В) Эпистемологический анархизм
Итак, что же привело Фейерабенда к анархизму?
С точки зрения методологии, анархизм является следствием двух принципов: принципа пролиферации и принципа несоизмеримости.
Согласно принципу пролиферации, нужно изобретать и разрабатывать теории и концепции, несовместимые с существующими и признанными теориями. Это означает, что каждый ученый — вообще говоря, каждый человек — может изобретать свою собственную концепцию и разрабатывать ее, сколь бы абсурдной и дикой она ни казалась окружающим.
Принцип несоизмеримости защищает любую концепцию от внешней критики со стороны других концепций. Если кто-то изобрел совершенно фантастическую концепцию и не желает с нею расставаться, то с этим ничего нельзя сделать: нет фактов, которые можно было бы противопоставить этой концепции, т. е. она формирует свои собственные факты; мы не можем указать на несовместимость этой фантазии с фундаментальными законами естествознания или с современными научными теориями, т. е. автору этой фантазии эти законы и теории могут казаться просто бессмысленными; мы не можем упрекнуть его даже в нарушении законов логики, ибо он может пользоваться своей особой логикой. Автор фантазии создает свой собственный мир и все, что не входит в этот мир, не имеет для него никакого смысла. Таким образом, соединение принципа пролиферации с принципом несоизмеримости образуют методологическую основу анархизма: каждый волен (даже должен) изобретать свою собственную концепцию; ее невозможно сравнить с другими концепциями, ибо нет никакой основы для такого сравнения; следовательно, все допустимо и все оправдано.
История науки подсказала Фейерабенду еще один аргумент в пользу анархизма: нет ни одного методологического правила, ни одной методологической нормы, которые не нарушались бы в то или иное время тем или иным ученым. Более того, история показывает, что ученые часто действовали и вынуждены были действовать в прямом противоречии с существующими методологическими правилами. Отсюда следует, что вместо существующих и признанных методологических правил мы можем принять прямо противоположные им. Но и первые, и вторые не будут универсальными. Поэтому методология вообще не должна стремиться к установлению каких-либо универсальных правил.
И, наконец, к анархизму толкают Фейерабенда его социально-политические взгляды. Он является одним из немногих современных философов науки, которые подходят к рассмотрению науки и ее методологии с точки зрения счастья и свободного развития людей, т. е. с точки зрения гуманизма. Фейерабенд отчетливо видит, что в современном обществе даже наука — это, казалось бы, чистое и бескорыстное стремление к истине — часто оказывается антигуманной. Она постепенно превращается в средство эксплуатации людей, в средство их оболванивания и отупления с целью превратить человека в покорного раба государственной машины. Фейерабенд выступает против духовного закрепощения людей и восстает против науки, когда она используется как средство такого закрепощения. Анархизм Фейерабенда — это, в сущности, восстание против того духовного рабства, в котором держит людей буржуазная культура. Никифоров А.Л. Ффия науки
ФЕЙЕРАБЕНД (Feyerabend) Пол Карл (1924-1994) - амер. философ и методолог науки. Один из наиболее ярких и оригинальных представителей постпозитивизма. Род. в Вене, изучал математику, астрономию и историю в Венском ун-те, теорию драматургии в Веймаре. Одним из его учителей в Вене был философ-марксист В. Холличер, о котором Ф. вспоминал с благодарностью. Однако в своих работах он использовал марксистский язык редко, в основном эпатируя своих академически настроенных коллег цитатами из Ленина и Мао. После войны ему предлагали стать ассистентом сначала драматург Б. Брехт, затем Поппер, с которым Ф. познакомился в 1948, но он отказался от обоих предложений. С 1951 Ф. преподавал философию в Англии, с 1958 - в США, с 1967 был проф. Калифорнийского ун-та в Беркли.
В своей концепции Ф. своеобразно сочетал идеи критического рационализма, позднего Витгенштейна, «научного материализма» и интереса к альтернативным идейным движениям. Спектр его интересов был весьма широк - от анализа современного театра до методологии квантовой механики. Первоначально получил известность как критик неопозитивизма. В противоположность гипотетико-дедуктивной модели науки и кумулятивизму выдвинул тезис «теоретического реализма», означающий, что принятие некоторой теории детерминирует способ восприятия явлений, что ведет к неизбежной «теоретической нагруженнности» эмпирических данных. Рост знания, по Ф., происходит в результате пролиферации (размножения) теорий, которые являются несоизмеримыми (дедуктивно не связанными, использующими разные методы и разные понятия). Ф. отстаивал позицию теоретического и методологического плюрализма: существует множество равноправных типов знания, и данное обстоятельство способствует росту знания и развитию личности. Самые плодотворные периоды развития науки - периоды борьбы альтернатив. Их истоки коренятся в различии мировоззренческих и социальных позиций ученых. Социологически интерпретируя познание, Ф. отказался от понятий истины и объективности знания, подчеркнул относительность критериев рациональности в познании и деятельности.
