Гартман Николай - Этика

Эту реабилитацию человека можно назвать чудом этического феномена, воз$ вышенным в нем, тем, именно, что поистине возвышает человека над его толь$ ко лишь присутствием в мире. Кантовские слова о «нравственном законе во мне», который по величию равноценен «звездному небу надо мной», выражают оправданный пафос этического самосознания.

Но тем более необходимо, чтобы метафизика держала эту величественную перспективу в строго критических границах. Из нее не следует ни онтиче$ ски$реального приоритета аксилогической детерминации, ни примата практи$ ческого разума. Все, что из этого действительно вытекает — это аксиологиче$ ский примат идеальной сферы, в противоположность онтологическому прима$ ту реальной сферы.

Раздел VI:

О сущности долженствования

Глава 18. Отношение ценности и долженствования

a) Долженствование идеального бытия

Понятие долженствования уже отчетливым образом содержится в последних приведенных определениях ценностей как принципов. Это понятие отвечает сущности этических ценностей и дает о себе знать даже там, где его особо не вы$ деляют. Оно ощутимо всюду, где дело идет о нереализованных ценностных мате$ риях, от способа бытия которых неотделимо их противостояние действительно$ сти и отношение напряжения между обеими сферами. Все$таки им каким$то об$ разом свойственна тенденция к реальности, хотя в себе они суть чисто идеаль$ ные сущности, и никоим образом нельзя понять, как подобная тенденция может соединиться с их идеальностью.

Данную трудность может разрешить лишь модальный анализ долженствова$ ния. Для начала независимо от него необходимо точнее определить отношение ценности и долженствования.

Есть нечто абсурдное в том, что ценность является бытийно$должным лишь постольку, поскольку ее материя ирреальна. Что человек «должен» быть чест$ ным, прямым, надежным — это все$таки нечто, не отменяемое из$за того, что кто$либо таков в действительности. Он должен быть именно таким, каков он есть. Это — вовсе не бессмыслица и не тавтология. Если данный тезис перевер$ нуть: «человек таков, каким он должен быть», то он будет выражать осмыслен$ ный, абсолютно однозначно ценностный предикат. И этот предикат имеет как раз форму долженствования. Отсюда следует, что момент долженствования уже также принадлежит сущности ценности, т. е. уже должен содержаться в ее иде$ альном способе бытия.

Долженствование в указанном смысле не есть долженствование действий, об$ ращенное к волящему субъекту. Оно есть лишь идеальное или чисто бытийное долженствование. Из того, что нечто в себе ценно, еще не следует, что кто$то должен это выполнить; но это, пожалуй, значит, что оно должно «быть», причем «быть» безусловно — без различия его реальной действительности и недействи$ тельности, даже без различия его реальной возможности и невозможности. Так, можно осмысленно утверждать, что всеобщая дружба народов должна «быть». Это утверждение осмысленно не потому, что дружба народов действительна или возможна, но потому, что она ценна сама по себе. Но нет смысла в утверждении, будто какой$то отдельный человек может быть причиной такой дружбы. Наобо$ рот, для реальных, естественно данных благ действительно то, что они должны быть таковы, каковы есть; но для долженствования действий здесь места нет.

Место для него появляется только там, где какого$то блага кому$то недостает и кем$то оно может быть заработано. Долженствование действий, следовательно, всегда обусловлено долженствованием бытия, но не за каждым долженствовани$ ем бытия следует долженствование действий. Я должен выполнить бытий$ но$должное, поскольку этого еще «нет», и поскольку это в моих силах. Это двой$ ное «поскольку» разделяет два вида долженствования. Между ценностями благ и нравственными ценностями в этой связи нет никакой разницы. Долженствова$ ние идеального бытия всегда с необходимостью им присуще, долженствование же действий — нет.

