6.1. Развитие категории «собственность»

Собственность, как атрибут философии человеческого бытия, получила массу определений, эпитетов, характеристик. Они далеко не всегда отражали суть, тем не менее абсолютно всегда отличались яркостью красок и сравнений. В обыденном понимании собственность обычно ассоциируется с многочисленными предметами материального мира, обладание которыми приятно.

Таким образом, собственность в ее первом, выделенном нами аспекте, — это не только объекты (вещи), но и характер отношения к ним. Отношение к собственности всегда особое, поскольку это не просто вещь, а «моя вещь». Собственнические чувства рождали в людях желание трудиться, стремление к оседлости, защите Родины, своего «куска земли», «гнезда, устроенного собственным трудом и заботами предков». Эта сторона собственности всегда является благом. С другой стороны, великие умы определяли собственность как воровство, кражу. Дореволюционные цивилисты писали о том, что посторонний человек не вправе отнимать платье и обувь у хозяина, так же как и вырывать чужие органы тела.

Что касается права гражданского, то в нем мы уходим в описаниях собственности от ярких красок и броских эпитетов. Нас интересуют здесь вполне конкретные вопросы. И первый из них: какие экономические отношения составляет, закрепляет, представляет собой категория «собственность»? Известно, что гражданское право имеет дело с разнообразными имущественными отношениями. Имущественные отношения закрепляют, оформляют динамику (переход) и статику (принадлежность) материальных благ. Когда речь идет об отношениях принадлежности, во главу угла мы ставим категорию «собственность». Итак, собственность — отношения принадлежности материальных благ. И в этом понимании ученые (представители юридических и экономических наук) были, пожалуй, всегда единодушны.

Расхождения во взглядах касались субъектного состава. Так, марксистско-ленинский подход отличался категорическим неприятием возможности связи человека и вещи в правоотношениях собственности. Под собственностью марксистско-ленинская идеология всегда понимала только отношения между людьми по поводу материальных благ. С этим подходом не были согласны оппоненты.

Мы можем констатировать, что собственность представляет собой разновидность имущественного отношения, подверженного гражданско-правовому регулированию. Существо данного отношения состоит в отношении субъекта гражданского права к вещи как к своей.

Следует сказать, что над определением экономического аспекта собственности гражданско-правовая наука работает попутно. По сути, собственность как экономическая категория составляет предмет экономических исследований, и мы вполне могли бы использовать накопленные экономические знания. Однако, к сожалению, экономисты, как показала история, старались не упростить суть и облегчить понимание проблемы, а, наоборот, усложняли и окончательно запутали ее. И даже К. Маркс не стал исключением. В его подходах собственность трактовалась и как вся совокупность общественно-производственных отношений, и как их часть, и даже как некое ядро. Для характеристики собственности К. Маркс использовал термин «присвоение», подчеркивая, что присвоение осуществляется всегда внутри и посредством определенной общественной формы.

Экономические отношения собственности оформляются правом собственности. Обычно различают право собственности в объективном смысле как совокупность гражданско-правовых норм, регулирующих данные отношения, и право собственности в субъективном смысле, означающее право конкретного лица на вещь. Возникает вопрос: совокупность гражданско-правовых норм о собственности составляет особый субинститут или институт гражданского права? Обозначив вещное право институтом отрасли гражданского права, мы, следуя логике, право собственности в объективном смысле должны признать в качестве его субинститута. Позиции норм, посвященных праву собственности, всегда являются определяющими.

Центральное место среди норм субинститута права собственности принадлежит норме права, определяющей понятие права собственности как субъективного гражданского права.

