Страстбург.

С приезда в Страстбург началась «взрослая» жизнь Бюхнера. Из узкого круга семьи и гимназии он вступает в круг общественной жизни. Европейские монархии, разгромив Францию, были нацелены на то, чтобы подавить все выступления снизу. Любая свобода и радикальность последовательно пресекались. В Германии, которая меньше всего переняла новые идеи прогресса, свободомыслие было оттеснено в предельно узкие границы и разбросано по разным княжествам. Не было единства и в представителях свободомыслия: либеральная интеллигенция и националистически настроенное студенчество. Это были разрозненные группки, внутри которых не было согласия. Эту нищету остаточной германской оппозиции в одном из своих писем Бюхнер охарактеризовал так: «Люди готовы пойти в огонь, если горит пунш».⁵ Ему, максималисту по натуре, с самого начало были чужды ни к чему не обязывающие лозунги и ничем не рискующие люди. В Германии начинается революционное брожение, и на этой волне активности, подъема и энтузиазма в революционную борьбу вступает и молодой автор. Интересным и ярким источником к пониманию Бюхнера этого периода являются письма. Разные исследователи трактуют их по-разному. Отец начинающего драматурга был с самого начала обеспокоен его революционными устремлениями и амбициями. В силу этого бюхнеровские письма нужно читать между строк. Характер письма Бюхнера носит легкий, пренебрежительный оттенок, это накладывается на общую ироничность, свойственную характеру драматурга. В результате чего письма трактуются совершенно в разной манере и приводят часто к противоположным выводам. Именно в силу этого обстоятельства их нужно рассматривать в общем контексте всей судьбы Бюхнера, его личности и его произведений. Этот факт, несомненно, важен для нас – потому что именно здесь чувствуется, как укрепляются в Бюхнере те идеи, которые он переносит из одного времени в другое. Что же это за идеи? В своих письмах он совершенно недвусмысленно высказывается о правителях тогдашней Европы, продолжением этой мысли неизбежно становится мысль о насильственных преобразованиях. В письме родным от 5 апреля 1833 года он пишет: «В наше время помочь может только насилие. Молодежь упрекают в применении насилия. Да разве мы не подвергаемся насилию беспрестанно? Что вы, собственно, называете законностью? Закон, который превращает большинство граждан государства в рабочий скот, чтобы удовлетворить противоестественные потребности незначительного и развращенного меньшинства? Да ведь этот закон и есть бесконечное и грубое насилие над справедливостью и здравым смыслом, и я буду бороться против него словом и делом, где только смогу».⁶ В этом письме впервые Бюхнером целостно развита целая система мыслей, в которой обнаруживается сформировавшееся, продуманное на данном этапе, мировоззрение: спасет только насилие. Двумя месяцами позже Бюхнер делает к этому письму одно важное дополнение. Он плавно переходит к теме народа, который, с одной стороны, является главной движущей силой революции, и, с другой стороны, это народ, в котором каждый его представитель является жертвой, народ – в котором отдельная личность – не значит ничего. Он писал родителям: «… в последнее время я понял, что социальные преобразования могут быть вызваны лишь насущными потребностями народных масс, что вся возня и громкие призывы отдельных личностей – бесплодное и глупое занятие»⁷. Здесь Бюхнер еще в полной степени не доходит до драматизма, до наивысшего апогея «социального детерминизма» и угнетения отдельной личности. Однако именно здесь начинается этот путь. Как ничто – революция уничтожает человека. Человек, который еще два месяца с жаждою готов был бороться и изменить миры, теперь понимает, что его призывы - «бесплодное и глупое занятие». Бюхнер – такой же персонаж современного ему общества, как Войцек – персонаж его драмы. Внутренние потребности человека не значат ничего. Материальные потребности народных масс, и, прежде всего, голод Бюхнер считал основой всего. Современное общество он делил на бедных и богатых; «имущественные отношения определяли для Бюхнера всю жизнь общества».⁸ Именно эта бедность, в сущности, и определяет атмосферу социальной отчужденности и обособленности, именно бедность отстраняет Войцека от всего мира и усиливает степень социального непонимания. В разговоре с капитаном Войцек произносит свою известную фразу: «Мы люди бедные, сами понимаете! А у кого денег нет – попробуй-ка, произведи на свет себе подобных, да чтоб по всем правиласм морали!».