Бытие ценностей как идеальное бытие безразлично к реальному бытию и не$ бытию. Долженствование их идеального бытия существует независимо от реаль$ ности и ирреальности их материи. И, в свою очередь, как раз это их идеальное бытие не безразлично к реальному бытию и небытию. Долженствование идеаль$ ного бытия в них включает тенденцию к реальности, оно подтверждает ее тем, где она существует, и ставит своей целью там, где ее не существует. Оно транс$ цендирует идеальность.

Эта антиномия заложена в сущности самих ценностей. Она показывает несо$ стоятельность онтологических модальностей для описания своеобразия бытия ценностей, точно выражая их сущность как идеальных и одновременно тесно связанных с реальностью принципов. Эта двойная природа является в них иде$ альным долженствованием: идея их направленности к действительности, идея их категориальной трансцендентности, их прорыва из идеального в реальное.

В этом смысле ценность и идеально должное составляют целое, не растворя$ ясь друг в друге. Они не идентичны. Должное означает будущее восполнение не$ достатка в чем$то, ценность — само это что$то, что должно быть осуществлено и тем самым восполнено. Цель обусловливает направление, а последнее, в свою очередь,— способ целевого бытия. Ценность и идеально должное строго корре$ лятивны, обоюдно обусловлены. Идеально должное — это способ бытия ценно$ сти, ее своеобразная модальность, которая не сводится только к материальному воплощению. Ценность же — содержание долженствования; она — категориаль$ ная структура, модус бытия которой — это модус идеального долженствования бытия. Применяя старые — конечно, нестрогие — понятия, можно сказать: иде$ ально должное является формальным условием ценности, ценность — матери$ альным условием должного. Члены корреляции равноценны — но они взаимо$ связаны не как субстанция и акциденция, а как субстанция и реляция. Ни у од$ ной из сторон нет превосходства. Отношение стабильное, ровное.

b) Долженствование актуального бытия

Пожалуй, долженствование актуального бытия отличается от долженствова$ ния идеального. Оно начинается там, где долженствование идеального бытия противоположно действительности, где в$себе$сущие ценности ирреальны.

Этот род долженствования связан со структурным несоответствием сфер, с отношением напряжения между ними. Это напряжение как раз и есть актуаль$ ность. Ибо хотя реальное и индифферентно к инаковости идеального, само по себе не имеет с ним никакого контакта, никакой тенденции к нему; но идеальное не индифферентно к инаковости реального, нечто в нем выпирает за пределы

этой сферы, к реальному — неважно, существует ли возможность для реализа$ ции. Правда, долженствование актуального бытия тоже еще не есть долженство$ вание действий и не влечет за собой таковых с необходимостью; ибо не все, что не есть, но должно быть, становится объектом стремления. Но и оно так же ради$ кально отделено от долженствования идеального бытия, оно не присуще ценно$ сти как таковой; оно лишь добавляется к ней. А именно, в долженствовании ак$ туального бытия долженствование идеального бытия ценности составляет лишь один момент; другой, столь же существенный момент в нем есть противополож$ ность сфер. Оно, таким образом, находится между долженствованием идеально$ го бытия и собственно долженствованием действий.

Долженствование актуального бытия, таким образом, предполагает небытие бытийственно должного в данной действительности. Оно, таким образом, воз$ можно лишь в реально в$себе$сущем мире, то есть уже предполагает этот реаль$ ный в$себе$сущий мир вместе с его отличными от содержания бытийно должно$ го онтически реальными детерминациями. Своим условием оно имеет всю онто$ логическую систему. Лишь на фоне ее в ее замкнутости и безразличии к ценно$ стям вообще оно выделяется своим способом бытия как неисполненное. Ибо ис$ полнение, если и может где$нибудь произойти, то именно в этом безразличном, замкнутом в себе реальном мире. Инобытие же и противодействие впервые дела$ ют бытийно должное не$сущим, а одновременно с тем само бытийное долженст$ вование — актуальным. Если уж даже тенденция возможна только там, где есть нечто, ей противостоящее. Без этого она исполняется беспрепятственно, то есть уже не является тенденцией.

