взят. Остатки дезорганизованных турецких частей отступили к югу. Тем временем пал Ускюб и они направились [209] к Монастырю. Самостоятельная операция III-й армией закончена. Кумановское сражение произошло так быстро, что содействие III-й армии не понадобилось; при серьезном же сопротивлении турок у Куманова 14-го октября эта армия сыграла бы значительную роль в тылу Куманова.

Ибарский отряд

Ибарский отряд{28} ген. Живковича наступал по долине Ибара, не встречая сопротивления. В Новом Базаре слабый турецкий гарнизон оказал некоторое сопротивление, но был скоро выбит и бросил свою артиллерию.

Турки

21-я дивизия низама, охваченная с запада ген. Вукотичем с его северной черногорской дивизией, взявшей Бераны, а с востока Живковичем, быстро отошла из Санджака, потерпев полное поражение. 17-го октября черногорцы взяли Ипек, 20-го Дечаны, а 22-го сербы и черногорцы выбили турок из Дьяково. Остатки 21-й дивизии низама быстро отошли в Албанию на Дьяково — в долину Черного Дрина к Охридскому озеру на Стругу — Эльбасан — Берат; Санджак занят к 20-му сербами и черногорцами на всем протяжении.

Правая колонна III-й армии 16-го подошла к Призрену между Струмой и Призреном. 8 батальонов турок с отрядом арнаутов занимали горную позицию. 17-го сербы атаковали турок и выбили с позиции после 6-часового боя. 18-го город был очищен арнаутами. 19-го правая колонна III-й армии торжественно вступила в Призрен{29}. Сербы вошли в долину Дрина. Пред ними был открыт путь к Адриатическому морю. [210]

К 20-му октября три сербские армии развернулись на фронте Призрен — Велес — Истиб. Рыльская дивизия еще занимала Царево-Село и Джуму.

Наступление Фессалийской армии от границы до жел. дор. Монастырь — Салоники

Турецкий план кампании предусматривал слабость греческой армии и не допускал мысли, что Греция, в 1897 г. выставивши 45 тыс. человек, теперь может выставить в поле 150 тысяч.

И заслон на южной границе оказался не силен:

22-я дивизия низама в Янине и 23-я дивизия в Кожани подкреплялись редифными дивизиями из Берата и Янины. Надежда на две дивизии второго редифа не оправдалась, и турецкая главная квартира могла подкрепить 23-ю дивизию только редифной 2-го класса из Наеджи (Наслич), довольно слабой.

Таким образом 5 турецких дивизий встретили наступление греков. Эти пять дивизий, по местным условиям, разделились на две группы — одна, опираясь на Янину, Превезу и Пентепигадию, закрыла пути от залива Арты в Эпир (три дивизии) и другая, опираясь на Кожани, закрыла горные проходы из Греции в долину Быстрицы (Вистрицы) и Вардара (две дивизии). Последняя группа и численностью, и свойствами местности ставилась в наиболее трудное положение.

* * *

Фессалийская армия под предводительством «диадоха» (наследника престола) Константина перешла границу 5-го октября двумя колоннами на Элассону: одна дивизия через Тырнавос — Мелунский перевал в направлении на Элассону, другая от Куцохирон на Дамаси и по долине ручья Ксериас выходила на фланг Элассонской позиции турецкого авангарда. 5-я дивизия шла на Гревену. 7-го октября после четырехчасового боя турецкий авангард отошел к Сервио на перевалы. Элассона взята. [212]

В Элассоне турецкий авангард занимал холмы, окружающие город; после бомбардировки, начавшейся с утра, в 12 часов дня греки заняли город, взяв семь орудий.

После занятия Элассоны Фессалийская армия двинулась вперед широким фронтом: правофланговой дивизией на Катерину (приморская дорога на Салоники), центром на Сервио — Кожани и 3-й дивизией в долину Быстрицы в обход правого фланга Кожанского турецкого отряда. 5-я дивизия продолжала движение на Гревену.

Кавалерийская бригада двигалась впереди центра.

Сведения о турецкой армии были такие, что турецкие силы определялись до 38-ми тыс. человек, занимающими проходы у Сервио и Катерины.

В Серандопоронском проходе центр был короткое время задержан турками. Здесь греки дошли до позиции турецкой артиллерии и отбросили турок, отступивших к Сербии{30}. 10-го октября ночью центр занял Сервио с мостом через Быстрицу.

12-го октября авангард вступил в Кожани, отданные турками без сопротивления. 14-го октября диад ох Константин торжественно вступил в город, встреченный всем населением с митрополитом во главе. Встреча была исполнена патриотического энтузиазма, проявленного греческим населением.

Правая колонна заняла Катерину, гарнизон которой оказал слабое сопротивление грекам и отошел на север.

После занятия этих пунктов Фессалийская армия продолжала движение: правым флангом на Клиди, центром на г. Верриа, левым флангом на Острово (пункты на ж. д. Салоники — Монастырь).

