§2. Отношение к заграничным стажировкам.

Нам стоит заметить, что в негативном отношении к заграничным стажировкам Никитенко вряд ли может представлять мнение целого направления в общественной мысли. Дело в том, что негативное отношении к ним было вызвано рядом личным факторов: незнанием иностранных языков, прошлым крепостного крестьянина. Никитенко воспринимал необходимость выслуги определённого количества лет после стажировки как некое новое «закрепощение», попадание в зависимость от государства: «По возвращении из-за границы придётся четырнадцать лет служить профессором по назначению правительства. Я люблю науку и жажду познаний, но не в качестве ремесленника, а главное, не могу примириться с тем, что хоть сколько-нибудь связано с закрепощением себя. Раны от неволи ещё слишком свежи во мне…». И ниже: «Да и выгоды от поездки вряд ли так существенны, как представляются с первого взгляда. Это не путешествие. Запрут на два года в Дерпте, на три в Берлине – вот и всё»⁹².

Это была первая реакция ещё юного, только что окончившего университет Никитенко на предложение ему отправиться на стажировку. В дальнейшем его взгляды мало изменились, но обросли новыми, более убедительными аргументами, появившимися в связи с личным опытом.

В 30-40-е гг. XIX в., когда за границу на стажировку ездили его друзья-сокурсники, Никитенко опасался, прежде всего, того, что они не смогут найти применение своим знаниям в России, где властвует цензура, где более в почёте безопасная посредственность, нежели талант. Он пишет: «Опять велено отправить за границу для усовершенствования в науках двадцать избранных молодых людей, ­­­– а что они будет делать тут, возвратясь со своими познаниями, с благородным стремлением озарить своё поколение светом истины…»⁹³.

Беспокоило его и то, что многие просто захотят остаться вне России, почуяв западную свободу. Это и произошло с его товарищем В.С. Печериным, который сбежал за границу и даже перешёл в католичество⁹⁴. Причём тогда Никитенко, видимо, всё-таки поддерживал систему стажировок, потому что разделял опасения Уварова о том, что из-за единичного случая могут пресечь всю практику⁹⁵.

Следующая запись о стажировках относится уже к 1865 г. Никитенко переживал разочарование во многих вещах в своей жизни. Он уже не верил в студентов так, как некогда в своих друзей. Его начинают беспокоить те идеи, которые юноши получают за границей и то, что они воспринимают знания поверхностно, не развиваются⁹⁶.

Получается, что Никитенко очень настороженно относился к практике заграничных стажировок, которой в отечественной историографии приписывают исключительно положительный характер. Это было вызвано как субъективными (отсутствие личного опыта стажировки, разочарование в юношестве), так и объективными причинами (примеры побегов за границу, невозможности применить полученные знания на практике в России).

В этом же параграфе можно сказать об одном ещё нововведении 40-х гг. XIX в. – публичных лекциях, которым так же обычно даётся положительная оценка. Никитенко с тщательностью (вообще ему свойственной) готовился к ним, но считал, что общество не образовывается с помощью них, а лишь получает пищу для сплетен по поводу неудачной прочитанной лекции или особенно горячего диспута (например, как у Костомарова и Погодина⁹⁷). Так он описывал свою подготовку к ним: «Много убил свободного времени на публичные лекции, которые готовы. А что из этого? Если они будут хороши, то поговорят о них два дня, да и забудут, а если будут дурны, то побранят меня, да и не забудут этого никогда»⁹⁸.