40. Проблема культуры в русской философии.
Выделяя важнейшие приоритеты в развитии русской культуры конца XIX – начала XX века, нельзя обойти вниманием важнейшие его характеристики. Конец XIX – начало XX века в истории русской культуры принято называть Русским Ренессансом или, в сравнении с золотым пушкинским веком, серебряным веком русской культуры. Этот период в развитии русской культуры связан с подъемом во всех сферах духовной жизни русского общества: отсюда и термин «духовный ренессанс». Возрождение лучших традиций русской культуры в самом широком спектре: начиная от науки, философской мысли, литературы, живописи, музыки и кончая искусством театра, архитектуры, декоративно-прикладного искусства.
Представление об искусстве расширяется до человеческой деятельности вообще, включая все: неканоническую религию, революцию, любовь, «умное веселие» народа и др. символизм при этом во многом опирался на положение Достоевского «красота спасет мир», которое было взято Вл. Соловьевым как метафизическое основание его концепции всеединства. Именно философия всеединства Вл. Соловьева и его поэтическое творчество стали фундаментом русского символизма. Одним из существенных, главных понятий в культуре Серебряного века в целом и в философии и искусстве В. Соловьева, в частности, стало понятие символа- образа. Проникновение философских религиозных идей в искусстве также находит отражение в творчестве В. Соловьева. В философской лирике В.Соловьева символ-образ концентрирует в себе как мирское художественное, так и священное божественное, философское начала. Философские идеи западно – европейской культуры под влиянием позднего немецкого романтизма, французской традиции – на русской почве философских взглядов Вл.Соловьева трансформировались весьма своеобразно: так ницшеанская идея «сверхчеловека» преобразовалась из проповеди волевого утверждения личности, поставившей себя «по ту сторону добра и зла» - в «залог высшей природы в глубине души человеческой» (Вл.Соловьев). «Сверхчеловеческое» понималось как «всечеловеческое» или богочеловеческое». Вместо эгоцентризма и вседозволенности появляется идея возвышения личности, отдающей себя «общему благу». Таким образом, коллективизм русского национального самосознания одерживает верх над индивидуализмом западно – европейской культуры.
У Бердяева ключевая роль принадлежала свободе и творчеству («Философия свободы» и «Смысл творчества»): единственный механизм творчества — свобода. В дальнейшем Бердяев ввел и развил важные для него понятия:
царство духа,
царство природы,
объективация — невозможность преодолеть рабские оковы царства природы,
трансцендирование — творческий прорыв, преодоление рабских оков природно-исторического бытия.
Но в любом случае внутренней основой бердяевской философии являются свобода и творчество. Свобода определяет царство духа. Дуализм в его метафизике — это Бог и свобода. Свобода угодна Богу, но в то же время она — не от Бога. Существует «первичная», «несотворённая» свобода, над которой Бог не властен. Эта же свобода, нарушая «божественную иерархию бытия», порождает зло. Тема свободы, по Бердяеву, важнейшая в христианстве — «религии свободы». Иррациональная, «темная» свобода преображается Божественной любовью, жертвой Христа «изнутри», «без насилия над ней», «не отвергая мира свободы». Богочеловеческие отношения неразрывно связаны с проблемой свободы: человеческая свобода имеет абсолютное значение, судьбы свободы в истории — это не только человеческая, но и божественная трагедия. Судьба «свободного человека» во времени и истории трагична.
Бердяев: «Наиболее выражает мою метафизику книга «Опыт эсхатологической метафизики». Моя философия есть философия духа. Дух же для меня есть свобода, творческий акт, личность, общение любви. Я утверждаю примат свободы над бытием. Бытие вторично, есть уже детерминация, необходимость, есть уже объект».
Философия для Вернадского есть условие, причём неустранимое условие для научной работы. Эта та среда, в которой существует наука и без которой науки нет. Знание тут получено не путём точного научного наблюдения и опыта, а через философские искания и интуицию.
“Философское миропредставление, - пишет В. И. Вернадский, - в общем и в частностях создаёт ту среду, в которой имеет место и развивается научная мысль. В определённой мере она её обусловливает, сама меняясь (в результате) её достижений”.
Вместе с тем философия не может быть выше науки и не должна довлеть над наукой. Преимущество науки (относительное, конечно) Вернадский видит в том, что она – в отличие от философии – даёт результаты общезначимые, достоверные.
«Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах» — основное сочинение П. Флоренского. Вопрос "что есть истина?" подразумевает "зачем нужна истина?" Субъективно воспринятая истина есть достоверность, но критерии достоверности зыбки. Флоренский подчеркивает что ни интуиция, ни её противоположность (дискурсия, рассудок) достоверности истины не дает. "Истины нет у меня, но идея о ней жжет меня", подводит итог философ.
Отмечая неразумность истины, Флоренский утверждает, что она как абсолютная данность превыше всего, в т.ч. и разума. Отсюда происходит переход в сферу теологии и различение сущности и ипостаси (рационалистическая, рассудочная омиусианская философия и духовная, разумная, омоусианская философия), утверждение метафизической триады «Истина, Добро и Красота», сердцевиной которой является любовь ("любовь есть субстанциальный акт, переходящий от субъекта на объект и имеющий опору — в объекте"). Любовь близка по смыслу к вожделению, однако разница между ними в предмете: "любовь возможна к лицу, а вожделение — к вещи". Любовь имеет трансцендентный (потусторонний) источник и подразумевает самоотверженность, преображение ("сияние лица"), целомудрие (цельность) и переход в вечность (любовь не может не быть вечной). Идеализация любимого воспринимается как иконописание, противоположное как карикатуре (утрировании негативных черт), так и бытописанию. Противоположностью любви является грех (момент разлада), ересь ("рассудочная односторонность"), распутство (хождение разными путями).
Говоря о преображающей силе любви, Флоренский переходит к идее Софии "идеальной личности мира", "Вечной Невесте Слова Божия", "Церкви в её небесном аспекте", человечеству, которое есть "Четвертое Лицо" святой Троицы. София - это тварь, приобщившаяся к истине. Необходимым условием для любви и дальнейшего приобщения к истине является дружба и товарищество.