5-я дивизия, заняв Гревену, продолжала движение в направлении на Кожани — Монастырь через Флорину. [213]

17-го октября центр своим авангардом занял Веррию почти без сопротивления. Турки пытались задержать наступление в проходе Трипотамос, но поспешно отступили.

5-я дивизия, двинувшаяся на Кайлар, взяла его 17-го же числа и потеснила турок у г. Острово, где у дер. Налбандкиой турки, отступавшие на Монастырь, оказали сопротивление. После оставления Кожани Кожанский турецкий отряд раскололся. Часть его отступила на Веррию — Иенидже — Салоники, другая часть (около 4 тыс. чел.) на Монастырь. Эта последняя у Налбандкиой и пыталась оказать сопротивление. 5-я греческая дивизия атаковала их. Охваченные паникой турки разбежались, оставив свою последнюю артиллерию — 7 орудий — и 500 чел., отдавшихся в плен.

Отступившие к Иенидже здесь подкреплены были частями 14-й дивизии низама из Сереса.

К 20-му октября Фессалийская армия, прервав сообщение Салоники — Монастырь, развернулась на фронте Клиди — Няуста — Острово — Флорина. Она правым флангом и центром была в виду Салоник и вступала в долину Вардара.

Положение турок

Начавшаяся было перевозка малоазиатских редифов прекратилась в самом начале под угрозой греческого флота.

Опасения превратились в панику, когда в полночь 18-го октября греческая миноноска № 12, выйдя из порта Катерины, внезапно проникла в Салоникский залив и пустила две мины в турецкий броненосец «Фехти-Булен». Судно стало заливать, в котельной произошел взрыв. Броненосец затонул. Миноноска вернулась в Катерину. Перевозка совсем прекратилась, а оставшиеся команды пошли на пополнение в Иенидже. [214]

Эпирская армия

Эпирская армия ген. Сапунзакиса вступила в долину Арты, и объектом ее действий были укрепления Превезы и Янинский отряд турок. При помощи миноносок Превеза была блокирована с моря и с залива Арта. Когда же греки взяли форт Никополь к северу от Превезы, командовавший городом, то Превеза сдалась с гарнизоном в 500 человек. Сапунзакис начал наступление на Янину. Турки стремились задержаться на позиции у Пентепигадия, укрепленной в мирное время.

Общее положение

Общее положение к 20-му октября: на Македонском театре сопротивляются два укрепленных пункта — Скутари и Янина.

Полевые армии турок потерпели поражение на северной и на южней границах. Бегущие войска стягиваются к двум центрам — к Монастырю, где есть свежая дивизия низама, и к Салоникам, где также свежая дивизия низама. Сообщение с базой (Малая Азия) прервано. Армии союзников замыкают кольцо вокруг полевой армии турок и клином на Велес и Истиб разъединяют Салоникскую и Монастырскую группы их.

Ликвидация Западной армии

Положение турок

Остатки VI и VII корпусов отступили (вернее, бежали) по Монастырской дороге и приведены в некоторый порядок у Прилепа (Прилипе). От Истиба части отходили долиной Вардара к Салоникам. Прикрыть V-м корпусом [215] разбитые корпуса VI и VII не удалось, потому что это уже было не исполнимо — V корпус сам уже терпел частичные поражения от болгар и греков и около него стягивалось кольцо их. Разбитые корпуса получили поддержку только от дивизии низама, оставшейся в Монастыре. 21-я дивизия находилась в долине Черного Дрина (отходила к Дибре и далее на Охриду). Ей послано приказание идти на поддержку Скутари, но она получила приказание много позднее, в Струге, когда ей оставалось лишь одно — укрыться в южной Албании.

Планы союзников

Сербская главная квартира решила продолжать наступление на Западную армию, отступившую к Монастырю, III-й и I-й армиями, две же сербские дивизии II-й армии дать болгарам в состав Адрианопольской осадной армии, что давало возможность из-под Адрианополя взять I-ю болгарскую армию Кутинчева и двинуть ее вперед к Константинополю, для совместных действий с III-й болгарской армией.

Шумадийская дивизия III-й армии с ген. Янковичем направлена долиной Дрина на Алессио и Дураццо к Адриатическому побережью. Ибарский отряд должен был занимать Санджак и содействовать черногорцам, которые теперь могли все силы сконцентрировать у Скутари.

7-я болгарская дивизия, усиленная резервной бригадой, получила задачу очистить Восточную Македонию между Струмой и Вардаром, наступая широким фронтом на Салоники.

