4. Про то же по отношению к глобализации

«Мыши выясняли свои отношения, а за ними внимательно следил кот.»

Из бестселлера «Уголок юната».

«Управленческое отношение прежде всего означает быть там, где тебе быть важнее всего, и делать там только то, что хочешь! Сегодня эта задача решается, главным образом, как задача отношений раба и господина.»

«Курс глобального управленца (пособие для начинающих)»

До сих пор, затрагивая те или иные аспекты управленческого воздействия иноязычных слов, мы как бы абстрагировались от его связи с глобализацией. Дело в том, что иноязычные слова, функционируя в поле охватывающих весь мир отношений конкуренции и соперничества, не могут не приобретать не свойственных им ранее управленческих функций. Так, нетрудно понять, что употребление в русском языке недавно заимствованных главным образом из английского языка слов, которые для говорящих по-русски, будучи оторваны от своей семантической основы, выступают в виде калек, дает конкуренту, для которого эти слова свои, преимущества, поскольку для него они являются живыми и многообразными. А раз так, то за них ему, конечно, следует бороться.

Для более полного понимания проблемы посмотрим, что представляет собой «оптика» глобального управленческого воздействия в целом.

Лет сорок тому назад Маршалл Маклуэн назвал Земной шар, «обвязанный электричеством», глобальной деревней, «абсолютно обеспечивающей максималь­ное несогласие по всем вопросам»⁶. Под действием глобальной одновременности, задаваемой быстродействием электронных средств коммуникации, проблемы общественной жизни выстраиваются по формуле «3+1 = 1+3», поскольку обнаруживается, что, во-первых, для их понимания необходимо учитывать состояние отношений “человек - общество - природа” как системы, имеющей пределы своего существования. Поскольку при этом, во-вторых, в поле зрения оказывается все текущее бытие человечества, то не может не обнаруживаться, что оно имеет напряженный, кризисный, остроконфликтный характер, рассчитывать на преодоление которого в обозримом будущем пока не приходится. Но поэтому, в-третьих, напрашивается вывод, что если конфликты и кризисы современности «пустить на самотек», то они могут довести человечество до катастрофы и даже гибели. Доминантой глобалистского мирочувствования оказывается, тем самым, управленческий императив как такое отношение к современной действительности, для которого естественно понимать любую проблему прежде всего в плане ее практического решения. Сама эта триада, в свою очередь, круглосуточно воспроизводится электронными средствами коммуникации, перепрограммирующими ее понимание на свой лад и способными сыграть в решении конфликтов решающую роль именно на этой основе.

Глобально-управленческий императив – это требование к тем, кто располагает глобальными управленческими возможностями, использовать их максимально эффективным образом, неспособность к чему не может не означать несоответствие занимаемой должности. Более того, понимание тех колоссальных преимуществ, которые дает лидерство в использовании глобально-управленческих технологий, делает их средоточием борьбы за обеспечение жизнедеятельности в условиях, когда тех, кто «подставляется», могут многомерно и многопланово «потреблять».

Управленческая роль слова издавна привлекала внимание, что видно уже из переводческой проблематики утверждения «Вначале было слово». Много написано и о влиянии слова посредством того, что называют мнимым бытием, мнимостью наличного сознания, ложным знанием, видимостью, оборачивающейся непониманием происходящего. Всё это позволяет рассматривать проблематику управленческого воздействия иноязычных слов в плане подмены точного обозначения предмета, без которого его производство не может быть самостоятельным, мнимым, то есть как подмену знания мнением. Плодотворно поработал в этой связи испытавший воздействие теории превращенных форм Маркса французский постструктуралист Ж. Бодрийяр с его гиперреальностью (или указанием на мир копий, заменяющий собой в сознании реальный мир) и симулякром как подобием видимости, лишающим ее какого бы то ни было отношения к реальности.