⁹ Здесь очень четко видно, как понятия переходят в ранг морали. Общество – это мораль. Социальная отчужденность – это нарушение моральных принципов, тех принципов, по которым живет большинство, тот же самый доктор, который ради эксперимента не считает за грех – использовать жизнь человека. Рассуждения о морали в самом начале пьесе вскрывают всю суть трагедии Войцека, трагедии бедности и трагедии непонимания, между которыми Бюхнер ставит знак равенства. И все это в купе образует для Войцека собственное общество, которое нравственно внутренне им самим противопоставляется внешнему, враждебному миру – «моральному обществу». Его понятия чисты и просты, его мир – это мир, который не соприкасается с «моральным обществом». Мир любви, для которого лишь и живет Войцек, все его действия отвечают единой цели - заработать деньги. Однажды, показываясь дома на минутку, даже не взглянув на ребенка, Войцек тут же убегает, сказав, что вечером на ярмарке заработает немного денег. Он идет по заранее заданному маршруту, он готов смириться со всем: служить капитану, терпеть издевательства доктора, только бы укрыться в этом мире, только бы никто не проник в этот сокровенный мирок, лишенный всего, но существующий ради единой ценности. Сознавая обреченность своего положения, он говорит капитану: «Похоже, не видать нашему брату счастья – ни на этом, ни на том свете. Я так располагаю, что и на небе нас поставят при громе подсоблять»¹⁰. Совершенно четко прослеживается противопоставление человека «природного», человека Бюхнера, человеку «морального общества». «Видите ли – говорит Войцек капитану – мы люди простые, такие уж мы уродились – от природы»¹¹. Все эти идеи зарождались именно в период формирования идей общественной, гражданской позиции Бюхнера в период проживания его в Страстбурге. В литературоведении такие позиции драматурга трактуются как зарождение идей бюхнеровского материализма. Однако фразу о социальных преобразованиях и роли личности в истории обычно приводят не полностью. А между тем, контекст ее крайне важен, и крайне важна та часть, которая, как правило, опускается. Письмо начинается так: «Конечно, я всегда буду действовать в соответствии со своими принципами»¹². Бюхнер заявляет о том, что готов следовать своим принципам, несмотря на убежденность в материалистической позиции. Карельский пишет: «Как многозначительно за эти два месяца поменялись местами индивидуальная решимость к действию и ориентация в окружающем мире!». ¹³ В апреле Бюхнер готов бороться «словом и делом» - безоглядная торжествующая решимость. В июне же эта решимость – отчаянная, «я буду действовать согласно своим принципам», но здесь между строк очень четко звучит: а есть ли в этом какой-то смысл? В сопоставлении этих двух контекстов бюхнеровская готовность к действию обнаруживает специфическую черту: эта готовность имеет под собой романтическую почву, основана на романтическом одушевлении, и отсюда – заранее запрограммированный исход – эта готовность настроена не на победу, а на героическую жертвенность. Трезвое знание социальной атмосферы скорее обескуражило, чем вооружило Бюхнера. Такая реакция была характерна именно для Бюхнера-романтика. Именно здесь назревает конфликт, конфликт внутри самого автора, который имел свое дальнейшее разрешение в период пребывания драматурга в Гисене; тот конфликт, который отразился в «Войцеке». Кто такой Войцек? Войцек – это романтический герой, это герой, который противопоставляет себя этому обществу, это герой, которой в центре конфликта – конфликта между его «миром одиночества», «миром нравственности» и внешним миром, который, согласно Бюхнеру, и рисует социальную обусловленность процессов («мир морали»). Герой не согласен с этим обществом – «господу Богу не важно, с его ли согласия сделали бедного малыша»¹⁴. Он не согласен, но он и не готов бороться с ним, восстать против него. Борьба Войцека в его маленьком мирке, в нем самом, в том самом ценном, ради чего он и ведет борьбу, но, когда, быть может, под подушкой лежит волос тамбурмажора, этот мир рушится. И он не способен сосуществовать с другим миром, от которого прежде ему удавалось прятаться в себе, с миром доктора, капитана и тамбурмажора. Войцек сдается этому обществу, общество оказывается сильнее героя; но эта сила – не внутренняя, эта сила массовости, сила социальная, против которой отдельная личность – «лишь пена на волне», и ее порывы и стремление бороться за свой мир – «бесплодное и глупое занятие».

Гисен.