Греческие армии — Фессалийская, выделив 5-ю дивизию к Флорине на Монастырь, остальными должна была продолжать наступление на Салоники; Эпирская продолжала движение к Янине. Эскадра Эгейского моря могла развить десантным отрядом операции по занятию островов Эгейского моря. [216]

Бой у Прилепа

Зекки-паша с более нерасстроенными частями V-го корпуса занял позицию в горном проходе в 10 верстах к сев.-вост. от Прилепа. Ему удалось собрать около 20 батальонов свежих войск (V корпуса и дивизии низама из Монастыря). Местность благоприятствовала ему — горные кряжи в проходе представляли очень сильные позиции, обходы без путей очень трудны, сербам трудно применять свою сильную артиллерию, турки поставили 8 горных орудий. Сербам, чтобы выставить свою артиллерию на позицию, надо было с пехотой пройти узкое ущелье и провезти через него и артиллерию под огнем турок. Сербам удалось выставить только два горных орудия и вести бой исключительно пехотный.

21-го октября утром сербы начали атаку по обледенелым скатам гор с выпавшим снегом. 21-го и 22-го неоднократные атаки сербских Моравской 1-го призыва и Дринской 1-го призыва дивизий были отбиты; сербы несли большие потери. Имел некоторый успех только 5-й полк.

23-го к вечеру 7-му полку удалось ворваться на позицию и, наконец, сопротивление турок было сломлено. Прилип был занят.

24-го Зекки-паша по дороге к Монастырю еще раз пытался задержаться и нанес сербам чувствительные потери, но тоже был отброшен.

В это же время Моравская дивизия 2-го призыва (III арм.), преследуя призренского мутассерифа, Мехмед-пашу, заняла Кичево (Крчево), вклинившись между Западной армией и 21-й дивизией, находившейся в долине Черного Дрина с присоединившимся к ней отрядом беглецов из Ускюба с командиром VI-го корпуса Джавид-пашой. Ни Зекки-паша, ни Джавид-паша не имели сведений друг о друге и потому не пытались соединиться. [217]

К югу от Монастыря туркам посчастливилось: 5-я греческая дивизия, наступавшая от Флорины к Кайлару, временно потеряла Кайлар и могла продолжать наступление лишь после поддержки от главных сил Фессалийской армии.

Зекки-паша, собирая остатки разбитой армии и окрестные гарнизоны, собрал у Монастыря около 40 тыс. человек.

Сражение у Монастыря

2-го ноября Зекки-паша занял позицию на левом (северном) берегу р. Черной на высотах деревень Ванук, Стара Сербия, Беранцы, Тверлобыль, Могила. 3 ноября Моравская и Дринская дивизии 1-го призыва атаковали турок и отбросили за реку, к самому городу. Здесь турки вновь заняли позиции на высотах у дер. Кукуречены, Ращаны, Кеклин и Оризели. Коннице и подошедшей Дунайской дивизии 1-го призыва удалось захватить мост через реку, не допустив турок разрушить его. Турки пробовали отбить мост, но неудачно.

3 же ноября часть турецких войск пыталась уйти на запад к Охриде (путь на соединение с Джавид-пашой), но Моравская дивизия 2-го призыва, двигаясь по Призренской дороге, преградила им путь. После боя один турецкий батальон положил оружие, остальные отошли к Монастырю обратно, бросив полевую и горную батареи.

4-го Зекки-паша вновь пытался овладеть мостом у Новака на правом фланге турок, но тоже безуспешно.

5-го положение стало безнадежным: г. Острово был занят дивизией Фессалийской греческой армии. 5-я греческая дивизия от Флорины теперь могла перейти тоже в наступление, покинув свои окопы.

5-го ноября главные силы корпуса Зекки-паши сдались в плен, ровно через месяц после начала войны. Сам Зекки-паша с 10 таборами бежал к Флорине, где с фронта их встретила 5-я греческая дивизия, а с тыла [218] настигла конница; после почти месячного скитания по горам Зекки-паша в начале декабря выбрался и соединился с Янинским отрядом.

Иенидже — Салоники

Иенидже

После потери Кожани и отступления большей части Кожанского отряда к Монастырю, Али-Риза-паша у Иенидже (Яница) расположил на позиции 14-ю дивизию низама, перевезенную из Сереса и усиленную прибывшими в начале мобилизации командами азиатских редифов. С остатками отступивших частей отряд доходил до 25 тыс. с 24 орудиями.

Иенидже — священный магометанский город, прикрывает мост через Вардар и находится на дороге Салоники — Монастырь. Поэтому выбор этой позиции надо назвать в стратегическом отношении очень удачным.

Али-Риза-паша мог здесь сосредоточить больше войск, взяв из гарнизона Салоник, но он боялся оставить город ввиду приближения с севера болгар. Впрочем, 21-го октября Рыльская дивизия была еще на расстоянии нескольких переходов от Салоник. 20 октября диадох начал наступление, отделив 5-ю дивизию на Флорину — Монастырь и предоставив, с правого фланга, колонне из Катерины наступать на Клиди — Салоники к устью Вардара.