На этой стадии проблемы онтология и этика четко отличаются друг от друга своими фундаментальными модальностями: бытие и долженствование бытия. Но поскольку последнее актуально и существует только в контрасте и напряже$ нии, корреляция того и другого неравноценна. Превосходство — на стороне бы$ тия. Долженствование как актуальное зависимо от бытия — правда, не от особой структуры и не от содержания сущего, но от наличия реально сущего вообще. Бытие же независимо от долженствования; тот же самый реальный мир может присутствовать, даже если не никакого бытийного долженствования и никакой вмешивающейся тенденции. В себе покоящийся, хотя и подвижный, но подвиж$ ный только онтологически и в своей подвижности замкнутый реальный мир без «тенденции» к чему$либо, без стремления и целенаправленной деятельности очень даже возможен. И он действителен, пока в нем нет ценностно$зрячего и способного к тенденции существа.

Это не противоречит превосходству ценностей как принципов над категория$ ми бытия. В границах сущего долженствование бытия, исходящее от ценностей и становящееся актуальным при несоответствии ему сущего, порождает такие явления, которые никогда не могли бы произойти из категорий. Зависимость и превосходство не составляют противоречия. В иерархическом царстве принци$ пов именно зависимое всегда и необходимо является одновременно превосходя$ щим: высший принцип есть всегда нечто более сложное, более обусловленное и в этом смысле более слабое; низший же всегда более безусловен, более всеобщ, более элементарен и в этом смысле более силен, однако более беден. Высший принцип не может упразднить низший, нарушить его, не может ничего сделать, применяя силу против его детерминации, но на его основе и над его оформлен$

ностью формируются другие, более высокие образования. Только лишь в этом заключается их превосходство.

Таким и никаким другим превосходством обладают ценности в своем транс$ цендировании из идеального мира в реальный. Вся онтологическая оформлен$ ность последнего противостоит этому их трансцендированию. А это противо$ стояние есть одновременно препятствие и условие их способа бытия для реаль$ ного, долженствования актуального бытия.

c) Широта, степень актуальности и этическое измерение долженствования бытия

Реальный мир теперь в себе не является ни ценным, ни контрценным. Он со$ всем не таков, каким должен быть, и не таков, каким он быть не должен. Отдель$ ные ценности могут в нем быть полностью осуществлены, другие — полностью недействительны. Если брать в целом, то бытийно должное в нем всегда наполо$ вину реально, наполовину ирреально. Сам этот мир, стало быть, доходит как бы до половины ценностной высоты. Благо находится в нем посередине между бы$ тием и небытием; а человек как единственный из обсуждаемых носителей блага стоит посередине между добром и злом, не будучи всецело ни тем, ни другим, но причастный обоим. Платоновский образ Эроса в его отношении к вечным идеям есть образ человека в его отношении к этическим ценностям — бытийный модус нравственного существа, как оно реально пребывает в реальном мире.

Для актуальности долженствования бытия эта промежуточное положение его содержания между бытием и небытием является существенным. Актуальность сама увеличивается по мере дистанцирования сущего (стоящего в центре) от бы$ тийно должного. Интервал напряжения между человеком, как он есть, и челове$ ком, как он должен быть, определяет степень актуальности. Долженствование же идеального бытия, чистая значимость ценности, ее не касается. Ведь в отно$ шении этой последней существует интервал напряжения. Он предполагает ус$ тойчивую точку соотнесенности в идеальном. Другая точка соотнесенности, на$ ходящаяся в реальном, подвижна, является смещаемым противочленом ценно$ сти в ее трансцендентном отношении актуальности.

