33. Познавательная функция искусства.
Познавательная функция. Основой искусства, как и других форм общественного познания, является Субъект - Объект; Художник - Действительность. Однако в отличие от науки, где феномен познания существует в пределах объективного характера научного знания и объективная истина тяготеет над ученым, требуя от него жестокого протокольного мышления, специфику познания в искусстве определяют субъективный характер отображения, метафорическое отношение к действительности, активное использование эмоционально - чувственного начала, что способствует созданию художественной картины мира.
Искусство - необходимая предпосылка познавательной деятельности, но эта опознавательная" функция не сводится к информированию читателя или зрителя о достижениях в научной области; искусство способствует формированию самой познавательной способности, "интуиции познания", предлагая неожиданные повороты событий, сопрягая несовместимое, стимулируя фантазию.
Однако, если искусство есть сгущение, концентрация эстетического отношения к действительности, осуществляемая с помощью моделирования, конструирования особой художественной реальности, иллюзорного мира, который не претендует на подлинность, то эстетическая функция искусства будет не "первой среди равных", но основной. Правомерно ли в таком случае говорить о множестве других функций? Существует точка зрения, согласно которой, искусство, поскольку моделирует действительность, жизнь, то поневоле воспроизводит и все проявления человеческой жизнедеятельности. Но не всякое произведение искусства является "энциклопедией жизни", особенно это относится к современному искусству, часто нефигуративному. Если исходить из того, что эстетическое отношение есть переживание собственно человеческого отношения к миру, предвосхищение бесконечности человеческих возможностей, "универсальности" человека, то в этом случае искусство "вхоже" в любую сферу человеческой жизни, для него нет запретных тем, но, касаясь любой области, искусство остается самим собой.
скусство обращает человека к самопознанию, преображая "фальшивые" театральные слезы в настоящие. Оплакивая смерть трагического героя, зритель фактически предощущает возможности, которые таит в себе его собственная смерть, эстетическое переживание носит обобщенно-символический характер. Оно воздействует на нашу познавательную способность в целом, а не способствует познанию конкретных явлений, оно интенсифицирует нашу внутреннюю жизнь, но не формирует с обязательностью отдельные поведенческие навыки. Эстетические эмоции есть сигналы пробуждения в нас способности к творчеству, жажды осмысленной, свободной жизни. Поэтому жесткое разделение познавательной, воспитательной, игровой функции искусства не имеет смысла, можно говорить о различных модусах функционирования искусства.
36. Археология знания м. Фуко.
АРХЕОЛОГИЯ ЗНАНИЯ — обобщенное название новой дисциплины и нового подхода к истории мысли и социальных институтов, которые М. Фуко начал разрабатывать в 1960-е гг. (ср. “Рождение клиники: археология взгляда медика” (1963); “Слова и вещи: археология гуманитарных наук” (1966)), а также его одноименная работа “Archéologie du savoir” (P., 1969; рус. пер.: К., 1996). Археология знания как научная дисциплина не похожа ни на традиционную археологию (изучение общества по материальным остаткам человеческой жизнедеятельности), ни на традиционную историю наук или идей (поиск влияний и преемственностей в мысли). В основу археологии знания Фуко кладет темы, взятые у Фрейда, Ницше, Маркса, но преломленные сквозь призму французской эпистемологии (Г. Башляр, Ж. Кангилем) с ее акцентом на радикальной прерывности в развитии знания. Археология знания опирается не на сознание, а на бессознательное; не на факты, а на высказывания; не на субъективные очевидности, а на устойчивые механизмы общественного функционирования; не на телеологию накопления знаний, а на связные ансамбли синхронных закономерностей. Предмет археологии знания не задан заранее, он строится в результате применения метода, в котором есть критические и позитивные моменты. Критическая работа предполагает расчленение всех традиционных целостностей — материальных или идеальных (субъект, сознание, дух, историчность), отнесенных в прошлое (причины, начала, истоки) или в будущее (цель, telos, предназначение). Позитивная работа требует установления между полученными элементами (“дискурсивными фактами”; слово “дискурсивный” значит здесь “произведенный в качестве высказывания в социуме”) новых связей и отношений.
“Археология знания” (1969) Фуко—это трактат о методе. В этой работе Фуко стремится осмыслить тот путь, которым он ощупью двигался в своих предыдущих работах, изучая возникновение знаний (медицинских, психиатрических, биологических, экономических и проч.) и соответствующих им социальных практик и институтов. Поэтому в “Археологии знания” вводится ряд новых понятий, в других “археологиях” практически не встречавшихся. Это “дискурсивная формация”, “высказывание”, “позитивность”, “архив”, “историческое априори” и др. При вводе любого нового понятия у Фуко негативные характеристики всегда перевешивают позитивные; напр., нам яснее, чем не должны быть “дискурсивные факты” (они не должны соответствовать логическим суждениям, языковым предложениям или психическим намерениям), нежели то, чем они, по мысли Фуко, являются.
Дискурсивная формация (формация—явный отголосок марксистской системы понятий) — это результат многосторонней критико-реконструктивной работы. Она фиксирует общее поле объектов (не слова и не вещи), типы высказываний об объектах, способы материального воплощения высказываний (то, чтопозволяет им накапливаться, повторяться), основные стратегии их функционирования. Высказывание — элементарная единица дискурсивной формации, но не позитивно данный “факт”. Совокупности высказываний строятся согласно безличным правилам, которые не принадлежат ни гносеологическому субъекту, ни конкретному индивиду, но некоему по-структуралистски анонимному субъекту дискурсивной практики. Эти правила выявляются в процессе подстановок, исключений, смещений тех или иных дискурсивных элементов. Между дискурсивными формациями и высказываниями как их главными единицами существует своего рода круговая зависимость: высказывания образуют формации, а формации порождают высказывания. Закономерности этого общего поля взаимодействий нельзя назвать ни эмпирическими, ни идеальными; они определяются на уровне “реальности высказываний” или “исторических a priori”— своего рода “архивов”, в которых хранятся не вещи и не бумаги, а набор правил (образования предметов, понятий, высказываний). Такой архив всегда конечен и ограничен, но сама эта ограниченность “позитивна”, поскольку она задает веер возможностей высказывания и действия в тот или иной исторический период.
Т. о., археология знания заменяет традиционную ось понятий эпистемологии (сознание—познание—наука) новой осью (дискурсивная практика — знание — наука). Главный акцент археологии знания — на “дискурсивных практиках”, порождающих “знание” (savoir). Особый статус “знания” не предполагает высокой степени теоретизации N формализации, свойственных собственно “науке”, но требует внимания к многообразию связей и разрывов внутри дискурсивного материала в самых различных областях. В обосновании археологии знания Фуко отмежевывается как от структурализма (структурное исследование—это лишь часть археологического поиска), так и от философий, опирающихся на понятие субъекта и идеологию гуманизма. Целью археологии знания остается разрушение культурно-исторических предрассудков, противостояние навязываемым нам “антропологическим универсалиям”. “Психическая болезнь”, “преступность”, “сексуальность” и, конечно, сам “человек—все это слова, понятия, практики (дискурсивные и недискурсивные), содержание которых исторически изменчиво. И потому от исследователя требуется не восхождение к “конституирующей субъективности”, а нисхождение к “конституированной объективности”, к тем конкретным практикам, посредством которых субъект строит себя в поле опыта — в жизни и в познании.