21 октября с 6 ч. утра греки атаковали у Иенидже укрепившихся на холмах турок. Когда турки были выбиты с позиции, они заняли самый город и оказали сильное сопротивление в нем. Отступая к Салоникам, турки потеряли 14 орудий, 4 пулемета и большое число пленных. Разрушив оба моста через Вардар (железнодорожный и шоссейный), турки сосредоточились в Салониках. [220]

Занятие Восточной Македонии

20-го октября Рыльская дивизия с приданной к ней резервной бригадой двинулась широким фронтом для занятия Македонии к востоку от Вардара: бригада полк. Митова, действовавшая у Кочана — Истиб, на Струмицу — Салоники; бригада полк. Чилингирева от Царева-Села на Петрич — Кукуш — Салоники; бригада ген. Георгиева (при ней штаб дивизии) долиной реки Струмы на Серее — Салоники.

Ввиду описанных выше событий наступление болгар не встретило нигде серьезного сопротивления, потому что турецкие войска IV-го корпуса были оттянуты на другие пункты театра. В крае оставались слабые гарнизоны и банды башибузуков, грабивших и убивавших христиан. Рыльской дивизии пришлось ускорить марши и делать переходы по горам до 40 верст, чтобы скорее прекратить в стране зверства турок. В долине Струмы турки (войска и башибузуки) сжигали при отступлении болгарские деревни и, покидая Демир-Гиссар, согнали 200 городских христиан и заперли в церковь, которую подожгли. Все сгорели живьем.

Рыльской дивизии большую поддержку оказали македонские четы под начальством воеводы Санданского, в числе до 2000 чел. Четники облегчили разведку и вели успешно партизанскую войну, захватив и линию железной дороги Демотика — Салоники.

В неделю Македония была очищена от турок, и Рыльская дивизия появилась перед Салониками. В это время там состоялась сдача грекам, так что непосредственного участия в этом болгары не принимали, но движение дивизии в этой операции сыграло, несомненно, важную роль.

После боя у Иенидже положение Салоник было уже безнадежно. Город изолирован — с востока греки, с юга форт Карабурну легко взят греческим десантом, с [222] севера и запада болгары, которые взяли левой колонной Рупельский проход из долины Струмы и заняли Серес. Корреспондент газеты «Берлине Тагеблат» так рисует состояние Салоник и гарнизона накануне сдачи:

«Телеграфное и морское сообщение прерваны. Сотни голодных и несчастных дезертиров шатаются по улицам, напоминая об ужасах отступления наполеоновской армии. Трупы людей и лошадей валяются неубранными. Город переполнен беглецами, замерзающими от холода и умирающими от голода. Армия в ожидании сербов и греков расположилась у городских стен. Вид ее ужасен. Офицеры частью разбежались, частью сидят без оружия в кафе и ресторанах, равнодушные к гибели солдат. Население в паническом ужасе ожидает погрома.

Австрия, Англия и Франция прислали суда, стоящие наготове в порту. Кругом мерзость запустения, символизирущая разгром Турции».

Так описал положение немецкий корреспондент, симпатизирующий Турции.

В 5 час. вечера 24-го октября греческие войска начали переходить Вардар. Настолько греки были уверены в занятии Салоник, что еще 23-го греческий главнокомандующий просил по телеграфу министра прислать медиков для дезинфекции турецких казарм в Салониках и оспенную прививку в предупреждение заболеваний, бывших в Салоникском гарнизоне.

Еще хуже было в окрестностях, где еще блуждали мелкие отряды турок: 23 октября командир сербского кавалерийского полка Золович получил следующее сообщение, подходя к г. Дойран (к северу от Салоник):

«В городе стоит тысяча турецких солдат с полковником. Население разоружило солдат, взяло в плен полковника и приглашает сербский полк войти в город». [223]

26 октября закончили переправу. Консулы английский, французский, германский и австрийский явились вместе с салоникским комендантом и представителем турецкого главнокомандующего, Тахсин-пашой, в греческую главную квартиру предложить условия сдачи и просили о сохранении оружия, обещая не принимать участия в военных действиях до окончания войны. Диадох Константин отказал, требуя сдачи оружия и назначив срок для ответа 5 ч. утра. В 5 ч. утра салоникский комендант снова явился и просил сохранить 5000 ружей. Туркам снова был дан двухчасовой срок, а когда уполномоченные для переговоров не явились, в 9 ч. утра 26-го греки начали наступление. Передовые цепи подошли к турецким аванпостам. В 4 1/2 часа дня Тахсин-паша прислал офицера с письмом, в котором заявлял, что принимает условия сдачи.

29-го в Салоники вступил греческий король.

После сдачи Монастыря Моравская дивизия 2-го призыва направлена по дороге на Охриду — Эльбасан в Дураццо.

Ген. Янкович с Шумадийской дивизией прошел долиной Дрина и занял Алессию. Таким образом, вновь сосредоточилась III армия, заняв Адриатическое побережье. Турки оставались в районе Янины, в южной Албании между р. Шкумби и Яниной и в Скутари. Полевая армия перестала существовать, и союзники занялись административным устройством освобожденных христианских областей.