Это отношение, в свою очередь, очевидно предполагает некую линию коор$ динат, на которой имеет место эта смещаемость. Онтологически она есть просто одно из многих других (ценностно$индифферентных) качественных измерений. Есть интересные попытки определить ее как таковую, например попытка Ари$ стотеля понимать ее как координатную линию меры между крайностями слиш$ ком многого и слишком малого1. Здесь теоретической мысли открывается широ$ кий простор. Для проблемы долженствования такие попытки безразличны, они не затрагивают этической сущности этого измерения. Сущность эта заключена исключительно в природе самого долженствования бытия как направления или тенденции к чему$либо. Измерение долженствования первично является чисто аксиологическим — между ценностью и не$ценностью. А основной закон дол$ женствования бытия заключается в том, что его направление в рамках этой би$ полярности всегда однозначно указывает на положительный полюс, на цен$ ность. Если прибавить, что реальное, о ценностном содержании которого идет

1 Об аристотелевской теории меуьфзт см. ниже: гл. 48 а.

речь, всегда находится посередине между двумя полюсами, то следствием этого закона будет то, что исходя из той или иной точки «добро» всегда располагается далее вверх, ближе к ценности, «зло» — далее вниз, ближе к не$ценности. Добро и зло, исходя из реального, суть противоположности направлений на линии эти$ ческих координат долженствования бытия.

Это не определение добра и зла. Это только минимум, который может касать$ ся их даже в любом более позитивном определении.

d) Множественность измерений и многообразие ценностей

Сущность координаты долженствования с ее полярностью ценности и не$ценности одна и та же для всякого долженствования. Но только в его всеоб$ щей структуре. Сущность эта материально дифференцируется вместе с содержа$ нием долженствования. А оно заключено в ценностях.

Но поскольку существует многообразие этических ценностей, и каждая имеет собственное самостоятельное долженствование бытия, мы получаем многообра$ зие линий координат долженствования. Как они соотносятся друг с другом, уз$ нать из сущности долженствования невозможно, ибо эта сущность одна и та же во всех. Если систему координат и можно вообще узнать, то только по системе ценностей. Ибо направление и местоположение определяются идеальными по$ люсами каждой из таких линий. Только внутреннее отношение ценностных ма$ терий может здесь что$то разъяснить.

Каковы бы ни были пересечения этих линий координат, совпадать они в лю$ бом случае не могут. А для реального, которое движется в этой системе коорди$ нат, отсюда вытекает, что оно одновременно может занимать разное положение на различных линиях, и тем самым одновременно может иметь в себе различные интервалы напряженности и различные степени актуальности долженствования бытия; причем тем в большей мере, чем больше ценностей, для которых это ре$ альное является потенциальным носителем.

Но это многообразие направлений и степеней актуальности отнюдь не озна$ чает множественности самого долженствования бытия. У того есть лишь одна модальность, а вследствие этого — одна тенденция. И то и другое существует только в единственном числе. Многообразие обеих заключено исключительно в содержаниях. Множественность, таким образом, характерна для ценностей, долженствование бытия — одно. В этом кроются исторические причины того, почему строгое понятие ценности не могло эволюционировать, пока этика вери$ ла в содержательное единство принципа. Здесь было достаточно понятия дол$ женствования.

Недостаточно его стало с открытием многообразия в самой сфере этических принципов.

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту

a) Опора долженствования бытия в реальном бытии

Но при этом следует кое$что учесть. Долженствование актуального бытия ле$ жит не в идеальной сфере. Оно исходит из нее, но простирается в реальную сфе$ ру, и поскольку в ней оно что$то детерминирует, то такая детерминация есть ре$ альное творение, порождение.

Этот феномен нельзя рассматривать слишком узко. Он представлен отнюдь не только лишь в определении воли ценностями, и уж тем более не только в дей$ ственном эффекте воли. Он заключен уже во всяком одобрении или неприятии, во всякой позиции по отношению к чему$либо и во всяком контакте с чем$либо. Каждый из этих актов есть уже некое реальное поведение. Из этих внутренних реальных факторов складывается этическая действительность — в ситуации, в личных отношениях, в тенденциях общественной жизни. Повсюду трансцен$ дентность сфер друг относительно друга уже налицо. Идеальные образования оказываются реальной силой, обретают актуальность.