Этот круг идей получил подробное обоснование в главной работе Ф. «ПРОТИВ МЕТОДА» (Against Method. L., 1975; рус. пер. в кн.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.). Ее подзаголовок - «Очерк анархистской теории познания» - говорит о стремлении автора дать представление о новых принципах философии науки. Анархистский взгляд на историю науки и культуры предполагает, что познание осуществляется стихийно, в хаотичном переплетении всех форм сознания и деятельности. Реконструируя галилеевское обоснование коперниканства, Ф. выделяет в качестве единственной универсальной нормы познания принцип «все дозволено» («anything goes»). Он означает, что ученые вправе использовать любые методы и процедуры, теории и подходы, которые им представляются удобными. Из него вытекают два следствия: во-первых, следует постоянно изобретать новые методы, поскольку ни один из них не является универсальным и безошибочным; во-вторых, нельзя достичь успеха, если время от времени не принимать один из них и не придерживаться его, несмотря на его несовершенство, - это принципы пролиферации и упорства. Ф. пересматривает традиционные методологические процедуры типа верификации или фальсификации, отстаивает значение психологического убеждения и политического вмешательства в науку как средств обеспечения прогресса познания. Ведь каждая фундаментальная теория, с его точки зрения, составляет замкнутый мир, выражающий мнение группы ученых, и потому для ее критики и опровержения недостаточно чисто научных средств. Эта «иррациональность» науки не позволяет считать ее некоторой образцовой и приоритетной формой знания по сравнению с мифом или магией.
Обосновывая свою позицию, Ф. блестяще использует свои обширные знания по истории науки и культуры. Написанная в прекрасном стиле, ироничным языком, эта кн. вызвала большой резонанс, но одновременно и жесткую критику со стороны коллег - Агасси, А. Масгрейв, Тулмина, Харре, Хессе, Лаудана и др.
Социальная философия Ф., изложенная в кн. «Наука в свободном обществе» (1978), исходит из концепции «свободного общества», в котором «все традиции имеют равные права и одинаковый доступ к центрам власти», что должно обеспечиваться правовой «защитной структурой» и демократической практикой «гражданских инициатив». Науку следует уравнять в правах с другими идеологиями и тем самым поставить заслон сциентизму как частной идеологии науки. Отделение церкви от государства следует дополнить отделением науки от государства - это, считает Ф., послужит гуманизации как самой науки, так и современной культуры. И. Т. Касавин
ПОСТМОДЕРНИЗМ, ПОСТМОДЕРН - термин, описывающий социально-культурную трансформацию высокоразвитых стран Запада, происходящую в последнюю четверть XX в. Значение термина «П.» зависит от контекста его употребления и, соответственно, от того, в рамках какой понятийной пары он выступает. В социально-историческом контексте «постмодерн» - the Postmodernity, die Postmoderne - коррелят «модерна» {the Modernity, die Moderne, la modernité) как эпохи, простирающейся приблизительно от начала Нового времени до середины XX столетия. В эстетическом контексте П. (Postmodernism, Postmodernismus) - контрагент «модернизма» как стиля и этапа в истории искусства. (В рус. языке соответствующие понятия сопряжены с двусмысленностью, возникающей из-за специфики языковой традиции: слово «модерн» в русском словоупотреблении прочно закреплено за направлением в искусстве конца XIX - начала XX веков.)
Если отвлечься от точечных фактов употребления термина «П.» в философско-исторической и культур-философской литературе первой половины XX в. (он встречается, например, у Тойнби), то появление понятия П. следует отнести к концу 60-х годов. В этот период термин «П.» операционализируется сначала в дискуссиях по теории архитектуры, а затем в литературной критике и в искусствоведении. (Одной из первых публикаций, в которых термин «П.» стал использоваться не для обозначения стилевых изменений в архитектуре, а как обобщенное выражение общезначимого культурного сдвига, была статья Л. Фидлера в журнале «Плейбой» за 1969.) «Постмодернистской» называли свою позицию молодые художники, музыканты и теоретики искусства, стремившиеся подчеркнуть тем самым свое несогласие с эстетической теорией модернизма. Основными приметами новой позиции были: скепсис по отношению к идее первородства, оригинальности; отказ от представления о художнике как творце; стирание различия между «высокой» и «массовой» культурой; смещение внимания с порождения нового на игру с уже созданным. Следствием этой переориентации стал принципиальный эклектизм, сознательное внедрение в работу множества скрытых и явных цитат, предпочтение пародии, пастиша и коллажа.
При ближайшем рассмотрении оказывается, однако, что едва ли не все черты «постмодернистской» эстетики уже содержатся в художественной практике «модернизма»: смешение стилей и коллаж, равным образом как и размывание грани между высокой и массовой культурой имело место в поп-арте 50-х, а стирание грани между искусством и повседневностью практиковали еще в 20-е годы такие типично модернистские течения как дадаизм и футуризм. Выдержать натиск критики адептам П. помог выход в свет эссе Лиотара La condition postmoderne (1979), а появление в начале 80-х работ Бодрийара о «симулякре» и «симуляции» придало термину «П.» статус социально-критического понятия; наконец, статья Джеймисона «П. и культурная логика позднего капитализма» (1984) распространила дискуссии о П. на англо-американское пространство, обусловив тем самым «постмодернистский» бум в исследовательской литературе. Этот бум не продлился, правда, и десятилетия: уже в конце 80-х чувствуется пресыщенность некогда будоражившими дебатами, появляются публикации о «конце П.», о «пост-постмодерне» и т.д.