Эпирская армия после занятия Пентипегадии подвигалась медленно к Янине. За конец октября и весь ноябрь армия подвинулась лишь на полтора перехода. Причиной медленного движения были: 1) слабость Эпирской армии, которая не подавляла турок своей численностью, 2) выгодные для обороны свойства местности, 3) подкрепления, полученные гарнизоном от Берата. С 1 декабря греки оттеснили, наконец, турок на линию фортов, отрезав от моря десантным отрядом, наступавшим на Филиатес. [224]

Таково было положение на Западном театре к началу переговоров в Лондоне.

Обладая большим коммерческим флотом и с первого дня войны без серьезных столкновений господствуя в Эгейском море, греки развили к ноябрю десантные операции на островах. Десант облегчался использованием 95 коммерческих транспортов и полной беспомощностью турок в море.

Греческая эскадра совместно с 8-й дивизией постепенно заняла острова Тазос, Имброс, Самофраки, полуостров Халкедон, острова Икария, Лесбос, Эмбос, Хиос, Крит и Самос присоединились сами, имея некоторую самостоятельность от турок.

В результате к декабрю греки не только отрезали сообщения по морю, но и захватили легко острова.

Потери сторон

Потери убитыми и ранеными среди армий союзников выразились к началу декабря:

Болгары — 67 тыс. чел.{31}

Сербы — 25 тыс. чел.

Греки — 17 тыс. чел.

Черногорцы — 3 тыс. чел.

Итого 112 тыс. чел.

Сведения о потерях турок очень не точны и теперь еще не выяснены, но они превышают потери союзников.

Достигнутый результат союзниками — европейская Турция исчезла с карты Европы. В Европе у турок осталось три крепости (Адрианополь, Скутари, Янина) и два укрепленных лагеря — у Чаталджи и Дарданелл, прикрывающие к началу переговоров двери в столицу.

Примечания

{1} Около половины.

{2} Около половины. (так в тексте, вероятно должно быть «По четверти.»)

{3} По четверти.

{4} После начала войны несколько резервных бригад были доукомплектованы до полного штата дивизии; ввиду чего в описании боев будут встречаться дивизии с № выше 9-го.

{5} В ноябре 1912 г., после поражения турок, фон дер Гольц в газете «Neue Freue Presse» писал, что он предлагал туркам оборонительный план действий, но с содействием Румынии.

{6} Из корпуса не все части прибыли, и к корпусу была придана редифная дивизия.

{7} Часть корпуса еще была в Константинополе.

{8} С самого начала войны Западный театр потерял связь с Восточным и Али-Риза явился здесь таким же главнокомандующим, как Назим-паша на Восточном, фактически не подчиняясь ему.

{9} Больше конницы не было в распоряжении командующего III-й армией.

{10} Махмуд-Мухтар-паша, командир III-го корпуса и одновременно морской министр, член совета министров, к тому же сын великого визиря Гази-Мухтара.

{11} Кроме того, дезертиры из Адрианополя передавали вести о недостаточном запасе продовольствия в крепости, что давало надежду взять крепость измором. Оказалось, что крепость на 1 1/2 месяца все же снабжена продовольствием.

{12} Подполковник фон Дрейер пишет: «Превосходно обученные в мирное время части попробовали, опираясь на Лозенградскую победу, забыть 16-го октября отдел применения к местности и за это жестоко поплатились».

{13} Адрианополь связан с армией и столицей беспроволочным телеграфом.

{14} См. официальные бюллетени турецкого правительства.

{15} По описанию фон Орейера.

{16} Газета «The Daili Telegraph».

{17} Из Эскикиоя от Немировича-Данченко в «Русское Слово» 24 октября (послана 20 октября).

{18} Почва в этой части Фракии глинистая и легко растворяется от дождей, превращаясь в невылазную грязь.

{19} После Лозенграда и Люле-Бургаса кавалерия могла бы принести большую пользу, но ее там не было почти совсем.

{20} Этот маневр показывает, что 11-го ноября Явер-паша еще надеялся на установление связи с флотом и Галлиполи.

{21} Надежда на усиление дарданелльской эскадры судами из черноморской была слабая, после того как болгарские миноносцы атаковали и вывели из строя в Черном море два лучших судна.

{22} Одна в Приштине, одна в Беране.

{23} Составлен из Шумадийской дивизии 2-го призыва и одной вновь сформированной бригады.

{24} Судя по его донесению главнокомандующему.

{25} В некоторых известиях она названа Тетовской (по реке Санджака), местная Ускюбская.

{26} Сообщение с Приштиной было прервано.

V-й корпус ближе к Зекки-паше, но он его выпустил из рук, а корпусный командир, видимо, не заботился о сохранении связи с своим командующим армией.