Но если долженствование актуального бытия столь ощутимо сказывается в ре$ альном, хотя происходит из совершенно иной области, если оно, следовательно, вмешивается в слепой ход мировых событий, то для долженствования в сущем должна существовать некая точка соотнесенности, как бы точка приложения его сил, Архимедова точка, опираясь на которую идеальная сила может двигать ре$ альное и даже становится реальной силой. Вопреки мнению некоторых теорий для этого недостаточно, чтобы должное и сущее были продуманы с точки зрения бытия в каком$то более высоком понимании, т. е. чтобы существовало «бытие должного». В таком «более высоком» бытии метафизическое единство идеально$ го и реального в$себе$бытия, нам не известное, уже предполагается, то есть, то, о чем стоит вопрос, уже предопределено заранее. Здесь нужно гораздо строже при$ держиваться феномена, следовать его структуре, принимать его апории.

В потоке реально сущего, т. е. в самом флюктуирующем действительном, должна существовать некая точка опоры, с которой долженствование бытия свя$ зано обратной связью. Она должна быть чем$то, что находится в курсе мировых событий, включено в них как часть, зависит от их всеобщих условий; она должна подчиняться законам реального мира, разделять его способ бытия, включая воз$ никновение и исчезновение, быть чем$то преходящим подобно прочим его об$ разованиям. И тем не менее одновременно она должна иметь возможность быть носителем непреходящего, идеального, в этой соотнесенности она должна быть больше тех образований, в каких$то существенных чертах отличаться от всего остального действительного, быть ему противоположным. Короче, она должна быть реальным в$себе$сущим, могущим образовать отправной пункт реальной тенденции в потоке бытия, образованием, способным к той или иной тенденции посреди слепого хода событий, быть может, даже им порожденным и поддержи$ ваемым, и все же обладающим в нем собственным движением.

Не происхождение долженствования в реальном бытии следует искать в этой точке, ибо оно лежит «по ту сторону» бытия, но лишь точку его появления в ре$ альном, точку его метафизического обращения — из только лишь идеальной силы в реальную.

b) Роль субъекта в метафизике долженствования

Такой точкой опоры долженствования актуального бытия в реальном являет$ ся субъект.

Субъект — не как метафизический субъект вообще, но именно как эмпириче$ ский, реальный, такой, каким мы его знаем в человеке,— полностью удовлетво$ ряет названным условиям. Причем только такой субъект. Он единственный в этом отношении. Сам он представляет собой не бытийно должное, но реально сущее среди прочего сущего. Человек полностью подчиняется законам действи$ тельности, точно так же возникает и исчезает, и все же одновременно отличается от всякого прочего сущего — благодаря своему внутреннему миру, сознанию, ко$ торое имеет собственную закономерность. Он метафизически связан с миром ценностей, находится в контакте с их идеальным в$себе$бытием. И он обладает спонтанной подвижностью, способен к той или иной тенденции. Субъект — это единственное реальное образование, в котором долженствование актуального бытия может превратиться в реальную тенденцию.

Но как раз метафизика долженствования такова, что оно своим проявлением в реальном бытии (своей актуальностью) сущностно необходимо зависит от ре$ ального субъекта. В этом долженствование коренным образом отличается от бы$ тия онтологических принципов, которые своей актуальностью не зависят ни от какой опосредующей инстанции, а, напротив, детерминируют непосредственно и беспрепятственно. Бытие, понимаемое в его онтологической всеобщности, стоит по ту сторону субъекта и объекта, охватывает их обоих, и они для него рав$ нозначны; долженствование же стоит даже по ту сторону бытия, охватывает су$ щее и не$сущее, и актуально как раз там, где его содержание оказывается не су$ щим. Но поскольку долженствование проникает в бытие и делает должное акту$ ального бытия сущим, оно может это делать только как бы «вмешиваясь» в уже сущее и детерминируя его в ту сторону, куда указывает направление его бытия. Оно вмешивается в субъекта. Ибо он один может подчиниться идеальной власти ценностей. Остальное сущее глухо к зову идеального. Оно не «внемлет» ему, оно «неразумно».