Первой вехой развитии данной категории, безусловно, был классический Рим, его нормы частного права. Римское право и классическая юриспруденция положили начало развитию теории субъективного права собственности. Выработка понятия права собственности происходила в те далекие годы весьма медленно. Долгое время юристы не могли отделить собственность от владения. Первым термином, используемым для обозначения собственности, стал древний термин «dominium». Он был достаточно широким, так как означал «господство» и применялся ко всем случаям, когда какая-нибудь вещь находилась в чьей-либо власти, хозяйственном господстве, доме. Таким образом, термин «dominium» был удобным для наименования всех прав на вещи и, по сути, обозначал более широкий круг явлений, чем собственность. Что же касается специального понятия, обозначающего собственность как особое отношение господства над вещами, высшее среди других, то оно появилось в Риме в конце классического периода (III в. н.э.) и связывалось с термином «proprietas». Классическая юриспруденция определила следующие черты — характеристики права собственности: исключительность господства собственника над вещью, отсутствие ограничений у данного права, абсолютный характер защиты.

Вторая условная веха, символизирующая развитие категории «право собственности» в гражданском законодательстве, — дефиниция данного права в законодательстве дореволюционной России. Статья 420 т. 10 Законов гражданских дореволюционной России содержала следующее определение: «Кто был первым приобретателем имущества, по законному укреплению его в частную принадлежность, получил власть в порядке, гражданскими законами установленном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться оным вечно и потомственно, доколе не передаст сей власти другому, или кому власть сия от первого ее приобретателя дошла непосредственно или через последующие законные передачи и укрепления, тот имеет на сие имущество право собственности».

Надо сказать, что цивилистика дореволюционного периода России не стеснялась в критике данного определения. Его находили многословным и даже неправильным. Критики выделяли целый ряд законодательных неточностей.

Критикуя законодательное определение права собственности, дореволюционные цивилисты предлагали свои варианты дефиниции. Одни связывали собственность с «законным господством лица над вещью, в силу которого он может ею владеть, пользоваться и распоряжаться» (Мейер). Другие определяли это право как «власть лица, утвержденную за ним законом, действовать на вещь по своему усмотрению, с исключением постороннего влияния» (Неволин). Третьи характеризовали данное субъективное право как «юридическое господство лица над имуществом». Четвертые называли собственность правом пользования и распоряжения вещью самым неограниченным способом. Нетрудно видеть, что и эти доктринальные определения были так же уязвимы, поэтому совсем не случайно российские цивилисты активно критиковали и концепции друг друга.

Определенной вехой в формировании законодательного определения права собственности можно рассматривать и зарубежный опыт, приобретенный рядом европейских стран в XIX—XX вв. в связи с принятием кодифицированных гражданских законов. Германское гражданское уложение, французский Гражданский кодекс, швейцарский Гражданский кодекс внесли определенный вклад в выработку дефиниции права собственности. Так, в § 903 ГГУ установило, что собственник вещи может, если тому не препятствуют закон или права третьих лиц, распоряжаться вещью (обращаться с нею) по своему усмотрению и устранять любое вмешательство. Французский Гражданский кодекс определил право частной собственности как право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом с тем, однако, чтобы не делать из них употребления, запрещенного законом или особыми правилами (ст. 544). Швейцарский Гражданский кодекс предоставил собственнику вещи распоряжаться ею по своему усмотрению в пределах правопорядка.

Какие выводы возможно сделать из этих законодательных определений?

Первый вывод касается характеристики содержания данного права. Законодатель в перечисленных нами странах не ставит себе целью назвать все допустимые правомочия собственника. Возможность наиболее полного господства собственника определяется с помощью акцента на одно или два правомочия (распоряжения, пользования и распоряжения).

Вывод второй. Обращает на себя внимание тот факт, что законодатели зарубежных стран в своих определениях права собственности подчеркивают волевой характер действий собственник который выражается формулой: «по своему усмотрению».

Вывод третий. Можно усмотреть определенное стремление законодателя подчеркнуть абсолютный характер защиты права собственности. В частности, на наш взгляд, такой элемент заложен в формулировке ГГУ, касающейся «устранения любого вмешательства» или, в другом переводе, «исключения других от всякого на нее воздействия».