{27} Одна дивизия V-го корпуса была в Салониках, одна в Сересе и 15-я только в долине Струмы.

{28} В некоторых донесениях он назван V-й армией.

{29} Призрен был столицей сербского короля Стефана Душана (Сильного).

{30} Среди пленных был Фехли-паша и два германских офицера.

{31} Кроме того, на Чаталдже 15 тыс. чел. вместе с больными.

Балканская война 1912 — 1913 гг.

Вместо предисловия.

Цель настоящего очерка — дать краткое, связное и притом совершенно объективное изложение всех важнейших обстоятельств Балканской войны 1912—1913 гг., вплоть до заключения Бухарестского мира и окончания константинопольских переговоров Болгарии с Турцией.

Телеграммы и корреспонденции, помещенные во время войны в газетах, на этот раз были и неверны, и противоречивы, как никогда. Происходило это не всегда по вине корреспондентов, а потому, что в последнюю Балканскую войну, во-первых, военная цензура была строже, чем когда-либо, а во-вторых, бездорожье и убогая обстановка почтово-телеграфной службы на театре войны не давали возможности корреспондентам своевременно и обстоятельно обслуживать пославшие их газеты.

О строгости цензуры свидетельствуют драконовские инструкция, которым вынуждены были подчиняться военные корреспонденты.

В Болгарии, например, им было запрещено, под угрозой немедленной высылки и даже предания военно-полевому суду, сообщать:

1) Об организации, дислокации и числе войск, о всех подготовительных мерах к выполнению различных операций.

2) О перемещении войск, штабов, командного состава, этапных пунктов и резервов.

3) Названия войсковых частей, нумерацию их, имена командиров частей.

4) О вооружении войск и укреплений, о санитарном состоянии армии и её продовольствии.

5) О действительности стрельбы противника и её меткости.

6) О подготовке и движении войск и подкреплений к театру военных действий.

7) О состоянии и провозоспособности железных дорог, шоссейных и других путей в тылу армии.

8) Сведения о противнике, добытые путем тайной разведки.

9) Имена убитых и раненых и число их ранее появления официального бюллетеня.

10) Воспрещались сообщения неблагоприятных для болгарской армии военных сведений и критика действий военного начальства.

«По существу этой драконовской инструкции,—говорит один из корреспондентов, Н. П. Мамонтов,—для представителей прессы осталось только писать о погоде или сочинять заранее хвалебные оды...»

Вот почему все телеграммы «собственных корреспондентов» с театра войны отличались таким поразительным убожеством сведений, не дававшим читателю возможности хотя сколько-нибудь основательно ориентироваться в ходе войны.

Некоторые из корреспондентов, попав в такую обстановку, поспешили уехать, некоторые, более энергичные, старались всякими обходными путями добыть хоть какие-либо сведения, а большинство, сидя за сто верст от передовой линии, просто «фантазировало».

Когда-же корреспондентам, томившимся в Старой Загоре, в главной квартире болгарской армии, было, наконец, разрешено отправиться в Мустафа-Пашу, штаб-квартиру второй армии,—они возликовали. Но это ликование было очень непродолжительно: их тотчас-же обязали не выезжать никуда далее двух верст от города, вновь пригрозив, в случае нарушения этого распоряжения, немедленно выслать из пределов Болгарии. «Тогда, — говорит Н. П. Мамонтов, — началось бегство корреспондентов; первыми бежали итальянцы и австрийцы, окруженные всеобщим недоверием и плохо замаскированным недоброжелательством. Единственно, кому при таком режиме жилось припеваючи, это корреспондировавшему в одну петербургскую газету г. Б.

Этот фантазер был весьма доволен запрещением выезжать из Мустафа-Паши и, сидя в цензурном бюро, набрасывал такие «красочные картины» боев, им, будто-бы, «лично наблюдавшихся», что вся цензура рыдала у него на плече.

— О, если-бы все так писали, как вы!

Но и г. Б. пришлось поссориться с цензорами, находившими, что «он слишком много пишет, читать некогда».

Тогда г. Б. переселился в Петербург, и «описания боев» стали у него еще красочнее...»

Таких корреспондентов было не мало.

«Здесь (в Старой Загоре),— пишет другой корреспондент, г. Пиленко,—корреспонденции сочиняются наглым образом: сидит человек в комнатке около цензурного бюро и строчить описание того, как осаждают Адрианополь, с подробностями, с техническими выражениями, номерами дивизий и с описаниями геройских поступков... Один из корреспондентов в самом конце старо-загорского сиденья совершенно откровенно говорил:

— Если нас завтра не пустят в Мустафа-Пашу, то я больше не могу написать ни строчки: моя фантазия окончательно истощилась!..»

Так писалась история.

Эти «фантастические» корреспонденции исправлялись военными цензорами.