В отношении мира сущего, в состав которого он входит, ценностно$вменяе$ мый субъект имеет лишь значение сознания, того, что познает. Он — «зеркало бытия», та точка в сущем, в которой сущее отражается в себе самом. В субъекте возникает мир, противолежащий в$себе$сущему миру, царство репрезентации. Внутренний аспект этого царства есть теоретическое сознание. Бытие как тако$ вое не нуждается в этом отраженном мире. Оно может существовать и безо вся$ кого сознания, ему не нужно, чтобы его осознавал субъект. Процесс его объекти$ вирования для (объекция в) субъекта, насколько таковая существует, ничего в нем не меняет. Лишь к его составу прибавляется бытие самого познания. Таким образом, бытие безразлично к познающему субъекту, лишь познающий субъект небезразличен к бытию. Если бы бытие было ни чем иным как объектностью для субъекта, тогда, пожалуй, дело обстояло бы наоборот. Но оно не заключено в фе$ номене познания, это была бы идеалистическая конструкция. Бытие стоит по ту сторону субъект$объектного отношения.

Но в отношении долженствования субъект имеет большее значение. Его во$ влечение в контекст, его функция здесь изначально иные. Правда, долженство$

вание идеального бытия столь же безразлично к субъекту, что и бытие, оно суще$ ствует столь же независимо от него. Но долженствование актуального бытия не безразлично, своим проявлением в бытии оно зависимо от субъекта.

Общая основная черта всех принципов состоит в том, что они имеют силу «для» чего$то, для определенного рода сущего. И ценности тоже имеют силу «для» чего$то. Это «для» выражает их соотнесенность с носителем определенно$ го рода (см. гл.15 е). Но ценности, в отличие от принципов бытия, имеют силу не только для «чего$то», но и «для кого$то», и это второе «для» означает их связь с ценностно чувствующим субъектом. Оно характерно не для их идеальной значи$ мости, но для актуальной. Оно есть выражение того, что исходящее от ценности долженствование обращено не непосредственно к ценностному носителю, но к опосредующей инстанции в реальном, а именно, к субъекту, который в силу это$ го имеет свободу приступать или не приступать к реализации данной ценности. В четко узнаваемом виде оно есть та сфера актов субъекта, промежуточное поло$ жение которой между идеальной и реальной сферами в этом отношении повто$ ряется.

Долженствование не может, в отличие от категорий, непосредственно опреде$ лять реальное, оно стремится к такому определению. Скорее, реальное — если уж предполагать, что оно не является таким, каково должно быть — остается со$ вершенно нетронуто долженствованием. Бытийно должное в нем, несмотря на актуальность долженствования, остается совершенно не сущим. Долженствова$ ние актуального бытия вообще не могло бы ничего детерминировать, если бы не существовало некоего способного к той или иной тенденции образования, чьи тенденции оно направляло бы к своим целям, которому, таким образом, оно мог$ ло бы сообщать свою в себе чисто идеальную тенденцию. Долженствование само по себе не имеет никакой бытийной энергии; оно нуждается в другом, которое предложит ему свою энергию и позволит руководить им вместе с этой своей энергией. Ему нужна эта чужая энергия некоего сущего, так как оно наталкива$ ется на сопротивление реального, его онтологическую детерминацию.

