Глава II. Профессорско-преподавательский состав

Во второй и третьей главах речь пойдёт о двух группах населения России, для которых существование и исправное функционирование университетов было наиболее важным – преподавателях и студентах.

На протяжении рассматриваемого периода профессура российских университетов переживает некий качественный скачок. Важную роль в этом сыграли, конечно, знаменитые «люди 40-х гг.».⁷⁶ В рассматриваемый нами период российская наука активно развивается, выходит на мировой уровень. Однако дневник Никитенко, на удивление, не даёт нам сведения об успехах русской науки. И рассматривая преподавательский состав, мы скорее можем выделить два основных вопроса – уровень его преподавания и взаимоотношения внутри него. Именно это Никитенко представлялось более важным.

§1. Уровень подготовки и преподавания.

Уровень подготовки профессоров, недостатки их преподавания, а так же их личностные недостатки – наиболее развитая и обширная тема в дневнике Никитенко. Он упоминает или даже даёт портреты около 200 профессоров, педагогов и учёных. Критиковать и описывать профессоров он начал со студенчества (в этот период наиболее ярка характеристика профессора философии П.Д. Лодия как «схоласта»⁷⁷) и продолжал на протяжении всей жизни вплоть до ухода из университета в 1864 г., когда он боялся интриг профессоров, которые вряд ли перевыберут его на следующее пятилетье. Стоит отметить, что очень важную роль в данном разделе будут играть заметки Никитенко о самом себе как преподавателе, о своих задачах в обучении и воспитании студентов. Есть у нас и два ограничивающих фактора: в основном материал касается профессоров Петербургского университета, а по профилю эти профессора с историко-филологического и юридического факультетов. Конечно, Никитенко писал и о Московском университете, и о профессорах-естественниках, но мы считаем эту информацию не вполне достаточной. С другой стороны, то, что мы узнаём о профессорско-преподавательском составе из дневника Никитенко, в той или иной степени распространяется на всех профессоров тогдашней России, но такие обобщения необходимо делать с осторожностью.

По описаниям Никитенко профессорско-преподавательский состав представляет собой зрелище неутешительное, так как у него существует несколько серьёзных недостатков:

Недостаточная подготовленность, как материала, который излагается на лекциях, так и самих профессоров в умении читать лекции. В записи от 23 декабря 1863 г. Никитенко сокрушался: «…недостаёт талантов в самих профессорах. Есть люди, достойные уважения, хорошие преподаватели: но этого мало для настоящего времени»⁷⁸. Решать эту проблему он предлагал работой над собой. У него часто появляются записи, выражающие недовольство или довольство своими лекциями⁷⁹, он никогда не читал их сходу, а тщательно готовил. Неодобрительно он относился к тем, кто читал «по тетради». Он так же бранил себя и за качество материала, особенно его беспокоило незнание им иностранных языков, что не оставляло возможности для научного сравнения⁸⁰. Более того, Никитенко считал, что нечего делать в университете тем профессорам, которые уже ничего не могут дать ни науке, ни студентам. Он не говорил этого прямо и о других, но такая мысль сквозит в его записи о своём уходе из университета: «…может быть, я действительно и не в состоянии буду приносить той пользы слушателям, которую может им принести новое лицо с свежими силами? <…> Я чувствую мои силы в философской и эстетической сфере. <…> Но достаточно ли всего этого при нынешних требованиях науки, как её понимают большинство, особенно у нас? Вот в чём моя совесть не может быть спокойна. Конечно, без всякого глупого жеманства и мелочного самолюбия я могу сказать, что был бы во многих отношениях ещё полезен университету. Но, может быть, ему нужны другого рода пользы, которых я не в состоянии ему дать»⁸¹. Другой повод для осуждения состояния тогдашней науки и профессоров – господство в ней лишь одного исторического и прикладного метода без философского и теоретического⁸².

Самодурство тоже было распространено среди преподавателей. Наиболее ярким примером, описанным у Никитенко, наверное, является профессор Петербургского университета по кафедре арабской и турецкой словесности О.И. Сенковский, которому он дал следующую характеристику: «Профессор Сенковский отличный ориенталист, но, должно быть, плохой человек. Он, по-видимому, дурно воспитан, ибо подчас бывает крайне невежлив в обращении. Его упрекают в подобострастии с высшими и в грубости с низшими. Он не любим ни товарищами, ни студентами, ибо пользуется всяким случаем сделать неприятности первым и вред последним. Природа одарила его умом быстрым и острым, которым он пользуется, чтобы наносить раны всякому, кто приближается к нему». Сенковский даже угрожал студентам физическими наказаниями, рассуждая так: «Не говорите мне об уставе – я ваш устав»⁸³. Никитенко удивлялся, что его не отправили в отставку, когда министр С.С. Уваров принял меры по отставке неспособных профессоров, и утверждает, что Сенковский остался в университете по протекции⁸⁴. Но нельзя отрицать, что ориенталист Сенковский был как раз тем талантом, которых не хватало университету. Другое дело, что его заслуги как учёного меркли за его поведением.

Разъедало профессоров и взяточничество. Очень горьки сообщения Никитенко об этом: «В Московском и других университетах русских учёное сословие не считало предосудительным брать взятки при экзаменах чиновников. Наш не имел этой славы. Однако с некоторых пор и сюда стал вкрадываться продажный дух, впрочем общий всем учреждениям в России»⁸⁵. Сам Никитенко никогда взяток не брал⁸⁶.

Больше всего Никитенко возмущался непониманием профессорами своей воспитательной задачи по отношению к студентам. Он утверждал, что они очень мало внимания уделяют «образованию характеров»⁸⁷. А сам Никитенко видел в этом свою первостепенную задачу, как уже говорилось выше, он чувствовал в себе силы в эстетической сфере. А «кто содействует эстетическому образованию, тот содействует и нравственному»⁸⁸. Преподаватель русской словесности (он имеет в виду, конечно, в первую очередь себя), по его мнению, может работать над умением студентов точно выражать свою мысль, приучить их к строгому её изложению, помочь избавиться им от пустословия. Всё для того, чтобы это положительно отразилось на складе ума и характере учащихся. «В этом духе должны бы действовать и другие преподаватели»⁸⁹. В принципе, он принимал как должное то, что профессора не видят этой своей функции, все действия в этой сфере, опять же, сводя к работе над собой. Целую бурю негодования у него вызывала «вздорная мысль некоторых профессоров подготовить юношей к политической деятельности»⁹⁰. Это совершенно недопустимо! Ведь наука должна лишь готовить фундамент для дальнейших воззрений и политической деятельности студентов. Профессора и преподаватели могут воспитывать их характер, прививать им умение логически мыслить, но ни в коем случае не насаждать им свои политические воззрения или потворствовать убеждениям студентов для обретения популярности⁹¹.

Таким образом, Никитенко проводил как минимум три линии недовольства профессорами в их деятельности: недостаточная подготовленность, самодурство и неуважение по отношению к коллегам и студентам, а так же неправильное понимание своей воспитательной функции. Для исправления этого он призывал к работе над собой. В следующем параграфе речь пойдёт об отношении Никитенко к заграничным стажировкам, которые могли исправить, к примеру, хотя бы первую проблему из перечисленных.