Употребление термина «П.» в качестве обозначения некоторого философского направления некорректно. П. как философии не существует и существовать не может. Отражением тенденций П. в интеллектуально-философской плоскости может служить постструктурализм, а в социально-философском плане содержания, связываемые с П., исчерпываются понятиями «постиндустриальное», «посткапиталистическое» и «информационное» общество. Осмысленность термина «П.» поэтому не раз ставилась под сомнение. Он уместен лишь в качестве маркера глобальных изменений в социокультурной реальности, переживаемых высокоразвитыми странами Европы и Северной Америки. Этот сдвиг носит объективный характер и не сводится к интенциям отдельных интеллектуалов, будь это проводники П., связавшие с ним свою профессиональную карьеру, или его оппоненты, пытающиеся дезавуировать П. как недоразумение.
Неслучайно Лиотар избегает субстантивации прилагательного postmoderne (этому, впрочем, препятствует и франц. язык, в котором существительное moderne отсутствует), ведя речь не о П. как некой сущности, а об условиях, или о ситуации П. в социальной и культурной сфере. Суть этой ситуации, как подчеркивает Лиотар, заключается не в проявлении свойств, каковых «модерн» якобы не имел, а в особом отношении к «модерну». П. не есть нечто, что следует после «модерна» или направлено против него - основные черты ситуации «постмодерна» уже заключены внутри «модерна»: дело заключается лишь в специфической рефлексии на эти черты. Своеобразие ситуации П., по Лиотару, состоит в радикальном недоверии к идеологиям, содержащим в себе притязание на всеохватывающее объяснение мира и тем самым претендующих на абсолютную легитимность. К числу таких идеологий, которые Лиотар называет «большими наррациями», или «метанаррациями», относятся наррации эмансипации, науки, просвещения и религии. Любая мировоззренческая система, провозглашает ли она спасение через веру в откровение, освобождение от эксплуатации или бесконечный прогресс за счет технического обустройства мира, имплицитно содержит в себе тоталитарный заряд. Претендуя на всеобщность, а значит - на статус единственно истинной, любая метанаррация стремится вытеснить или покрыть собой все альтернативные наррации.
Культурная ситуация, обозначаемая как «ситуация постмодерна», имеет ряд социальных, эстетических и интеллектуальных параметров. Ключевой формулой для характеристики этой ситуации стало «исчезновение социального» (Бодрийар). Под этим провокативным выражением имеется в виду утрата, растворение (и в этом смысле - исчезновение) универсальной среды, в прежние эпохи служившей эстетическим опосредованием человеческой деятельности и обеспечивавшей интерсубъективность взаимодействия людей. Событие, которое переживается не в некотором интерсубъективном пространстве, а на экране телевизора или компьютера, теряет свою «событийность». Доступ к культуре более не опосредуется ни в пространстве, ни во времени, ее произведения становятся объектами пассивного созерцания; культурная деятельность утрачивает свое коммуникативно-практическое измерение, обретая характер вторичного репродуцирования внешнего мира. Это обстоятельство находится в центре размышлений Джеймисона.
Кроме того, «исчезновение», или «конец социального», о котором говорит Бодрийар, означает исчезновение связующих общество культурных скреп; субъекты социального действия превращаются в результате в изолированные социальные атомы. В этой связи теоретики П. ведут речь о «фрагментировании субъекта». Индивид превращается современными технологиями массовой коммуникации в плоскость, на которую масс медиа могут наносить любые записи. Фабрикуемая средствами массовой коммуникации фиктивная действительность в такой мере вытесняет «реальность», что индивиды перестают четко различать грань, отделяющую «реальное» от «символического».
Фрагментирование общественной жизни в несколько иных терминах осмысляется Лиотаром. Конец «метанаррации», констатируемый Лиотаром, есть распадение единой «Истории» на множество партикулярных «историй». Прежде единое социальное целое расщепляется на множество альтернативных друг другу «наррации» - мировоззрений, идеологий, образов жизни.
Нормативная нагрузка, придаваемая этому диагнозу, весьма различна. Одни подчеркивают его социально-критический заряд (очевидный у Джеймисона и раннего Бодрийара), другие усматривают в тематизации П. вариант культурного пессимизма и неоконсерватизма (упрек, обычно бросаемый Лиотару). Отсюда крайняя пестрота оценок в литературе о П.
С девизом П. принято связывать такие имена как Лаку-Лабарт, Поль Вирилио (Франция), Рорти (США), Одо Марквард, Слотердайк (ФРГ). Из многочисленных исследований, популяризирующих П., можно выделить работы социологов Баумана (Великобритания), Энтони Гидденса (США) и Питера Козловски (ФРГ), философов Вольфганга Вельша, Ульриха Зоннемана, Дитмара Кампера (ФРГ) и Джанни Ваттимо (Италия). В. С. Малахов