Вывод четвертый. Практически все без исключения кодифицированные гражданские законы подчеркивают, что право собственности немыслимо без пределов. Эти пределы устанавливает закон. В выработке ограничений права собственности законодатель руководствуется общественными интересами и правами третьих лиц. Таким образом, наиболее полное вещное право — право собственности — в конечном итоге также является правом, ограниченным пределами закона и правопорядка.

Наконец, из зарубежного опыта мы можем почерпнуть еще одну идею, заключающуюся в фразе: «собственность обязывает». Положительные возможности собственника, которые он реализует в действиях, совершаемых по своему усмотрению, сами по себе не предполагают необходимости выполнения комплекса обязанностей по содержанию имущества, который составляет бремя собственности. Вместе с тем собственность — действительно не только благо. Вот почему законодатель должен не просто робко заикаться о бремени собственности, а возлагать это бремя на собственника.

Анализ зарубежного законодательства, примеры дефиниции права собственности — как приведенные нами, так и не приведенные, но учтенные при составлении обобщения, — свидетельствуют, что практически невозможно выбрать из них одно, назвав его лучшим.

Условной вехой в выработке определения права собственности можно считать советский период развития гражданского законодательства в России. Он длился без малого 80 лет и был ознаменован принятием Гражданских кодексов 1922 и 1964 гг. Именно в этот период отечественная юриспруденция полностью отождествляла собственность с правами владения, пользования и распоряжения. Триада прочно вошла в сознание советских юристов как эквивалент права собственности. Такое понимание базировалось на нормах закона. Статья 58 ГК 1922 г. закрепляла положение, по которому собственнику принадлежит в пределах, установленных законом, право владения, пользования и распоряжения имуществом. Почти аналогичное понимание собственности давала ст. 92 ГК РСФСР 1964 г.

Гражданско-правовая наука советского периода предлагала более развернутые определения права собственности. Эти дефиниции содержали в себе упоминание о власти, господстве собственника, осуществлении права собственником «в своем интересе». Цивилистика того времени пыталась отразить в понимании права собственности и влияние классовых интересов. Таким образом, цивилистическая доктрина советского периода, с одной стороны, свято чтила законодательную формулу права собственности, с другой, пытаясь сформулировать классовые истоки этого субъективного права, противопоставляла советское понимание права собственности пониманию буржуазному.

Разработка в 1994 г. нового Кодекса поставила перед российским законодателем достаточно сложную задачу: сформулировать понимание права собственности с учетом мировых достижений законодательства и цивилистической доктрины. Чего же удалось добиться российскому законодателю в нормах нового ГК?

Во-первых, объем власти собственника в отношении принадлежащего ему имущества законодатель выразил в формуле «любые действия».

Во-вторых, волевой характер действий собственника в отношении принадлежащего ему имущества законодатель выразил словами «по своему усмотрению».

В-третьих, законодатель обозначил пределы осуществления субъективного права собственности. Эти пределы, в соответствии со ст. 209, устанавливаются законом или иными правовыми актами.

В-четвертых, законодатель, на наш взгляд, попытался включить в определение такой признак собственности, как «возвращаемость» вещи, или упругость права собственности. Перечисляя действия по распоряжению имуществом, обременению его, он подчеркнул, что само право остается за собственником.

В-пятых, свое понимание права собственности российский законодатель выразил и в ст. 210 ГК. Речь в этой статье идет о бремени содержания имущества.

Наряду с неоспоримыми достижениями современный законодательный подход не лишен и некоторых недостатков. Один из них связан с заимствованием триады из нашего исторического прошлого и помещением ее в п. 1 ст. 209 ГК. Другой недостаток связан с содержащимся в законе перечнем возможных действий собственника.

Таким образом, можно дать следующее определение: Право собственности есть закрепленная за субъектом гражданского права возможность совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия по своему усмотрению, неся бремя содержания имущества, одновременно не превышая пределов, установленных правопорядком, не нарушая прав и законных интересов других лиц и не нанося ущерба окружающей среде.