В роли цензоров явились добровольцы: наряженные в военные мундиры господа профессора химии, механики и ботаники, явившиеся в армию послужить отечеству. Не зная, что с ними делать, главная квартира и определила их в цензора. Профессора зоологи и астрономии ровно ничего не понимали в военном деле, но зато в недостатке усердия их винить было нельзя: строгое соблюдение не только действительных военных секретов, но и «секретов полишинеля» было надежно обеспечено.

О постановке почтово-телеграфной службы в армиях союзников корреспонденты рассказывают нечто уже совсем фантастическое, хотя эти рассказы и не противоречат действительности. Один из корреспондентов, г. Пиленко, рассказывает, например, такой факт:

Он догнал штаб той армии, которая взяла Лозенград, в 65 верстах от этого города.. По видимому, все устраивалось отлично: в штабе телеграммы были разрешены, но для того, чтобы их отправить, надо было посылать эти разрешенные телеграммы в Лозенград. Г. Пиленко нашел болгарина, который, конечно, за особую плату, согласился доставить депеши по адресу. Мало того, бывший болгарский премьер-министр Геннадиев написал начальнику станции особое письмо: «Важные депеши, Пиленко симпатизирует Болгарии, пожалуйста поскорей и т. д.». Телеграммы отправили...

Что-же из этого вышло?

«Через три дня,—повествует г. Пиленко,—курьер возвращается и рапортует:

— «Начальник станции говорить, что ему приказано не пускать корреспондентских депеш раньше пяти дней после их подачи, для сохранения секрета. Он очень сожалеет, что не может исполнить просьбы г. Геннадиева...» Затем курьер вынимает всю пачку телеграмм и торжественно возвращает их г. Пиленко, радуясь, что довез их обратно в совершенной целости!..

Вот что рассказывает другой корреспондент, г. Мамонтов.

Он сдает телеграмму в триста слов в Яни (в трехстах верстах от Старой Загоры). При этом происходить следующий характерный диалог:

— Что-же мне делать с вашей депешей? — спрашивает телеграфист.

— Отправьте по телеграфу в свободное время.

— Да у нас не бывает свободного времени... День и ночь поочередно выстукиваем служебные депеши... Впрочем, завтра-же отправим на буйволах до Лозенграда. А там по телеграфу пойдет...

— Нет, и там на буйволах,—вмешивается другой телеграфист,—до Ямбола.

— Когда-же она дойдет до Москвы?

— Дней через десять, не раньше.

— А если «срочною» ее сдать?

— Тогда на сутки позже.

— Почему?!

— Срочную надо записать в реестр, она ведь втрое дороже,—а буйволы, все равно, скорее не повезут, будь она хоть десять раз «срочная»...

Все это происходило еще в то время, когда военное счастье не изменяло болгарам, но после неудачи под Чаталджей положение военных корреспондентов сделалось уже невыносимым.

Корреспондентам было категорически заявлено, что их не только телеграммы, но и письма отсылаться не будут до окончания чаталджинской операции.

— «Корреспонденты хороши, пока есть победы,—говорили в штабе.—В переживаемой нами драме,—им, посторонним свидетелям, не место...»

И корреспонденты поспешили уехать.

Не лучше было их положение и на других театрах войны.

Из всего сказанного следует, что читатели, даже внимательно следившие по газетам за ходом войны по описаниям и телеграммам военных корреспондентов, отчасти фантастическим, отчасти запоздалым, не могли как следует ориентироваться в происходивших событиях.

Правда, после войны уже успели выйти отдельными изданиями «воспоминания» корреспондентов, но и они недостаточны для того, чтобы читатель мог, даже с их помощью, придти к какому-либо определенному выводу.

Эти «воспоминания» слишком бессвязны, эпизодичны, а главный их недостаток заключается в том, что все они писались при совершенно неверном освещении событий.

Вот, например, какими словами заключает свою книгу один из лучших и наиболее осведомленных военных корреспондентов, г. Мамонтов.

«Несомненно — спаянный кровью, пролитой при совместном достижении общих задач, Балканский союз не распадется и явится могучим фактором будущего...»

А что, в действительности, осталось от этого «могучего фактора» — теперь?

Не досмотрев до конца Балканской трагедии, авторы этих «воспоминаний» рискнули рассказать содержание её последнего акта и — жестоко ошиблись.

Вот почему мы думаем, что в настоящее время, когда уже опустился занавес и последний акт кровавой трагедии сыгран, наш очерк будет своевременен: он даст читателю возможность проследить весь ход недавних событий, хотя и в кратком, но связном изложении, не затемненном предвзятыми идеями и преждевременными выводами.

Прежде чем приступить к изложению военных действий на четырех театрах войны: болгарском, сербском, черногорском и греческом, необходимо сказать о причинах войны и о том знаменитом «союзном договоре», на который возлагалось столько преждевременных надежд с одной стороны и опасений — с другой.