Городок, в котором живет Войцек, сродни Гисену, рядовому германскому княжеству. Именно здесь доводится до «совершенства» мысль Бюхнера о взаимоотношениях человека со средой или, точнее сказать, среды с человеком. Среда в этом случае – объект активный, в противовес пассивности объекта-человека, которой не может мириться с «дьявольским фатализмом истории». Гисен – университетский городок, островок учености, либеральной суеты активного студенчества. Вокруг «феодальная вотчина гисенских князей, политая кровью и потом закабаленного крестьянства».¹⁵ Здесь отдельный человек не просто не может ничего изменить, но и является частью той массы, которой так легко и выгодно управлять. Здесь начинается активная общественно-политическая жизнь Бюхнера. Его мысли достигают предела, именно эта система, отточенная до мелочей, создает бюхнеровских героев – Робеспьера, Марата, Войцека. Система, которая позже получает название «социального детерминизма». Удалась ли попытка молодого писателя в этом небольшом городке со столь непривычным для него ходом и распорядком жизни? Проникали ли его освободительно-революционные идеи в эту «среду»? Бюхнер делает попытку, но она не удается. И тут, обращаясь к революции 1789 года, анализируя современную ему социальную обстановку, Бюхнер-драматург делает те же самые важные выводы, что и Бюхнер-гражданин. Мысли, определившие его судьбу и его творчество не только в этом времени, но на много лет вперед. В человеческой природе Бюхнер замечает «одинаковость, в человеческих судьбах – неотвратимость, перед которой ничтожно все и вся»¹⁶. Не случайно молодой автор называет это «дьявольским фатализмом истории», он действительно дьявольский, потому что спастись от него нельзя. По крайней мере, этого не удается его героям. После убийства Войцек восклицает: «кого дьявол заберет – а кто удерет»¹⁷. Да глупо спорить с природой, с природой человеческой, природой социальной. Она создала человека, и от нее никуда не уйдешь. В «Катоне Утическом» максимально точно выражена эта бюхнеровская идея: «… возвышено зрелище борьбы человека с судьбой, когда он осмеливается вмешаться в ход мировой истории, отдавая все силы, все благородные помыслы достижению одной цели»¹⁸ - потеряв любовь Марии, Войцек оказывается одинок. В этом мире одиночества только он и его мысли. Природа человека «еще грозней выступает перед его суеверным сознанием, как непонятная и враждебная сила»¹⁹. Герои, стоящие выше Войцека по положению, загоняют его в тупик, он не может купить Марии сережек, да и вообще у него нет тех «достоинств», которыми обладает тамбурмажор. Капитан внушает Войцеку, что он глуп и аморален, да еще кинет ему вслед легкую издевку: «ты только думаешь слишком много»²⁰. Войцек гонит это от себя, от своего «мира одиночества», от своего сознания, пусть – пусть все так, но у него есть Мария. Его смысл в ней и в ребенке, который пусть и появился на свет незаконно – согласно общественной морали. Доктор не упускает случая внушить Войцеку, что он физически ущербен и выставляет его на всеобщее посмешище – «посмотрите-ка, этот человек ест один горох, Войцек! Подвигай ушами, а ну ка, подвигай ушами»²¹. Войцек двигает ушами под всеобщие аплодисменты, значит, эксперимент доктора удался. Зачем революция? Когда в обычной жизни – эта революция не прекращается ни на миг! Каждую секунду человек воюет, борется – борется с той средой, которая его создала, но которая так ему омерзительна. Конечная мысль Бюхнера весьма неутешительна: выхода нет, и человек раздавлен «фатализмом истории», тем общественным сознанием, которое пытается прибрать его к себе. Борьба – это цель. Но она пуста. Человеческая судьба – это безысходность одиночества. В «Войцеке» Бюхнер заканчивает социальную трагедию трагедией индивидуальной: Войцек закалывает Марию. На самом деле, эта трагедия является лишь продолжением первой – социальной, естественным образом вытекает из нее и ее продолжает. Убивая Марию и нанося ей множество ударов, он злорадствует, торжествует не под влиянием ревности или жажды мести, нет. Он все еще любит Марию, перед тем, как совершить задуманное он говорит ей: «горяча шлюхина кровь, и все ж я отдал бы царство небесное, только бы тебя еще раз поцеловать!»²². Он убивает не Марию, он убивает в ней – ту общественную мораль, которая разрывает его изнутри, уничтожает его мир, которая губит и Марию. Он говорит Андресу, что она была не такая, как все. И при этом решается на убийство. Ему невыносимо сознавать, что то светлое существо, ради которого он жил, стало вместилищем ненавистной ему морали. Бюхнер «фактически оправдывает убийство, юридически почти не подлежащее оправданию» ²³- убийство Марии – это и есть самоубийство. Оно наступает не в мутной воде, а здесь на берегу, или даже еще раньше. Словом тогда, когда он перестает внутренне бороться. Борьба исчерпана.