Таким образом, правда, долженствование, а в конечном счете ценность, опре$ деляет и реальное; но не безусловно и не прямо, но лишь окольными путями — че$ рез ценностно$вменяемого и способного к той или иной тенденции медиума, практического субъекта. Реальная детерминация, исходящая от этической ценно$ сти — непрямая, преломленная, а потому и обусловленная точкой преломления.

c)Долженствование бытия и долженствование действий. Метафизическая слабость принципа и сила субъекта

Сознание по отношению к бытию выступает не познающим, но активно стре$ мящимся, волящим, действующим.Правда, познание имеет к этому отношение, но лишь как подчиненный момент. Лишь активная, то есть самостоятельная ак$ ция способного субъекта может быть непосредственно определена долженство$ ванием. Реальное определение имеет форму акции, действий, поступка, а в той мере, в какой оно только лишь внутреннее — форму установки, умонастроения, тенденции. Здесь долженствование бытия объекта превращается в долженство$ вание действий субъекта. Это превращение есть преломление исходящей от цен$ ности детерминации реального. Отношение долженствования бытия и должен$

ствования действий есть оборотная сторона сущностно закономерной связанно$ сти этой детерминации с субъектом. Такой перелом вызван тем, что ценности лишь косвенно и лишь обусловлено детерминируют в мире то, что они, собст$ венно, полагают целью в долженствовании актуального бытия. Активность субъ$ екта имеет промежуточное положение; ценности имеют значение прямой детер$ минации только для нее. Но и эту активность они детерминируют отнюдь не без$ условно.

Долженствование актуального бытия детерминирует в какой$то мере лишь «через вторые руки». Сущностное определение нравственного субъекта имеет здесь одну из своих основных черт: нравственный субъект есть наместник дол$ женствования в реальном мире. Он не обязательно является верным наместни$ ком этого метафизического блага, он может его и растратить. «Внемлет» ли он вообще долженствованию актуального бытия как значимому для него долженст$ вованию действий, и приступает ли затем он сам со своей способностью к акци$ ям к реализации воспринятого, это все еще зависит от него, от его качеств. Все собственное законодательство субъекта включено в метафизическую связь меж$ ду принципом и действительностью, к которой этот принцип относится. В этом слабое место такого рода связи, недостаток долженствования по сравнению с принципом бытия: детерминирующая сила первого зависит от промежуточной инстанции, которой оно само не владеет, которая наряду с детерминацией дол$ женствования подвержена еще и другой детерминации, и которая даже там, где требование долженствования ею воспринято, имеет свободу следовать ему или нет.

Но эта слабость принципа есть одновременно сила субъекта, его качественное величие, его ключевое положение в мире. Практический субъект расположен в нем иначе, нежели теоретический. Он не только отражение, не только для$се$ бя$бытие бытия, он не следует, репрезентируя, его формам. Он сам придает фор$ му, преобразует и создает, будучи творцом мира в малом. То, что он творит и чему придает форму, происходит не из него самого, не является его произведением; это подслушано им в ином мире, для восприятия которого у него есть орган. Но это воспринятое для него не есть принуждение. Оно представляет собой дове$ ренное ему благо, метафизический вес которого ощущается субъектом как предъявленное требование. И все же это требование не принуждает. Основная сущностная черта нравственного субъекта состоит именно в том, что в отноше$ нии чувствуемых ценностей и требования их долженствования он имеет все ту же подвижность, ту же свободу своих тенденций, что и в отношении реального. Ог$ раничена эта свобода только тем, что он своим ценностным чувством одновре$ менно признает чувствуемые ценности как нечто стоящее над ним и его поступ$ ками — и знает, что прегрешение перед ними (как раз в силу той свободы) сполна отразится на нем самом. Но это ограничение не является реальным.

Положение субъекта по отношению к долженствованию — центральный пункт в этической проблеме. Этому не вредит то, что в первую очередь оно каса$ ется лишь более узкой проблемы долженствования действий, отодвигая более широкую проблему использования ценностей на задний план. Внутренним дей$ ствием является всякое поведение, в том числе и использование ценностного изобилия. Но в долженствовании основной этический вопрос концентрируется еще и в ином смысле. Дело в том, что реальное вполне может быть ценным и без