Причинами войны выставлялись: 1) со стороны Болгарии— категорически отказ Турции в даровании автономии Македонии и в наказании виновников Кочанскаго погрома, совершенного турками в Македонии; 2) со стороны Сербии — наглое задержание турками сербского военного груза в Салониках, провозившегося через этот порт с их-же разрешения; 3) со стороны Греции— обстрел греческого парохода турками и отказ в наказании виновников этого инцидента; 4) со стороны Черногории — отказ Турции в вознаграждении разоренных турецким погромом жителей Белополья и Бераны.

Но это все так-называемые «формальные» причины войны, которых можно было найди не мало. Действительная причина, вызвавшая союз четырех балканских государств против Турции, таилась, конечно, в том положении, которое создалось на Балканском полуострове после того, как Берлинский конгресс исковеркал Санъ-Стефанский договор.

Болгары не переставали мечтать о «целокупной" Болгарии, сербы — об открытом море, Греция — о Крите, Эгейских островах, Салониках и северном Эпире, а Черногория — о Скутари.

Тяжелое положение Турции, вследствие неудачной войны с Италией из-за Триполи, окрылило надежды четырех балканских государств.

Трудно было придумать лучший момент для начатия военных действий против Турции.

Это и повело к заключению союзного договора между Болгарией и Сербией, а к ним впоследствии присоединились Черногория и Греция.

Этот болгаро-сербский договор и послужил причиной печальных недоразумений по окончании войны, лишивших в конце-концов Болгарию большей части завоеванной ею территории.

Вся беда заключалась в том, что по договору предполагались одни результаты войны, а в действительности получились совершенно другие. Договор не предусматривал завоевания Болгарией Фракии, совсем не предполагал возможности появления автономной Албании.

«Болгаро-сербский договор, — говорить в своей брошюре «Сербы и болгары» профессор белградского университета А. Белич,—был заключен на тот случай, если сербам и болгарам придется одним воевать против турок. Он не представляет сербско-болгарского соглашения, как части договора «Балканского союза»; «Балканский союз» нисколько не предрешается им и даже не предполагается». А между тем то, что происходило на Балканах, была война против турок не сербов и болгар, но четырех союзных государств; в этой войне каждое из упомянутых государств сделало вовсе не то, что предполагалось сделать. Вместо освобождения Македонии из-под турецкого ига велась борьба на всех пунктах Европейской Турции. Многим казалось близким уже и самое изгнание турок из Европы.

Для такой войны у союзников никакого договора не было и это было огромным минусом; он и был причиной всех тех ужасов, которые последовали для союзников по окончании победоносной войны.

Коалиционная война, война нескольких союзников, без предварительного договора, по возможности точно предусматривающего её результаты, была безумием и результаты этого безумия не замедлили сказаться, когда дело дошло до раздела завоеванной территории.

Глава І. Война Болгарии с Турцией

30 сентября 1912 года болгарским правительством турецкому посланнику в Софии была передана нота, в которой перечислены основные реформы, могущие улучшить тяжкую судьбу христианского населения в Турции. В этой ноте указывалось на необходимость введения областной автономии назначением губернатором бельгийца или швейцарца; учреждения областной выборной скупщины, жандармерии, предоставления свободы обучения в школах и учреждения народного войска. Осуществление реформ предлагалось поручить особому верховному совету, составленному в одинаковом числе из христиан и мусульман, под контролем послов великих держав и посланников балканских государств в Константинополе. Порте предлагалось заявить, согласна-ли она на удовлетворение требований обязательством проведения реформ в шестимесячный срок. Кроме того, предъявлялось требование, в доказательство согласия, немедленно демобилизовать войска.

Вместо демобилизации части турецких войск, собранных во Фракии, на другой-же день после вручения приведенной выше болгарской ноты, был опубликован султанский манифест о мобилизации редифов и части территориальных войск.

В этом манифесте султан напоминал о миролюбии Турции и её традиционном уважении прав других народов и рас. «Оттоманы,—говорилось в нем далее,—чужды злых замыслов. Несмотря на великие затруднения, переживаемые Турцией, она постепенно вводить реформы на благо её народностей. Однако, маленькие соседи, намереваясь остановить прогресс Турции, согласились напасть на нее. Болгарские, сербские, черногорские и греческие мечтатели, забыв, как дорого оттоманы продают свою жизнь, сколь героически сражаются в Триполитании, выслали войска на наши границы, заставив нас мобилизовать армию, верную хранительницу чести нации. Ныне долг оттоманов защищать отечество, которое их предки оросили драгоценною кровью, не допустить врага безнаказанно попрать священную почву, каждая частица которой содержит останки предков, помешать нападению на наследие оттоманов. Подобно предкам, храбро защищавшим отечество, оттоманы должны спешить на границы, чтобы ударом сабли отсечь руку, дерзающую посягнуть на оттоманское отечество». В конце манифеста султан выражал уверенность, что «оттоманы присоединять новые лавры к лаврам предков».